Текст книги "Новогодняя Проза"

Пока бегал за чайником, язвительно подумал: – Достал я вас все-таки голубчики, – и тут же спохватился. – Что же теперь, буду должен сам её в руки этому боксёру отдать? Лишь бы быть уверенным, что это действительно Ритино счастье. Расшибусь! Всё сделаю! Только не видеть бы её слёз!

Она сидела, уткнувшись в ладошки, и вздрагивала всем телом. Бросив чайник на подставку, опустился рядом, нерешительно обняв за плечи. Ожидая очередной пощёчины. Но её не последовало.

– Извини любимая, – не представляя, как дальше поступать, начал Пашка. – Ты появилась. Обезумел от радости. Затем понял, что тебя потерял окончательно. Когда это осознал, жить не захотелось. Потом озлобился на весь мир. Начал искать выход всем чувствам. Тут Ялов и Филатов под горячую руку подвернулись. И закрутилось. Честно, хотел, чтобы прибили сначала. А потом… – Торилин тяжело вздохнул. – Потом докумекал: тебе это доставляет только боль. Но было уже поздно. Засосало. – Он нежно, дрожащей ладонью погладил вздрагивающую спину. – Обещаю всё исправить. Лишь бы ты была счастлива. А парням вашим навешал, из-за того, что не стерпел. Они меня, какой раз уже мутузят безнаказанно. Да так, что…

– Ты меня бросил, – раздалось сквозь всхлипы.

– Я тебя не бросал! – Удивился Пашка.

– Попользовался и бросил!

– Вы же переехали и адреса не оставили!

– Оставили. У соседки. Тёти Дуси, – раздалось прерывисто из рук, прикрывающих лицо.

– Она сказала, не оставляли, – не переставал удивляться Торилин.

– Ты у школы объявился только через два месяца после первого сентября! – Маргарита подняла голову и испытывающее уставилась на парня.

– Вернулись из экспедиции, вас нет. У самих переезд. Подхватил воспаление лёгких. В больнице провалялся полтора месяца, – Пашка отстранился, разведя руки в стороны.

– Правда? – С непонятной надеждой, спросила девушка.

– Правда, – мотнул головой Торилин. – Потом ты сама дала мне понять – всё кончено. И эти обломы не раз подтвердили. Месили так, что сомнений не оставалась. В последний раз хватили через край, – он отвёл взгляд, заговорил спокойнее. – Я вроде даже повода не дал, когда мимо вас прошёл. Взыграло. Отомстил. А потом спохватился. Но ты не переживай. Не трону я твоего Марата. Пусть приходит не боится. Ведь я тебя безумно люблю и обещаю больше не доставлять тебе ни каких переживаний, – Пашка вдруг весь встрепенулся и снова слова его зазвучали в плафонах люстры. – Я за твоё счастье в лепёшку разобьюсь! Пусть даже будешь не со мной.

Она улыбнулась сквозь слёзы, обхватила его и прижалась к груди.

– И никакой он не мой, – радостная улыбка тронула её губы. – Я просто хотела тебя проучить. Попросила один раз тебя попугать. А он вообразил не весь чего. Я, правда, не знала, что они тебя избивали. Ты пропал. Подумала плохое, – ласкаясь, Маргарита вытирала слёзы о его рубашку. – Паш, скажи ещё. Любишь?

– Люблю! Больше всего на свете! – Ошалело выпалил Торилин, крепко прижимая её к себе.

– Поцелуй меня, пожалуйста. Я так по тебе соскучилась.

***

Опьянённый недавней близостью с любимой и таким неожиданным поворотом в жизни, Пашка ласкал её обнажённое тело. Не веря до конца свалившемуся счастью.

– Ущипни меня, – целуя горошины грудей, прошептал, прикрывая веки.

– Зачем? – Весело хохотнула Маргарита, запуская свои пальчики в его шевелюру.

– Хочу удостовериться, что не сплю, – она выполнила просьбу. – Ой! – На глаза попался будильник.

– Что так больно? Я же тихонько, – расстроилась Рита.

– Да нет, Андрюха из школы должен был давно явиться!

– Во, блин! Давай быстрее! Не хватало, чтобы в таком виде застукал, – засуетилась Сысоева. – А мама Катя, когда придёт?

– В Томске она в больнице. Под обвал угадила. Обещала к Новому Году приехать, – торопливо натягивал одежду Пашка.

– Там сзади застегни, – попросила Рита, подставляя спину. – А бабушка с дедом?

– Снег выпал, значит, на днях с дачи прибудут.

– Вы что одни всё это время?

– Ну да. Справляемся, – довольно похвастался хозяин.

– Я заметила, – укоризненно кивнула гостья.

– Мы ещё ремонт в ванной и в спальне не закончили, – оправдывался Пашка.

– Телефон есть? Где? – Рита, облачившись, начала обход квартиры.

– На кухне. Тебе зачем?

– Матери звякну, – она прошла в указанное место.

И пока Павел застилал покрывало на диване, оттуда послышалось бряканье кастрюль и хлопанье дверцы холодильника.

На входной звонок Торилин не успел добежать, Рита уже щёлкнула замком.

– Ура! Маргаритка нашлась! – завопил Андрюха, повиснув у неё на шее.

– Ну, привет, школьник! – Закружила она его по прихожей. – Мокрый весь какой! А вырос то!

– Мы с мальчишками крепость начали строить и снеговика лепили. Там такой снег! – Взбудоражено весело тараторил младший Торилин. – А Толик к нам придёт?

– Да куда же он от нас денется! – Поставила, наконец, мальчишку на пол. – Раздевайся и за стол. Сейчас ужинать будем.

– Не, я только портфель бросить. Меня там пацаны ждут, – возразил Андрюха, направляясь к двери.

– Стоять, – Рита ухватила беглеца за воротник. – Распустились тут совсем с брательником без хозяйки, я чувствую. А ну живо переодеваться, руки мыть и за стол. Подождут твои друзья десять минут.

Андрюха вяло повиновался, уставившись на улыбающегося брата, прислонившегося к двери кладовки.

– Я у вас тут живо порядок наведу, – раздалось шутливо от плиты.

Младший вопросительно кивнул Пашке. Тот безысходно скорчил рожу и подёрнул плечами.

Пока парни стучали ложками, Маргарита воспользовалась телефоном.

– Алло, мам. Ты домой, когда? Поздно. Тогда я Тошку заберу со всем скарбом, и мы к Торилиным перебираемся. Да нашлись. На Ильича. Нам отсюда ближе до школ добираться, и присмотр за мужиками нужен. Да одни. Мама Катя в больнице. Уже поправляется. Выпишут скоро. Чего они наготовят? Пельмени и колбаса в холодильнике только. Бардак у них кругом, чисто мужицкое логово. И ремонт никак не закончат. Мам перестань ерунду выдумывать. Да уже не маленькая. Да не терпится, – Сысоева не давала почти матери вставить слово. Говорила тоном, не терпящим возражений: – Ты лучше подсуетись и Толика в Андрюшкину школу переведи, – обернулась к младшему, задав ему вопрос. – Номер школы и класс?

– Шестнадцатая, второй «Г», – запрыгал на табуретке от такой новости, младший.

– Павла? Сейчас дам трубку.

– Здравствуй, мам Вер, – перехватил трубку хозяин.

– Здравствуйте, пропадущие. Наконец-то нашлись. Мы извились все вас искавши. Мне сейчас некогда длинные разговоры говорить. Так, что слушай и на ус мотай. С Риткой у меня во взрослость не заиграйтесь. Принесёте нам ещё в подоле позора.

– Да ты, что, мам Вер, – перебил Пашка. – Даже не помышляли о таком.

– Знаю я вас оглаедов. Подарите подарочек, пришибём обоих.

– Мы Ритуле отдельную комнату выделим. У нас их три. На счёт этого не беспокойся, – убедительно заверил парень.

– Ладно, деньги на пропитание возьмёте в серванте, Рита знает где. Оставите мне десятку. Посмотри входной замок, барахлит и краны на кухне. Чиркнешь записку с телефоном и адресом. И смотри, построже со всей оравой. Спуску не давай, на шею сядут, не стряхнёшь. А я в субботу загляну. Всё понял?

– Да. Денег не надо. Есть. Я подрабатываю.

– Подрабатываешь? Хорошо. Только всё равно возьмёте. Всё, мне некогда. Встретимся, обо всём перетолкуем. Пока.

– Ну, чё, – Маргарита бросила хитрый взгляд на жениха. – Получил ценные указания? Что делать намерен?

– Для начала поедем в Универмаг, купим тебе сапоги и приличную шапку, – выдохнул озабоченно Павел. – Потом к вам. Замки, краны чинить и Толика забирать.

– Ты хоть представляешь, сколько это стоит? Откуда деньги. У нас с этим переездом только на еду хватает. И у вас не Сбербанк, – попыталась возразить претендентка на хозяйку в этом доме.

– У нас. У вас, – передразнил Пашка. – У нас с тобой денег хватит и ещё останется. Одевайся.

– Он устроился вагоны разгружать. Знаешь, какие деньжищи заколачивает? – Потряс кулачками Андрюха. – Меня с собой возьмёте?

– Ты же крепость не достроил, – улыбнулась Рита.

– Да, я Тошку давно не видел. И тоже помогать хочу, – взмолился младший.

– Воду не мути, – отрезал Павел. – Говори, чего задумал.

– Клюшку, когда обещал? – Насупился брат.

– Хорошо. Поедешь с нами.

Андрюшка с радостными возгласами вприпрыжку убежал в свою комнату одеваться. Маргарита обвила шею любимого и заговорчески спросила.

– Ты мне сейчас предложение, что ли так сделал?

– А что мне ещё остаётся, после того… – он счастливо улыбнулся. – Как в доме появилась хозяйка и заявила на всё свои права.

– Я тебя люблю, – она нежно прикоснулась к его губам.

– И я тебя, – заключил в крепкие объятия любимую. – Слушай, а мать по Тошке, вопрос точно сможет решить? – Вдруг вспомнил Павел.

– Конечно. Она сейчас председатель профкома.

– Тогда ещё один вопрос. Чего с Ленкой не поделили?

– Тебя, – она убрала свою голову под его подбородок, ещё плотнее прижавшись всем телом.

– Это как? – Удивительные новости не прекращались.

– Сначала она на Маратика запала. Он на неё ноль внимания. Поэтому всё время со мной крутилась. Мне это только на руку было, чтобы наедине с ним не оставаться. А когда нас перевели, и ты начал свои представления, прямо с ума сошла. Всё упрашивала с тобой свести поближе. Затем, Маратик с дружками исчез, и я ей объяснила, что с тобой сводить не буду. Самой может, пригодишься. Ну, она начала разглагольствовать, не много ли у меня кадров. Предложила определиться и можно сказать потребовала отдать тебя.

– Ясно, – подытожил Павел. – Ревность обуяла, и ты решилась.

– Угу, – всхлипнула Рита.

– Надо Ленке спасибо сказать и шоколадку подарить.

– Стоят. Обнимаются! – Андрюха с укоризной растолкал влюблённых. – Сейчас жди их, потей. Кода ещё соизволят одеться?

***

Пашку всё чаще стали звать на подмены. Времени на домашние тренировки по самоучителю не оставалось совсем, и он решил заниматься этим на работе. Прыгая в вагонах на зачистке ногами и руками выбирая место и силу удара. Сначала слетал постоянно. Парни замучились выгребать его из куч угля и гравия. Подарили верёвку с крюком.

– Обвязывайся, цепляйся за край вагона и прыгай, сколько хочешь, раз лень инструментом работать. У нас времени отнимать меньше будешь, да и шею себе не свернёшь, – посоветовал Лёвка.

– Мылом её не забудь натереть и вокруг шеи обернуть, тогда точно не свернёшь, – дополнил Славка под общий гогот.

Но вскоре Пашкина затея обернулась для всех выгодой. Наблатыкашись, он отбросил страховку и с такой скоростью обрабатывал вагон, что парни стали у него в подручных, выметая остатки. Свои новшества применил и на разгрузке, увеличив общую выработку, раз в пять. Друзья посоветовались и взяли Торилина в бригаду на постоянку.

В середине декабря показали Ефимычу. Тот пригласил на просмотр друга, мастера рукопашного боя. Попросили исполнить в танце, всё чему смог научиться. Просмотрев показательное выступление, угрюмо посовещались, притащили деревянный брус десять на десять, тоньше не нашлось, стопку кирпичей и два манекена для отработки приёмов. Брус закрепили вертикально. Один манекен подвесили, другой держали руками.

– Работаешь в полную силу, – приказал Горыныч.

Брус треснул с первого удара, ощетинившись щепками. Три кирпича ребром ладони и два локтем. Привязанный спарринг партнёр, разлетелся кусками, осыпав начинкой пол зала. Второго изуродовать тренер не дал.

Подозвали Пашку к себе. Ефимыч щёлкнул по носу и с сожалением пробурчал в пышные усы:

– Что это такое я не знаю. В дзюдо восемь тысяч приёмов. Я знаю хорошо около половины. Отлично использую четыре десятка. Коронных только семь. Обозначения некоторых еле заметил. И то с не естественным продолжением. А ты, что скажешь Валерий Иванович? – Обратился он к рукопашнику.

– Честно завораживает, – поглаживая в задумчивости глубокий шрам на лбу, произнёс Валерий Иванович. – Здесь приём в приёме, как матрёшка. Только не естественно как-то. Идут нескончаемой импульсивной цепью. Можно сравнить со взрывами: осколки в разные стороны, пламя, а взрывные волны внутрь взрывов затягивают. И кто попадет в эту мясорубку, сам себя может покалечить. А главное выхода у нападающего не будет совсем. Столько скрытых незаметных смертоносных движений. Ужас! Если сам отчасти до этого в таком возрасте допёр, то ты или бог, или сам дьявол.

Они отошли в сторонку, пошептались и вынесли вердикт:

– Советуем тебе прекратить заниматься этим. Ты уже сейчас натуральная машина для убийства. Не рассчитаешь силёнку в запале, в считанные секунды несколько человек приговоришь. Сядешь сразу и надолго. К себе брать не будем, всё по той же причине. Показательные выступления больше никому не демонстрируй и не вздумай обучать этому пацанов. Засветишься, попадёшь в компетентные органы, всю оставшуюся жизнь будешь работать палачом. Тебе это надо? – Горыныч передёрнулся всем телом при таком заключении своей речи. – А манекен мне восстанавливай или доставай где хочешь.

Дружеский совет наставников, только подстегнул дальнейший интерес. Пашка раздобыл самоучитель по китайскому языку. Неделю мучился, переводя аннотацию к самоучителю. Потом с гордостью твердил про себя: «Действия – языки пламени! Пламя – сила духа! Сила духа – побеждает смерть!»

В школе всё устаканилось. Про недавние побоища стали забывать. Шарахаться и заискивать перестали. С Маргаритой они вели себя, как было, ничем не выдавая своих взаимоотношений. Только все девчонки сразу обратили внимание, как она стала выглядеть и одеваться. А парни начали проявлять повышенный интерес к ней. Чем немало обеспокоили Торилина.

Дома власть принадлежала всецело Ритуле. Кормежка, стирка, уборка, готовка, планирование распорядков дня, бюджета и отдыха. Младшие и старший даже не пытались ослушаться. Пашка только успевал сделать часть своего домашнего задания, проверить уроки у Андрюхи с Толиком и на работу. Приходил в первом часу ночи. Ужинал старательно приготовленное молодой хозяйкой, закутанное в тёплые вещи, чтобы не остыло и осторожненько подваливался к ней под бочёк. Работал, правда, через день, так что времени на хозяйство и отдых вроде хватало. Ремонт, под чутким руководством, пришлось закончить за пару выходных и навести идеальный порядок.

Иногда забегала мама Вера с ревизией. Ставила всех на уши со своей проверкой и помощью, создавая весёлую суматоху в доме. А в воскресенье всем скопом заваливались к бабке с дедом на пироги.

Мать Торилиных появилась неожиданно меньше чем за неделю до Нового года, приехав на такси из аэропорта среди ночи.

Тихо открыв дверь и раздевшись, не включая света, обошла всю квартиру, осматривая обстановку. Благо свет ночного города, увеличенный снежным покровом, позволял это сделать. Заботливо поправила одеяла на младших, занимавших диван в зале. Обнаружив старших в большой комнате, переплетённых в объятиях, присела в их изголовье. Слёзы покатились сами собой.

– Мама Катя? – проснулась от неожиданно всхлипа Маргарита. – Приехала! – Приподняла голову с груди любимого. – Я сейчас встану. Накормлю, помогу намыться с дороги.

– Да лежи уж ты. Спи. Я сама справлюсь, – прошептала, вытирая слёзы.

– Мам Кать, осуждаешь? – Спросила виновато, снова прижимаясь к Павлу.

– Осуждаю, радуюсь и жалею, – её рука погладила завитки волос девушки. – Больно рано всё это у вас, вот и осуждаю. Радуюсь за ваше счастье, за порядок и уют в доме. Жалею, что детство ваше оборвалось, а ты в такие лета уже женщиной стала. Наверно мы плохие матери, раз так всё произошло.

– Да ты что? Вы у нас самые лучшие! – Теперь и у Риты глаза стали влажными и голосок задрожал.

– Ладно, всё. Прекращаем сырость бабскую разводить. Поговорим утром, а то Павла разбудим, – выпрямилась мать.

– Да он дрыхнет, как сурок пока я рядом, тем более только недавно с работы пришёл.

– Он, что школу бросил? – Торилина старшая схватилась за сердце.

– Нет. Просто нашел место. Подрабатывает. Вагоны по вечерам разгружает, – успокоила Сысоева.

– А мне ничегошеньки не говорили. У-у, поганцы! – Беззлобно погрозила пальцем. – Спи. Утром обо всё поговорим.

***

– Ты чего так рано вскочила и уже в полном облачении?

Павел, потягиваясь, появился на кухне. Широко зевая, уселся за стол, наблюдая за тем, как Рита готовит завтрак.

– Тише ты разбудишь всех. И иди оденься. Мать ночью приехала.

– Вот эта новость! Чего не разбудили? – Обрадовался он, сразу потеряв сонливость.

– Пожалели основного работника, – на пороге незаметно появилась Торилина старшая, торжественно улыбаясь.

Пашка бросился к ней.

– Осторожней, тискай! Медведь! Человек только восстановился после травм, – Маргарита отжала сына, включаясь в общие объятия.

– У-у, мои пригожие, как же я по вам соскучилась, – мать, обхватив ребят, целовала обоих. – Вам к скольки в школу? А то за обниманиями голодными побежите.

– К половине восьмого, – выдохнула Рита. – Я всё приготовила. Садись с нами завтракать, раз уж встала.

– Так. Павел одеваться! Живо! И к столу, – оторвала сына от себя и предала ему нужное направление. – А ты сама садись и рассказывай. Теперь командовать и ухаживать за всеми буду, пока здесь, я. Истосковалась по домашним хлопотам.

– Ты, что уже опять куда-то собираешься уезжать? – Расстроено Сысоева опустилась на табурет.

– Пока валялась в больнице, собранные материалы геологических партий отправили в Москву и Ленинград. Теперь придётся мотаться. Обобщать, анализировать, сдавать и отчитываться. Ужас, что предстоит!

– И когда?

– С двадцатого января, – потухшим голосом, поведала Торилина, присаживаясь к столу. – Опять вы тут не прикаенными остаетесь. Буду упрашивать Веру, что бы к вам перебиралась.

– Не надо. Мы сами справляемся. Тем более у неё там кто-то появился, – Рита в смущении взялась переставлять посуду на столе.

– Так это ж хорошо! – Повеселела мама Катя, перехватив руки девушки. – Наконец, может быть, жизнь свою наладит. Мужчина в семье – великое дело!

Пашка влетел в кухню, бухнулся на свободное место и схватил бутерброд.

– Давайте быстрее завтракать. Уже время поджимает! Все расспросы на вечер, – забубнил с полным ртом. – Маме Вере звякни. Номер в записной книжке под телефоном. А мы сейчас к деду с бабкой заскочим. Готовь банкет. Деньги в шкатулке.

– Смотри, подавишься, торопыгин, – довольно усмехнулась мать.

– Мальчишкам сегодня к часу, – Рита тоже заспешила. – Посмотри, что бы сменку взяли. Жалуются на них. С обедом разберёшься. Всё в холодильнике.

– Ну и деловущие вы у меня стали! Страсть!

Проводив молодых, мать, позавтракав, прибралась на кухне. Ещё раз обследовала квартиру, поглаживая руками отремонтированные стены и косяки, проглаженные шторы, покрывала и занавески. С довольной улыбкой вернулась к телефону. Полистав записную книжку, набрала рабочий телефон Сысоевой.

– Алло! Пригласите, пожалуйста, Веру Александровну. Верунь, привет! Эта Катерина.

– Катька, приехала! Выздоровела! Молодец! Как ты?

– Честно – в шоке.

– Это из-за старших, что ли?

– В общем-то, да. Хожу по квартире, как по царским палатам. Прямо млею от всего.

– Ну, а я-то думала от их отношений.

– Да с этим уж смерилась. Давно было понятно, чем у них всё кончится.

– Вот и я так думаю. Вмешиваться уже поздно. Пусть хоть они у нас счастливы будут. И нам радость.

– Согласна. Ты давай вечером к нам приезжай. Давно не виделись.

– О чём разговор! В обязательном порядке. Если не выдержу, с обеда отпрошусь. Никуда не умотаешь?

– Младших по магазинам зашлю и готовить буду.

– Тогда жди. Прилечу.

– Жду.

Младшие, проснувшись, долго не слезали с коленей наперебой, рассказывая новости. Выкладывая все домашние тайны.

– Мам, а они постоянно целуются!

– Мам, Кать, они ещё и спят вместе!

– Ну, хоть вас не обижают?

– Ритка затрещины выдаёт, когда не слушаемся, – оба тяжело вздохнули.

– А Пашка нас трогать боится!

– Мам, знаешь, какой у него удар!

– Позавчера тренировался, вотакенну доску на стульях рукой хрясть, – мальчишки мельтешили руками перед её носом. – И стулья и доска на кусочки!

– Ритка потом его этой доской…

– Я смотрю новой обстановки прибавилась, – рассмеялась мать.

– А он нам ещё лыжи и клюшки купил!

– Мам, Кать, мы тоже будем, как Пашка! Вжик! Вжик!

– Только ты ему скажи, чтобы книгу эту нам давал!

– А то он, если берём, по носу щёлкает и отжиматься заставляет.

– Значит, терроризируют старшие вас немного?

– Есть маленько, – поубавив пыл, согласились оба.

– И по-китайски не дают учиться разговаривать.

– Но мы в тихоря пока их нет, сами штудируем!

– Ага, лучше Пашки уже можем говорить!

– А он, что взялся китайский изучать? – Не переставала удивляться Торилина, переполненная так давно ожидаемым домашним счастьем.

– Да! Книгу переводит, а перевод прячет!

– А мы уже без него читать можем!

– Молодцы! Давайте одевайтесь и завтракать, – прервала откровения мать. – Пойдёте после у меня по магазинам. Я вам список дам, чего купить. Осилите?

– Да мы уж давно за молоком и хлебом бегаем!

– А чего привезла?

– Да. Вон в чемодане. Ещё не разбирала. Смотрите.

За полдня вдоволь позабавившись с мальчишками, накормила и проводила их в школу. Вскоре прибежала и Вера. После обниманий и рыданий, взялись, готовить на кухне, наперебой, рассказывая друг другу все события с момента расставания. Не прошло и часу, явились и старшие школьники со стариками. Младшие прибежали уже к разгару застолья. Долго вспоминали прошлое, веселились, дошло и до песен. Вечер сбора всей семьи удался на славу. Разбредаться по квартире стали уже после семи вечера. Старые и малые уселись играть в карты, молодые уединились в маленькой комнате, под видом выполнения домашнего задания, ну а матери, конечно, на кухню, перемывать посуду и косточки всем знакомым.

– Ты, говорят, жениха отхватила, – хихикнула Екатерина.

– Да. Начальник цеха, – не большая гордость прозвучала в сказанном. – Разведённый. Как мужик вроде ничего. Вот только руки не совсем из того места растут, – Вера с огорчением выдала секрет. – Пашка так хозяйство и тянет. Сама знаешь, дельных мужиков ещё в парнях расхватали. Нам сейчас с тобой не до большого выбора.

– И выбирать то, уж честно, не из кого в нашем возрасте. Алкоголики или ходоки. Редко вдовец. И тот с кучей проблем.

– Это точно, – согласилась подруга. – На Новый Год собираю у себя гулянку. Придёшь обязательно! Познакомлю. Конечно, в основном одни бабы будут. Но… Глядишь кто и примелькается.

– Брось-ка, а ты! Какие мне сейчас женихи, – укорила Катерина.

– Ну, я же нашла! А ты чем хуже?

Звонок в дверь заставил обоих с удивлением переглянуться.

– Добрый вечер, – через порог, представившись, шагнула историчка. – Извините за столь поздний визит, раньше не могла.

– Что-то натворил? – Катерина в испуге, показала Вере сырой рукой на маленькую комнату.

Та быстро засеменила туда.

– Нет. Что вы, – поспешила сразу успокоить Татьяна Сергеевна. – Это всё дела давно минувших дней. Педсовет обязал проверить домашнюю обстановку.

– Да вы проходите, раздевайтесь. У нас сегодня вечер встречи. Ночью только приехала. Вот собрались все, – засуетилась Катерина. – Присаживайтесь, чаю с тортиком за компанию с нами выпьете.

– А вот вам погоны, мелкие генералы! – Послышался престарелый мужской голос.

Сысоева старшая заглянула в зал.

– Мам, Вер, а они шельмуют!

– Давайте по тише. Уже поздно и у нас гости.

– Павел говорил, вы в больнице лежали? – Татьяна скромненько присела на край табуретки, не выпуская сумочки из рук.

– Да, под горный обвал угодила. Почти два с половиной месяца в Томске отлежала. Понимаю, дети без присмотра. Вы, наверное, и забеспокоились? Напрасно. Они у меня давно самостоятельные.

– Конечно и это тоже, – замялась историчка. – Павел, как вам сказать, немного съехал по учёбе. Особенно по химии.

– Хм, – вырвалось неожиданно у Веры, присоединившейся к компании. – Вот уж никогда не поверю. Пашка и двойки по химии? Ладно, русский или иностранный.

– Понимаете, – оправдала поведение подруги Катерина. – Павел с десяти лет со мной по изысканиям. Он уже к седьмому классу втрое больше школьной программы знал. Вы, что-то здесь не договариваете, – забеспокоилась Торилина.

– У него получилась недопонимание с классным педагогом. Елизаветой Викторовной. Педсовет разбирается.

– Эта старая кошёлка всё ещё работает? – Не сдержалась Сысоева.

– Вер! Разве можно так! – пристыдила Екатерина.

– А, как можно? Вспомни Ваську Чистова! Только благодаря ей вылетел из школы и по тюрьмам зашмыгал! Парень – умница был! Сожрала! Сколько ты слёз пролила, сколько порогов оббила? Забыла!

Лицо у Татьяны побелело, губки поджались и мелко задрожали кончики пальцев на ручках сумки.

– Извините, – увидев такую перемену, поспешила реабилитироваться Вера. – Настрадались в своё время из-за неё. Знаем, что это такое. Завтра же сама к директору пойду и поставлю вопрос ребром! Пусть создают комиссию РАНО и делают Пашке отдельный экзамен!

– Вер, я и сама могу, – подала голос Торилина.

– Знаю я тебя! Сама. Ой, извините, простите. Второго Читу из Пашки сделать не дам! С дермом сожру и не выплюну!

– Ладно. Так уж и сожрёшь? – Прыснула Катерина. – Давай успокаивайся. Чаю попьём и послушаем, что ещё расскажут. А то вон, как человека напугала, – она придвинула чашки к учительнице. – Давайте сумочку, я на холодильник пока уберу.

– Ну, Павел был замечен неоднократно в драках у школы, – пролепетала Таня, с опаской скосив глаза на Сысоеву. – Понятно. Переходный возраст. Но…

– Паша, дерётся? – Катерина еле удержала чашку с чаем.

– Что, заявления кто-то подал? – Вера спокойно смаковала торт.

– Нет.

– Вы сами замужем? – Всё так же хладнокровно продолжала Сысоева.

– Да, – непонимающе, застыла историчка.

– Дети есть?

– Двое мальчиков. Погодки, в детсад ходят.

– Тогда понятно, – Вера отхлебнула и поставила чашку. – Пашка у нас давно свой возраст переломил. Мы женщины одинокие, да ещё вон старики. Он у нас один мужик на три семьи. Всё хозяйство самостоятельно тянет. И просто так, от нечего делать, кулаками махать не станет. Стимула нет и времени.

– Может девчонка, какая виновата? Влюбился? Он часто на уроках стал дремать, – выдвинула версию Таня Сергевна.

Вера с Катериной переглянулись и кивнули головами, поняв друг друга без слов.

– Не появилась. Всю сознательную жизнь была, – поднялась с места Сысоева, указывая на дверь. – Вон сейчас только прикрыла обоих. Заснули. И дремлет парень на уроках, так он ещё по вечерам подрабатывает. Собственную семью и наших довесков содержит.

Татьяна нерешительно поднялась и прошла в комнату. Опешивши, застыла у приоткрытой двери.

Павел сидел в кресле с закрытыми глазами. Обхватив за шею и уткнувшись в подбородок, на его коленях спала Маргарита. Учебники и тетради валялись рядом на полу.

– Какой ужас! Так это Сысоева? – Прошептала ошеломлённая историчка.

– Да. Моя дочь. Вера Александровна я, кстати.

– И вы так спокойно к этому относитесь!? Вы понимаете, что может быть? – Татьяна, переживая, схватилась за щёки, замотав головой.

– А что может быть кроме свадьбы? – Подошла Катерина. – Время придёт, распишутся. Мы в их счастье не помеха. Нахлебались, вдовей ложкой жизненной баланды по-полной. Им такого не желаем. Да и времени у нас на домашние заботы нет. Дома практически из-за своей работы не бываем. Маргарита всем заправляет.

– Я думаю, на педсовете вы об этом умолчите, – Вера повернула к себе обескураженную учительницу, ловя её отрешённый взгляд.

Та вздрогнула от пронзительного звонка. А когда дверь широко распахнулась, и на пороге появился очередной гость, опрометью бросилась в кухню на отведенное место.

– Васька! Пёс шальной! Откуда? – Торилина попыталась повиснуть на его плечах.

– Здравствуй, мам Кать, – Чита, словно пушинку подхватил женщину и расцеловал. – Здравствуй, Вер, – прильнул к щеке Сысоевой, повисшей на руке, не отпуская

Торилину. – Кореша отзвонились. Сказали, вылетела вчера.

– Какой кряж! Ты, Кать, только глянь! В общественный транспорт не влезет!

– Зачем? Такси есть, на крайняк грузовики, – отшутился Василий.

– Давно гуляешь? – Катерина попыталась помочь раздеться.

– Мам, Кать, я уж не маленький, – Чита нежно отстранил женщин, освобождая пространство. – Свободно дышу уже пару месяцев.

– Ну, проходи. Мы тебя сейчас подчевать будем.

– Как я по вашей стряпне извёлся! Если б вы только знали. Во сне слюной захлёбывался. Век воли не видать.

– Знакомься, эта Татьяна Сергеевна, преподаватель истории наших старших. Зашла уведомить нас о учёбе и поведении Павла. А эта наш самый старший – Василий Тимофеевич Чистов, – представляла Вера, пока Катерина возилась у плиты и холодильника.

Учительница, уткнувшись в кусок торта, сосредоточенно набивала рот, покраснев до кончиков ушей.

– Не путёвый, правда, потому самый дорогой, – констатировала Торилина.

Василий присев, словно заворожённый, пожирал глазами учительницу.

– А где остальные?

– Стар да мал в карты режутся, их сейчас только поганой метлой разогнать получиться. Молодёжь дрыхнет. Если Ритуля, не почувствует, что ты нагрянул, не поднимутся, – Вера накладывала и разливала Василию и Татьяне.

– Вась, огромная благодарность. Твои дружки мне очень помогли, – суетилась Катерина.

– Спасибо. Извините, я сыта, – попыталась отказаться Татьяна. – И мне уже домой пора.

– Вы что? Мы вас не куда не отпустим! Покуда всё расскажите и всё попробуете! Василий Тимофеевич вас проводит.

– Вась, ты слышал, что парень у нас дерётся?

– Это было давно и не правда. Вразумление он от меня получил. Я стучать, не обучен. Захочет сам расскажет. Этап пройден, не беспокойтесь, – Чита наворачивал после рюмки, так и не теряя из виду лицо преподавательницы.

– Надеюсь, ты его не шибко вразумлял? – Катерина попыталась заглянуть ему в глаза.

– Мозги не вылетели, и своими ногами пошёл, – Василий на миг отвлёкся, обтёр губы и поцеловал хозяйку. – Мам, Кать, всё путём. Я в теме. Не переживай. Дед с бабкой иногда докладываются. Захожу. Да и так есть, кому просветить.

– Вот, Татьяна Сергеевна, тут нам поведала. Твоя «крёстная» Елизавета, теперь и за Павла принялась, – Вера, подливая Чите, вопрошающе кивнула ему.

– Верунь, ты меня сюда только не впутывай! Напугаю до смерти, а по мокрому я не ходок. Лучше разберитесь сами. Извини. Увижу, могу и не сдержаться.

– Простите меня, пожалуйста, но мне пора, – поднялась Татьяна Сергеевна. – Поздно уже.

– Я провожу, – Василий бросил набивать рот и вскочил с места.

Одевшись, учительница выпорхнула на лестницу. Вера вышла провожать, и запоздало начала расспрашивать про Риту. Чита, торопливо нахлобучив шапку и не застёгивая пальто, хотел вылететь вслед за ней.

– Вась, ты чего? – Остановила Торилина. – Глаз на учительницу положил? Она же замужем.

– Ну и что?

– Двое детей…