Текст книги "Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V"

Paradiso – Canto V. Рай – Песня V
Первое небо – Луна (окончание) – Второе небо – Меркурий – Честолюбивые деятели

 
«S'io ti fiammeggio nel caldo d'amore
di là dal modo che in terra si vede,
sì che del viso tuo vinco il valore, [3]
 
 
non ti maravigliar, ché ciò procede
da perfetto veder, che, come apprende,
così nel bene appreso move il piede. [6]
 
 
Io veggio ben sì come già resplende
ne l'intelletto tuo l'etterna luce,
che, vista, sola e sempre amore accende; [9]
 
 
e s'altra cosa vostro amor seduce,
non è se non di quella alcun vestigio,
mal conosciuto, che quivi traluce. [12]
 
 
Tu vuo» saper se con altro servigio,
per manco voto, si può render tanto
che l'anima sicuri di letigio». [15]
 
 
«Когда мой облик пред тобою блещет
И свет любви не по-земному льет,
Так, что твой взор, не выдержав, трепещет, [3]
 
 
Не удивляйся; это лишь растет
Могущественность зренья и, вскрывая,
Во вскрытом благе движется вперед. [6]
 
 
Уже я вижу ясно, как, сияя,
В уме твоем зажегся вечный свет,
Который любят, на него взирая. [9]
 
 
И если вас влечет другой предмет,
То он всего лишь – восприятий ложно
Того же света отраженный след. [12]
 
 
Ты хочешь знать, чем равноценным можно
Обещанные заменить дела,
Чтобы душа почила бестревожно». [15]
 

Поэт вкладывает в уста Любимой песнь торжествующей Любви. Блещет и льёт свет Любви её облик не по-земному, так, что его взор не выдерживает. В уме зажигается вечный свет, глядя на который его любят. Любой другой предмет Любви – ложное восприятие отраженного вечного света. Так она отвечает на его вопрос: – «Можно ли другими делами заменить прерванный обет?» Точнее: – «можно ли ему, Данте, получить прощение Беатриче и вернуть обратно Любовь, нарушив все обеты?»

 
Sì cominciò Beatrice questo canto;
e sì com» uom che suo parlar non spezza,
continüò così «l processo santo: [18]
 
 
Так Беатриче в эту песнь вошла
И продолжала слóва ход священный,
Чтоб речь ее непрерванной текла: [18]
 

Она, начав отвечать на сформулированный ею самой безмолвный вопрос поэта, продолжает речь свою, не прерывая. Видно, что в сердце и душе её накопилось много невысказанного.

 
«Lo maggior don che Dio per sua larghezza
fesse creando, e a la sua bontate
più conformato, e quel ch'e» più apprezza, [21]
 
 
fu de la volontà la libertate;
di che le creature intelligenti,
e tutte e sole, fuoro e son dotate. [24]
 
 
Or ti parrà, se tu quinci argomenti,
l'alto valor del voto, s»è sì fatto
che Dio consenta quando tu consenti; [27]
 
 
ché, nel fermar tra Dio e l'omo il patto,
vittima fassi di questo tesoro,
tal quale io dico; e fassi col suo atto. [30]
 
 
Dunque che render puossi per ristoro?
Se credi bene usar quel c'hai offerto,
di maltolletto vuo» far buon lavoro. [33]
 
 
Tu se» omai del maggior punto certo;
ma perché Santa Chiesa in ciò dispensa,
che par contra lo ver ch'i» t'ho scoverto, [36]
 
 
convienti ancor sedere un poco a mensa,
però che «l cibo rigido c'hai preso,
richiede ancora aiuto a tua dispensa. [39]
 
 
«Превысший дар создателя вселенной,
Его щедроте больше всех сродни
И для него же самый драгоценный, – [21]
 
 
Свобода воли, коей исконú
Разумные создания причастны,
Без исключенья все и лишь они. [24]
 
 
Отсюда ты получишь вывод ясный,
Что значит дать обет, – конечно, там,
Где Бог согласен, если мы согласны. [27]
 
 
Бог обязаться дозволяет нам,
И этот клад, такой, как я сказала,
Себя ему приносит в жертву сам. [30]
 
 
Где ценность, что его бы заменяла?
А в отданном ты больше не волён,
И жертвовать чужое – не пристало. [33]
 
 
Ты в основном отныне утверждён;
Но так как церковь знает разрешенья,
С чем как бы спорит сказанный закон, [36]
 
 
Не покидай стола без замедленья:
Кусок, который съел ты, был тугим
И требует подмоги для сваренья. [39]
 

Не забывай, дорогой мой Читатель, что Влюбленные находятся на Луне. Её длинная речь, уместная под Луной, где всё тленно, потоком примеров объясняет разницу между свободной волей, договором и обетом, жертвующим и жертвой. Свобода воли даётся Богом и почитается превысшим даром Создателя, поэтому, когда мы даём обет, мы даём его перед Господом и жертвуем Ему свою свободу воли. Пожертвовав её, мы в ней больше не вольны, так что заменить нам её нечем.

Это – основное утверждение, но Церковь знает разрешения этого закона, хотя сам закон с этим спорит. Прежде чем дать обет Господу, надо подумать, прежде чем нарушить данный тобою обет – подумать вдвое, чтобы не подавиться съеденным куском.

 
Apri la mente a quel ch'io ti paleso
e fermalvi entro; ché non fa scïenza,
sanza lo ritenere, avere inteso. [42]
 
 
Due cose si convegnono a l'essenza
di questo sacrificio: l'una è quella
di che si fa; l'altr» è la convenenza. [45]
 
 
Quest» ultima già mai non si cancella
se non servata; e intorno di lei
sì preciso di sopra si favella: [48]
 
 
Открой же разум свой словам моим
И в нем замкни их; исчезает вскоре
То, что, услышав, мы не затвердим. [42]
 
 
Две стороны мы видим при разборе
Подобных жертв: одну мы видим в том,
Чем жертвуют; другую – в договоре. [45]
 
 
Последний обязателен во всём,
Пока не выполнен, как изъяснялось
Уже и выше точным языком. [48]
 

Открой свой Разум и крепко запомни мои слова, говорит она – что не затвердишь, вскоре забываешь. Обет равнозначен договору, в котором есть две стороны: одна – жертва, другая – договор, обязательный к исполнению. В договоре указаны точные условия и пределы исполнения.

 
però necessitato fu a li Ebrei
pur l'offerere, ancor ch'alcuna offerta
sì permutasse, come saver dei. [51]
 
 
L'altra, che per materia tȏ aperta,
puote ben esser tal, che non si falla
se con altra materia si converta. [54]
 
 
Ma non trasmuti carco a la sua spalla
per suo arbitrio alcun, sanza la volta
e de la chiave bianca e de la gialla; [57]
 
 
Вот почему евреям полагалось, —
Ты помнишь, – жертвовать из своего,
Хоть жертва иногда и заменялась. [51]
 
 
Зато второе, то есть существо,
Бывает и таким, что есть пределы,
В которых можно изменить его. [54]
 
 
Но бремя плеч своих и самый смелый
Менять не смеет и обязан несть,
Пока недвижны желтый ключ и белый. [57]
 

По обету Господу, евреям полагалось жертвовать исключительно из своего, например, когда Исаак приносил в жертву своего сына. Господь, видя, что обет Исааком соблюден, заменил его сына на барашка.

Существо договора бывает и таким, что в нём заложены пределы его изменения. То, что давший обет, возложил себе на плечи, он обязан нести, пока недвижны желтый ключ и белый – до самой смерти, пока не предстанешь перед Апостолом Петром – ключарем врат Рая.

Белый и желтый, серебряный и золотой ключи – символ папской власти, которые папа получает при короновании тиарой – два ключа от Рая, их Святой апостол Пётр получил от Господа – Бога-Сына Иисуса Христа. Договор необходимо исполнять до того, как предстанешь перед Господом, до тех пор, когда перед тобой апостол Пётр, достав два ключа, отомкнёт ворота Рая.

Вспомни, дорогой мой читатель, сакраментальную фразу, произносимую при заключении брачного союза: – «Пока смерть не разлучит нас».

 
e ogne permutanza credi stolta,
se la cosa dimessa in la sorpresa
come «l quattro nel sei non è raccolta. [60]
 
 
Però qualunque cosa tanto pesa
per suo valor che tragga ogne bilancia,
sodisfar non si può con altra spesa. [63]
 
 
Да и обмен нелепым надо счесть,
Когда предмет, имевшийся доселе,
Не входит в новый, как четыре в шесть. [60]
 
 
А если ценность – всех других тяжеле
И всякой чаши книзу тянет край,
Ее ничем не возместить на деле. [63]
 

Новый обет никогда не заменит старый, так как часть обета уже утрачена, чаша грехов перевешивает чашу добрых дел, и новый обет не равен старому, как четыре не равны шести.

 
Non prendan li mortali il voto a ciancia;
siate fedeli, e a ciò far non bieci,
come Ieptè a la sua prima mancia; [66]
 
 
cui più si convenia dicer `Mal feci»,
che, servando, far peggio; e così stolto
ritrovar puoi il gran duca de» Greci, [69]
 
 
onde pianse Efigènia il suo bel volto,
e fé pianger di sé i folli e i savi
ch'udir parlar di così fatto cólto. [72]
 
 
Своим обетом, смертный, не играй!
Будь стоек, но не обещайся слепо,
Как первый дар принесший Иеффай; [66]
 
 
Он не сказал: «Я поступил нелепо!»,
А согрешил, свершая. В тот же ряд
Вождь греков стал, безумный столь свирепо, [69]
 
 
Что вместе с Ифигенией скорбят
Глупец и мудрый, все, кому случится
Услышать про чудовищный обряд. [72]
 

По библейской легенде, Иеффай, судья израильский, обещал Богу: – «Если Тот пошлет ему победу над аммонитянами, принести в жертву первое, что выйдет из ворот его дома, навстречу ему». Навстречу Иеффаю первой вышла его единственная дочь, которую он и предал смерти по обету.

Точно так же, вождь греков Агамемнон, принес в жертву свою дочь Ифигению, чтобы получить от Богов попутный ветер для похода против Трои. Такие чудовищные обеты и обряды, кроме скорби, не вызывают никаких других чувств ни у мудреца, ни у глупца.

 
Siate, Cristiani, a muovervi più gravi:
non siate come penna ad ogne vento,
e non crediate ch'ogne acqua vi lavi. [75]
 
 
Avete il novo e «l vecchio Testamento,
e «l pastor de la Chiesa che vi guida;
questo vi basti a vostro salvamento. [78]
 
 
О христиане, полно торопиться,
Лететь, как перья, всем ветрам вослед!
Не думайте любой водой омыться! [75]
 
 
У вас есть Ветхий, Новый есть завет,
И пастырь церкви вас всегда наставит;
Вот путь спасенья, и другого нет. [78]
 

Для того чтобы христиане могли разобраться в вопросах обета, им дан Ветхий и Новый Заветы, переполненные поучительными примерами. Да и пастырь Церкви всегда посоветует, как поступить в данном случае – вот истинный путь спасения, и другого нет.

 
Se mala cupidigia altro vi grida,
uomini siate, e non pecore matte,
sì che «l Giudeo di voi tra voi non rida! [81]
 
 
Non fate com» agnel che lascia il latte
de la sua madre, e semplice e lascivo
seco medesmo a suo piacer combatte!». [84]
 
 
А если вами злая алчность правит,
Так вы же люди, а не скот тупой,
И вас меж вас еврей да не бесславит! [81]
 
 
Не будьте, как ягненок молодой,
Который, бросив мать, беды не чуя,
По простоте играет сам с собой!» [84]
 

А если вами злая алчность правит, как жажда победы управляла Иеффаем и Агамемноном, то не обижайтесь на то, что вас бесславят евреи («l Giudeo – Иудей). Не уподобляйтесь тупому скоту и не будьте, как молодой ягнёнок, бросивший матку, не стерегомый пастухами. Конец у него один – на зубах волков.

Привожу статью о поэте, которого Данте упоминает здесь. Это – его 100% современник и ровесник, которого также следует переместить в XVIII век. Может быть, это – одно из его отражений, сравните фамилии: Романов – Римский!

Из академической статьи:

Иммануэль Римский (1265—1330 годы (строго по годам жизни Данте!)) – явление уникальное не только в еврейской, но и в мировой литературе: мало писателей, столь органично сочетавших в своем творчестве Запад и Восток. Когда говорят о межкультурных связях в позднем Средневековье, всегда упоминают его имя, и не напрасно: будучи плотью от плоти Израиля, Иммануэль был в то же время совершенно современным и светским человеком, для которого гуманистическая культура проторенессанса была естественной средой обитания. Творчество Иммануэля уходит корнями и в почву мавританской Испании, и в почву итальянскую, а выращивает он на этой почве розу саронскую – еврейскую поэзию.

Семья, в которой родился Иммануэль, была знатна и богата. Иммануэль получил как традиционно еврейское, так и европейское образование, владел, кроме иврита и итальянского, арабским и латынью, возможно, знал и греческий язык. Иммануэль начал писать стихи в молодости, написал он также несколько сочинений, посвященных библейским комментариям, герменевтике и объяснению библейских глаголов. Одно из его сочинений – Эвен Бохан – дошло до нас целиком, от других остались только фрагменты. Иммануэль Римский не внес большого вклада в традиционную еврейскую ученость, его сочинения компилятивны и лишены оригинальности. Зато его вклад в еврейскую поэзию очень велик.

Махбарот («Тетради») Иммануэля составлены в виде диалогов между автором и одним из его покровителей, Даниэлем из Фермо. Эта книга состоит из 28 макам. Макама по-арабски значит «место бедуинской стоянки», «собрание людей», но в XI веке приобрело еще одно значение – новелла, юмористического, поучительного, плутовского, эротического содержания, написанная рифмованной прозой (по-арабски, садж) со стихотворными вставками. Арабская и еврейская макама была одним из источников итальянской новеллы Возрождения. Термин макама ввел в употребление поэт Ахмад абу аль-Фадль Аль-Хамадани (969—1008 годы) по прозвищу Бади аз-Заман (Чудо Времени), именно так он назвал свои плутовские новеллы об Абу-ль-Фатхи Александрийце – постоянном герое большинства макам. Но если Бади аз-Заман изобрел жанр, то Махмуд Аль-Харири довел его до совершенства. В еврейской литературе макама стала очень популярным жанром, и классиком макамы на иврите считается Иегуда Альхаризи. Кроме перевода макам Аль-Харири (этот сборник был озаглавлен Альхаризи Махбарот Итиэль, то есть «Тетради» или «Сочинения Итиэля»), Иегуда написал свой собственный диван макам под названием Тахкемони – главный и наиболее известный труд поэта. Иммануэль – последователь Альхаризи, в своих «Махбарот» он часто упоминает его имя и цитирует его.

Макамы Иммануэля отличает александрийское изящество и тематическая широта. Еще одна отличительная особенность: многие из стихов в Махбарот – сонеты. Сонет – форма итальянская, изобрел ее сицилийский поэт Якопо да Лентини в первой половине XIII века, и сонет сразу стал популярнейшей формой. Во времена Иммануэля сонеты писали такие поэты «сладостного нового стиля», как Гвидо Гвинцинелли, Гвидо Кавальканти, Чино да Пистойя и, конечно, великий Данте Алигьери. Иммануэль Римский первым ввел сонет в еврейскую поэзию и вообще стал первым, кто начал писать сонеты не на итальянском языке; поэтому иврит, благодаря Иммануэлю Римскому, стал вторым языком, на котором существует сонет. Многие сонеты Иммануэля Римского написаны в «сладостном новом стиле», другие же довольно фривольны по содержанию.

Среди тем Махбарот – и красноречие, и эротика, и жалобы на злой рок, и бытовые истории о неверных женах или врачах-обманщиках, моралистические рассуждения и притчи о смерти, рассказы о мудрецах и глупцах, о чесноке и о поэзии, о ремеслах – чего там только нет! Многие сюжеты Махбарот заимствованы из фольклора или из сочинений других писателей. Так, например, сюжет стихотворения о рае и аде из шестнадцатой макамы заимствован из французской повести «Окассен и Николетта», а макама «Ад и Рай» написана, разумеется, по мотивам «Комедии» Данте.

Подобно произведениям других еврейских поэтов позднего средневековья, стиль Махбарот характеризуется гораздо большей центонностью, чем постмодернистские сочинения писателей наших дней: текст макам представляет собой мозаику цитат и парафразов из Библии, Талмуда, книг разных авторов. Ведь обильное цитирование считалось тогда – как и сейчас, впрочем, – приметой учености.

Перу Иммануэля Римского принадлежат также четыре сонета и одна поэма на итальянском языке, которые входят в сравнительно небольшой корпус поэзии раннего итальянского Возрождения, дошедшей до нашего времени. Любопытно, что вообще довольно циничный, Иммануэль особенно циничен в итальянских стихах, в них «сладостный новый стиль» сочетается с грубоватостью замечательного поэта Чекко Анджольери, противника Данте и «сладостного нового стиля», о желчности и скверном характере которого рассказывает Боккаччо в «Декамероне».

Так, сонет Иммануэля Римского «Амор Аве-Марию не творит», как будто пародирует строку из «Божественной комедии» (Рай, XXXII):

И дух любви, низведший этот хор,

Воспев: «Ave Maria, gratia plena»,

Свои крыла над нею распростер.

(Пер. М. Л. Лозинского)

Иммануэль считал Данте величайшим из христианских поэтов – он написал на его смерть один из своих итальянских сонетов. Именно поэтому Иммануэль вслед за Данте отправляется в Ад и Рай в своей двадцать восьмой – впрочем, наиболее слабой макаме. Существует также предположение, будто Иммануэль Римский упомянут в «Божественной комедии»:

А если вами злая алчность правит,

Так вы же люди, а не скот тупой,

И вас меж вас еврей да не бесславит! (Рай. V. 79:81).

 
Così Beatrice a me com» ïo scrivo;
poi si rivolse tutta disïante
a quella parte ove «l mondo è più vivo. [87]
 
 
Lo suo tacere e «l trasmutar sembiante
puoser silenzio al mio cupido ingegno,
che già nuove questioni avea davante; [90]
 
 
e sì come saetta che nel segno
percuote pria che sia la corda queta,
così corremmo nel secondo regno. [93]
 
 
Так Беатриче мне, как здесь пишу я;
Потом туда, где мир всего живей,
Вновь обратила взоры, вся взыскуя. [87]
 
 
Ее безмолвье, чудный блеск очей
Лишили слов мой жадный ум, где зрели
Опять вопросы к госпоже моей. [90]
 
 
И как стрела спешит коснуться цели
Скорее, чем затихнет тетива,
Так ко второму царству мы летели. [93]
 

Дивный свет очей Любимой дарит поэту ответы быстрее, чем он задаёт вопросы. Он очень точно сравнивает это со стрельбой из огнестрельного оружия, когда пуля долетает раньше, чем доносится звук выстрела; никогда не слышит убитый на войне выстрела, который обрывает жизнь его. В таком состоянии они летят ко второй цели – планете Меркурий. Направление движения определено точно – где мир всего живей – в сторону Солнца. Второе царство – небо Меркурия, где поэту предстанут души честолюбивых деятелей добра.

Пробую понять, почему вторым небом поставлен Меркурий, а не Солнце?

Птолемей не включал, в созданную им Геоцентрическую систему ни Меркурия, ни Венеры, так как они не вращались вокруг Земли, подобно Юпитеру, Марсу и Сатурну, а совершали непонятные движения по небу, приближаясь к Солнцу и удаляясь от него. На второе место Птолемей закономерно ставил Солнце.

Если бы не наблюдаемые людьми часто и повсеместно затмения Солнца Луной, показывающие напрямую, что Луна располагается к нам ближе Солнца, логично было бы поставить именно Солнце на первый круг, вместо Луны. Меркурий же и Венера ничем для невооруженного глаза не отличаются от других планет и звёзд, что не даёт им ни малейшего права вставать на Сферу, ближе Сферы Солнца. И если сравнивать их между собой, то яркая Венера имеет больше прав на следующую за Луной Сферу Геоцентрической системы, чем еле заметный глазу Меркурий.

О том, что Меркурий или Венера, как планеты могут находиться к Земле ближе Солнца, и также затмевают его свет, стало окончательно ясно только в XVIII веке. Великий Михаил Ломоносов, при наблюдении прохождения Венеры по диску Солнца в 1761 году, открыл атмосферу на ней, а целая бригада учёных, вооруженных телескопами, в 1769 году наблюдала это явление у берегов Таити, в составе специально организованной экспедиции на корабле «Индевор».

Из академической статьи:

Его Величества Корабль «Индевор» (Усилие) – первый корабль, которым командовал британский исследователь, картограф и первооткрыватель XVIII столетия капитан Джеймс Кук (1728—1779 годы). Этот корабль Кук использовал в своей первой экспедиции.

Индевор был первым судном, с которого смогли точно измерить долготу места (благодаря только-что изобретенному хронометру).

Пока хронометра в арсенале моряков не было, определить долготу места, где они находятся, они не могли. По этой причине Христофор Колумб, приплыв в Америку, посчитал её Индией, совершив ошибку в долготе в 180⁰ (половина окружности Земли!) Этой ошибке обязано название коренных обитателей Американского континента индейцами.

Я пишу эти строки 5 июня 2012 года, перед тем, как в ночь на 6 июня 2012 года учёный и любительский мир готовится наблюдать очередное прохождение Венеры по диску Солнца, перед более чем столетним перерывом этого процесса; эта планета дважды подряд, с разрывом в восемь лет проходит по диску Солнца, с периодом повторения 124 года

Если располагать какую-то планету на втором небе, для этой цели, скорее всего надо было бы выбрать Венеру, которая, к тому же, огибая Солнце со стороны Земли, приближается к ней гораздо ближе, чем Меркурий. Соображение о том, что расстояния до планет и звёзд в те времена не были измерены, тем более не приводит к постановке Меркурия на второе небо после Луны. Я думаю, ответ на этот вопрос столь же прост, сколь и неожиданен.

В логике Гелиоцентрической системы, Меркурий является первым небом, находясь ближе всего к Солнцу, в то время как Венера – вторым небом, Земля – третьим небом (Луна не может претендовать на «небо», являясь спутником Земли).

Думаю, что учёные, создававшие модель Мироздания, правильно определили именно Солнце в центр Гелиоцентрической системы, вслед за которым совершенно справедливо был поставлен Меркурий. Луна также была поставлена на своё место спутника Земли. Следует отметить, что Луна, наряду с Солнцем, отличается от других планет радикально тем, что не имеет «попятного движения» в проекции на Сферу Звёзд для наблюдателя с Земли.

Однако, под давлением Церкви, которая монополизировала сферу образования в те века и имела аппарат инквизиции, учёные вынуждены были на бумаге изобразить Геоцентрическую систему, как наглядное пособие для обучения. Поколебать авторитет Церкви в те века никто не смел. Вспомни сожженного на костре Джордано Бруно, утверждавшего, что Земля вертится, и Галилео Галилея, представших перед судом инквизиции за высказывание аналогичного утверждения.

Лёгким изменением Гелиоцентрической системы, всего лишь переставив Землю, с обращающейся вокруг неё Луной, в центр, сместив Солнце на место Земли, учёные получили такую полную курьёзов модель.

Существуют даже изображения Геоцентрической системы, где Юпитер изображен с четырьмя спутниками, открытыми Галилеем только в 1610 году, что делает Геоцентрическую систему мироздания издевательски курьёзной. Уж не сам ли Галилей, после суда инквизиции, поиздевался таким образом над своими судьями? Однако в этой системе Меркурий действительно попадает на второе небо, после Луны.

Я рассказываю об обстановке 1743 года, при этом понимая, что именно в 1743 году, 15 февраля был сожжен на костре друг и учитель Данте – великий Джордано Бруно. В своих сочинениях он не показывает знакомства с трудами Галилея и наблюдениями в телескоп, что удивительно для учёного, объездившего много стран и долгое время жившего в Англии. Думаю, что время открытий Галилея ещё не наступило. Расставляя эти события в логике времени, я получаю, что Галилей изобрёл телескоп и сделал открытие спутников Юпитера после казни Джордано Бруно или незадолго до неё. Не исключена вероятность и того, что труды Джордано Бруно, где он пишет о Галилее, просто не дошли до меня.

 
Quivi la donna mia vid» io sì lieta,
come nel lume di quel ciel si mise,
che più lucente se ne fé «l pianeta. [96]
 
 
E se la stella si cambiò e rise,
qual mi fec» io che pur da mia natura
trasmutabile son per tutte guise! [99]
 
 
Такая радость в ней зажглась, едва
Тот светоч нас объял, что озарилась
Сама планета светом торжества. [96]
 
 
И раз звезда, смеясь, преобразилась,
То как же – я, чье естество всегда
Легко переменяющимся мнилось? [99]
 

Долетев до Меркурия, путешественники погрузились в него, как и раньше, в Луну, не вызвав возмущения состава планеты.

Меркурий (Гермес) совершенно верно назван легко переменяющимся естеством. Обычно он изображается в облике двуликого бога Януса. Это связано с тем, что Меркурий выглядывает из за Солнца то с одной, то с другой стороны, никогда не отдаляясь от него дальше, чем на один знак Зодиака.

Поэт сравнивает себя с Меркурием не случайно. Он сам, по своей природе, имел скрытный, переменчивый характер. Современники сообщают, что никогда нельзя было узнать, как император Пётр II поведёт себя в конкретной ситуации, и всегда дрожали от страха, не зная, какое он примет решение. Эта скрытность и переменчивость позволила ему уцелеть в горниле событий своего времени и прожить долгую и насыщенную жизнь. И я безмерно благодарен именно этим его свойствам, ведь он нашёл способ и возможность передать мне через века грандиозное послание о себе, своём времени и истории человечества, не сгоревшее в кострах инквизиции.

 
Come «n peschiera ch»è tranquilla e pura
traggonsi i pesci a ciò che vien di fori
per modo che lo stimin lor pastura, [102]
 
 
sì vid» io ben più di mille splendori
trarsi ver» noi, e in ciascun s'udia:
«Ecco chi crescerà li nostri amori». [105]
 
 
E sì come ciascuno a noi venìa,
vedeasi l'ombra piena di letizia
nel folgór chiaro che di lei uscia. [108]
 
 
Pensa, lettor, se quel che qui s'inizia
non procedesse, come tu avresti
di più savere angosciosa carizia; [111]
 
 
e per te vederai come da questi
m'era in disio d'udir lor condizioni,
sì come a li occhi mi fur manifesti. [114]
 
 
Как из глубин прозрачного пруда
К тому, что тонет, стая рыб стремится,
Когда им в этом чудится еда, [102]
 
 
Так видел я – несчетность блесков мчится
Навстречу нам, и в каждом клич звучал:
«Вот кем любовь для нас обогатится!» [105]
 
 
И чуть один к нам ближе подступал,
То виделось, как все в нем ликовало,
По зареву, которым он сиял. [108]
 
 
Суди, читатель: оборвись начало
На этом, как бы тягостно тебе
Дальнейшей повести недоставало; [111]
 
 
И ты поймешь, как мне об их судьбе
Хотелось внять правдивые глаголы,
Едва мой взгляд воспринял их в себе. [114]
 

Путешественников обступает несчётный сонм душ, даже в Раю души скучают, не имея новостей с Земли, хотя и знают о её будущем, и радушно встречают каждого нового встречного. И сам поэт жаждет услышать что-то от знакомых ему людей, безвременно покинувших наш мир.

Он иронично замечает, что если бы он сейчас оборвал начало этой повести, то читатель остался бы неудовлетворенным. Так и он сам страстно желает внять правдивые глаголы от душ, несущих ему свою Любовь, и желающих обогатиться от его Любви.

 
«O bene nato a cui veder li troni
del trïunfo etternal concede grazia
prima che la milizia s'abbandoni, [117]
 
 
del lume che per tutto il ciel si spazia
noi semo accesi; e però, se disii
di noi chiarirti, a tuo piacer ti sazia». [120]
 
 
Così da un di quelli spirti pii
detto mi fu; e da Beatrice: «Dì, dì
sicuramente, e credi come a dii». [123]
 
 
«Благорожденный, ты, кому престолы
Всевечной славы видеть предстоит,
Пока не кончен труд войны тяжёлый, – [117]
 
 
Тот свет, который в небесах разлит,
Пылает в нас; поэтому, желая
Про нас узнать, ты будешь вволю сыт». [120]
 
 
Так молвила одна мне тень благая,
А Беатриче: «Смело говори
И слушай с верой, как богам внимая!» [123]
 

Одна из теней называет его благорожденным, кому предстоит увидеть престолы всевечной славы, предрекая ему самый высший в иерархии Великий папский престол и престол посмертной славы. Души желают излить для него свет, пылающий в них, рассказать ему досыта всё, что он захочет. Беатриче призывает его смело и с Верой говорить с этими душами, как с Богами.

 
«Io veggio ben sì come tu t'annidi
nel proprio lume, e che de li occhi il traggi,
perch» e» corusca sì come tu ridi; [126]
 
 
ma non so chi tu se», né perché aggi,
anima degna, il grado de la spera
che si vela a» mortai con altrui raggi». [129]
 
 
Questo diss» io diritto a la lumera
che pria m'avea parlato; ond» ella fessi
lucente più assai di quel ch'ell» era. [132]
 
 
Sì come il sol che si cela elli stessi
per troppa luce, come «l caldo ha róse
le temperanze d'i vapori spessi, [135]
 
 
per più letizia sì mi si nascose
dentro al suo raggio la figura santa;
e così chiusa chiusa mi rispuose
nel modo che «l seguente canto canta. [139]
 
 
«Я вижу, как гнездишься ты внутри
Своих лучей и как их льешь глазами,
Ликующими пламенней зари. [126]
 
 
Но кто ты, дух достойный, и пред нами
Зачем предстал в той сфере, чье чело
От смертных скрыто чуждыми лучами?» [129]
 
 
Так я сказал сиявшему светло,
Тому, кто речь держал мне; и сиянье
Его еще лучистей облекло. [132]
 
 
Как солнце, чье чрезмерное сверканье
Его же застит, если жар пробил
Смягчающих паров напластованье, [135]
 
 
Так он, ликуя, от меня укрыл
Священный лик среди его же света
И, замкнут в нем, со мной заговорил,
Как будет в следующей песни спето. [139]
 

Но саму душу не даёт разглядеть сияние звезды – Меркурия. На просьбу поэта открыться, душа ещё плотнее одевается сиянием и начинает говорить с ним. Душа одевается чуждыми лучами – Меркурий не светит сам – свет ему даёт Солнце. В свете близкого Солнца Меркурий постоянно теряется сам, так что наблюдать его трудно. Свет Меркурия, неясный и сумрачный, не даёт поэту рассмотреть Священную душу, которая заговорила с ним, подобно тому, как, глядя на яркий свет Солнца, ты ничего не можешь увидеть в нём.