Текст книги "Увидимся в аду"

НАТАША

27 апреля 21.20

Ресторан «Ностальжи»

Она заказала суфле из судака под креветочным соусом с красной икрой, голубцы из листьев салата и крабов, профитроли, мороженое под карамелью и бордо 1996 года. Игорь был забавным собеседником – они хохотали, отложив вилки в сторону, с заговорщицким видом чокались, обнимались под столом ногами и воображали, чем занимаются по жизни и о чем мечтают люди за соседними столами. Игорь ее удивлял. Мальчик-по-вызову-философ-остряк…

Что с ним делать?

Игорь вышел в туалет, а из глубины зала тут же поднялся косматый брюнет в костюме ручной работы, в ручной же работы ботинках и в небрежно свисающих, заляпанных часах «Картье-паша». Казалось, будто он разграбил могилу – одежда была мятая, неопрятная, с подозрительными пятнами. Только Наташа подумала о том, что не хотела бы встретиться с этим типом глазами, он подошел к ней, сел напротив.

– Знаешь, – фамильярно обратился он, отпив из ее стакана, – Господь предполагает, человек располагает. Он – легкая добыча, а мог бы стать известным актером. У него талант, только от него четыре музы удрали, поджав хвост. Лентяй. Ему куда проще оказалось перетряхивать койки богатых мамаш. Тебе вообще как здесь?

– Где? – отодвинулась подальше Наташа.

– Приходи-ка ты на Петровский бульвар, дом 5А, вход со двора, под лестницей, – проговорил нежданный гость и встал.

– Куда? – хлопала глазами Наташа, даже не успев толком возмутиться.

– Добрый вечер, – поздоровался вежливый Игорь.

– Не такой уж и добрый, – злорадно ответил незнакомец. – Сходил бы ты к урологу.

Игорь открыл рот, Наташа закашлялась, а странный мужчина прошмыгнул между столиками и выскочил из ресторана.

– Э-э-э… Наверное, псих какой-то. – Наташа удивленно посмотрела на Игоря.

– В костюме ручной работы? – недоверчиво заметил Игорь.

– А при чем здесь уролог?

Вечер был испорчен. Они сникли и вяло беседовали, мыслями возвращаясь к незнакомцу. Приехав к Наташе, выкурили косячок, расслабились и занялись любовью под музыку Леонарда Коэна. От кайфа хотелось двигаться в ритм – это было забавно. Они включили сборник популярных хитов 2001 года и пробовали под разную музыку.

Мик Джаггер – отлично, Дженнифер Лопес – так себе, Эминем – забавно, Селин Дион – кошмар, Симпли Ред – супер, Гориллаз – великолепно. Игорь не понял, как выключился, а Наташа в четыре утра пошла за фруктовым молоком и выпила два литра.

28 апреля, 19.57

– Я не понимаю! – злилась Наташа на трубку.

– Да ту-ту-ут по-по-нимать не…не…не…чего! – раздраженно заикался коллега. – Нас про… про…ка-ка-ка…а-аа…тили. Этот садист из «Йескафе» за-зарубил пя-пя-пятый ролик…

– Но почему? – возмутилась Наташа. – Я видела съемки – очень даже…

– Хо-о-о-оо-чешь самое правдивое об-б…б…бъяснение? – буркнул коллега.

– Ну?

– Потому что он м…м…м… м…удак!

– А-а… – протянула Наташа. – Это, конечно, меняет дело. И чё?

– Ничё. Ждать э-эээ… э-эээ… э-эээ… экзекуции.

– Слушай… – протянула она. – Когда мы ему сдаем следую…

– Через не-не-не-не-ее…делю. Учти – это б…б…б…у-уу-дет четвертование с ф-ффф…у-уу-уршетом. Нас ра-ра-

ра-аас…терзают.

– Прекрасно! – обрадовалась Наташа.

– Что п-п-пп…рекрасно-то? – удивился коллега.

– Времени до фига!

– В-в-в-в…ремения для ч-ч-ччч… ч-ччче…

Но она уже разъединилась.

28 апреля, 20.13

Наташа ходила из угла в угол. Трудности ей не нравились. Она всегда искала легких путей. И находила. Ну, совершила пару ошибок… На ошибках учатся. Этот паршивый контракт с мерзким растворимым кофе мог принести ей кучу денег. Но ей нужен компромат, а компромата нет. Пять детективных агентств, в которых она побывала… Пять детективов бубнили что-то о месяце-двух, о том, что результат не гарантируется… Все это было плохо. Очень плохо.

Она-то прекрасно знала таких субчиков. Наглых, обладающих мелкой властью, напыщенных лицемеров и трясущихся подхалимов. Они приходили к ней… в той жизни… Платили за то, чтобы она изобразила нянечку, или тюремную надзирательницу, или чтобы тушила о них сигары…

У этого подонка точно есть тайна, только – черт! черт! черт! – надо узнать какая.

О! Как это она забыла?! Тот странный тип в мятом костюме ручной работы! Он подозрительный и опасный – то, что надо. Попробовать уж точно стоит.

Дома 5А не было. Доисторическая пристройка из красного кирпича, длинная и гулкая арка, а в арке – дверь. Неприятная дверь. Без ручки и звонка.

Рассердившись на всех сразу, Наташа пнула дверь ногой. Изнутри послышались звуки. Будто кто-то тяжело поднимался по лестнице. Наташа прислушалась. Шаги замерли. Тишина. Она еще раз ударила – на этот раз не мыском сапога, а всей подошвой. Наконец дверь открылась. За ней никого не было, что Наташу не удивило, но разозлило. Пахло серой. Длинная лестница уходила в темноту. Она начала осторожно спускаться. Пару раз поскользнулась на чем-то липком. Обматерив все на свете, прислушалась к эху, которое долго и, казалось, со вкусом повторяло ругательства.

В подвале горели два огромных камина, факелы на стенах и массивные чугунные канделябры на столах. Электрического света не было. Через все помещение тянулась широкая барная стойка, над которой клубились вонючие пары. Народу было немного. Подозрительная компания в темном углу, два длинных типа у бара, три девицы за столиком и хозяйка. Толстая грудастая брюнетка с пышными черными волосами. На ней было красное платье с блестками и колье из… вряд ли это рубины – слишком огромные. От камней – или стекла – третий подбородок матроны казался алым.

Наташа подошла к ней и решительно спросила:

– Скажите, у вас не появлялся лохматый брюнет в полосатом костюме с кривым носом, подбитым глазом и густыми бровями?

Объяснение было хуже некуда, но женщина ее поняла. Она собралась было ответить, но всплеснула руками, ткнула за Наташину спину и крикнула:

– Вот он!

Наташа обернулась и ахнула. Вчерашний незнакомец выходил прямо из камина, раздвигая языки пламени. Он стряхнул с плеч пепел, потопал ногами – с ботинок осыпалась сажа – и заорал так, что в ушах зазвенело:

– Кого я вижу!

Выяснилось, что кричит он Наташе. Не успела она прийти в себя, как он уже прижимал ее к груди. Как ни сильны были объятия, Наташа изловчилась и пнула его ногой, что, впрочем, привело его в бурный восторг.

– Не ошибался! Не ошибался! Выпивку всем! – обратился он к барменше. – За мой счет!

– У тебя уже семьдесят лет нет счета, – буркнула хозяйка.

– Не мелочись, – укорил ее гость. – По делу? – спросил он у Наташи. – А! – Он взмахнул рукой. – И так знаю, что по делу. Пошли.

Они устроились за столом, скрытым от любопытных резной деревянной ширмой. Хозяйка поднесла ему что-то пахнущее тухлыми яйцами, Наташе – красную водичку, и незнакомец заговорил:

– Я тебе скажу без обиняков… – Он глотнул жижу, сморщился и охнул: – Какая гадость! Так вот, – спохватился он, – ты нам подходишь.

Наташа не стала спрашивать: «Кому нам?» Ей не нравилось, когда люди говорят так, словно нарочно хотят, чтобы их все время переспрашивали. Как будто повышают свою значимость. Она просто кивнула – слушаю, мол.

– Ты ведь не знаешь, кто я? Ладно, ладно… – Он заметил, что Наташа злится на бессмысленные вопросы. – Я старший над всей нечистью. – Он обвел подвал рукой. – Вилария я, князь бесов… – Он уставился на Наташу, словно ждал аплодисментов.

– Как-как? – переспросила та. – Вилария? Какое-то женское имя.

– Женское? – надулся князь. – Я Велиар! Я тьма. Я разрушение. Я самый страшный искуситель за всю историю сотворения мира! Сам Иисус вызывал меня на совет! Впрочем, – он сник, – это было давно. Сейчас я обычный чиновник. Мы, Ангелы Смерти, крючкотворы и бюрократы! – с досадой воскликнул он. – Даже Азазель и тот мечтает снюхаться с какой-нибудь ведьмочкой, переехать в огромный мрачный дом, нанять прислугу – самоубийцу поприличнее – и выращивать на заднем дворе кактусы… – Вилария вздохнул.

– Почему самоубийцу? – удивилась Наташа.

– Нелегальные эмигранты, – Вилария пожал плечами, – дешевая рабочая сила. В общем, так… – Он посерьезнел. Даже костюм, казалось, разгладился, а лохмы примялись. – Предлагаю тебе должность демона-искусителя.

– Какого искусителя? – недоверчиво уточнила Наташа.

– Демона, – ответил Вилария. – Искусителя. Или демоницы-искусительницы. Как тебе удобнее.

– Зачем? – опешила Наташа.

– Затем, – Вилария начал раздражаться, – что наши ряды мельчают. Бесы работают по шаблону. А шаблоны устарели. Ну чем, скажи мне, можно прельстить современного человека? Я не говорю о том, что не продается в магазинах. А ты девушка молодая, энергичная. С завидным успехом влилась в жизнь современного города…

Наташа поежилась.

– Ну ладно… – произнесла она после короткого раздумья. – Допустим, я соглашаюсь. И что, я буду отправлять людей на адовы муки?

Вилария поморщился:

– Во-первых, они могут и не поддаться. Твое дело предложить, а не довести за ручку до греха. Во-вторых, они могут исправиться, а в-третьих, все решается не сразу. Ты же слышала о Чистилище?

– О каком таком чистилище? – приняла глупый вид Наташа.

– Пойми ты, – убеждал ее Вилария, – и Добро, и Зло созданы для равновесия, а не ради противостояния. Ну… были конфликтные ситуации, некоторое обострение… Но это все временные трудности. Мы все под Богом. И миссии твоей мы не будем мешать, – продолжил он.

Наташа задумалась. Наконец спросила о том, что интересовало ее с первого же дня на Земле.

– А, например, катастрофы, взрывы и… все такое – это что, тоже промысел Божий? – произнесла она одними губами.

– Нет в мире совершенства! – Вилария развел руками. – Это и есть главный прикол… Предупреждаю сразу – работа неблагодарная. Если слишком много искушенных – значит, мы хитрим. Мало – упрекают в халтуре. Единственное, что утешает, – ангелам-хранителям еще хуже. Совратить куда проще, чем уберечь.

– Я… – замялась Наташа.

– Ты не поняла, – закончил Вилария. – Роза! Еще! – крикнул он так, что за баром разбился ряд стаканов. Он щелкнул – стеклянные брызги взметнулись и превратились обратно в бокалы. – Ты не понимаешь, как ты вдруг станешь демоном. Тебя наделят полномочиями АД Ч5. Пятый уровень. Распоряжаться судьбами не сможешь. Так, по мелочи, всякие фокусы – для впечатления страждущих.

– А как? – заинтересовалась Наташа. – Как смогу… ну, творить?

– Узнаешь как, – усмехнулся князь. – К такого рода информации у тебя пока еще нет доступа. Ты исполнитель. Даже еще и не исполнитель пока.

– И что, – улыбнулась она своим мыслям, – я, вот прямо-таки я стану демон…ицей?

– А что тебя удивляет? – Он откинулся на стуле. – И апостолы были людьми. И пророки. Вот, – Вилария вынул из кармана крошечный граненый флакон, – выпьешь. Действует пару недель.

– А что это?

– Это – твое «как», – снисходительно улыбнулся он.

Они поднялись, прошли мимо бара, взобрались по лестнице. Дверь открылась сама, но вглубь не проник свежий вечерний воздух – казалось, это на улицу повеяло серой и гарью.

– До встречи, – уверенно попрощался Вилария, а дверь словно подтолкнула Наташу в спину.

Выйдя из арки, она поклялась себе бросить флакон под первую же машину, но тут же его выпила.

МАША

28 апреля, 18.31

Маша тяжело поднималась по лестнице. Весь день она бродила по городу. Устала как черт, да еще соседские дети пытались запихнуть в лифт два грязных велосипеда – пришлось пешком тащиться на пятый этаж.

С утра Маша записала на автоответчик, что на ближайшую неделю от всех предложений по работе отказывается, просит не беспокоить, а те, у кого есть свободная квартира, пусть оставляют сообщение. Потеплее оделась и гуляла, ходила по магазинам, пила кофе в прозрачном, как аквариум, кафе, просила молодых людей оставить ее в покое и подписала два автографа. Вернулась замерзшая, уставшая и сонная. К ее удивлению, на пороге, прямо на коврике спал человек. На бомжа не походил… Не совсем походил. Кожаная куртка хоть и была засаленная, но модная и дорогая. Новые джинсы. Но пахло от него жутко – одеколоном и перегаром.

– Эй, – позвала Маша, – вы к кому?

– У-уу… мы-ыы…а-аа… х-ррр… – выразился спящий.

– Что за безобразие! – возмутилась Маша. – Немедленно вставайте, а то я милицию вызову! – И она достала мобильный телефон.

– Кака милица? – встрепенулся странный гость.

Но едва она убрала телефон в сумку, тут же рухнул обратно на коврик.

Маша обозлилась.

– Вставай сейчас же с моего порога! – крикнула она и ударила его сумкой.

Человек открыл глаза, протер их внешней стороной ладони – самой чистой частью руки, сел, икнул и нагло заявил:

– Ну чё ты встала, как новогодняя елка?! Давай дверь отпирай! Маш, ты чего, не в себе? – Он недоверчиво уставился на нее. – Это же я!

Маша совершенно не узнавала молодого человека. Что-то в нем о чем-то напоминало, но… Отчего-то она впустила его в квартиру. Приготовила кофе. Неизвестный прекрасно знал, где чья комната и что где лежит. Он по-свойски отправился в душ, распевал там песни, время от времени кричал: «Мама, уй, как холодно!» – и гремел склянками. Вышел минут через двадцать – свежий, бритый, ароматный – и развалился на диване. Маша поставила перед ним кофе, села напротив и стала ждать объяснений.

– Пока я не забыл, – спохватился тип. – Наркотики – вред! У меня предчувствие, что они тебя погубят. Не употре…

бля…й… фу, какое нехорошее слово… их больше никогда. Поклянись!

– А все-таки, – Маша насторожилась, – вы кто?

– Чё, дура? – обиделся гость. – Я же твой лучший друг детства. И я имею право тебе советовать.

– А почему я не помню тебя, друг детства? – спросила Маша.

– Как это не помнишь? – Он наморщил лоб. – Слушай, я тебе дело говорю! Никогда не мешай кокаин с героином – это верная смерть! И главное, кайфа никакого – одни побочки. Ну, прошу тебя, не ходи сегодня в клуб – во вторник по клубам шляются одни неудачницы. У меня предчувствие беды…

– Я тебя еще раз спрашиваю – ты кто? – потребовала Маша. Она сама не понимала, в чем сомневается, что подозревает, но чувствовала – что-то не так. Никакой он не друг детства.

– А в чем дело? – ощерился тот.

– В том, что сегодня не вторник, а пятница. В том, что во вторник я перемешала именно кокаин с героином и чуть не умерла. В том, что я все помню, а тебя – не помню.

– Не умерла? – Он, казалось, отрезвел и взбодрился.

– Умерла, – решилась Маша. В крайнем случае примет за сумасшедшую и сбежит. – А теперь в моем теле душа другой женщины. Вернее, моя душа в ее теле.

– Так ты не Маша? – спокойно уточнил он.

– Нет.

– О Боже, Боже! – завопил «друг детства». – Обрушь кару свою на мою грешную голову! О, я несчастный! Ох, какой же я подлец!

Вопил он минут десять, после чего рванул к холодильнику, отвинтил пробку от бутылки виски, забулькал, смачно выдохнул и умиленно произнес:

– С такого горя – грех не выпить.

– Ты мне объяснишь? – потребовала Маша.

– А как ты докажешь, что ты – не она? А?

Маша посмотрела на него так, что он махнул рукой и сказал:

– Ладно, ладно, верю… – Он плюхнулся на прежнее место, положил на диван ноги и заявил: – Если бы ты была она, то ты, то есть она, меня бы об этом не спрашивала. Я твой ангел-хранитель.

– Что?! – Маша расхохоталась. – Ты – ангел? Какой-то особенный пьющий ангел, который спит на коврике для ног?

– А ты хотела бы, чтобы все ангелы были в костюмах от Ферре и с нимбом от Тиффани, да? – разгневался хранитель. – Да?! Да я себя из-за тебя загубил! Спился, опустился, забыл, как воспламеняться и как превращать вино в воду, то есть наоборот! А! Что с тобой говорить! Я иду на дешевые аферы – предсказываю будущее и занимаюсь мануальной диагностикой… ой! Вот до чего я с тобой докатился! Ты упрямая, гнусная, самовлюбленная, жадная стерва! – Он замолк и внимательно посмотрел на Машу. – То есть не ты, я забыл. Прости.

– А-а… где ты был, когда она умерла? – Маша встала, чтобы и себе налить виски.

– В запое, – признался ангел. – А что мне еще делать? Ты меня ведь никогда не слушала! О, сколько раз я молил – заберите меня отсюда, дайте новую работу… Мне знаешь что ответили?

Маша, принюхиваясь к виски, спросила:

– Что?

– «Если бы ты не заставлял ее надевать презервативы, она бы заболела СПИДом и заразила бы еще пятерых». Вот! Лучше бы меня отправили к одному из этих пятерых и я бы заставлял его не спать с этой шлюхой! О Боже! – И он снова принялся завывать.

– И что ты теперь будешь делать? – Виски приятно обжигало желудок, и будущее казалось не таким ужасным.

– Понятия не имею… – пробурчал ангел. – Может, пойду в цирк и буду показывать фокусы, как этот засранец Давид, мать его, Копперфилд. Кем он только не был – и Калиостро, и Казановой, и… А Бог с ним. Точнее – дьявол.

– Послушай… – Маша села поближе к ангелу и взяла его за руку. – А может, вместе начнем новую жизнь?

Она рассказала ему о том, как и для чего здесь оказалась, о своих приключениях и впечатлениях за последние два дня и о планах на будущее.

– Я хочу стать другой, – объясняла Маша, потягивая виски, от которого становилось все веселее. – Я хочу исправить ошибки прошлого, в смысле мои собственные, столетней давности. Хочу сделать что-нибудь хорошее. И еще я хочу жить настоящей человеческой жизнью и…

– Ты в него влюбилась? – прищурился ангел.

– В… в кого? – Ее бросило в жар.

– В этого Игоря… Да?

– Ну… Нет, конечно… Я…

– Все понятно, – запричитал ангел. – Из огня да в полымя. И за что мне такое наказание?

– Слушай, – резко оборвала его Маша, – хватит ныть! Если ты поможешь мне сделать что-нибудь полезное, тебе это зачтется.

– Ты уверена? – усомнился ангел.

– Да! – рявкнула Маша.

– А ты и впрямь изменилась, – подтвердил он. – У меня блестящий план! – Он вскочил с места и захлопал в ладоши. – Мы сейчас напьемся вдрызг, а завтра вместе начнем все заново. Только не ожидай скоропалительных перемен – все надо делать с умом, пользуясь тем, что имеешь. Будешь меня слушаться – все будет хорошо. Когда-то, – прошептал он мечтательно, – я был одним из лучших душехранителей… Это именно я сказал Ньютону: «Хватай яблоко и беги, пока другие не догадались». Это я вел за ручку бездельника и мямлю Эдисона, это я чуть ли не за шиворот отволок Пресли на студию… Знаешь, тогда в моде были явления, внутренние голоса – вся эта мистика. Сейчас в ходу прямое внушение. Самый жирный кусок достается тем, кто идет в психоаналитики, – мой друг обитает в Нью-Йорке, и ему за его благие советы еще и неплохо платят!

– А почему я тебя не помню? – поинтересовалась Маша.

– Ну, – улыбнулся ангел, – у нас же с тобой духовная связь. А дух твой витает… дай подумать… круге во втором. Кстати, меня зовут Илайа. Илия. Илья. Так что, веселимся до упаду?

Маша нахмурилась.

– Надо же отметить, – выклянчивал Илья. – А завтра, честное слово, пойду и зашьюсь.

– Ну-у… давай! – Маша не стала говорить, что ни разу, не считая причастий, не пробовала спиртное.

29 апреля, 05.00

– Илья, проснись! – тормошила его Маша. – Я умираю!

– А? Что? – спрашивал он, не отрываясь от подушки.

Маше наконец удалось его разбудить. Несколько минут она объясняла, что с ней происходит. Умоляла позвать врача и священника. Илья ее выслушал, вынул руку из-под пледа и несильно шлепнул Машу ладонью по лбу.

– У тебя похмелье, чудовище, – объяснил он. – Иди проспись. И поставь воду рядом с кроватью – потом пить захочется.

Спать дальше она не пожелала. Замоталась в одеяло и пошла в гостиную делать то, о чем они вчера договорились. До десяти утра она писала, писала, писала… В списке оказалось шестнадцать пунктов. Каждый – на лист в клеточку. Все эти люди были ее любовниками. Все были богаты или очень богаты, большинство – женаты, и у всех была тайна. О которой она, Маша – та, настоящая Маша Лужина, – знала точно, либо имела смутное представление, либо догадывалась. От таких, как она, ничего не скрывали. Она была побрякушкой, украшением стола,…здой с ушами.

– Я вам покажу, – мстительно пробурчала она. – Будете знать, как ходить на сторону!

Но тут проснулся Илья, споткнулся о порог ванной, грохнулся, набил шишку и завыл на всю квартиру. Маша подошла к нему, безжалостно пнула (хоть и не больно) под ребро и посоветовала остановить концерт, немедленно встать, приложить лед и решить, с кого начать.

НАТАША

29 апреля, 10.15

– Значит, так, – убеждала Наташа медлительного частного детектива по имени Аристарх. – Ни думать, ни предпринимать ничего не надо. Вам всего лишь нужно приехать вот по этому адресу, войти в квартиру, поставить камеру, а вечером, когда он уйдет, камеру забрать. Все. За срочность тройная оплата.

– Э-э-э… – соображал Аристарх.

– Да?! – разъярилась Наташа. – Или нет, бл…?!

– Да-да-да, – засуетился детектив.

– И учти, – пригрозила Наташа на прощание, – если завтра утром у меня не будет фотографий, можешь покончить жизнь самосожжением.

Наташа посмотрела на него так, что высокий, грузный Аристарх подавился собственной слюной и закашлялся. Торжествующе блеснув глазами, Наташа вышла, не закрыв за собой дверь.

Со вчерашнего вечера с ней творились странные вещи. Стоило захотеть – она могла подслушать чужие мысли, заставить кого угодно сделать то, чего хотелось ей, видела сквозь стены и одежду.

Вчера она села на скамейку на Рождественском бульваре напротив какой-то дамочки в красной кроличьей шубе и белой шляпе с розовой ленточкой. Женщина была в больших «черепашьих» очках, держала в руках томик Цветаевой и сторонилась подвыпившего мужичка, желавшего завести с дамой беседу. Наташа настроилась на женщину и приказала: «Повернись к нему, сними очки и заговори!» Дама сделала все, как ей велели. Но закончилась история глупо. Прислушавшись, Наташа выяснила, что мужичка терзают лекцией «Как я открыла мир поэзии» – через пятнадцать минут он сбежал, немилосердно обзывая дамочку истеричкой.

Вернувшись домой, Наташа полночи развлекалась, заставляя чайник кипятить чай, наливать его в кружку, кружку – вставать на стол у кровати, ложку – мешать сахар… Но главное – она теперь все знала об этом подонке.