Текст книги "К2 – вторая вершина мира"

Все четверо полетели по кулуару, сорвали Моленара, но, к счастью, запутались в веревках, которые шли от страховки Шенинга к Моленару и Гилкею. Казалось, всему конец, все должны были сорваться вниз, но чудом все пять человек задержались на веревке, которую держал Шенинг. Несмотря на гигантскую нагрузку на веревку, плечи Шенинга выдержали, и ему удалось удержать всех, пока они не встали на ноги.

Хаустон во время падения ударился о камни и был без сознания, у Моленара было сломано ребро, остальные отделались царапинами. Крэг вернулся к кулуару, и, пока новых пострадавших доставляли в находившийся рядом лагерь VII, больного Гилкея привязали к двум ледорубам на снежном склоне, так как для его транспортировки от кулуара к лагерю нужно было устроить перила. Когда все пострадавшие были доставлены на место, Крэг и Бейтс вернулись к склону, где был оставлен Гилкей, и с ужасом увидели, что очередная лавина сорвала Гилкея и сбросила в тысячеметровый обрыв на ледник. Это был страшный удар для членов экспедиции, хотя всем было ясно, что болезнь во время спуска сильно прогрессировала и доставить Гилкея в базовый лагерь живым не удалось бы.

К счастью для ослабевшей группы, вечером перестал идти снег ветер ослаб. Хаустон страдал от сильного растяжения грудных мышц,а у Бейтса значительно усилилось обморожение ног. На следующий день он уже не мог идти, и его пришлось транспортировать на руках.

13 августа с помощью носильщиков пришли в базовый лагерь.

Так закончилась третья американская, прекрасно оснащенная и длительное время готовившаяся экспедиция.

ВОСХОЖДЕНИЕ НА ГАШЕРБРУМ II
Ссылка13Ссылка 13
  Очерк «Восхождение на Гашербрум II» написан Ф. Кропфом.


[Закрыть]

В таблице восьмитысячников мира вершина Гашербрум IIСсылка14Ссылка 14
  Гашербрум – в переводе означает «светящаяся стена».


[Закрыть] со своими 8035 метрами занимает предпоследнее место, а из восьмитысячников Каракорума Гашербрум II – самый «маленький». Вершины группы Гашербрум находятся между вершинами Броуд-пик (8047 м) и Хидден-пик (8068 м). Группа отделена от Броуд-пика седлом Броуд-пик (6590 м), а от Хидден-пика – перевалом Гашербрум-Ла. В группу Гашербрум входит целый ряд вершин выше 7500 метров:

Гашербрум II (8035 м) – гигантская пирамида с крутыми и острыми гребнями.

Гашербрум III (7952 м) – скальная вершина, которая, хотя немного ниже, но, видимо, значительно труднее для восхождения, чем ее «большой брат».

Гашербрум IV, от которого вся группа получила свое название, имеет высоту 7980 метров.

Г. О. Диренфурт включает в эту группу еще две вершины. От Гашербрума IV на юг спускается гребень с двумя красивыми вершинами: одну, высотою 7321 метр, он назвал Гашербрум V, а вторая, высотой 7190 метров, получила название Гашербрум VI.

От названной группы отделена перевалом Гашербрум-Ла вершина Гашербрум I, более известная под названием Хидден-пик, высотою 8068 метров.

Вершины группы Гашербрум давно известны. Еще в 1892 году В. М. Конвей при восхождении на Пионер-пик обратил внимание на эти вершины, но попыток восхождения на них не было, хотя в районе южного ледника Гашербрум действовали четыре экспедиции. Одна из них – Международная гималайская экспедиция 1934 года, руководимая Г. О. Диренфуртом, производила разведку возможных путей восхождения на Гашербрум II через южный ледник и установила путь, по которому в дальнейшем и было совершено восхождение.

Только двадцать три года спустя Гашербрум II снова увидел у своего подножья палаточный лагерь экспедиции, которая прошла далекий путь из Австрии не для новой разведки, а для штурма вершины.

Австрийский альпийский клуб в 1956 году организовал экспедицию в Каракорум с целью восхождения на вершину Гашербрум II, проведения исследовательских работ по геологии и изучения состояния организма человека на больших высотах. Экспедицию финансировал не только Австрийский альпийский клуб, но и частные фирмы, предоставившие снаряжение и имущество; кроме того, довольно большую сумму составляли средства, полученные от пожертвований частных лиц.

В состав экспедиции входили опытные альпинисты, не раз подтверждавшие свое мастерство на сложнейших маршрутах Восточных и Западных Альп: северных стенах Гран Жораса, Зигера и Маттерхорна, а руководитель экспедиции, инженер Ф. Моравец, по профессии преподаватель технического училища, участвовал в 1954 году в экспедиции в Гарвал-Гималаи и в 1955 году руководил австрийской экспедицией в районе высочайших вершин Африки массива Килиманджаро, где были совершены восхождения на 25 вершин, в том числе на Кибо (6010 м) и Рувенцори.

Альпинистская группа состояла из следующих горовосходителей: И. Ларх, 26 лет, по профессии подрывник; Г. Ратай, 26 лет, фотограф; Р. Рейнагль, 42 года, электромеханик; Г. Ройс, 29 лет, служащий на железной дороге; Г. Вилленпарт, 29 лет, крановщик; врач экспедиции – доктор медицины Г. Веллер, 32 лет; научный работник экспедиции – доктор геологических наук Э. Т. Гаттингер.

Экспедиция была оснащена первоклассной техникой, обмундированием и продуктами питания, все имущество экспедиции было изготовлено в Австрии. Кислородными аппаратами экспедиция не пользовалась, имелось только несколько баллонов кислорода для лечебных целей.

25 марта экспедиция покинула Вену и 11 апреля на итальянском пароходе прибыла в Карачи.

26 марта производилась разгрузка пяти тонн экспедиционного груза, перегрузка его на верблюдов и доставка к вокзалу, откуда экспедиция поездом выехала в Равалпинди. Так как расстояние от Карачи до Равалпинди очень большое – 1500 километров – и переезд длится долго, путешественникам были предоставлены спальные вагоны. Поезд останавливается на немногих больших станциях: Хайдарабаде, Лахоре, Равалпинди. Во время переезда австрийцы, выросшие в стране умеренного климата, испытывали все, кроме удовольствия. Основные впечатления об этом переезде, как они потом говорили, были следующие: «невыносимая, изнуряющая жара, неутолимая жажда, песок и пыль». Несмотря на то, что в каждом купе имелся вентилятор, охлаждения воздуха совершенно не чувствовалось, наружная температура воздуха была равна 45°. При переезде пустыни Синд в щели вагона набивался пылевидный песок, а чем дальше поезд шел на север, тем больше приходилось страдать от невыносимой пыли, которая, казалось, свободно проходит сквозь стекла и обшивку вагона.

Через 28 часов члены экспедиции прибыли в Равалпинди, откуда намеревались вылететь самолетом в Скардо – исходный пункт всех экспедиций в Каракоруме. Два дня спустя, 13 апреля, точно к назначенному времени, в 5 часов утра, весь состав экспедиции находился на аэродроме. Груз был размещен в самолете, участники заняли свои места и с нетерпением ожидали вылета. Но увы, после трехчасового ожидания летчик сообщил, что вылет откладывается на день из-за плохой погоды на трассе. Но летчик уверял: «завтра обязательно полетим». Самолет разгрузили, и альпинистам пришлось терпеливо ожидать счастливого «завтра».

В течение четырнадцати дней каждое утро участники экспедиции пунктуально приходили на аэродром и столько же раз они слышали роковое: «сегодня нет летной погоды, завтра вылетим».

Скорее уже по привычке, нежели в надежде на возможный вылет, пришли австрийцы утром 27 апреля на аэродром и вдруг услышали: «Давайте грузиться, сегодня летим». В феноменально короткий срок все пять тонн имущества были погружены и места заняты. Моравецу, как имениннику (у него 27 апреля был день рождения), в виде подарка было предоставлено место в кабине штурмана. Последние приготовления были закончены, и самолет поднялся в воздух. Но едва машина пролетела над первым горным хребтом, как правый мотор отказал, и самолет резко накренился. Летчик рванул тяжело нагруженную машину вверх, сделал крутой вираж и, лавируя между хребтами, благополучно возвратился на аэродром. Бледные от пережитого испуга альпинисты вышли из самолета и, только чувствуя под ногами твердую землю, успокоились. Час спустя неисправность была устранена, и, уже не так поспешно, как утром, без особого энтузиазма, все заняли свои места. Опасения были напрасны: на этот раз двухмоторная машина благополучно, без приключений пролетела трассу, через полтора часа внизу уже виднелось Скардо. Но тут экспедицию ждала новая неприятность. На аэродроме был выложен знак «посадка запрещена». В связи с тем, что в последние дни прошли сильные дожди, все летное поле было залито водой. Четыре круга совершил летчик вокруг Скардо и, наконец, несмотря на запрет, все же отважился на посадку. Летчик осторожно, мастерски посадил машину. Перелет через сказочные Западные Гималаи был закончен.

В Скардо находится резиденция уполномоченного пакистанского правительства, являющегося фактически полновластным правителем всего района. Он не только политический представитель, верховный судья, прокурор и главнокомандующий войсками района, в его функции входит также надзор за правильным материальным обеспечением носильщиков экспедиции.

До 1953 года экспедиции имели возможность по своему усмотрению нанимать носильщиков даже из Напала и Индии. Начиная с 1953 года, положение резко изменилось. Экспедиции, получая визы на въезд в Пакистан, были обязаны дать обязательство, что ими не будут использованы в качестве носильщиков шерпы или другие народности Индии, что носильщики будут наняты только из племени балти или, в крайнем случае, хунза.

Приезда экспедиции ожидало в Скардо большое число балти, из которых уже было отобрано 16 высотных носильщиков.

Уполномоченный в сопровождении «советника по вопросам найма носильщиков» лично проверял качество обмундирования и снаряжения, которым австрийцы были обязаны снабдить каждого из высотных носильщиков, – высокогорные ботинки, штурмовые костюмы, свитеры, надувные матрацы, спальные мешки и пр. Все предметы были критически осмотрены и в конечном итоге признаны годными. Тут же уполномоченный сообщил условия материального обеспечения носильщиков. Ежедневная зарплата носильщиков составляла: до главного лагеря – 5 рупий, до 7000 метров – б рупий, выше 7000 – 7 рупий. Экспедиция должна были обеспечить носильщиков ежедневным продовольственным пайком, в который входило: 750 граммов муки аттаСсылка15Ссылка 15
  Атта – поджаренная пшеничная мука крупного помола.


[Закрыть], 250 граммов риса, 200 граммов мяса, 60 граммов говяжьего жира, 120 граммов сахара, 5 сигарет, витамин «С» в таблетках, сгущенное молоко, соль, лук, чай и перец.

На следующий день пришлось срочно выполнить еще одну неожиданную работу. С 1955 года были установлены новые нормы груза для носильщиков, и все грузы, упакованные еще в Австрии из расчета 30 килограммов на человека, пришлось уменьшать до 27 килограммов. Наконец, все формальности были закончены, караваны укомплектованы, и 3 мая экспедиция со 169 носильщиками, в том числе с 11 высотными, вышла из Скардо. На пароме переправились через Инд и далее шли по тому же пути, по которому в 1954 году проходила итальянская экспедиция. Шесть дней шел караван до Асколи, проходя ежедневно при страшной жаре от 16 до 25 километров. Здесь экспедиция пополнила запасы продуктов. Ламбардар (мэр) Асколи предоставил экспедиции 2400 килограммов муки, 50 килограммов масла, 10 коз, кур, яйца и другие продукты. Между прочим, Ламбардар имел уже большой опыт в снабжении экспедиции и с 1953 года «сколотил» себе на торговле с экспедициями состояние в 60 000 рупий.

Для дополнительных грузов, полученных в Асколи, потребовался еще 91 носильщик. Два дня спустя внушительный караван в 260 человек покинул последний населенный пункт и вышел к леднику Биафо. Еще через два дня караван дошел до Пайю – последнего места, где имеются дрова и носильщики имеют возможность в последний раз отдохнуть по-настоящему перед трудным переходом по пятидесятисемикилометровому леднику Балторо. Согласно договору, в Пайю нужно было выдать носильщикам обувь. Австрийцы взяли с собой для этой цели американские армейские ботинки, но тут, к своему ужасу, обнаружили, что ботинки, хотя и соответствуют по длине, но слишком узки. Балти почти всю жизнь ходят босыми и имеют аномально широкую ступню. Казалось, что выхода из создавшегося положения не найти. И вдруг Ларх вырвал один ботинок из рук носильщика, пытавшегося его надеть, решительно разрезал верх и протянул ошеломленному носильщику.

Ботинок пришелся точно по ноге. «Блестящая идея» расширения ботинок была моментально подхвачена остальными австрийцами, и через несколько минут все альпинисты стояли среди носильщиков с ножами в руках и энергичными движениями под общий хохот к удовольствию балти расширяли ботинки. Правда, несмотря на подобную «реконструкцию» обуви, у врача экспедиции было работы по горло – ходьба в этих ботинках имела самые неприятные последствия: почти все носильщики имели сильные потертости, не говоря уже о том, что все без исключения имели мозоли на ногах.

Урдукас – последнее место ночевки на «твердой» земле (все последующие ночевки до базового лагеря находятся на леднике) – для всех экспедиций является тем местом, где носильщики отказываются от дальнейшей работы и требуют дополнительной оплаты. Обычно этот конфликт заканчивается тем, что часть носильщиков уходит вниз, а оставшимся, которые соглашаются продолжать работу, выдается небольшое дополнительное вознаграждение.

Когда караван австрийцев прибыл в Урдукас, случилось то же самое: носильщики потребовали дополнительно оплатить им день отдыха и, кроме того, носильщики из Асколи потребовали по 8 рупий за износ одежды. Австрийцы твердо стояли на позициях заключенного в Скардо договора и отказались удовлетворить дополнительные требования.

Сто сорок носильщиков отказались идти дальше и ушли вниз, не получив вознаграждения за пройденный путь. С экспедицией осталось сто десять носильщиков.

По мере продвижения вперед к базовому лагерю возникали еще различные трудности, связанные с непогодой, снегопадами и другими факторами, сопутствующими обычно всем экспедициям, и только 25 мая, на десять дней позже, чем было предусмотрено планом, головная группа прибыла на южный ледник Гашербрума и разбила базовый лагерь на высоте 5320 метров.

Панорама вокруг Конкордии у подножья К2 и Броуд-пика является поистине сказочным зрелищем, но панорама, вокруг разорванного южного ледника Гашербрума еще величественнее и красивее – вершины, поднимающиеся более чем на 7000 метров, тесным кольцом окружают ледник, спускающийся разорванными ледовыми каскадами и сбросами вниз, а над всем этим господствует громадная вершинная пирамида Гашербрум II.

Уже на следующий день Ларх и Ратай вышли вверх, чтобы установить место первого высотного лагеря. Нелегко было найти путь по восьмикилометровому леднику, через нагромождения ледяных глыб и бездонные трещины, причем нужно было найти и оборудовать путь, легко проходимый для высотных носильщиков с грузами. Пройдя не более одной трети ледника, Ларх и Ратай из-за поднявшейся пурги и снегопада были вынуждены вернуться в базовый лагерь.

5 июня погода на короткое время улучшилась, в этот день была пройдена половина ледника, а 7 июня Ларх и Моравец пошли до верхнего плато и нашли площадку, где на высоте 6000 метров решили установить лагерь I. Неожиданно поднялся ураганный ветер, начал идти снег, альпинисты в разбушевавшейся стихии с трудом находили путь спуска, маркированный ими при подъеме разноцветными флажками. Только 10 июня погода улучшилась, и к вечеру 11 июня 200 килограммов груза было доставлено в лагерь I. Прошедший снегопад хотя и отнял у альпинистов несколько дней, все же оказал им добрую услугу – толстый слой выпавшего снега в ряде мест образовал прочные мосты через трещины и закрыл ледяные склоны, ранее проходимые только на кошках. Теперь путь по леднику стал нестрашен и нетруден для носильщиков. 13 июня в лагере I были установлены две палатки и находился большой запас снаряжения и продуктов питания. Первая штурмовая база была готова.

Вопреки ожиданиям высотные носильщики показали себя с лучшей стороны, многие из них имели большой альпинистский опыт. Только благодаря их труду лагерь I был подготовлен за такой короткий срок.

Рейнагль и Ройс поднялись выше, чтобы установить лагерь II, и снова непогода сорвала подготовку; все были вынуждены спуститься в базовый лагерь. Десять дней без перерыва шел снег и не было надежды на улучшение погоды. Палатки были засыпаны до самого верха и, чтобы вылезти из них, нужно было рыть тоннель. Радио Пакистана специально для экспедиции ежедневно передавало сводку погоды в районе Гашербрума. Вести были неутешительные – ожидались дальнейшие снегопады и снижение температуры.

Все члены экспедиции сидели в засыпанных снегом палатках базового лагеря и с нетерпением ожидали того дня, когда можно будет возобновить борьбу за вершину.

День 25 июня принес пережидающим непогоду в базовом лагере некоторые радости – прибыл «почтальон», т. е. балти, который доставлял письма. От Австрии до Скардо они шли четыре дня, а из Скардо до базового лагеря почта была доставлена за четырнадцать дней. Альпинисты окружили Моравеца, который брал из мешка письмо за письмом и вручал их адресатам. Все получили письма и тут же узнали из приложенных газетных вырезок, что швейцарцы дважды поднялись на Эверест, покорили Лхоцзе и что японцы, наконец, одержали победу над «своим» Манаслу, который они до этого трижды безуспешно штурмовали. Австрийцы искренне радовались этим успехам, но одновременно были огорчены тем, что, как было видно из сообщений, все эти победы были одержаны в мае месяце, т. е. именно в то время, когда они только совершали подход к «своей» вершине.

29 июня все проснулись от радостного крика начальника экспедиции Моравеца: «Марш, дети, вставайте, за работу, не то погода снова испортится!»

Действительно, были все основания радоваться – на темно-голубом, почти синем небе ни облачка. Вмиг был подготовлен завтрак, все собрано, и через час тяжело нагруженные Ларх, Ратай и Ройс вышли с десятью носильщиками к лагерю I. Два дня спустя Моравец и Рейнагль вышли с остальными носильщиками по этому же пути. Маркировочные флажки, установленные на леднике при первом выходе, не были видны, следы предыдущих групп тоже были заметены и снова приходилось искать путь в лабиринте трещин и ледовых башен. Носильщикам с двадцатикилограммовым грузом было очень трудно идти по глубокому снегу, солнце беспощадно жгло спины с трудом идущих альпинистов, и все чаще тот или другой садился отдыхать прямо в глубокий снег. Моравец ушел немного вперед, и перед лагерем I его встретили товарищи. По их растерянным лицам и поспешности, с какой они спустились, было видно, что произошло несчастье. Оказалось, что весь груз, около тридцати упаковок, поднятый первой группой выше лагеря I, к подножью южного ребра, засыпан громадной лавиной. Под лавиной лежали высотные палатки, крючья, карабины, примуса, бензин, часть веревок и много продуктов. Короче говоря, все, что нужно для установки следующих высотных лагерей, было потеряно, работа экспедиции сорвана.

Моравец сначала онемел. В его голове промелькнула мысль: «неужели это конец нашей экспедиции?» но потом он спохватился и успокоил своих спутников. Решили подсчитать, что осталось, и попробовать раскопать лавину.

Два дня копали безрезультатно – лавина занимала площадь более двух квадратных километров и имела толщину около десяти метров; с такой горстью людей невозможно было добиться эффективных результатов. Нужно было искать другой выход.

После того как пересчитали оставшийся инвентарь, пришли к заключению, что если усиленными темпами форсировать восхождение, продовольствия хватит.

Ратай и Ройс приступили к оборудованию пути между лагерями I и II (6700 м). Путь проходил по острому крутому ледовому ребру, и на протяжении почти всей трассы пришлось вешать перильные веревки и вырубать ступеньки, а местами даже зацепки для рук. Перед самой площадкой для лагеря II на гребне возвышался восьмиметровый жандарм с отвесными стенами, и Ройс мог выйти наверх только с помощью крючьев, используя их в качестве точек опоры. Для носильщиков на этом месте была укреплена веревочная лестница.

1 июля обработка пути была закончена, и 4 июля в лагерь II были доставлены дополнительные запасы для дальнейшего штурма.

5 июля Ларх и Рейнагль вышли на разведку дальнейшего пути и тут установили, что снегопад, явившийся причиной возникновения злосчастной лавины, имел и свои положительные стороны – крутые ледовые склоны были покрыты толстым слоем фирнового снега, в котором легко можно было сделать хорошие ступеньки и свободно идти без кошек.

Рейнагль и Ларх поднялись до 7150 метров и нашли хорошее защищенное от ветра место для лагеря III. Они радостные вернулись в лагерь II и сообщили, что при некоторой подготовке путь между вторым и третьим лагерями легко проходим для носильщиков. 5 июля в ряде мест были навешены перила, и 6 июля утром Моравец, Ларх, Рейнагль и Вилленпарт с носильщиками вышли в лагерь III. Погода была хорошая, сложные места обеспечены перилами, на крутых участках вырублены ступени и было сущее удовольствие идти по ледовому гребню вверх. Правда, носильщики к вопросу об «удовольствии» относились немного иначе – они испытали это приятное чувство только в лагере III, когда со вздохом облегчения бросили свои двадцатикилограммовые рюкзаки в снег.

Теперь альпинисты стояли перед серьезной проблемой. Есть ли путь дальше и, если есть, как он проходит выше лагеря III? По крутизне ледового склона можно было сразу определить, что носильщики дальше идти не могут и альпинистам самим придется нести весь груз. Рейнагль возвратился с носильщиками в лагерь II, а оставшаяся тройка – Моравец, Ларх и Вилленпарт – после двухчасового отдыха в палатках лагеря III с тяжелыми рюкзаками продолжала свой путь. Было решено заночевать как можно выше и на следующий день штурмовать вершину.

Подъем по крутому склону был не только трудным, но и очень опасным. Склон был закрыт тридцатисантиметровым слоем пушистого снега, который не давал твердой опоры. Это не только утомляло восходителей, но и лишало их возможности организовать страховку через ледоруб, а организация страховки через ледовые крючья требовала бы слишком много времени для разгребания снега.

Моравец говорит об этом подъеме: «В связи с тем, что не было возможности организовать надежную страховку, мы шли без веревки, чтобы в случае срыва одного не создавать опасности для другогоСсылка16Ссылка 16
  Советские альпинисты, воспитанные в духе взаимопомощи и обеспечения безопасности горовосхождений, не могут согласиться с подобным методом «обеспечения безопасности» спутника.


[Закрыть]. Мои спутники, Сепп Ларх и Ганс Вилленпарт, проходили в свое время северную стену Маттерхорна и теперь сравнивали этот участок с нижним ледовым участком стены Маттерхорна, который, как известно, имеет крутизну в пятьдесят градусов. Час за часом мы продвигались вверх и уже в полной темноте разбили бивуак под скальным выступом на высоте 7500 метров у подножья вершинной пирамиды».

Холодная ночь казалась восходителям бесконечной. С радостью встретили они утреннюю зарю и, несмотря на ранний час, приступили к подготовке завтрака, а при первых лучах солнца уже вышли на штурм.

Моравец рассказывает о штурме вершины: «Очень медленно и с трудом мы набирали высоту, тут сказалась и усталость вчерашнего дня и почти бессонная ночь, давал себя чувствовать сильно разреженный воздух и кислородный голод. Это был изнурительный подъем. Мы траверсировали склон под южной стеной и к девяти часам утра преодолели только 200 метров высоты и вышли на зазубрину в восточном гребне. С этой точки мы впервые видели вершинную стену Гашербрума II. Только 335 метров высоты отделяли нас от высочайшей точки, но сразу было видно, что эти метры достанутся нам с большим трудом.

После каждого короткого отдыха нужно было большое напряжение и усилие воли, чтобы встать, и еще большее, чтобы заставить себя идти дальше. Солнце жгло невыносимо и буквально высушивало нас, безумно хотелось пить; под теплыми лучами солнца снег становился мягким, и мы проваливались местами до пояса. По мере продвижения вверх склон становился все круче. Прокладывание следа утомляло до боли, после каждых трех шагов нужно было отдыхать. Даже перфитин уже не действовал. Каждый из нас работал на пределе, расходуя последние резервы. Больше, чем слова, говорит время – для прохождения последнего бастиона – вершинной стены в 335 метров – нам потребовалось четыре с половиной часа, и только в два часа дня мы вышли на вершину. Когда мы поднялись на вершину, у всех была только одна мысль – все не нужно больше подниматься, штурм окончен, теперь можно отдыхать.

Мы сразу легли на снег и только после отдыха были в состоянии поздравить друг друга с победой. Вилленпарт тогда сказал: «Несмотря на все трудности и мучения, это самый красивый момент в моей жизни!» Мы могли только подтвердить его слова. Мы воткнули ледорубы с вымпелами Австрии и Пакистана в снег и были бесконечно рады тому, что нам была предоставлена честь покорить для Австрии третий восьмитысячник.

Изумительно красив и величествен был вид с вершины, мы смотрели в Китай, Тибет, Индию и Кашмир, но самое большое впечатление оставил у нас вид на бесчисленные вершины Гималаев и протекающие среди гигантов большие ледяные реки. Одна вершина высоко подняла свою голову над всеми остальными – это была исполинская скальная пирамида К2, поднимающаяся единым взлетом более чем на 4000 метров над ледником Балторо. Все виды и панорамы мы снимали на простую и цветную пленку.

Но счастье на вершине тоже имеет свой конец. В пустой банке из-под пленки мы оставили записку, медальон Святой Марии, завернули банку в большой государственный флаг Австрии и оставили все это в большом туре.

На вершине мы были около часа, очень не хотелось покидать ее, но нужно было идти, так как гонимые ветром облака все больше обволакивали вершины и появились явные предвестники непогоды.

В хорошую солнечную погоду спуск значительно легче подъема, но нам пришлось несколько раз отдыхать, все сильнее сказывалась нагрузка последних дней. Когда мы достигли места нашего бивуака, погода резко изменилась, и дальнейший спуск проходил уже в снегопаде. Мы долго искали палатки лагеря III и увидели их в последний момент, почти пройдя мимо них.

Наши товарищи Ратай и Ройс, поднявшиеся за день до того в лагерь III, встретили нас радушно, поздравили с победой и позаботились о самом главном – напоили нас сразу горячим чаем, которого мы в тот вечер выпили невероятное количество

На следующий день все спустились в лагерь II и 9 июля были радостно встречены всем населением базового лагеря.

Работа экспедиции на этом еще не была закончена. После удачного восхождения на Гашербрум II было решено совершить восхождение на красивую безымянную вершину, высотой 7729 метров у восточного ледника Балторо.

16 июля из базового лагеря вышли Ратай, Ройс и врач экспедиции Веллер с восьмью лучшими носильщиками. За восемь часов преодолели крутой ледопад и во второй половине дня поднялись на седло, разделяющее ледники Сиахен и Балторо, и установили на высоте 6600 метров лагерь I.

На следующий день была плохая погода, шел сильный снег, и альпинисты были вынуждены отсиживаться в палатке. 18 июля при прекрасной погоде трое альпинистов с четырьмя носильщиками прошли по гребню и на высоте 7100 метров установили лагерь II, который должен был служить исходным лагерем для штурма.

На следующий день рано утром альпинисты вышли на штурм, носильщики остались в лагере. Как видно из скорости продвижения группы в предыдущие дни, подъем до 7100 метров не представлял особых трудностей, и альпинисты были склонны предполагать, что и дальнейший путь к вершине будет относительно простым. Но они ошиблись. Немного выше лагеря II гребень, по которому они поднимались, обрывался ступенькой с отвесными стенками, и альпинисты были вынуждены сойти с гребня на крутую юго-восточную стену, где ледовые участки чередовались с оледенелыми сыпучими скалами. Рельеф был сложный, и альпинистам пришлось забивать крючья для страховки. После 100 метров подъема по стене вдоль гребня они снова вышли на гребень и по нему прошли до предвершинной стены, где встретили такие трудности, что снова пришлось прибегнуть к помощи крючьев. Ледовая стена, которая преградила альпинистам выход на вершину, имела всего лишь четырнадцать метров высоты, но эти четырнадцать метров льда отвесно поднимались над узким гребнем.

Прохождение такого участка на высоте 4000—5000 метров не так уж сложно, но эта стена находилась на высоте 7600 метров, а возможности обхода не было.

Ратай решил взять стену в лоб. После пяти метров подъема по отвесной стене с помощью крючьев он влез в трещину, которую он облюбовал еще внизу, как возможный дальнейший путь. В этом ледовом камине он через час вышел на верхний край, откуда его спутники услышали радостный возглас: «Дети мои, дальше можем идти на лыжах». И действительно, выше стенки шел ровный пологий склон до самой вершины.

Очень поздно – в половине шестого вечера – тройка вышла на вершину; ровно одиннадцать часов длился подъем от лагеря II.

В отличие от победителей Гашербрума II, Ратай, Ройс и Веллер могли задержаться на вершине только считанные минуты, отчасти в связи с тем, что было уже поздно, а кроме того, снова началась непогода, о приближении которой забыли в азарте подъема. Спускались в снегопаде, при сильном ветре, на крутых участках спускались по веревке. Только в половине двенадцатого вечера уставшие, но довольные альпинисты вернулись в лагерь II, где ждавшие их балти от радости не знали, как лучше напоить и накормить победителей.

21 июля все вернулись в базовый лагерь и были восторженно встречены членами экспедиции. Работа экспедиции была закончена, теперь можно было организовать «торжественный ужин». Хотя на праздничном столе был только чечевичный суп, чай и немного сухарей, все члены экспедиции были очень довольны и в приподнятом настроении – ведь несмотря на преследующую их непогоду, потерю имущества под лавиной, задача была выполнена – Гашербрум II был покорен и сверх плана был взят один из самых высоких семитысячников Каракорума.

Все оставшиеся до 29 июля дни, когда прибыли носильщики для снятия базового лагеря, как назло, стояла изумительно хорошая погода.

Погода, конечно, сразу испортилась, как только караван покинул базовый лагерь, и была плохой до самого Асколи.

В Пайю австрийцы встретили участников английской экспедиции, которые рассказали об удачном восхождении на Мустаг-Тауэр (7420 м) по северо-восточному гребню, причем 6 июля на вершину поднялись двое, а 7 июля – еще двое участников.

Среди восходителей на Мустаг-Тауэр находился и Броун, который в 1955 году совершил восхождение на Канченджангу.

Интересно отметить, что грозная вершина Мустаг-Тауэр, которую все альпинисты еще несколько лет тому назад считали неприступной, была в 1956 году покорена сразу с двух сторон, 6 и 7 июля с северо-востока, а 12 июля французские альпинисты под руководством Г. Маньони (одного из победителей Макалу) поднялись на Мустаг-Тауэр по сложной скальной стене с востока.