Текст книги "Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V"

Paradiso – Canto II. Рай – Песня II
Первое небо – Луна

 
O voi che siete in piccioletta barca,
desiderosi d'ascoltar, seguiti
dietro al mio legno che cantando varca, [3]
 
 
tornate a riveder li vostri liti:
non vi mettete in pelago, ché forse,
perdendo me, rimarreste smarriti. [6]
 
 
О вы, которые в челне зыбучем,
Желая слушать, плыли по волнам
Вослед за кораблем моим певучим, [3]
 
 
Поворотите к вашим берегам!
Не доверяйтесь водному простору!
Как бы, отстав, не потеряться вам! [6]
 

Данте обращается к читателям, следующим вслед за его певучим кораблём, желающим только слушать, не задумываясь об услышанном, с советом – поворотить к своим спокойным берегам, ибо, отстав от мысли Комедии, они рискуют неизбежно потеряться в дремучем лесу нагроможденной вокруг его произведения мистики и неграмотных толкований.

 
L'acqua ch'io prendo già mai non si corse;
Minerva spira, e conducemi Appollo,
e nove Muse mi dimostran l'Orse. [9]
 
 
Здесь не бывал никто по эту пору:
Минерва веет, правит Аполлон,
Медведиц – Музы указуют взору, [9]
 

В мире, куда он отправляется, ведомый Беатриче, никто до сих пор не бывал. Никто духом не взлетал на другие Сферы, за исключением Богов, Муз, и взнесенных на Небо созвездий. Даже в наше время, дорогой мой читатель, когда Человек на космических кораблях только-только начал преодолевать Земное притяжение (точнее будет сказать, что Человек до сих пор его не преодолел), никто ещё не поднялся до Звёзд. Осуществленный Человеком полёт на Луну (Диану, Минерву), нельзя считать преодолением Земного притяжения, так как и сама Луна находится в его власти. В области выше Луны, где правит Солнце (Аполлон), Музы указуют Медведиц и другие созвездия, а Человек физически там не побывал и в наше время.

 
Voialtri pochi che drizzaste il collo
per tempo al pan de li angeli, del quale
vivesi qui ma non sen vien satollo, [12]
 
 
metter potete ben per l'alto sale
vostro navigio, servando mio solco
dinanzi a l'acqua che ritorna equale. [15]
 
 
А вы, немногие, что испокон
Мысль к ангельскому хлебу обращали,
Хоть кто им здесь живет – не утолен, [12]
 
 
Вам можно смело сквозь морские дали
Свой струг вести там, где мой след вскипел,
Доколе воды ровными не стали. [15]
 

Физически не побывал – не означает того, что Человек не побывал там полётом мысли. Данте обращает свои строки к тем немногим, кто испокон обращал свою мысль к ангельскому хлебу – хлебу Истины, задумываясь об основах мироздания. Утолить голод ангельским хлебом невозможно – жажда познания не знает границ. Итак, не утолившие свой голод познания ангельским хлебом, смелее, вслед за мной, через морские дали и дали безбрежного Космоса, пока виден кипящий след ладьи поэта, и пока воды вновь не стали гладкими.

 
Que» glorïosi che passaro al Colco
non s'ammiraron come voi farete,
quando Iasón vider fatto bifolco. [18]
 
 
Тех, кто в Колхиду путь преодолел,
Не столь большое ждало удивленье,
Когда Ясон предстал как земледел. [18]
 

Читателей «Рая» ждет еще большее удивление, чем приплывших в Колхиду аргонавтов, когда они увидели, как их вождь, Ясон вспахивает на огнедышащих быках заветное поле, сеет на нем зубы дракона и одолевает вышедших из-под земли воинов, одетых в латы. (Метам. VII.100—143).

Ясон – в древнегреческой мифологии сын царя Иолка Эсона и Полимеды (или Алкимеды). Герой, участник Калидонской охоты, предводитель аргонавтов, отправившихся на корабле «Арго» в Колхиду, вместе с Геркулесом и другими героями за золотым руном. Это задание ему дал сводный брат его отца, Пелий, чтобы погубить его. Ясон упомянут в «Илиаде» и «Одиссее» Гомера.

К какому веку отнести Ясона? Он принадлежит к первому поколению героев, рождённому семьёй Олимпийских Богов. Верховного Олимпийского Бога – Зевса-Громовержца и его брата – Колебателя Морей – Посейдона, он видел ещё живущими. До Троянской Войны он не дожил. Но установление времени Олимпийских Богов и Троянской Войны – тема другой книги.

 
La concreata e perpetüa sete
del deïforme regno cen portava
veloci quasi come «l ciel vedete. [21]
 
 
Beatrice in suso, e io in lei guardava;
e forse in tanto in quanto un quadrel posa
e vola e da la noce si dischiava, [24]
 
 
Врожденное и вечное томленье
По божьем царстве мчало наш полет,
Почти столь быстрый, как небес вращенье. [21]
 
 
Взор Беатриче не сходил с высот,
Мой взор – с нее. Скорей, чем с самострела
Вонзится, мчится и сорвется дрот, [24]
 

Данте и Беатриче возносятся сквозь Сферы мироздания к Божьему царству. Их полёт направляет врожденное и вечное томление духа. Полёт их почти столь же быстрый, как вращенье небес, а небеса оборачиваются вокруг Земли раз в сутки. Беатриче устремляет свой взор к высотам, поэт, как послушный ученик, смотрит на неё.

Вонзится, мчится и сорвётся дрот с самострела – полёт стрелы он описывает в обратном направлении. Если ты посмотришь на выстрел из огнестрельного оружия со стороны цели, то сначала почувствуешь пулю, поразившую тебя, затем услышишь её свист и только потом услышишь выстрел из ружья, ведь скорость полёта пули превышает скорость звука. Если бы поэт считал это возможным, он прямо назвал бы это выстрелом из огнестрельного оружия. Именно огнестрельное оружие можно назвать самострелом с большим основанием, чем лук, который для выстрела необходимо натянуть силой своих мускулов.

В начале XIV века, куда традиционно относят Данте, ни порох, ни огнестрельное оружие ещё не были изобретены. Век XVIII смело можно назвать «пороховым» и «пушечным» – веком огнестрельного оружия.

 
giunto mi vidi ove mirabil cosa
mi torse il viso a sé; e però quella
cui non potea mia cura essere ascosa, [27]
 
 
volta ver» me, sì lieta come bella,
«Drizza la mente in Dio grata», mi disse,
«che n'ha congiunti con la prima stella». [30]
 
 
Я долетел до чудного предела,
Привлекшего глаза и разум мой;
И та, что прямо в мысль мою глядела, – [27]
 
 
Сияя радостью и красотой:
«Прославь душой того, – проговорила, —
Кто дал нам слиться с первою звездой». [30]
 

Путешественники в пространстве сливаются с первою звездой; они достигли Луны, ближайшего к Земле светила и погружаются в ее недра, как это с ними будет и на других планетах и небесных Сферах.

Кого же Беатриче призывает прославить? Прежде всего, Создателя, без воли которого не делается ничего. А ещё создателя телескопа – великого Галилео Галилея.

Из академической статьи:

Галилео Галилей (1564—1642 годы) – итальянский физик, механик, астроном, философ и математик, оказавший значительное влияние на науку своего времени. Он первым использовал телескоп для наблюдения небесных тел и сделал ряд выдающихся астрономических открытий. Галилей – основатель экспериментальной физики. Своими экспериментами он убедительно опроверг умозрительную метафизику Аристотеля и заложил фундамент классической механики.

При жизни был известен как активный сторонник гелиоцентрической системы мира, что привело Галилея к серьёзному конфликту с католической церковью.

Почему я привожу справку о Галилео Галилее курсивом? Обнаружив «сдвиг Данте» я понял, что любая дата ранее 1743 года подлежит проверке. Иначе получается: поэт, описывая свои наблюдения спустя более, чем 100 лет после смерти великого астронома, показывает нам, что он стоит в самом начале этих великих событий, не обладая ни малейшими познаниями о ведущихся уже 133 года астрономических наблюдениях в телескоп. Ведь уже в 1610 году Галилей открыт 4 спутника Юпитера. И конечно, мне нельзя упустить момент, когда Данте упомянет это в Комедии.

Пока датировку события я оставляю такой, как она изложена в первоисточниках, но учитывая «перенос» времени жизни Джордано Бруно, понимаю, что и время жизни великого Галилео Галилея нуждается в уточнении, ведь судил их один и тот же инквизитор – Учитель Церкви Роберто Беллармин.

Поводом к новому этапу в научных исследованиях Галилея послужило появление в 1604 году, новой звезды, называемой сейчас сверхновой Кеплера. Это пробуждает всеобщий интерес к астрономии, и Галилей выступает с циклом частных лекций. Узнав об изобретении в Голландии зрительной трубы, Галилей в 1609 году конструирует собственноручно первый телескоп и направляет его в небо.

Увиденное Галилеем было настолько поразительно, что даже многие годы спустя находились люди, которые отказывались поверить в его открытия и утверждали, что это иллюзия или наваждение. Галилей открыл горы на Луне, Млечный Путь распался на отдельные звёзды, но особенно поразили современников обнаруженные им 4 спутника Юпитера (1610 год). В честь четырёх сыновей своего покойного покровителя Фердинанда Медичи (умершего в 1609 году), Галилей назвал эти спутники «Медичийскими звёздами». Сейчас они носят более подходящее название «галилеевых спутников».

Свои первые открытия с телескопом Галилей описал в сочинении «Звёздный вестник», изданном во Флоренции в 1610 году. Книга имела сенсационный успех по всей Европе, даже коронованные особы спешили заказать себе телескоп. Несколько телескопов Галилей подарил Венецианскому сенату, который в знак благодарности назначил его пожизненным профессором с окладом 1000 флоринов. В сентябре 1610 года телескопом обзавёлся Кеплер, а в декабре открытия Галилея подтвердил влиятельный римский астроном Клавиус. Наступает всеобщее признание. Галилей становится самым знаменитым учёным Европы, в его честь сочиняются оды, где он сравнивается с Колумбом. Французский король Генрих IV 20 апреля 1610 года, незадолго до своей гибели, просил Галилея открыть и для него какую-нибудь звезду. Были, однако, и недовольные. Астроном Франческо Сицци выпустил памфлет, где заявил, что семь – совершенное число, и даже в голове человека семь отверстий, так что планет может быть только семь, а открытия Галилея – иллюзия.

Протестовали также астрологи и врачи, жалуясь на то, что появление новых небесных светил «губительно для астрологии и большей части медицины», так как все привычные астрологические методы «окажутся до основания разрушенными».

Галилей продолжает научные исследования и открывает фазы Венеры, пятна на Солнце, а затем и вращение Солнца вокруг оси. Свои достижения (и свой приоритет) Галилей зачастую излагал в задиристо-полемическом стиле, чем нажил немало новых врагов (в частности, среди иезуитов).

Данте, только что вернувшийся из «просвещенной Европы», поучившийся в «передовых» Европейских университетах, кажется, ничего об этом не знает, глаза ему открывает Беатриче в Санкт-Петербурге. Поэтому я прописываю это курсивом и ставлю под сомнение время жизни великого Галилео Галилея и время изобретения им телескопа. Но это тема другой книги.

 
Parev» a me che nube ne coprisse
lucida, spessa, solida e pulita,
quasi adamante che lo sol ferisse. [33]
 
 
Per entro sé l'etterna margarita
ne ricevette, com» acqua recepe
raggio di luce permanendo unita. [36]
 
 
Казалось мне – нас облаком накрыло,
Прозрачным, гладким, крепким и густым,
Как адамант, что солнце поразило. [33]
 
 
И этот жемчуг, вечно нерушим,
Нас внутрь воспринял, как вода – луч света,
Не поступаясь веществом своим. [36]
 

Путешественники не встают на Луну, как на твёрдое тело (не оставляют на ней своих следов). Их погружение в недра Луны и других планет чисто мысленное. Луна накрывает их, как облако, а точнее, как вода – луч света, не расступаясь перед ним. Сравнение идёт с сиянием бриллианта, попавшего на солнечный свет и с жемчугом, через который просвечивает Солнце. Эти воззрения известны поэту из древних источников, хотя уже Плутарх, в своей работе: – «О лике, видимом на диске Луны», приходит к выводу о тождественности природы Луны и Земли.

Данте пользуется этим приёмом сознательно, подчёркивая, что рассуждения о природе планет и звёзд не являются предметом Комедии. Небесная лестница планет, доходящая до звёзд нужна ему исключительно для иллюстрации Земной истории в её великих ключевых персонажах, так же, как круги Ада и Чистилища, только на ней будут располагаться не грешники, а Святые.

 
S'io era corpo, e qui non si concepe
com» una dimensione altra patio,
ch'esser convien se corpo in corpo repe, [39]
 
 
accender ne dovria più il disio
di veder quella essenza in che si vede
come nostra natura e Dio s'unio. [42]
 
 
Lì si vedrà ciò che tenem per fede,
non dimostrato, ma fia per sé noto
a guisa del ver primo che l'uom crede. [45]
 
 
Коль я был телом, и тогда, – хоть это
Постичь нельзя, – объем вошел в объем,
Что должно быть, раз тело в тело вдето, [39]
 
 
То жажда в нас должна вспылать огнем
Увидеть Сущность, где непостижимо
Природа наша слита с Божеством. [42]
 
 
Там то, во что мы верим, станет зримо,
Самопонятно без иных мерил;
Так – первоистина неоспорима. [45]
 

Что может проникнуть в физическое тело, не изменив его? Даже свет Солнца, падающий на Луну, либо попадающий в чистую воду изменяет их свойства – температуру, светимость, видимость, хотя кажется, что вода, например, воспринимает луч света без движения и без ущерба для себя. Не изменяет свойств предмета только мысль, силой которой Данте и Беатриче возносятся сквозь небесные сферы. Жажда познать сущность явлений очень сильна у мыслящего Человека. Постичь явление, не слившись с ним, как с Божеством, в те времена считалось невозможным, да это невозможно и для современного Человека. Смертные люди живут заблуждениями. Много ли ты сегодня знаешь о природе Солнца, планет и звёзд?

 
Io rispuosi: «Madonna, sì devoto
com» esser posso più, ringrazio lui
lo qual dal mortal mondo m'ha remoto. [48]
 
 
Ma ditemi: che son li segni bui
di questo corpo, che là giuso in terra
fan di Cain favoleggiare altrui?». [51]
 
 
Я молвил: «Госпожа, всей мерой сил
Благодарю того, кто благодатно
Меня от смертных стран отъединил. [48]
 
 
Но что, скажите, означают пятна
На этом теле, вид которых нам
О Каине дает твердить превратно?» [51]
 

Поэт обращается к Беатриче, благодаря её за науку, спрашивая: – «Какова природа лунных пятен?». Он благодарит Создателя, который отъединил его от смертных стран, ведь: – «Ничто не вечно под Луной, выше которой всё вечно». Народная фантазия видела в лунных пятнах фигуру Каина с вязанкой хвороста [Рис. Р. II.1].

 
Ella sorrise alquanto, e poi «S'elli erra
l'oppinïon“, mi disse, „d'i mortali
dove chiave di senso non diserra, [54]
 
 
certo non ti dovrien punger li strali
d'ammirazione omai, poi dietro ai sensi
vedi che la ragione ha corte l'ali. [57]
 
 
Ma dimmi quel che tu da te ne pensi».
E io: «Ciò che n'appar qua sù diverso
credo che fanno i corpi rari e densi». [60]
 
 
Тогда она с улыбкой: «Если там
Сужденья смертных ложны, – мне сказала, —
Где не прибегнуть к чувственным ключам, [54]
 
 
Взирай на это, отстраняя жало
Стрел удивленья, раз и чувствам вслед,
Как видишь, разум воспаряет вяло. [57]
 
 
А сам ты мыслишь как?» И я в ответ:
«Я вижу этой разности причину
В том, скважен ли, иль плотен сам предмет». [60]
 

Мысль человеческая есть ложь, говорит она, если ты не можешь прибегнуть к своим чувствам, смотри на неё, избегая удивления и руководствуясь только доводами Разума. Она с улыбкой спрашивает его, что он сам думает по этому поводу.

Поэт отвечает, что видит этой разности причину (чередование светлых и темных пространств на поверхности Луны), следуя Аверроэсу и Плутарху, разной степенью плотности отдельных частей Лунного шара. Более плотные части лучше отражают солнечный свет, чем более скважные (дырявые, разреженные).

Он не может обойтись только декларацией эфемерного состава Луны и планет, поэтому, в диалоге с Беатриче, раскрывает научные воззрения учёных своего времени – XVIII века на их природу.

 
Ed ella: «Certo assai vedrai sommerso
nel falso il creder tuo, se bene ascolti
l'argomentar ch'io li farò avverso. [63]
 
 
La spera ottava vi dimostra molti
lumi, li quali e nel quale e nel quanto
notar si posson di diversi volti. [66]
 
 
Она же мне: «Как мысль твоя в пучину
Неистинного канет, сам взгляни,
Когда мой довод я навстречу двину. [63]
 
 
Восьмая твердь являет вам огни,
И многолики, при числе несчетном,
Количеством и качеством они. [66]
 

Она опровергает это мнение как ошибочное, приводя в пример восьмую твердь – Звёздное Небо. Звёзды многолики количеством и качеством, имеют не только разную яркость, но и разный спектр свечения, что невозможно объяснить скважностью и плотностью, если считать их освещенными только светом Перводвигателя, Эмпирея, который для всех и для всего Един.

 
Se raro e denso ciò facesser tanto,
una sola virtù sarebbe in tutti,
più e men distributa e altrettanto. [69]
 
 
Virtù diverse esser convegnon frutti
di princìpi formali, e quei, for ch'uno,
seguiterieno a tua ragion distrutti. [72]
 
 
Будь здесь причина в скважном или плотном,
То свойство было бы у всех одно,
Делясь неравно в сонме быстролетном. [69]
 
 
Различье свойств различьем рождено
Существенных начал, а по ответу,
Что ты даешь, начало всех равно. [72]
 

Свойство у всех светил восьмой тверди – Сферы Звёзд было бы тогда одно, но, чего стоит только разнообразие цвета звёзд. Скважность или плотность – причина, не удовлетворяющая пытливый ум, так как отвергает огромное многообразие других причин. Различие свойств Сферы Звёзд порождается не скважностью или плотностью, а различием существенных начал. «Образующее начало» – (principium formale) – термин схоластической философии, означающий то, что придает телам их отличительные особенности и свойства.

 
Ancor, se raro fosse di quel bruno
cagion che tu dimandi, o d'oltre in parte
fora di sua materia sì digiuno [75]
 
 
esto pianeto, o, sì come comparte
lo grasso e «l magro un corpo, così questo
nel suo volume cangerebbe carte. [78]
 
 
И сверх того, будь сумрачному цвету
Причиной скважность, то или насквозь
Неплотное пронзало бы планету, [75]
 
 
Или, как в теле рядом ужилось
Худое с толстым, так и тут примерно
Листы бы ей перемежать пришлось. [78]
 

Если бы сумрачному свету причиной была скважность, то эта неплотность пронзала бы планету насквозь, и тогда пришлось бы признать планету не сплошной, а слоистой с промежутками между слоями.

 
Se «l primo fosse, fora manifesto
ne l'eclissi del sol, per trasparere
lo lume come in altro raro ingesto. [81]
 
 
Questo non è: però è da vedere
de l'altro; e s'elli avvien ch'io l'altro cassi,
falsificato fia lo tuo parere. [84]
 
 
О первом бы гласили достоверно
Затменья солнца: свет сквозил бы здесь,
Как через все, что скважно и пещерно. [81]
 
 
Так не бывает. Вслед за этим взвесь
Со мной второе; и его сметая,
Я домысл твой опровергаю весь. [84]
 

Это было бы наблюдаемо при Солнечных затмениях, когда Луна загораживает собою Солнце. При наличии скважности Луны, свет бы проникал сквозь неё, но ты этого не наблюдаешь.

 
S'elli è che questo raro non trapassi,
esser conviene un termine da onde
lo suo contrario più passar non lassi; [87]
 
 
e indi l'altrui raggio si rifonde
così come color torna per vetro
lo qual di retro a sé piombo nasconde. [90]
 
 
Коль скоро эта скважность – не сквозная,
То есть предел, откуда вглубь лежит
Ее противность, дальше не пуская. [87]
 
 
Отсюда чуждый луч назад бежит,
Как цвет, отосланный обратно в око
Стеклом, когда за ним свинец укрыт. [90]
 

Так что скважность не сквозная. Если же представить себе скважность, как смесь толстых и тонких листов, то и это не может объяснить пятен на Луне, так как свет, дойдя до дна, отразился бы, и вернулся обратно неизменным. Это очень наивное рассуждение, но куда более прогрессивное, чем понятие скважности.

До изобретения способа изготовления зеркал путём покрытия стекла серебряной амальгамой, стекло покрывали расплавленным свинцом, получая свинцовое зеркало, так же хорошо отражающее свет, но менее долговечное.

 
Or dirai tu ch'el si dimostra tetro
ivi lo raggio più che in altre parti,
per esser lì refratto più a retro. [93]
 
 
Da questa instanza può deliberarti
esperïenza, se già mai la provi,
ch'esser suol fonte ai rivi di vostr» arti. [96]
 
 
Ты скажешь мне, что луч, войдя глубоко,
Здесь кажется темнее, чем вокруг,
Затем что отразился издалека. [93]
 
 
Чтоб этот довод рухнул так же вдруг,
Тебе бы опыт сделать не мешало;
Ведь он для вас – источник всех наук. [96]
 

Следующий довод, выдвигаемый ею в споре, касается изменения силы света расстоянием. Для опровержения его, она предлагает ему сделать следующий опыт, ведь опыт – источник всех наук.

 
Tre specchi prenderai; e i due rimovi
da te d'un modo, e l'altro, più rimosso,
tr'ambo li primi li occhi tuoi ritrovi. [99]
 
 
Rivolto ad essi, fa che dopo il dosso
ti stea un lume che i tre specchi accenda
e torni a te da tutti ripercosso. [102]
 
 
Ben che nel quanto tanto non si stenda
la vista più lontana, lì vedrai
come convien ch'igualmente risplenda. [105]
 
 
Or, come ai colpi de li caldi rai
de la neve riman nudo il suggetto
e dal colore e dal freddo primai, [108]
 
 
così rimaso te ne l'intelletto
voglio informar di luce sì vivace,
che ti tremolerà nel suo aspetto. [111]
 
 
Возьми три зеркала, и два сначала
Равно отставь, а третье вдаль попять,
Чтобы твой взгляд оно меж них встречало. [99]
 
 
К ним обратясь, свет за спиной приладь,
Чтоб он все три зажег, как строй светилен,
И ото всех шел на тебя опять. [102]
 
 
Хоть по количеству не столь обилен
Далекий блеск, он яркостью своей
Другим, как ты увидишь, равносилен. [105]
 
 
Теперь, как под ударами лучей
Основа снега зрится обнажённой
От холода и цвета прежних дней, [108]
 
 
Таков и ты, и мысли обновлённой
Я свет хочу пролить такой живой,
Что он в глазах дрожит, воспламенённый. [111]
 

Основная мысль опыта заключена в том, что если количественную характеристику света – яркость ещё можно объяснять скважностью или плотностью, то качественную характеристику – разность цветового спектра объяснить этим уже нельзя.

Итак, говорит Беатриче, теперь, когда твоя мысль освобождается от холода и цвета прежних дней, как освобождается и обновляется Земля от тающего снега под ударами лучей Солнца, ты готов уже воспринять живой цвет Истины, который дрожит, воспламененный в твоих глазах.

На дворе месяц май, яркое Солнце которого доедает последние островки снега, размораживает и согревает Землю, покрывая её пёстрым ковром весенних цветов.

 
Dentro dal ciel de la divina pace
si gira un corpo ne la cui virtute
l'esser di tutto suo contento giace. [114]
 
 
Lo ciel seguente, c'ha tante vedute,
quell» esser parte per diverse essenze,
da lui distratte e da lui contenute. [117]
 
 
Li altri giron per varie differenze
le distinzion che dentro da sé hanno
dispongono a lor fini e lor semenze. [120]
 
 
Под небом, где божественный покой,
Кружится тело некое, чья сила
Все то, что в нем, наполнила собой. [114]
 
 
Твердь вслед за ним, где столькие светила,
Ее распределяет естествам,
Которые, не слив с собой, вместила. [117]
 
 
Так поступает к остальным кругам
Премного свойств, которые они же
Приспособляют к целям и корням. [120]
 

Под небом неподвижных звёзд, где Божественный покой, внутри неподвижного Эмпирея – Сферы Звёзд, кружится тело некое – наше Солнце, чья сила притяжения заполняет собой всю Солнечную систему. Вслед за ним естественным образом расположены планеты Солнечной системы, которые Сфера Звёзд – восьмая твердь – вмещает в себя, не сливая с собой, поэтому планеты движутся относительно неподвижных звёзд. Каждое небо (круг) приспособляет свойства, полученные им от выше лежащих небес, к своим целям и воздействует на причины (корни) явлений. Так связаны все Сферы Мира.

Среди этих рассуждений можно выделить главное – Беатриче говорит о твёрдых телах, которые кружатся под неподвижным Звёздным Небом – планетах Солнечной системы. К планетам, представляющим собою твёрдые тела, она относит и Луну.

 
Questi organi del mondo così vanno,
come tu vedi omai, di grado in grado,
che di sù prendono e di sotto fanno. [123]
 
 
Riguarda bene omai sì com» io vado
per questo loco al vero che disiri,
sì che poi sappi sol tener lo guado. [126]
 
 
Строй членов мира, как, всмотревшись ближе,
Увидел ты, уступами идет
И, сверху взяв, потóм вручает ниже. [123]
 
 
Следи за тем, как здесь мой шаг ведет
К познанью истин, для тебя бесценных,
Чтоб знать потом, где пролегает брод. [126]
 

Строй членов мира начинается от некоего Перводвигателя (Эмпирея) – и потом, как бы ступенями, спускается вниз. Очень хорошая иллюстрация Гелиоцентрической системы, где всё начинается от нашей звезды – Солнца, как от вершины и спускается вниз, к планетам. Теми же шагами идёт и познание человеком Истины. Не познавший Истины, подобен Человеку, который не знает, где пролегает брод через бурную реку.

 
Lo moto e la virtù d'i santi giri,
come dal fabbro l'arte del martello,
da» beati motor convien che spiri; [129]
 
 
e «l ciel cui tanti lumi fanno bello,
de la mente profonda che lui volve
prende l'image e fassene suggello. [132]
 
 
Исходят бег и мощь кругов священных,
Как ковка от умеющих ковать,
От движителей некоих блаженных. [129]
 
 
И небо, где светил не сосчитать,
Глубокой мудрости, его кружащей,
Есть повторенный образ и печать. [132]
 

Небо есть повторённый неисчислимое число раз образ Солнечной системы и печать глубокой мудрости, оно движется некими блаженными (непознанными пока) движителями. Чтобы их постичь, нужно понять, что ковать можно, только научившись этому ремеслу – распознавать законы мироздания.

 
E come l'alma dentro a vostra polve
per differenti membra e conformate
a diverse potenze si risolve, [135]
 
 
così l'intelligenza sua bontate
multiplicata per le stelle spiega,
girando sé sovra sua unitate. [138]
 
 
Virtù diversa fa diversa lega
col prezïoso corpo ch'ella avviva,
nel qual, sì come vita in voi, si lega. [141]
 
 
И как душа, под перстью преходящей,
В разнообразных членах растворясь,
Их направляет к цели надлежащей, [135]
 
 
Так этот разум, дробно расточась
По многим звездам, благость изливает,
Вокруг единства своего кружась. [138]
 
 
И каждая из разных сил вступает
В связь с драгоценным телом, где она,
Как в людях жизнь, по-разному мерцает. [141]
 

Высший Разум, расточась по звёздам, как бы невидимой рукой направляет каждую из них к надлежащей цели, кружась вокруг своего единства. Каждая из движущих сил вступает в связь со своей звездой и поэтому, мерцает по-своему, как в каждом Человеке мерцает по-своему жизнь. Так же разнообразно мерцают перед тобой планеты Солнечной системы.

 
Per la natura lieta onde deriva,
la virtù mista per lo corpo luce
come letizia per pupilla viva. [144]
 
 
Da essa vien ciò che da luce a luce
par differente, non da denso e raro;
essa è formal principio che produce,
conforme a sua bontà, lo turbo e «l chiaro». [148]
 
 
Ликующей природой рождена,
Влитая сила светится сквозь тело,
Как радость сквозь зрачок излучена. [144]
 
 
В ней – ключ к тому, чтоб разное блестело
По-разному, не в плотности отнюдь:
В ней – то начало, что творит всецело,
По мере благости, и блеск и муть». [148]
 

Строй членов мира – звёзд и планет устроен кругами и приводится в движение движителями некими блаженными – Законом Всемирного Тяготения и другими законами. И всё Звёздное Небо, где светил не сосчитать, подчиняется тем же законам. Все тела вступают во взаимодействие посредством единых сил и причин, но ликующая Природа своей влитой силой светится сквозь них. В Солнечной системе эта сила светится из нашего Солнца, в которое влита. Небо в своей великой мудрости расточает свой Разум по многим Звёздам. Это ключ к тому, что каждое светило блестит по-разному. Блеск зависит от начала, его производящего (от благости вызывающей его силы), поэтому, по мере благости, каждому светилу соответствует своя яркость и свой цвет (свой блеск и своя мутность). Так говорит Беатриче.

Сегодня эти рассуждения, при всей своей наивности, не утратили актуальности. Век XVIII по праву можно назвать веком открытия Космоса. Наблюдения в телескоп, позволяющие увидеть планеты в форме диска, открытие собственного движения Солнца и пятен на нём, открытие спутников планет, наблюдение прохождения Венеры по диску Солнца, наконец, открытие новой, восьмой планеты Солнечной системы – Урана с двумя его спутниками, Гелиоцентрическая система мира – всё это достижения именно XVIII века, хотя ряд этих достижений по политическим соображениям был перенесён на бумаге в предыдущие века, вместе с инквизиционными процессами над великими учёными.

Р. II.1 Вид полной Луны в телескоп, снабженный светофильтрами.

Луна – единственное небесное тело, неоднородная поверхность которого видна невооруженным глазом. Народная фантазия видела на Луне фигурку Каина, несущего хворост. Плутарх, рассуждая о природе пятен на поверхности Луны, объяснял их разной «скважностью» планеты, не подразумевая, что она является небесным твёрдым телом. Считалось, что Луна – «скважина» на хрустальной сфере, через которую к нам доходит слабый свет Эмпирея.