Текст книги "Жемчужины Нагорной проповеди. О главном в христианстве"

Христос и Закон (5:17–20)

¹⁷Не думайте; что Я пришел нарушить Закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. ¹⁸ Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все.

¹⁹ Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.

²⁰Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.

Этот небольшой отрывок не только принципиально важен для понимания сути Вести Иисуса Христа, но и труден для толкования. Поэтому обратим на него внимание со всей серьезностью.

Займемся сначала стихами 17-ми 18-м. Иисус говорит: «Я пришел». И не только здесь звучат эти слова. Позже Он так оправдает Свое общение с грешниками: «Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников» (Мф. 9: 13). И далее, отвергая стремление возвыситься и занять первое место в обществе, Иисус подчеркивает: «Так как и Сын Человеческий не пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20: 28). Во всех этих местах Иисус говорит о Своем посланничестве. «Я пришел» означает «Бог послал Меня».

«Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». И далее говорится о йоте или черте. «Йота» – греческое соответствие самой маленькой букве еврейского алфавита «йод», которая похожа на знак апострофа «’», а «черта» (буквально «крючок») – крошечное украшение, которое ставится наверху многих букв еврейского письма. Йота и черта, конечно, образное обозначение самых незначительных заповедей Закона Моисея. Итак, «доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона». Но разве Сам Иисус не нарушал некоторые заповеди Закона, в чем Его и обвиняли законники? Он общался с грешниками, нечистыми в глазах иудеев, даже сидел с ними за одним столом; не соблюдал предписанные Законом правила омовения рук; исцелял больных в субботу, хотя Закон и запрещал такое исцеление; наконец, ведь и осужден на распятие Он был как нарушитель Закона! Тогда какой же смысл в Его словах, что Он пришел не нарушить (буквально «уничтожить») Закон или пророков, но исполнить? На церковнославянском: .

Нас может удивить противоречие между этими словами Иисуса и Его делами, равно как противоречие между словами Иисуса и всем учением апостола Павла. Вспомним хотя бы яркое и принципиальное утверждение Павла: «Конец закона – Христос» (Рим. 10: 4). Разве это не противоречит словам о как бы вечной ценности Закона Моисея со всякой малейшей его йотой и чертой? Ведь апостол Павел учит о том, что с пришествием Христа и Евангелия Закон утратил силу и уступил место вере и благодати.

Этот вопрос волновал богословов еще в Древней Церкви. Так, святой Иоанн Златоуст в своих Беседах на Евангелие от Матфея спрашивает: «Для чего Христос говорит, что Он не разрушает закона? <…> Его заповеди <…> ничего подобного не показывали, но даже совершенно противное. Итак, для чего же Он сказал это? <…> И каким образом, спросишь ты, Он не нарушил закона? И как исполнил закон или пророков?» Ответу на эти вопросы Златоуст посвящает целую беседу, выдвигая свои предположения. Проблема эта встала и перед более поздними, протестантскими богословами XIX и начала XX столетий. Господствовало мнение, что вообще все эти высказывания о Законе не могут принадлежать Иисусу Христу, ибо в реальности Он поступал, нарушая закон. «Ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона»? Неужели евангелист Матфей не ощущал того напряжения, в котором эти «законопослушные» утверждения стоят к последующим речам Иисуса, когда Он учит совсем противоположному: Вы слышали, что сказано древним: то-то и то-то <…> А Я говорю вам: то-то и то-то. Ведь именно такие речи раздражали и даже приводили в ярость книжников и фарисеев.

Те, кто знакомы с научной литературой по новозаветной библеистике, знают, сколько копий сломалось вокруг разбираемого отрывка, сколько мечей затупилось. Однако сомнения в подлинности слов Иисуса Христа развеиваются, если мы внимательно прочитаем, поймем и правильно переведем текст.

Не претендуя на достижение абсолютной истины, все же попытаемся несколько прояснить ситуацию. И первое, на что следует обратить внимание, это глагол «исполнить»: «Я пришел исполнить Закон», – сказал Иисус Христос. Важно обратить внимание на то, что глагол «исполнять» или «исполняться» в Евангелии от Матфея всегда имеет смысл осуществления Богом ветхозаветных пророчеств, в которых выражена Божественная воля. Матфей часто пишет: все это произошло, «да исполнится реченное Господом через пророков». В Законе тоже выражена благая воля Божия, которая исполнилась в Иисусе Христе. Другими словами, Иисус и есть исполнение Закона, понятого не узко законнически, по букве, но в самой своей сути.

Причина нашего смущения в том, что глагол «исполнять» применительно к понятиям «Закон», «заповедь» в русском языке может означать «следовать Закону, быть послушным заповеди, быть законопослушным». Но в библейском языке так никто этот глагол не употребляет. Говорят «соблюдать, хранить, сотворить Закон», но никак не «исполнять Закон». Например, Иисус обращается к богатому юноше: «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19: 17). Или в другом месте, о следовании заповедям, Он говорит о тех, кто творит заповеди (Мф. 5:19). А в нашем фрагменте Иисус не произносит: «Я пришел соблюсти Закон», как Он потребовал от богатого юноши, не говорит Он и о том, что пришел «сотворить заповеди до малейшей йоты». Нет, Он «пришел исполнить Закон». Ранее Он то же говорил Иоанну: «Так надлежит исполнить нам всякую правду» (Мф. 3: 15). Но в чем разница между «соблюдать, творить» и «исполнять»?

Первые слова публичной проповеди Иисуса Христа сразу после Его искушения в пустыне, приведенные евангелистом Марком: «Исполнилось время» (1: 15). Но это высказывание равносильно словам «Я пришел» (Мф. 5: 17). То есть с пришествием Христа началось исполнение спасительной воли Божией. Оно уже здесь, оно – в настоящем времени! Пришествие (иначе говоря, посланничество) Иисуса Христа осуществилось не для того, чтобы «нарушить Закон или пророков», как можно было бы предположить из Его высказываний, например, о субботе, но, напротив, для того, чтобы Закон и пророков «исполнить».

Еще раз подчеркну: «исполнение» означает здесь, как и всегда в Евангелии от Матфея, когда оно ссылается на Писание (на Закон, пророков), «осуществление пророчеств». Иисус Христос призывает к тому, чтобы Закон был исполнен в соответствии с пророчествами о времени спасения, когда Закон, выражающий волю Божию, будет написан не на скрижалях каменных, но на сердцах людей (см.: Иер. 31: 33). Воля Божия будет постигнута и соблюдена непосредственно, без буквы Закона.

Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет <…> Вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать Меня, от малого до большого, говорит Господь, потому что Я прощу беззакония их и грехов их уже не воспомяну более (Иер. 31: 31–34).

С пришествием Иисуса Христа и Его Евангелия это возвышенное эсхатологическое пророчество исполнилось! Уже сейчас в принципе буква

Закона отменена, хотя Закон и продолжает действовать, пока существует этот мир.

О действии Закона в пределах этого мира, или века сего, говорит стих 18: «Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все». В этом Синодальном переводе две неточности: одна несущественная, другая существенная. Вот церковнославянский перевод этого стиха: . «Аминь!» – это очень характерное слово для Иисуса Христа, убедительное слово уверенности. Зачем его опустил русский перевод – непонятно. Ведь это слово «аминь» все знают, оно придает высказыванию весомость. Но это не так существенно. В Синодальном переводе есть более грубая ошибка. В нем написано: ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все. И у читателя русского перевода создается обманчивое впечатление, будто речь идет об «исполнении» Закона со всеми его малейшими деталями. Но ведь это не так! Ни в греческом оригинале, ни в более точных переводах нет глагола «исполнится»! Вот еще раз церковнославянский перевод: »! А если переводить с греческого совсем уж точно, то «пока все не совершится, пока все не произойдет». Что это «все»? Да то, о чем только что было сказано: , то есть «доколе не прейдет небо и земля», или «пока существует этот мир».

Это дважды повторенное (до тех пор, пока) подчеркивает установленный предел действия Закона. «Доколе не прейдет небо и земля» не имеет целью сказать, будто Закон дан «навсегда», но совершенно точно и определенно: «до конца века сего, этого мира». Закон имеет действие только в этом мире. И понятно: без Закона или без законов жизнь в грешном мире невозможна. Но с концом этого мира, когда он «прейдет», прейдет и старый Закон. Он прейдет, прекратится в отличие от Нового Закона, от слов Иисуса Христа. Ибо «небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф. 24: 35), – говорит Спаситель в другом месте Евангелия. Закон со всем своим содержимым относится к этому миру. Он не действует, как считали раввины, за пределами века сего, то есть вечно. В нетленности и вечности Закона было убеждено ветхозаветное иудейство. Примеров этому достаточно.

Дан миру нетленный свет Закона (Прем. 18:4).

Вот книга заповедей Божиих

и Закон, пребывающий вовек (Вар. 4: 1).

На веки, Господи, слово Твое

утверждено на небесах (Пс. 118: 89).

Иудейство утверждает, что Закон «пребывает вовек», а Иисус Христос говорит, что он «прейдет». Время его действия ограничено эсхатологическим событием конца сего мира со всеми его законами. Но… эсхатологическому событию конца века сего и наступлению Царствия Божия положило начало уже пришествие Иисуса Христа, и тем более Его воскресение, вознесение и ниспослание Духа Святого. Так что в мире, в царстве кесаря действуют законы, данные по воле Божией (или человеческой) этому миру, а во Христе, в Царствии Божием действуют иные законы, соответствующие новой правде.

Высказывание об «исполнении» Закона только обобщает заповеди, которые будут изложены в Нагорной проповеди в целом. В них и будет выяснен смысл «исполнения» Закона, его эсхатологической отмены. Подчеркну: последующие заповеди Нагорной проповеди (особенно раздел Мф. 5: 21–48) подразумевают не хронологическую, не историческую отмену заповедей Закона, но их эсхатологическое преодоление. Где Иисус Христос, там «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие» (Мк. 1: 15), в котором уже действует не Закон, а заповеди Иисуса Христа. Сам же Закон Моисея ограничен, он выразил волю Божию людям «царствия земного», людям сего века, отмеченного грехом и злом. Ни тому, ни другому нет места в Царствии Божием. Так что Закон остается в силе в царстве греха, но достигает исполнения в Царствии Божием.

Действительно, в последующих дискуссиях о заповедях Закона Иисус ни разу не сказал, что Он отменяет заповеди. Нет, они, как и прежде, остаются справедливыми. Например, Он вовсе не отменяет субботу, но указывает ей место позади Себя. Где Он, там Царствие Божие, там не отмена субботы, но возвышение субботы до ее исполнения. И Христос своими исцелениями в субботу явственно показывает ее исполнение. Заповеди Закона даны внутри этого грешного мира, но исполнение этих заповедей обещано Богом через пророков для мира грядущего, который пришел с новым человеком, с Иисусом Христом.

Что евангелист Матфей, собравший высказывания Иисуса Христа в единую Нагорную проповедь, конкретно понимал под «исполнением Закона или пророков», становится ясно, если обратить внимание на одно место в конце Нагорной проповеди: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом Закон и пророки» (Мф. 7: 12). Это так называемое «золотое правило нравственности». Поскольку Матфей этим изречением сознательно завершил проповедь Иисуса Христа, он тем самым недвусмысленно дал понять, что весь Закон с его «нотами и чертами» «исполняется» в заповеди любви к ближнему, как она представлена в слове и в деле Иисуса. Евангелист еще раз повторяет эту заповедь в разговоре Иисуса с богатым юношей (см.: Мф. 19: 19), далее в разговоре с одним законником приравнивает ее заповеди любви к Богу: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего <…> сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22: 36–38). Более того, объявляется, что «на сих двух заповедях утверждается весь Закон и пророки» (Мф. 22: 40). Таких примеров из Евангелия можно привести немало. Так и апостол Павел любовь к ближнему понимает как исполнение Закона:

Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил Закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона (Рим. 13: 8-10).

Продолжая тему отношения к Закону, необходимо разобраться в двух не менее трудных последующих стихах – 19-м и 20-м. Вот они в Синодальном переводе:

¹⁹ Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.

²⁰ Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.

Трудности начинается уже в первых словах 19-го стиха. Каков смысл фразы о нарушении хотя бы одной «из заповедей сих малейших»? Что имеется в виду под «сими заповедями», да еще и «малейшими»? Это загадка для экзегетов. Некоторые считают, что речь здесь идет о заповедях Иисуса Христа, изложенных далее в Нагорной проповеди. Возможно, считают они, это высказывание прежде стояло в ином контексте, в иной связи, где оно было понятным. Матфей, составляя Нагорную проповедь, довольно формально использовал это изречение, мысля о заповедях, которым далее будет учить Иисус Христос. Так толковал это место о нарушении «малейших заповедей» уже святой Иоанн Златоуст, который пишет, что «приведенные слова Его относятся не к древним заповедям, но к тем, которые Он сам намеревался дать»[21]21
  Иоанн Златоуст, сет. Толкование на святого Матфея Евангелиста. Беседа 16.


[Закрыть].

Однако непосредственное звучание этого стиха, его буквальное понимание непредубежденному читателю скорее говорит о неких «малейших заповедях Закона Моисея». И снова: как и в предыдущем стихе, где «ни одна йота или ни одна черта не прейдет из Закона», буквальное понимание никак не согласуется с собственным поведением Иисуса в отношении Закона. Но никакого противоречия евангелист Матфей, конечно, допустить в своем Евангелии не желал. Вряд ли он хотел сказать о тех мелочах Закона, которыми так увлекались фарисеи. Речь идет скорее о верности смыслу Закона, как он разъяснен Иисусом. Таким образом, фраза о «заповедях сих малейших» относится к окончательному и полному смыслу Закона в понимании и истолковании Иисуса Христа. Это новое понимание и истолкование начинается со следующего стиха, 20-го, о «лучшей праведности», чем праведность книжников и фарисеев. Вершиной же этого нового истолкования являются слова Иисуса о «наибольшей заповеди» и о двойной заповеди любви как самой сердцевине Закона. Просто язык этих стихов о «йоте или черте», о «малейших заповедях» – характерный язык того времени, знакомый Иисусу, как и фарисеям. Этот язык уважительно подчеркивал святость Закона. Однако в нашем случае все это имеет несколько иное значение. С учетом более широкого контекста, в котором все эти слова о «йоте или черте», о «малейших заповедях» стоят в Евангелии или произнесены Иисусом, они, конечно же, как подчеркивал уже Златоуст, означают весь

Закон, однако не в фарисейском и общенародном смысле, но в истолковании Иисуса Христа, то есть Закон, исполнение которого принес Спаситель. Эти новые смыслы и более полная картина взглядов Иисуса на Закон Моисея будет выявляться по мере продвижения по тексту Евангелия.

Есть и другие, не столь существенные трудности стиха 19-го. Что касается добавления слова «научит» – сам нарушит и других «научит нарушать» или, наоборот, «научит сотворить» заповеди, – то эти слова подчеркивают ответственность учеников Христовых. Следует не только соблюдать Закон в истолковании Иисуса Христа, но еще и учить ему других. Значение учительства особо отмечено в Евангелии от Матфея. Евангелист явно видит в нем важнейшую задачу Церкви. Он ведь и сам, как никто другой из евангелистов, выступает учителем. И последние слова его Евангелия именно об этом: Иисус говорит: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28: 19–20).

Несколько труднее богословски осознать в 19-м стихе другой момент: ученикам указывается место в Царстве Небесном. Один будет «малейшим», другой «великим». Это высказывание тоже звучит по-раввински, ибо согласуется с иудейскими представлениями о награде от Бога как мотивации праведного поведения. Фарисейский иудаизм – религия воздаяния по делам. Иисус Христос в своем окружении иногда следует этой традиции и довольно часто говорит о награде. Мы уже встречались с Его обетованием: «радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5: 12), то есть Иисус говорит и о степени награды – «велика». Следовательно, может быть и «малой». По Его словам, есть награда для пророков, другая для праведников, третья для учеников (см.: Мф. 10: 41–42). Упоминаются и почетные места справа и слева от Иисуса (см.: Мк. 10: 40). Или, например, ученики спрашивают Его: «Кто больше в Царстве Небесном?», а Он им отвечает: «Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф. 18: 1–4).

Возникает вопрос: не означают ли эти изречения о награде, что древняя иудейская идея заслуг включена в Евангелие Иисуса Христа? Нет, это не так. Мы должны учитывать жизненный контекст, в котором звучали слова Иисуса. Ведь говоря о награде, Он просто опирается на свойственную его времени манеру говорить. Религиозный язык очень консервативен, и – хочешь не хочешь – приходится говорить языком противника, особенно в полемике. Иначе ты вообще можешь быть не понят. На самом же деле, если читать Евангелие внимательно, то можно заметить, что Иисус отрицает идею награды за дела.

Вспомним, например, такие Его слова о милостыне:

Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6: 2–4).

Иначе говоря, когда подаешь милостыню, сразу же забывай об этом. Отец Небесный знает о твоем поступке и вознаградит тебя. Ученик Христов должен быть свободным от стремления получить награду; он должен просто забывать сделанное им добро. И это забвение замечательно изображено в истории о Последнем суде, где оправданные никак не могут понять, за что им дано почетное место по правую сторону от Сына Человеческого. Им приходится объяснять, что они вознаграждены за их дела любви, о которых они даже забыли, так как творили их, не помышляя о награде (см.: Мф. 25: 31–40). Ничего подобного этому рассказу Иисуса в иудейской литературе не встретить, ибо здесь упраздняется сама идея награды. Есть работники-поденщики, а есть рабы: «Вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17: 10). В отличие от поденщика, раб не имеет ни прав, ни даже мыслей о зарплате. И когда Иисус говорит о награде, то речь у Него идет не о фарисейских притязаниях на награду, а о справедливости и верности Бога, о неизбежной реальности божественного вознаграждения. Иоахим Иеремиас указывает на одно малоприметное, но, по сути, очень показательное место в Евангелии от Матфея: «Кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды <…> истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (10: 42). «Попросить и предложить чашу воды – это на Востоке настолько само собой разумеющаяся вещь, что благодарить за это не принято; но Бог сам вознаградит такой заурядный поступок. О заслуге здесь не может быть и речи», – действительно, дать человеку попить – никакое не достижение высокой нравственности. «Заслуга имеет отношение к человеческим достижениям, награда – к надежности Бога»[22]22
  Иеремиас И. Богословие Нового Завета. Часть первая. Провозвестие Иисуса. М.: «Восточная литература» РАН, 1999. С. 240.


[Закрыть]. На Бога всегда и во всем можно положиться. Он видит все, даже то, что ни ты, ни другие не видят[23]23
  Размышления о награде заимствованы из книги: Иеремиас И. Богословие Нового Завета. Часть первая. Провозвестие Иисуса. М.: «Восточная литература» РАН, 1999. С. 239–240.


[Закрыть].

Возвращаясь к стиху 19-му о «наградах» быть «великим» или «меньшим» в Царстве Небесном, можно, учитывая весь контекст Нагорной проповеди и Евангелия, сказать, что «малейшим» назван тот ученик, который в целом верен новому Закону, исполненному и истолкованному Иисусом Христом, но виновен в нарушении тех или иных его заповедей. Таковой не будет исключен из Царства Небесного, но «награда» его будет пропорциональной его верности. Что же касается иудейского звучания слов Иисуса, то форму всегда надо отличать от содержания.

Переходим к 20-му стиху: «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное». Слова «ибо говорю вам», – как и в стихе 18-м, где подчеркнута ограниченность действия Закона этим миром, который когда-нибудь «прейдет», – подчеркивают большую важность того, что будет сказано. Речь идет о праведности – одном из центральных понятий и Ветхозаветной, и Новозаветной религии. Праведность как верность Закону – цель всякого иудея, ищущего не только эсхатологического спасения, но и всяческих благ в этом мире в качестве награды Божией за верность, за тщательное соблюдение заповедей Закона, не только письменного, но и множества его толкований, так сказать, «подзаконных актов». Ты здоров, богат, многочаден, занимаешь высокое положение в обществе – все это привычно воспринималось как признаки праведности. И напротив – болезни, бедность, бесчадие и унизительно низкое положение в обществе понимались как признаки греховной неправедности, несоблюдения Закона.

Иисус говорит, что праведность Его учеников должна превзойти праведность книжников и фарисеев. В оригинале сказано несколько сильнее. Вот церковнославянский текст: . То есть: «если ваша праведность[24]24
  Надо отметить, что словами «правда» и «праведность» переводчики передают одно и то же слово. В церковнославянском тексте всегда используется только слово «правда», а в Синодальном переводе – иногда «правда», иногда «праведность», по воле переводчика.


[Закрыть] не превзойдет своим изобилием праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное». Однако понятно, что речь идет не о количественном изобилии или превосходстве. Мол, фарисеи в своей праведности дают даже десятину с тмина, а вы должны превзойти их и давать еще десятину с мяты. Иначе вам Царства Небесного не видать. Речь идет о праведности качественно иной и неизмеримо лучшей, нежели праведность фарисеев, основанной на стяжании заслуг и на ожидании наград. Но беда в том, что фарисеи и законники просто не сознавали, что существует иная праведность. Она была выше их понимания, и без нее, как сказал апостол Павел, «все под грехом, <…> нет праведного ни одного» (Рим. 3: 9-10). Именно об этом говорил Иисус Христос – о высшей праведности, которая будет не внешним формальным следованием букве Закона, а сердечным следованием воле Божией, стоящей выше всякого Закона. Блаженны те, кто алчет и жаждет высшей правды, а не правды низшей, законнической. Эта высшая правда открылась «независимо от Закона» (Рим. 3: 21) в Евангелии Креста и Воскресения. О нравственной позиции, соответствующей этой высшей правде, и пойдет речь в Нагорной проповеди. О понятии «правда» уже говорилось в сцене Крещения, когда Иисус крестился от Иоанна и на его возражение, что, мол, это ему, Иоанну, надобно креститься от Иисуса, «сказал ему в ответ: „Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду“» (Мф. 3: 15). В этом загадочном высказывании о «всякой правде» выражена одна из центральных мыслей богословия Евангелия от Матфея.