Текст книги "Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том VI"

Из академической статьи:

Езекия, сын Ахаза – царь иудейский, один из лучших представителей дома Давидова. Библия повествует, что Езекия воцарился на третий год правления израильского (самарийского) царя Осии, в 727 году до н. э. Езекии было 25 лет и правил он Иудеей 29 лет (4Цар.18:2). Таким образом, он родился в 752 году до н. э. и умер в 698 году до н. э., а прожил 54 года.

В период его правления Иудея временно попала в вассальную зависимость от Ассирии (4Цар.18:14). Рассказ о походе Сеннахирима на Иудею, в царствование Езекии, отражён и в ассирийских клинообразных надписях, в которых Езекию называется Хазакийагу (в соответствии с еврейским Хискийа, Хизкия или Хискийагу).

Воспитавшись под влиянием пророка Исайи (4Цар.19:5), Езекия приступил к существенным реформам. Идолослужение было искоренено (был уничтожен даже Нехуштан Моисея – 4Цар.18:4), в храме восстановлено богослужение и, как бы в знак восстановления завета с Богом, торжественно отпразднован был общеизраильский Песах (2Пар.30:5).

Затем Езекия оградил страну от хищничества филистимлян.

С историей Езекии связывается рассказ о чудесном передвижении тени солнечных часов назад на 10 ступеней в знак выздоровления царя от тёмной болезни (4Цар.20:1—11). Внутренние смуты в Ассирии дали Езекии спокойно провести остальные годы царствования; он воспользовался ими для внешнего укрепления и внутреннего благоустройства своего царства.

 
L’altro che segue, con le leggi e meco,
sotto buona intenzion che fé mal frutto,
per cedere al pastor si fece greco: [57]
 
 
ora conosce come il mal dedutto
dal suo bene operar non li è nocivo,
avvegna che sia «l mondo indi distrutto. [60]
 
 
А тот, за ним, с законами и мною,
Стремясь к добру, хоть это к злу вело,
Стал греком, пастыря даря землёю. [57]
 
 
Теперь он знает, как родивший зло
Похвальным делом – принят в сонм счастливых
Хоть дело это гибель в мир внесло. [60]
 

А тот, за ним – римский император Константин I Великий, который перенес в Византию свою столицу, законы и императорского орла («с законами и мною… стал греком»), причем уступил (как полагали в средние века) Италию и Запад пастырю – папе Сильвестру I, руководясь добрыми намерениями, приведшими ко злу. Статью о нём смотри (Рай Песнь VI).

Теперь ясно, что с Данте говорит папа Сильвестр I. Статью о нём смотри (Рай Песнь XI).

 
E quel che vedi ne l’arco declivo,
Guiglielmo fu, cui quella terra plora
che piagne Carlo e Federigo vivo: [63]
 
 
ora conosce come s’innamora
lo ciel del giusto rege, e al sembiante
del suo fulgore il fa vedere ancora. [66]
 
 
Тот, дальше книзу, свет благочестивый
Гульельмом был, чей край по нем скорбит,
Скорбя, что Карл и Федериго живы. [63]
 
 
Теперь он знает то, как небо чтит
Благих царей, и блеск его богатый
Об этом ярко взору говорит. [66]
 

Из академической статьи:

Вильгельм II Добрый (1153—18 ноября 1189 года, Палермо) – третий король Сицилийского королевства из династии Отвилей. Второй сын Вильгельма I Злого (1126—7 мая 1166 года) и Маргариты Наваррской (ум. 1182 год). После трагической гибели старшего брата Рожера (1152—11 марта 1161 года) стал потенциальным наследником престола, хотя не получил традиционного титула герцога Апулии. Наследовал отцу 7 мая 1166 года. Царствование Вильгельма II осталось в памяти сицилийцев как своеобразный Золотой Век.

В момент восхождения на престол Вильгельму II было неполных тринадцать лет, так что вплоть до 1171 года Сицилией должна была управлять регентша – мать короля Маргарита Наваррская. Первыми шагами новой правительницы стали амнистия политических преступников, виновных в смутах предыдущего царствования, и отмена «искупительных денег» – поборов, наложенных Вильгельмом Злым на города, участвовавшие в мятежах.

Неопытность королевы в государственных делах вынудила её искать поддержки у различных советников. В первые месяцы регентства ближайшими к Маргарите сановниками были Маттео д’Аджелло, главный нотариус страны, Ричард Палмер, избранный епископ Сиракуз, и евнух Петр, крещеный мусульманин. За каждым из них стояли различные придворные группировки, желавшие получить власть над страной. Маргарита в результате выбрала Петра, что сразу восстановило против регентши аристократию и духовенство. Против евнуха и бывшего мусульманина выступили бароны, глашатаем которых стал кузен королевы граф Жильбер Гравинский. Чтобы противопоставить Жильберу сравнимую по значимости фигуру, Маргарита призвала в столицу графа Ришара Молизе. Драматичные интриги всех перечисленных деятелей привели к бегству Петра из Сицилии. Арабские источники утверждают, что прибывший в Тунис Петр вновь принял ислам и под именем Ахмеда ас-Сикели неоднократно водил мусульманский флот против христианских государств.

Оставшись без первого министра, Маргарита Наваррская была вынуждена искать новое доверенное лицо, равно удаленное от соперничающих придворных партий и способное удержать власть до совершеннолетия короля. Таким человеком стал кузен королевы Стефан дю Перш, посетивший Сицилию по пути на Восток в сентябре 1166 года и оставшийся в королевстве на неопределенный срок. Стефан дю Перш, едва достигший двадцати лет, совершил головокружительный взлет: в ноябре 1166 года он стал канцлером (этого поста долго добивался Маттео д’Аджелло), а летом 1167 года – архиепископом Палермо (эта кафедра была предметом амбиций Ричарда Палмера).

Недовольство чужеземцем-канцлером и его французским окружением объединило враждующие партии. Вскоре сложился возглавляемый Анри де Монтескальозо, братом Маргариты, заговор с целью убийства Стефана. Узнав о заговоре, Стефан нанес превентивный удар. Поскольку в Палермо противники канцлера преобладали, Стефан организовал в декабре 1167 года отъезд двора в Мессину, где с помощью Жильбера Гравинского, прибывшего туда с отрядом своих воинов, заговорщикам была приготовлена ловушка. На заседании королевского совета в Мессине Анри де Монтескальозо предъявил свои претензии на княжество Таранто и постоянное место в совете. Предполагалось, что во время споров и взаимных обвинений, которые неминуемо последуют за выступлением Анри, заговорщики сумеют убить Стефана дю Перша. Но вместо перебранки Жильбер Гравинский от имени королевы обвинил Анри в интригах и организации покушения на канцлера. Тотчас же Анри де Монтескальозо был арестован. Его соучастники, ожидавшие сигнала для нападения на дворец, неожиданно для себя сами оказались в положении осаждённых. Стефан дю Перш от имени королевы объявил всем заговорщикам прощение при условии, что они немедленно покинут Сицилию.

Вернувшись вместе с королевой в марте 1168 года в Палермо, Стефан дю Перш достиг пика своего могущества. Два могущественных аристократа Анри де Монтескальозо и Ришар Молизе находились в заключении, вскоре был арестован Маттео д’Аджелло. Остававшиеся на свободе недовольные опасались ареста и поэтому решились на ещё одну попытку свергнуть ненавистного канцлера.

Беспорядки в Мессине, вызванные самоуправством одного из французских сподвижников Стефана, стали катализатором восстания против канцлера. Мессинские мятежники заняли Реджо-ди-Калабрия, Рометту, Таормину, освободили Анри де Монтескальозо и Ришара Молизе и готовились к походу на Палермо. Вслед за этим в Палермо вспыхнуло восстание, возглавляемое бежавшим из тюрьмы Маттео д’Анджелло и дворцовым каидом Ришаром. Стефан дю Перш и его французские соратники были осаждены в колокольне кафедрального собора Палермо и, не имея надежды на помощь извне, вступили в переговоры с мятежниками. В соответствии с достигнутой договорённостью Стефану дю Першу и французам был предоставлен корабль, на котором они на следующий день навсегда покинули Сицилию.

После изгнания Стефана дю Перша победители (Маттео д’Аджелло, каид Ришар, Ричард Палмер, Уолтер Милль, Ришар де Молизе) разделили между собой участие в королевском совете и фактически отстранили Маргариту Наваррскую от участия в управлении страной. Её брат Анри де Монтескальозо вернулся в Наварру, а её кузена Жильбера Гравинского и всю его семью изгнали из королевства. На кафедру архиепископа Палермо возвели Уолтера де Милля, хотя предыдущий архиепископ Стефан дю Перш был ещё жив. Установившийся порядок сохранился до совершеннолетия Вильгельма II.

Драматические события, связанные с триумфом и изгнанием Стефана дю Перша, были последними неурядицами царствования Вильгельма II. В 1168 году все группировки, ранее недовольные политическим режимом, получили доступ к кормилу власти. Результатом этого стал продолжительный, вплоть до 1189 года, период внутреннего мира в Сицилийском королевстве. Участие самого ещё тогда несовершеннолетнего Вильгельма II в достижении этого мира было минимальным, но последующие поколения сицилийцев приписали спокойствие и процветание королевства заслугам и достоинствам короля, получившего прозвище «Доброго».

Длительный период внутреннего мира и экономического процветания Сицилийского королевства позволил Вильгельму II осуществлять амбициозную политику в Восточном Средиземноморье. В отличие от своих предшественников Вильгельм II не имел ни склонностей, ни талантов к военному делу, но именно в его царствование Сицилийское королевство осуществило ряд громких заморских экспедиций, хоть и закончившихся провалом, но принесших королю славу крестоносца.

В 1168—1171 годах правителю Сирии Нур ад-Дину и его племяннику Саладину удалось присоединить Египет к своим владениям, и Иерусалимскому королевству теперь противостояла единая мусульманская держава. Король Иерусалима Амори I, понимая нависшую угрозу, заключил союз с потерявшими власть египетскими правителями для того, чтобы совместными силами восстановить независимость Египта. С этой же целью Амори I искал помощи у европейских монархов. Вильгельм II, единственный из западных правителей, откликнулся на призыв Амори I и снарядил флот из 200 кораблей под командованием Танкреда ди Лечче.

В конце июля 1174 года сицилийский флот прибыл к Александрии. К этому моменту политическая ситуация изменилась: Саладин расправился с египетскими заговорщиками, король Амори I умер, и в Иерусалимском королевстве началась борьба за власть над юным Балдуином IV. Танкред из Лече и его армия высадились у берегов Александрии, не имея союзников. Жители Александрии, отступившие за городские стены, совершили вылазку, во время которой уничтожили сицилийские осадные машины и привели осаждающих в полное замешательство. Саладин, получив известие о высадке сицилийцев, во главе своей армии поспешно выступил из Каира. Танкред из Лече, трезво оценив свои возможности, отдал приказ воинам погрузиться на корабли и покинул Александрию. На берегу осталось около 300 рыцарей, которые после героического сопротивления попали в плен к Саладину.

Египетская экспедиция 1174 года окончилась катастрофой, но принесла Вильгельму II, который так и не покинул Сицилии, лавры защитника христианства. Эту экспедицию можно считать началом новой страницы в истории крестовых походов, когда западные монархи, вместо того, чтобы ввязываться в длительную борьбу с сарацинами в Палестине, наносили им удар в тыл – Египет. Именно этой стратегии будут придерживаться впоследствии вожди Пятого и Седьмого крестовых походов.

Зимой 1184—1185 года в Мессине Вильгельм II готовил армию и флот для вторжения на Балканский полуостров. Впрочем, Вильгельм II и в этот раз не покидал острова, доверив командование флотом Танкреду ди Лечче, а армией – Ришару д’Ачерра и некоему Балдуину. Запретив всем судам покидать Сицилию и распространяя противоречивые слухи о назначении будущей экспедиции, Вильгельм II сумел застать императора Андроника I врасплох. 11 июня 1185 года сицилийский флот отплыл из Мессины, а уже 24 июня 1185 года Диррахий (Дураццо, сейчас Дуррес), важнейший город на Адриатическом побережье Балканского полуострова, попал в руки сицилийцев. Не встречая сопротивления, сицилийская армия пересекла Балканы и 6 августа осадила с суши Фессалоники – второй по значению город Византии. 15 августа сюда прибыл сицилийский флот, завершив полную блокаду города. После недолгой осады 24 августа 1185 года сицилийцы ворвались в город и в течение недели подвергли его ужасающему разгрому. По свидетельству митрополита Евстафия число убитых греков достигало 8 000 человек, сицилийцы, помимо обычных грабежей и насилий, оскверняли и разоряли греческие храмы, что стало своеобразной прелюдией Четвертого крестового похода.

После разграбления Фессалоник сицилийская армия двинулась через Фракию к Константинополю, а флот вошёл в Мраморное море. Андроник I, никому не доверявший и всех подозревавший, направил против сицилийцев пять разных армий, командующие которых, боясь жестокого императора, не решались дать бой врагам. В сентябре 1185 года в Константинополе вспыхнуло восстание, Андроник I был схвачен и после жесточайших мучений убит, а на престол взошёл Исаак II Ангел.

Новый император объединил ранее посланные пять армий под властью одного командующего Алексея Бранаса. Сицилийская армия, не ожидавшая уже сопротивления, была разбита греками под Мосинополем и отступила к Амфиполю. При Димитрице сицилийские военачальники согласились на переговоры с Алексеем Бранасом. Но вскоре греки, под предлогом, что сицилийцы предполагают нарушить перемирие, внезапно атаковали сицилийскую армию. Застигнутые врасплох сицилийцы были окончательно разгромлены, Ришар д’Ачерра и Балдуин попали в плен, из бежавших в Фессалонику воинов лишь немногие смогли отплыть домой, а остальные были перебиты восставшими горожанами. Лишь находившийся в Мраморном море флот под командованием Танкреда ди Лечче избежал поражения и невредимым вернулся на Сицилию. Экспедиция 1185 года закончилась катастрофой, Вильгельм II не принимал в ней участия, но, как и в случае с высадкой в Александрии 1174 года, ему досталась слава полководца, и хронисты всерьёз сравнивали короля с его двоюродным прадедом Робертом Гвискаром.

После получения известий о падении Иерусалима (2 октября 1187 года) папа Григорий VIII призвал государей Европы к крестовому походу. Первым на призыв откликнулся Вильгельм II. В своих письмах к Генриху II Английскому, Филиппу II Августу Французскому и Фридриху Барбароссе Вильгельм II предложил им морской путь в Палестину с остановкой и получением подкреплений и припасов на Сицилии.

Не дожидаясь начала общего похода, Вильгельм II направил к берегам Сирии флот из 60 кораблей под командованием адмирала Маргарита из Бриндизи. В течение 1188—1189 годов Маргарит постоянно патрулировал побережье Сирии и Палестины. Благодаря искусной разведке Маргарит неоднократно переигрывал Саладина, прибывая на защиту христианского порта раньше сарацинских войск. Так в июле 1188 года внезапный рейд Маргарита к Триполи заставил Саладина снять осаду с замка Крак де Шевалье и отказаться от планов по захвату города. Аналогично Маргарит действовал в Латакии, Маркабе и Тире. Умелые действия Маргарита были одним из решающих факторов, позволивших крестоносцам удержать в своих руках важнейшие порты и крепости на побережье и дождаться прибытия вождей Третьего крестового похода.

Сам Вильгельм II так и не отправился в крестовый поход, скончавшись 18 ноября 1189 года в Палермо. Его преемники были вынуждены защищать своё собственное королевство и поэтому отказались от крестоносных проектов.

Основным вектором внешней политики Вильгельма II в Европе было противостояние Фридриху Барбароссе и его антипапе Пасхалию III. С этой целью Вильгельм II оказывал финансовую помощь папе Александру III и Ломбардской лиге. Представители короля Ромуальд, архиепископ Салерно, и граф Рожер ди Андрия участвовали в Венецианском конгрессе 1177 года, на котором побеждённый ломбардскими горожанами Фридрих Барбаросса покаялся перед папой Александром III и подписал долгосрочные перемирия с Ломбардской лигой и Сицилийским королевством.

Другим важным направлением дипломатии Сицилийского королевства стал поиск невесты для Вильгельма II. Король последовательно отверг предложение Фридриха Барбароссы о женитьбе на одной из его дочерей, вел переговоры о браке с дочерью византийского императора Мануила I Марии, но был отвергнут византийцами в унизительной форме (в назначенный день Мария не прибыла в Италию без всяких объяснений и извинений с греческой стороны). В результате Вильгельм II женился 13 февраля 1177 года на Джоанне (1165—4 сентября 1199 года), дочери Генриха II Английского. Этим браком Вильгельм II вступил в тесную семью европейских монархов, что удовлетворяло амбиции молодого короля. Судя по современным хроникам, брак был счастливым, но он не принёс Сицилийскому королевству ни политических выгод, ни чаемого всеми наследника престола.

В течение 1177—1183 годов Фридрих Барбаросса, оправившись после унижения на Венецианском конгрессе, планомерно восстанавливал свои позиции в Италии. Главным его успехом стало заключение договора в 1183 году в Констанце с Ломбардской лигой, по которому северо-итальянские города признали сюзеренитет императора, а последний согласился с их самоуправлением. Для окончательного утверждения своей власти в Северной Италии императору требовалось разрушить традиционный союз между Сицилийским королевством, папой и ломбардскими городами. Поскольку Вильгельм II планировал вторжение в Византию, ему было необходимо иметь в Фридрихе Барбароссе надежного союзника, а не врага. Итогом взаимного сближения между Священной Римской империей и Сицилийским королевством стал заключённый 27 января 1186 года брак между старшим сыном Фридриха Барбароссы Генрихом и Констанцией, тёткой и возможной наследницей Вильгельма. Во время подготовки к Третьему крестовому походу Вильгельм II Добрый скончался 18 ноября 1189 года, не оставив детей и не указав на однозначного преемника. Один из хронистов (Робер из Ториньи) упоминает о рождённом в 1182 году Боэмунде Апулийском – сыне короля и его жены Джоанны Английской (1165 – 4 сентября 1199 годы). Это сообщение, принадлежащее перу северофранцузского летописца, не подтверждается ни одним источником и не может считаться достоверным. Но даже если допустить рождение этого ребёнка, его не было в живых к моменту смерти Вильгельма II. Умер раньше короля и его младший брат Генрих Капуанский (1159—1171 годы).

Из законнорождённых потомков Рожера II в 1189 году была жива только его посмертная дочь от третьего брака Констанция (1154—1198 годы), приходившая таким образом тёткой Вильгельму II. Её брак (1186 год) с Генрихом Гогенштауфеном отдавал Сицилийское королевство после смерти Вильгельма II в руки вечных врагов королевства – германских императоров. Против такой перспективы возражал один из важнейших советников Вильгельма Маттео д’Аджелло и большинство баронов. Тем не менее, Вильгельм II не только отдал Констанцию в жены Генриху Гогенштауфену, но и заставил своих крупнейших вассалов поклясться в верности Констанции как возможной наследнице короны.

После смерти Вильгельма II большинство подданных отказались признать наследницей Констанцию и её германского мужа. Соперничающие группировки выдвинули двух претендентов – графа Рожера из Андрии (степень его родства с Отвилями не установлена) и Танкреда ди Лечче – внебрачного сына Рожера Апулийского. В январе 1190 года Танкред был коронован в Палермо, но борьба с внутренними врагами, а затем с Генрихом Гогенштауфеном продолжалась в течение всего последующего царствования.

Курсивом я выделяю (дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…). Кто правит Сицилией во времена Данте и о каком Карле и Федерико скорбит Сицилия?

Карл III (20 января 1716 года (17160120) —14 декабря 1788 года) – король Испании с 1759 года, герцог Пармский (под именем Карл I) в 1731—1734 годах, король Неаполя и Сицилии (под именем Карл VII) в 1734—1759 годах, из династии Бурбонов. Статью о нём смотри (Чист. Песнь XVIII).

Фердинанд I (12 января 1751 года (17510112), Неаполь—4 января 1825 года, Неаполь) – король Обеих Сицилий с 1815 года, король Неаполя под именем Фердинанд IV в 1759—1806 годах, король Сицилии под именем Фердинанд III в 1806—1815 годах. Статью о нём смотри (Рай Песнь XIX).

 
Chi crederebbe giù nel mondo errante
che Rifëo Troiano in questo tondo
fosse la quinta de le luci sante? [69]
 
 
Ora conosce assai di quel che «l mondo
veder non può de la divina grazia,
ben che sua vista non discerna il fondo». [72]
 
 
Кто бы поверил, дольной тьмой объятый,
Что здесь священных светов торжество
Рифей – троянец разделил как пятый? [69]
 
 
Теперь он знает многое, чего
Вам не постигнуть в милости бездонной,
Неисследимой даже для него». [72]
 

Данте и сам изображает удивление, когда ему встретился на Юпитере троянец Рифей – упоминаемый Вергилием герой, павший при взятии Трои. Это так удивительно и мне, что я осмелюсь привести весь отрывок Энеиды, в котором упоминается Рифей.

 
Встретив меня при свете луны, Рифей и отважный
В битвах Эпит, Гипанид и Димант ко мне примыкают,
Чтобы со мной заодно сражаться; с ними подходит
Сын Мигдона Кореб: на этих днях лишь явился
Юноша к нам, полюбив безрассудной любовью Кассандру.
Прибыл на помощь как зять к Приаму он и к фригийцам
И наставленьям внимать невесты своей исступленной
Не пожелал.
Видя, что все собрались затем, чтоб сражаться без страха,
К ним обратился я так: – «О юноши, тщетно пылают
Храбростью ваши сердца! Вы готовы идти, не колеблясь,
С тем, кто решился на все, – но исход вам известен заране!
Все отсюда ушли, алтари и храмы покинув,
Боги, чьей волей всегда держава наша стояла.
Что же! Погибнем в бою, но горящему граду поможем!
Для побежденных спасенье одно – о спасенье не думать!»
Яростью я их зажег. И вот, точно хищные волки
В черном тумане, когда ненасытной голод утробы
Стаю вслепую ведет, а щенки с пересохшею глоткой
Ждут по логовам их, – мы средь вражеских копий навстречу
Гибели верной бредем по срединным улицам Трои,
Сумрачной тенью своей нас черная ночь осеняет.
Кто о кровавой резне той ночи страшной расскажет?
Хватит ли смертному слез, чтобы наши страданья оплакать?
Древний рушится град, царивший долгие годы.
Всюду – вдоль улиц, в домах, у дверей заповедных святилищ —
Груды тел неподвижных лежат, во прахе простертых.
Пеню кровавую тут не одни лишь платят троянцы:
Даже в сердца побежденных порой возвращается храбрость,
И победитель тогда данаец падает наземь.
Всюду ужас, и скорбь, и смерть многоликая всюду.
Первый данаец, что нам повстречался, толпой окруженный,
Был Андрогей. За соратников нас в неведенье принял
Он и с речью такой приветливо к нам обратился:
«Эй, торопитесь, друзья! Как можно медлить так долго
В праздности? Грабят без вас и разносят Пергам подожженный!
Вы же только теперь с кораблей высоких идете!»
Молвил – и понял он вдруг, не услышав ясных ответов
Ни от кого, что в гуще врагов оказался нежданно.
Тотчас же с криком назад Андрогей изумленный отпрянул, —
Так же, случайно ступив, в колючем терновнике путник
Вдруг потревожит змею – и с трепетом прочь он стремится,
Видя, что гад поднялся и свирепо раздул свою шею.
Так отступил Андрогей, когда нас узнал, устрашенный.
Сомкнутым строем на них мы со всех сторон нападаем,
Видим: сопутствует нам Фортуна в первом сраженье.
Духом воспрянул Кореб, мимолетным ободрен успехом,
Молвит: – «Друзья, если нам указала Фортуна к спасенью
Путь, где она благосклонна была, – последовать должно
Этим путем. Обменяем щиты и к нашим доспехам
Знаки данайские мы приладим. Хитрость и храбрость
В битве с врагами равны! Сам недруг даст нам оружье».
Молвив так, надевает он шлем Андрогея косматый,
Пышно украшенный щит и меч аргосский хватает.
Делают то же Рифей и Димант, и радостно следом
Юноши все оружье берут, добытое с бою.
Без изволенья богов мы рыщем ночью слепою,
Тут нападаем и там, с толпой смешавшись данайцев;
Многих отправили мы в обитель мрачную Орка.
Враг разбегается: те на берег спешат безопасный —
Спрятаться возле судов, а те, в постыдном смятенье,
Лезут опять на коня, – чтоб в знакомом чреве укрыться.
Но против воли богов ни на что нельзя полагаться!
Видим: из храма влекут, из священных убежищ Минервы,
Деву, Приамову дочь, Кассандру; волосы пали
На плечи ей; пылающий взор возвела она к небу, —
Только взор, ибо руки поднять не давали оковы.
Зрелище это Кореб снести не мог и, взъярившись,
В самую гущу врагов устремился на верную гибель.
Следом за ним и мы напали сомкнутым строем.
Тут посыпались вдруг с высокой святилища кровли
Копья троянцев на нас: началась плачевная битва, —
Из-за доспехов чужих, из-за греческих шлемов гривастых.
Враг сбежался на крик: за добычу отбитую в гневе,
Мчатся со всех сторон данайцы – оба Атрида,
Пылкий Аякс и за ним долопов грозное войско.
Так иногда срывается вихрь, и встречные ветры
Борются: Нот, и Зефир, и Эвр, что радостно гонит
Коней Зари; и стонут леса, и свирепо трезубцем
Пеной покрытый Нерей до глубин возмущает пучины.
Даже и те, кого удалось во тьме непроглядной
Хитростью нам разогнать и рассеять по городу, снова
Все появляются здесь: щиты и подложные копья
Тотчас они узнают, услыхав наш выговор странный.
Враг подавил нас числом. Сражен рукой Пенелея,
Падает первым Кореб к алтарю копьеносной богини.
Пал и Рифей, что всегда справедливейшим слыл среди тевкров,
Следуя правде во всем (но иначе боги судили).
Пал Гипанид и Димант, убиты троянцами оба.
Панф! И тебя не спасли, когда был ты повержен врагами,
Ни благочестье твое, ни повязки жреца Аполлона!
Трои прах и огонь, в котором друзья погибали,
Вы мне свидетели: в час крушенья я не стремился
Копий данайских бежать и уйти от участи грозной.
Гибель я заслужил – но рок мне иное назначил.
Вырвался с Пелием я и с Ифитом (Ифит отягчен был
Возрастом, Пелий был слаб от ран, нанесенных Улиссом).
 

Суди сам, дорогой мой Читатель: Рифей встречается царю Энею, когда Троя уже пала, затем они надевают доспехи данайцев, чтобы бить врага, затем на них нападают свои же троянцы, затем Рифей погибает со всеми, а вырваться удаётся только царю Энею с двумя друзьями. И вдруг – этот бросок через века, в сонм справедливых! Перечислю их по порядку:

Давид – второй царь Израиля (ок. 1005 – 965 годы до н. э.), зеница ока Юпитера, автор Псалмов, выведен из Лимба в Рай лично Иисусом Христом.

Марк Ульпий Нерва Траян, больше известный как Траян (98—117 годы), Римский император – первый в брови Орла, спасён молитвой папы Григория Великого.

Езекия, сын Ахаза (727—698 годы до н. э.), царь Иудейский – второй в брови, удостоился прямого вознесения в Рай после смерти (где и пребывал в одиночестве 731 год до Христа).

Флавий Валерий Аврелий Константин, Константин I, Константин Великий (272—337 годы), Римский император, третий в брови – первый христианский император, канонизирован.

Вильгельм II Добрый (1153—1189 годы), третий король Сицилийского королевства из династии Отвилей, четвёртый в брови.

Рифей-Троянец (XIII век до н. э.), защитник Трои, соратник Энея, пятый в брови Орла.

Что я вижу? Царь Израиля, Римский император, царь Иудейский, Римский император, король Сицилии и защитник Трои. Конечно, перед Богом все равны, но здесь разброс достигает 25 веков! Да и потом, Страшного Суда ещё не было, а сведений о том, что Христос вывел из Ада Рифея или что Рифей канонизирован, я не нашёл, как и сведений о канонизации Вильгельма II Доброго.

Великий Данте хочет мне здесь что-то подсказать, оставив ключик в виде Троянца Рифея (как данайцы – Троянского Коня), но это тема другой книги.

 
Quale allodetta che «n aere si spazia
prima cantando, e poi tace contenta
de l’ultima dolcezza che la sazia, [75]
 
 
tal mi sembiò l’imago de la «mprenta
de l’etterno piacere, al cui disio
ciascuna cosa qual ell» è diventa. [78]
 
 
E avvegna ch’io fossi al dubbiar mio
lì quasi vetro a lo color ch’el veste,
tempo aspettar tacendo non patio, [81]
 
 
ma de la bocca, «Che cose son queste?»,
mi pinse con la forza del suo peso:
per ch’io di coruscar vidi gran feste. [84]
 
 
Как жаворонок, в воздух вознесенный,
Песнь пропоет и замолчит опять,
Последнею отрадой утоленный, [75]
 
 
Такою мне представилась печать
Той изначальной воли, чьи веленья
Всему, что стало, повелели стать. [78]
 
 
И хоть я был для моего сомненья
Лишь как стекло, прикрывшее цвета,
Оно не потерпело промедленья, [81]
 
 
Но: «Как же это?» – сквозь мои уста
Толкнуло грузно всем своим напором;
И вспыхнула сверканий красота. [84]
 

Как жаворонок, утоленный сладостью отрады последних звуков своей песни, так и Данте пытается молчать. Но печать изначальной Воли, чьи веленья образуют круги Рая, неясна пока для него и его уста не могут сдержать недоуменного вопроса: – «Как же это?» На это вся красота сверканий вспыхивает сильнее.

Поэт слышит песню жаворонка. Наступает лето и над полями поют, паря в вышине, жаворонки.

 
Poi appresso, con l’occhio più acceso,
lo benedetto segno mi rispuose
per non tenermi in ammirar sospeso: [87]
 
 
«Io veggio che tu credi queste cose
perch» io le dico, ma non vedi come;
sì che, se son credute, sono ascose. [90]
 
 
Fai come quei che la cosa per nome
apprende ben, ma la sua quiditate
veder non può se altri non la prome. [93]
 
 
Тогда, еще светлей пылая взором,
Ответил мне благословенный стяг,
Чтоб разум мой не мучился раздором: [87]
 
 
«Хоть ты уверовал, что это так,
Как я сказал, – твой ум не постигает;
И ты, поверив, не рассеял мрак. [90]
 
 
Ты – словно тот, кто имя вещи знает,
Но сущности ее не разберет,
Пока другой помочь не пожелает. [93]
 

Сильвестр отвечает Данте, что хотя тот уверовал, но разумом ещё не постигает, поэтому мрак для него не рассеялся. Он уподобляется тому, кто, зная имя вещи, без посторонней помощи не в силах понять её сущности.

 
Regnum celorum vïolenza pate
da caldo amore e da viva speranza,
che vince la divina volontate: [96]
 
 
non a guisa che l’omo a l’om sobranza,
ma vince lei perché vuole esser vinta,
e, vinta, vince con sua beninanza. [99]
 
 
Regnum coelorum принужденья ждёт
Живой надежды и любви возжжённой,
Чтобы господней воли пал оплот. [96]
 
 
Она, – не как боец, бойцом сражённый, —
Сама желает быть побеждена,
И побеждает благость побеждённой. [99]
 

«Regnum coelorum» (лат.) – «царство небес», ждёт принуждения живой Надежды и горящей Любви, чтобы пал оплот воли Господа. А воля Господа желает быть побеждена Любовью и Верой, а не как боец пасть на поле брани, поэтому её побеждает Благость бойца.

 
La prima vita del ciglio e la quinta
ti fa maravigliar, perché ne vedi
la regïon de li angeli dipinta. [102]
 
 
D’i corpi suoi non uscir, come credi,
Gentili, ma Cristiani, in ferma fede
quel d’i passuri e quel d’i passi piedi. [105]
 
 
Тебе в брови и первая странна,
И пятая душа, и то, что в стане
Бесплотных сил горят их пламена. [102]
 
 
Из тел они взошли как христиане,
Не как язычники, в пронзенье ног
Тот как в былое веря, тот – заране. [105]
 

Сильвестр поясняет Данте, чтобы тот не удивлялся странности присутствия в стране бесплотных сил от первой души в брови – императора Траяна, до пятой – Троянца Рифея. Он утверждает, что эти души покинули свои тела, как христиане, а не как язычники, уверовав в Распятие Христа (когда Христу пронзили ноги) – Траян – после того, как Распятие свершилось, Рифей – до Распятия, подобно Библейским пророкам.