Текст книги "Кому мы обязаны «Афганом»"

После совещания Ю. Дроздов направился к Представителю КГБ в Кабуле Б. С. Иванову и доложил о полной готовности к проведению операции по устранению X. Амина. Тот, в свою очередь, рапортует об этом по радиотелефону лично Ю. В. Андропову. Все идет по плану.

Однако вернувшемуся в расположение спецназовцев Ю. Дроздову сообщают пренеприятную новость – охрана дворца Амина всполошилась, укрепляет внешние посты по всему периметру дворца, проявляет повышенный интерес к тому, чем заняты шурави. Налицо признаки утечки секретной информации о запланированной акции против Амина. Об этом Ю. Дроздов незамедлительно информирует Б. С. Иванова, а тот – Лубянку, откуда следует приказ начать штурм дворца в 15.00.

В тот же день, 27 декабря. Х. Амин устраивает торжественный обед в своей резиденции, на который приглашены все члены Политбюро и Секретари ЦК НДПА, министры, высшие армейские чины, руководители специальных служб и другие «уважаемые люди». Все с супругами. Присутствуют также многочисленные близкие и дальние родственники Х. Амина. Повод для торжества беспрецедентный.

Х. Амин сообщает собравшимся, что сумел добиться от шурави полного согласия на ввод советских войск в Афганистан. Эту долгожданную весть привез ему из Москвы секретарь ЦК НДПА Панджшири, его давний проверенный друг, заявивший, что переговоры с советскими руководителями укрепили авторитет X. Амина и те твердо обещали предоставить Кабулу широкомасштабную военную помощь, включая ввод войск в Афганистан.

Х. Амин подтверждает сказанное Панджшири тем, что советские дивизии уже «на пути к нам», что его отношения с шурави как никогда прекрасны. «Я регулярно разговариваю по телефону с товарищем Громыко, – с гордостью заявляет он. – И мы сообща обсуждаем, как лучше преподнести мировой общественности информацию о вводе в Афганистан советских войск и оказании нам всесторонней военной помощи».

Он обращается к начальнику Генерального штаба ВС ДРА Махаммаду Якубу и приказным тоном произносит: «Необходимо как можно теснее и продуктивнее наладить взаимодействие с командованием советских войск».

М. Якуб незамедлительно рапортует: «На сегодня в 19.30 уже назначено экстренное совещание с советскими военными советниками. Оно состоится в моем рабочем кабинете и будет посвящено как раз налаживанию более тесного взаимодействия в связи с предстоящим вводом советских воинских подразделений».

Одобрительно кивнув начальнику генштаба, X. Амин сообщает своим гостям о том, что завтра здесь же, во дворце, он выступит по национальному телевидению и разъяснит афганскому народу причины, побудившие его пригласить на афганскую землю чужеземные войска. Такого ведь в многовековой истории страны еще не бывало.

…Торжественный обед был в самом разгаре, когда вдруг хозяин почувствовал себя плохо и потерял сознание. Возникла суматоха, переросшая в панику. Гости, один за другим, так же начали полностью отключаться.

Самообладание не покинуло лишь супругу Амина, которая приказала командиру президентской гвардии майору Джандаду и начальнику Главного политического управления М. З. Вазири срочно связаться с советским посольством и доставить во дворец советских врачей.

В советском посольстве с нетерпением ждали этого звонка – сигнала о том, что операция по устранению Амина руками нелегала «Миши» увенчалась успехом. Однако радость тех, кто замыслил эту спецоперацию, оказалась преждевременной. Они допустили промашку – не учли того, что помимо посольства советские врачи работали еще и в Центральном военном госпитале афганской армии. Именно оттуда, по настоянию М. Э. Вазири и начальника политического отдела Главного военного советника в ДРА генерал-майора С. П. Тутушкина, во дворец срочно прибыли руководитель хирургического отделения госпиталя полковник Анатолий Владимирович Алексеев и врач-терапевт полковник Виктор Петрович Кузнеченков. Они-то невольно и сорвали замысел сверхконспираторов, вытащив с того света Хафизуллу Амина, руководителя, как они были уверены, дружественного Советскому Союзу Афганистана.

В тот же день, 27 декабря. «В 15.00 из посольства передали, что время начала штурма (время «Ч») установлено – 22.00, потом перенесли на 21.00. Позже она периодически уточнялось и в конечном итоге остановились на 19.30. Видимо, руководители операции рассчитывали, что сработает план устранения X. Амина путем его отравления и тогда, возможно, отпадет необходимость штурмовать Тадж-Бек. Но ввиду строгой секретности этого плана советские врачи не были к нему допущены и по незнанию сорвали его выполнение»[210]210
  Дроздов Ю. Курилов В. Операция «Шторм-333». Альманах «Вымпел». М., 1999. С. 40.


[Закрыть], – свидетельствует Ю. Дроздов.

В тот же день, 27 декабря. Около шести часов вечера Главный военный советник в ДРА генерал-полковник С. К. Магометов вызвал на связь полковника В. В. Колесника, назначенного Министерством обороны СССР руководителем операции по захвату Тадж-Бека, и отдал приказ: «В связи с непредвиденными обстоятельствами время штурма перенесено, начинать надо как можно скорее».

Спустя 15–20 минут группа захвата во главе с капитаном Сатаровым выехала на машине ГАЗ-66 в направлении высоты, где были закопаны охранявшие дворец танки.

«27 декабря в 18.30 на двух ГАЗ-66 наша группа из двенадцати человек двинулась к телеграфу… В пути, как и было намечено, мы услышали оглушительный взрыв. Подгруппа Б. А. Плешкунова произвела подрыв колодца кабельных линий связи в центре города – это был сигнал всем группам на штурм объектов, – вспоминает В. Федоренко. – … Подбежали к черному входу, дернули дверь, а изнутри она стянута толстой цепью. Недолго думая, Илья несколько раз выстрелил. Повезло – перебил… На захват объекта нам отвели 45 минут. Дискутировать некогда. Разделились на подгруппы по два человека. Бежим по коридорам, заглядываем в комнаты. Чтобы не перестрелять друг друга, используем старый презренный способ – орем матом… В одной из комнат нашли служащих. В свете фонарика лес поднятых рук. Женщины сбились в кучу, на лицах страх. В туалете один из солдат-афганцев, сидя на унитазе, молится… Зажегся свет. Улеглась пыль. Служащих собрали в кабинете начальника. Успокоили. Солдат держали отдельно. Женщины довольно быстро пришли в себя. Во-первых, никто не пострадал, во-вторых, смена режима ими даже приветствовалась, так как не было семьи в Афганистане, которая не пострадала бы от репрессий Амина»[211]211
  Журнал «Ветеран границы», № 1–2. 1999. С. 18–19.


[Закрыть].

«В 18.45, за полчаса до сигнала о штурме для всех подгрупп, работавших по другим объектам, наша колонна из трех БТР двинулась ко дворцу. Четвертый БТР отстал по непонятным причинам, – вспоминает «зенитовец» Я. Семенов. – Когда по броне застучали пули от ДШК, стало ясно: игры кончились, началась война. Я шел на первой машине. Мы успели проскочить. Второй БТР подожгли. Борис Суворов погиб, почти все ребята получили ранения. Выскочив из БТР, мы вынуждены были залечь. Ад стоял кромешный! Наша «Шилка» бьет по дворцу, снаряды отскакивают от стен, как резиновые. На наши, кстати, головы. Из окон поливают… Трудно сказать, сколько пролежали, прижавшись к земле, может быть, всего несколько секунд, а показалось – вечность. Наконец, «Шилка» подавила афганский пулемет, и мы бросились к входу в здание. Там встретились с подгруппой Миши Романова. Вместе с ними буквально проскочили ошеломленных охранников и ворвались внутрь здания. Не задерживаясь на первом этаже, кинулись на второй. Из пятидесяти двух человек, начавших штурм, на второй этаж поднялись только шестеро: Виктор Анисимов, Сергей Белов, Виктор Карпухин, Эвальд Козлов, Саша Плюснин и я. Затем подключились Саша Карелин и Нурик Курбанов. Атака продолжалась. Бросок гранаты прямо по коридору, автоматная очередь, перебежка, и снова: граната, очередь, перебежка… Из одной комнаты неожиданно раздался женский крик: «Амин! Амин!» Все стало ясно… Я доложил по радио руководству: «Главный – конец. Имеем потери. Что делать?» В ответ поступила команда: «Отходить!» С начала штурма прошло 45 минут»[212]212
  Журнал «Ветеран границы», № 1–2. 1999. С. 18.


[Закрыть].

«…Переворот в Афганистане, – с гордостью заявляет Ю. Дроздов, один из его организаторов, – был совершен по всем законам вооруженного захвата власти, разработанным В. И. Лениным. Об этом можно судить хотя бы по подбору объектов воздействия. Их список далеко не исчерпывается дворцом Амина, о котором в основном принято говорить. 27 декабря 1979 г. отряд «Зенит» действовал в составе девяти групп во главе с наиболее опытными боевыми офицерами: дворец Амина – Я. Семенов, Царандой (полиция) – Ю. Мельник, Генштаб – В. Розин, КАМ (военная контрразведка) – Р. Шафигулин, тюрьма – Ф. Коробейников, телеграф – В. Овсянников, «колодец» – Б. Плешкунов, почта – А. Пунтус, телецентр – А. Рябинин»[213]213
  Журнал «Ветеран границы», № 1–2. 1999. С. 20.


[Закрыть].

В тот же день, 27 декабря. На заседании Политбюро ЦК КПСС утверждались проекты указаний советским послам и советскому представителю в ООН в связи с развитием обстановки в ДРА, а также проект официального сообщения ТАСС и проект «О пропагандистском обеспечении нашей акции в отношении Афганистана». Кроме того, отдельным пунктом утверждение текста приветственной телеграммы Председателю Революционного Совета, Генеральному секретарю ЦК Народно-демократической партии Афганистана, премьер-министру Демократической Республики Афганистан т. Кармалю Бабраку.

В тот же день, 27 декабря. Ю. В. Андропов звонит по телефону в Баграм и поздравляет Б. Кармаля с назначением на должность Председателя Ревсовета ДРА и началом второго этапа Апрельской революции.

После звонка Б. Кармаль дает распоряжение доставить его в Кабул.

28 декабря. В два часа ночи по кабульскому радио передается записанное на пленку «Обращение Б. Кармаля к народу Афганистана». В нем, в частности, говорится:

«Сегодня сломана машина пыток Амина и его приспешников, диких палачей, узурпаторов и убийц десятков тысяч наших соотечественников – отцов, матерей, сестер, братьев, сыновей дочерей, детей и стариков».

В тот же день, 28 декабря. В кабульских средствах массовой информации публикуется «Заявление правительства ДРА». В нем разъясняется, что «правительство ДРА, принимая во внимание продолжавшееся и расширяющееся вмешательство и провокации внешних врагов Афганистана, и с целью зашиты Апрельской революции, территориальной целостности, национальной независимости… обратилось к СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической, моральной, экономической помощи, включая военную… Правительство Советского Союза удовлетворило просьбу афганской стороны».

В тот же день, 28 декабря. Пленум ЦК НДПА единогласно избирает Б. Кармаля Генеральным секретарем ЦК НДПА.

29 декабря. Спецназовцы передают охрану дворца Тадж-Бек десантникам 40-й армии ВС СССР.

30 декабря. Из Центра поступает указание В. А. Кирпиченко и Ю. И. Дроздову вылететь из Кабула, в Москву для доклада руководству о проведенной операции.

31 декабря. Из воспоминаний В. А. Кирпиченко:

«Уже после окончания рабочего дня мы предстали перед Ю. В. Андроповым и отчитались за свою работу».

Из воспоминаний Ю. И. Дроздова:

«По возвращении из Кабула в Москву 31 декабря 1979 г. нас принял Ю. В. Андропов.

– Трудно было? – спросил он.

– Да, через 35 лет вспоминать молодость трудно…

– Понимаю. Пробовали разрубить узел иначе, а пришлось вот как…»[214]214
  Кирпиченко В. А. Разведка: лица и личности. М.: Гея, 1998. С. 358.


[Закрыть].

Предельно сжато вспоминают В. А. Кирпиченко и Ю. И. Дроздов о своем отчете у Председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова. Телеграфно скупо. Ни слова о провале операции по отравлению X. Амина. Ни слова о подарке своему шефу – личной винтовке X. Амина «Ремингтон» с комплектом снайперских прицелов. Ни слова о наградах – высокой оценке их ратного подвига.

В тот же день, 31 декабря. Политбюро ЦК КПСС принимает постановление «К событиям в Афганистане 27–28 декабря». Проект документа – записку в ЦК КПСС – готовили Ю. Андропов, А. Громыко, Д. Устинов и Б. Пономарев.

В постановлении давалась оценка действиям X. Амина внутри страны и во внешней политике до «событий 27–28 декабря». Приводилась реакция на эти действия со стороны Советского Союза, а также «здоровых сил» в НДПА и армии ДРА, обосновывалось решение о вводе советских войск в Афганистан и, наконец, излагались программные заявления нового лидера НДПА и ДРА.

В документе подчеркивалось, что «широкие народные массы с нескрываемой радостью встретили сообщение о свержении X. Амина и выражают свою готовность поддержать объявленную программу нового правительства»[215]215
  См. приложение 9.


[Закрыть].

* * *

Афганцы и впрямь искренне радовались своему избавлению от Хафизуллы Амина. Для них он был исчадием ада, предателем, виновником всех бед и потрясений, постигших афганский народ с приходом к власти НДПА. У Н. Г. Егорычева на этот счет нет никаких сомнений.

«С НДПА, – убежден он, – многие афганцы связывали все самое плохое в своей жизни».

Не случайно афганские старики обращались к советским офицерам со словами: «Спасибо, шурави! Вы сделали большое дело – освободили нас от кровопийцы Хафизуллы Амина. Мы запомним это на века». И непременно добавляли: «А теперь уводите своих храбрых воинов назад, домой. Кончится праздник, если вы не уйдете. Мы начнем бороться против вас. Не хватит винтовок – мы возьмем палки, и так хоть тысячу лет».

Старая площадь не увела своих воинов назад, домой.

В ответ афганцы, как предупреждали мудрые старики, взялись за оружие. И начался десятилетний «афган».

* * *

Из воспоминаний генерал-полковника Ю. В. Тухаринова, первого командующего 40-й армией:

«Первое время мы брали воду из тех же источников, что и местные жители, это позже стали бурить собственные скважины. Так вот, набирали наши солдаты воду, а рядом то же самое делали афганцы. Вдруг один из них из-под халата достал топор и неожиданно нанес шурави сокрушительный удар. Солдаты в упор расстреляли нападавшего афганца»[216]216
  См. Ляховский А. А. Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль: Норд, 2004. С. 354.


[Закрыть].

Глава седьмая

Шило в мешке не утаишь

Реконструкция событий 1979 г. позволяет не просто проследить от начала до конца весь процесс «вызревания» окончательного решения о вводе в Афганистан «Ограниченного контингента советских войск», но и понаблюдать за тем, как вела себя при этом Старая площадь, верховная, ни перед кем не подотчетная инстанция власти в Советском Союзе.

Решение о вводе войск, как свидетельствуют факты хроники, принималось не за один присест. Впервые эта тема обсуждалась на Старой площади 17 марта, сразу после подавления восстаний в Герате и Джелалабаде. И затем в режиме «сов. секретно» стала кочевать по повесткам дня различных заседаний и совещаний, проходивших одни – в узком составе, другие – в расширенном. Но что примечательно – ни разу никто и нигде не высказался «за». Все были «против» ввода войск.

Старая площадь устами своего генсека Л. И. Брежнева решительно говорила «против».

Советское правительство в лице его председателя А. Н. Косыгина убеждало всех, в том числе генсека НДПА Н. М. Тараки, что этого делать ни в коем случае нельзя.

Председатель КГБ Ю. В. Андропов на дух не воспринимал так называемую Апрельскую революцию 1978 г., рассматривая ее лишь как рядовую внутриафганскую междоусобицу, в которую советским войскам негоже ввязываться.

МИД СССР устами своего руководителя А. А. Громыко полностью солидаризировался с Ю. В. Андроповым.

Наконец, Генеральный штаб ВС СССР, во главе с маршалом Н. В. Огарковым, что называется, отбивался до последнего патрона «против».

Все «против», никто «за». А в итоге 27 декабря 1979 г. советские войска оказались на суверенной территории Афганистана. Как такое могло случиться?

Начало было неприметным. Сразу же после мятежей в Герате и Джелалабаде в Кабул были спешно направлены спецназовцы – двенадцать душ из элитного подразделения КГБ «Альфа», как им было объявлено, для «охраны советского посла и старших военных советников».

Как свидетельствует хроника 1979 г., именно так был запущен механизм скрытой инфильтрации советских воинских подразделений на территорию нашего южного соседа.

Возникла парадоксальная ситуация: когда в Москве на разных уровнях продолжали мусолить тему ввода войск в Афганистан, эти самые войска, правда, ограниченными группами и под благовидными предлогами, уже вводились туда.

…В июне в Кабул под видом «обслуживающего персонала советского посольства» прибыли два отряда КГБ: «Альфа» (она же «Гром») и «Зенит» – общей численностью 150 человек. И занялись они не «обслуживанием советского посольства», а работой по своему основному профилю – разведывательно-диверсионной деятельностью. Они принялись с соблюдением необходимых мер конспирации изучать вдоль и поперек инфраструктуру Кабула: где расположены государственные, правительственные и армейские здания, каковы подступы к ним, как они охраняются, как вывести из строя каналы связи, которыми они пользуются, и т. д. и т. п. И, конечно же, особое внимание уделялось афганским спецслужбам.

Не меньшая активность проявлялась и советской армией. И это тоже отражено в хронике 1979 г.

…В мае в Ташкенте из представителей среднеазиатских народов Советского Союза в условиях секретности формируется специальный батальон численностью пятьсот с лишним бойцов.

…В начале июля 368 офицеров и солдат воздушно-десантных войск, переодетых в афганскую униформу младшего авиационно-технического персонала, перебрасываются самолетами Ил-76 на авиабазу в Баграм. Это были первые советские десантники на афганской земле. Им предстояло обеспечить должный прием основных сил «Ограниченного контингента советских войск», когда те начнут вторгаться в Афганистан.

Кто же инициировал эту «двойную игру»? Кто руководил ею? Откуда поступали приказы о проведении тех или иных спецмероприятий?

Приказы, естественно, поступали из КГБ и Минобороны, руководители которых хотя и выступали «против», но обязаны были безукоснительно следовать духу и букве постановлений Старой площади. Выбора у них не было. В соответствии с так называемой «цэкистской дисциплиной», введенной еще в 1921 г. Х съездом партии, оппозиционное меньшинство обязано голосовать за все проекты и предложения, которые исходят от большинства в две трети голосов. С тех пор все постановления ЦК КПСС принимались только «единогласно».

Инициатором и руководителем «двойной игры», несомненно, являлась Старая площадь. Именно она, что называется, «заказывала музыку», а остальные были лишь исполнителями ее воли.

«Двойная игра» породила жесткое табу на обнародование в советских СМИ любой информации об Афганистане. Исключением были лишь краткие официальные сообщения, прошедшие цензуру.

«Двойная игра» безоговорочно «закрыла на замок» рты тем, кто так или иначе был причастен к афганской эпопее. Потому-то и весь Афганистан 1979 г. как бы выпал из советского календаря, стал для советской общественности территорией «терра инкогнита».

Режим строжайшей конспирации был введен и на самой Старой площади, включая ее высший эшелон.

Наглядным свидетельством тому может служить отмеченный в хронике 1979 г. факт загадочного поведения Д. Ф. Устинова, который 12 декабря созвал у себя, в Минобороны, узкое совещание по афганскому вопросу. В разгар совещания неожиданно отлучился по «очень важному делу». Затем возвратился и, ошарашив ожидавших его сослуживцев словами «Поздно обсуждать», объявил об окончании совещания.

Эта загадка была разгадана лишь в начале девяностых годов, когда доктору исторических наук, профессору Ю. Ганковскому, знатоку Афганистана, удалось, как он выразился, «добраться» на Старой площади до сверхсекретной, особой папки с многоговорящей надписью: «О положении в Афганистане». В ней он обнаружил документ, датированный 12-м декабря, т. е. именно тем днем, когда Д. Ф. Устинов повел себя так неадекватно.

Профессор Ю. Ганковский опубликовал «добытый» документ. Причем сохранил его стиль и орфографию.

«О положении в Афганистане

Постановление ЦК КПСС № 176/125 ОП от 12 декабря 1979 г. (подлинник) представленный Ю. В. Андроповым. А. А. Громыко, Д. Ф. Устиновым (рукописный), № 997-ОП (1 лист)»

В папке, свидетельствует Ю. Ганковский, лежал «всего один лист бумаги, размером 21 х 28 сантиметров. Постановление написано рукой К. У. Черненко. В нем двадцать строк». И далее он приводит полный текст документа, сопровождая его краткими пояснениями:

«Постановление ЦК КПСС

К положению в «А»

1. Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю. В., Устиновым Д. Ф., Громыко А. А.

Разрешить в ходе осуществления этих мероприятий им вносить коррективы непринципиального характера.

Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить в Политбюро.

Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю. В., Устинова Д. Ф., Громыко А. А.

2. Поручить тт. Андропову Ю. В. Устинову Д.Ф., Громыко А. А. информировать Политбюро ЦК о ходе выполнения намеченных мероприятий. № 997-ОП (1 лист)

Секретарь ЦК Л. И. Брежнев

П 176/125 ОП от 12.XII.79».

В верхнем правом углу гриф:

«Сов. Секретно. Особая папка».

Ниже грифа рукой К. У. Черненко написано:

«Председательствовал тов. Л. И. Брежнев.

Присутствовали: Суслов М. А., Гришин В. В., Кириленко А. П., Пельше А. Я., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Андропов Ю. В., Громыко А. А., Тихонов Н. А. Пономарев Б. Н.».

Всего одиннадцать человек.

Поперек текста постановления – девять подписей членов Политбюро: «за – Андропов»; «за – Д. Устинов»; «за – А. Громыко»; «за – А. Пельше»; «за – М. Суслов»; «за – Гришин»; «за – А. Кириленко»; «за – К. Черненко»; «за – Н. Тихонов».

(Присутствовавший на заседании Б. Н. Пономарев был кандидатом в члены Политбюро и текст постановления не подписывал.)

Еще три члена Политбюро подписали постановление задним числом – 25 и 26 декабря 1979 г. Последним свою подпись (26 декабря 1979 г.) поставил В. В. Щербицкий»[217]217
  Подробнее см.: «Азия и Африка сегодня», № 5. 1994. С. 2–4.


[Закрыть].

* * *

Итак, из текста документа следовало, что 12 декабря 1979 г. состоялось секретное совещание по афганскому вопросу, на котором было принято «Постановление ЦК КПСС. К положению в «А». Председательствовал на совещании Л. И. Брежнев, а главными действующими лицами были Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов и А. А. Громыко. Они изложили свои «соображения и мероприятия».

Им же было поручено претворить в жизнь эти «соображения и мероприятия». Что это были за «соображения и мероприятия», в документе ни единого слова. Опять тайна за семью печатями, которая стала явью после того, как Старая площадь рухнула, словно карточный домик. Тогда-то ее бывшие обитатели разговорились.

Первым прорвало Б. Н. Пономарева, поспешившего заявить, что 12 декабря 1979 г. никакого заседания Политбюро, ни тем более пленума ЦК КПСС не проводилось. Была лишь кулуарная встреча в крайне узком составе.

«Громыко, – подчеркивал он, – впоследствии признал, что решение на ввод войск было принято кулуарно. Как обошлись при этом без меня, руководившего международной деятельностью ЦК?

Ну, по части международных вопросов там был министр иностранных дел, которому Брежнев доверял всецело. Со мной никто по этому поводу не советовался. О принятом решении мне никто не сообщил, ни официально, ни полуофициально. Андропов там играл большую роль. Его люди нашли в Чехословакии Бабрака Кармаля, подготовили его на роль нового лидера. Брежнев очень доверял Андропову»[218]218
  Гай Д., Снегирев В. Вторжение. СП «ИКПА», 1991. С. 217.


[Закрыть].

О кулуарной встрече охотно рассказал и М. В. Зимянин, в то время Секретарь ЦК КПСС:

«Была созвана четверка: Брежнев, Устинов, Андропов, Громыко (пятым участником был М. Суслов. – А.Ж.) при секретаре Черненко. Там было принято решение о вводе войск в Афганистан. Использовались материалы Юрия Владимировича Андропова. Как обсуждение проходило? Не могу сказать. Кроме протокола, который был написан от руки Черненко, ничего… Это впервые в истории Политбюро – решение не печаталось на машинке, а писалось от руки.

Было названо так – к вопросу об «А». В кавычках буква А. Там было четыре пункта, один из них – о вводе войск. Ну, там как формула – для осуществления интернациональной помощи, ограниченный контингент и так далее. Заверения Устинова были, что это временный ввод войск, максимум на три-четыре месяца, потом мы их выведем…

…Была записка Андропова, очень подробная, поскольку в Афганистане находилась группа Комитета госбезопасности во главе с Борисом Семеновичем Ивановым, специальным советником и консультантом Андропова. Его телеграмма была, так сказать, одним из первых звонков – нужны другие методы решения афганской проблемы. Ведь в его записке было сказано: если мы не поддержим сейчас Тараки с применением силы, то можем потерять Афганистан, то есть теория Бжезинского – создать «зеленое подбрюшье» под нашими среднеазиатскими республиками – воплотится в жизнь»[219]219
  Ляховский А. А. Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль: Норд, 2004. С. 217.


[Закрыть].

О том, что решение о вводе войск принималось келейно, признал даже В. Крючков. «Трудно в деталях воспроизвести ход обсуждения афганской проблемы в высших эшелонах власти Советского Союза и рассказать, как конкретно принималось решение о нашем военном вмешательстве, – пишет он в своих мемуарах. – Эти обсуждения носили закрытый характер и проходили в узком составе»[220]220
  Крючков В. А. Личное дело: Часть первая. М.: Олимп; ACT, 1997. С. 199.


[Закрыть].

Не стал молчать и непосредственный участник кулуарной встречи А. А. Громыко, который, правда, настаивал на том, что «решение о вводе войск было принято коллективно, всем Политбюро, и я принимал в этом участие. Я и сейчас не считаю его ошибкой… Прежде всего мы опасались возникновения в Кабуле режима, враждебного СССР. Мы также считали своим долгом оказать помощь Народно-демократической партии Афганистана в защите завоеваний Апрельской революции. Руководители НДПА обращались к нам с просьбой о вводе войск пятнадцать раз».

Вот она, верность цэкистской дисциплине! И все же он не сдержался, нарушил ее.

«После того, как это решение было принято на Политбюро, я зашел в кабинет Брежнева и сказал:

– Не стоит ли решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?

Брежнев не стал отвечать сразу. Он взял телефонную трубку:

– Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть потребность посоветоваться.

Появился Суслов…

Брежнев проинформировал его о нашем разговоре. От себя добавил:

– В сложившейся обстановке, видимо, нужно принимать решение срочно: либо игнорировать обращение Афганистана с просьбой о помощи, либо спасать народную власть и действовать в соответствии с советско-афганским договором.

Суслов сказал:

– У нас с Афганистаном имеется договор, и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз уж мы так решили. А на ЦК обсудим позднее.

Состоявшийся затем в июне 1980 г. пленум ЦК КПСС полностью и единодушно одобрил решение Политбюро»[221]221
  «Афганистан в нашей судьбе». Сборник. М.: АПН, 1989. С. 97.


[Закрыть].

Относительно июньского пленума ЦК Андрей Андреевич Громыко лукавил.

Принятое «пятеркой» 12 декабря 1979 г. «Постановление ЦК КПСС к положению в «А» никогда и нигде не обсуждалось. О нем ни разу не было упомянуто ни в одном из документов Старой площади. Оно держалось в строжайшем секрете.

Не касались его и на июньском 1980 г. пленуме ЦК КПСС. Пленум обсуждал один-единственный вопрос «О международном положении и внешней политике Советского Союза». Выступившие на пленуме с пространными докладами Л. И. Брежнев и А. А. Громыко ни единым словом не обмолвились о кулуарной встрече и принятом на ней решении. И в итоговом документе пленума говорилось лишь о том, что «Пленум ЦК полностью одобряет принятые меры по оказанию всесторонней помощи Афганистану в деле отражения вооруженных нападений и вмешательства извне, цель которых – задушить афганскую революцию и создать проимпериалистический плацдарм военной агрессии на южных границах СССР»[222]222
  Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 120. Д. 44.


[Закрыть].

Как бы то ни было, а рассекреченные документы ЦК КПСС и признательные воспоминания бывших обитателей Старой площади не оставляют ни малейших сомнений в том, что решение о вводе советских войск в Афганистан было принято 12 декабря 1979 г. на секретном заседании специальной комиссии ПБ ЦК КПСС по Афганистану в составе: председателя комиссии А. А. Громыко и ее трех членов – Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова и Д. Ф. Устинова. Помимо членов комиссии в заседании с правом решающего голоса участвовал главный идеолог КПСС М. А. Суслов. Заседание проходило под председательством Генерального Секретаря партии Л. И. Брежнева. Решение о вводе войск было принято единогласно.

* * *

Скрытая инфильтрация в Афганистан советских воинских подразделений не ускользала от внимания американцев.

Уже 9 мая 1979 г. шифртелеграммой за № 3626/1 и 2 временный поверенный в делах США в ДРА Б. Амстутц докладывал в госдеп:

«За последние несколько недель советское присутствие в Афганистане заметно усилилось, но оно еще не достигло того преувеличенного уровня, о котором часто сообщается в прессе…

Наиболее важный вопрос заключается в следующем: можем ли мы ожидать, что советские боевые части примут участие в афганском конфликте? Мы можем только сказать, что такую возможность нельзя исключить… Халькисты в разговорах с иностранными дипломатами и журналистами говорят, что их «заверили» в том, что Советский Союз поможет справиться с «вмешательством»[223]223
  Специальный бюллетень ИВАН СССР, № 5. М.: Наука, 1986. С. 33–37.


[Закрыть].

А 17 декабря директор ЦРУ адмирал Стенсфилд Тернер, выступая на заседании Специального координационного комитета СНБ в Вашингтоне, приводил уже конкретные данные американской разведки и высказывался достаточно однозначно:

«С июля до последнего времени советские войска оставались на местах, но сейчас имеются свидетельства об их перемещениях. Севернее афганской границы были развернуты два новых командных пункта, наблюдается наращивание сил ВВС, а также сосредоточение до двух дивизий.

В настоящее время в Афганистане находится около 5300 человек военного персонала и около двух тысяч гражданских специалистов… ЦРУ рассматривает такое положение… как последовательное и планомерное наращивание сил, связанное, вероятно, с тем, что СССР видит ухудшение ситуации… Мы считаем, что Советы приняли политическое решение сохранить у власти… режим и, если это необходимо, применить военную силу.

Видимо, они придают этому большее значение, чем успешному завершению переговоров по ОСВ, либо считают, что эти события к ОСВ не относятся. Они готовы сбросить Амина, но еще не нашли ему подходящей замены»[224]224
  Архив национальной безопасности США. Гельман Либрери, 2130-х-стрит НУИ. Сайт 701. Вашингтон. Д. К. 20037.


[Закрыть].