Текст книги "Кому мы обязаны «Афганом»"

Заключение. М. А. Некрасов: «Бывали хуже времена, но не было подлей…»

13 июля 1981 г. состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС. Верховодил на нем М. А. Суслов, по настоянию которого оно и было созвано.

Ниже приводятся выдержки из протокола этого неординарного заседания:

«Совершенно секретно

Особая папка

(рабочая запись)

Заседание Политбюро ЦК КПСС 13 июля 1981 г.

…Суслов: Хотелось бы посоветоваться. Товарищ Тихонов представил записку в ЦК КПСС относительно увековечения памяти воинов, погибших в Афганистане. Причем предлагается выделять каждой семье по тысяче рублей для установления надгробий на могилах. Дело, конечно, не в деньгах, а в том, что если сейчас мы будем увековечивать память, будем об этом писать на надгробиях, а на некоторых кладбищах таких могил будет несколько, то с политической точки зрения это не совсем правильно.

Андропов: Конечно, хоронить воинов нужно с почестями, но увековечивать их память пока еще рановато.

Кириленко: Нецелесообразно устанавливать сейчас надгробные плиты.

Тихонов: Вообще, конечно, хоронить нужно, другое дело, следует ли делать надписи.

Суслов: Следовало бы подумать и об ответах родителям, дети которых погибли в Афганистане. Здесь не должно быть вольностей. Ответы должны быть лаконичными и более стандартными»[246]246
  Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 82. Д. 148


[Закрыть].

* * *

История человечества – это еще и история войн. Для одних – революционных и освободительных, для других – захватнических и грабительских. Но жизнь распорядилась так, что павшим в бою воинам как с одной стороны, так и с другой никогда не отказывали в праве быть по-людски, достойно похороненными с воинскими почестями и благочестивыми надписями на надгробиях. Ведь воин – всегда воин. Он всего лишь выполняет приказ, будучи повязан присягой и клятвой верности Родине. И не он в ответе за войну, а те, кто ее развязал, кто рулил страной и армией.

«…И я, и другие офицеры-оперработники, став бойцами отряда специального назначения «Зенит», прекрасно понимали свою роль, – свидетельствует В. Курилов. – Мы тогда были просто солдатами. Мы осознавали, что к нам будет поступать только та информация, и в том объеме, который необходим для выполнения конкретного задания, приказа. Каким бы фантастическим или абсурдным этот приказ ни казался, мы были готовы выполнить его точно и в срок!

…В те времена мы были простодушны и доверчивы. Мы полагали, что нашей могучей державой руководят мудрые и толковые головы, которые, на основе единственно правильной и верной марксистско-ленинской теории, все просчитывают и учитывают. Мы верили, что временные трудности и перебои с продовольствием рано или поздно пройдут, рассосутся как-нибудь; что впереди у нас – светлое, блистательное и спокойное для всего нашего народа будущее, которое обязательно, в конце концов, настигнет и все остальное человечество. Только вот несколько раздражал престарелый верный ленинец Леонид Ильич, который лез на глаза во всех газетах, по телевизору, по радио и неутомимо награждал себя все новыми и новыми наградами.

Все это было чудно́: и смех и грех! А вообще-то это воспринималось, как невинное чудачество старого, постепенно выживавшего из ума человека, за спиной которого, однако, стоят мудрые и верные, не дремлющие и не знающие сомнений. Уж они-то маху не дадут, они-то твердо знают, куда и зачем нам всем надо идти!

…И мы были готовы во имя великих целей и светлых идеалов не жалеть ни себя, ни… других.

…Кабул лета 1979 г. даже и не подозревал, что по его улицам уже едут те, кому всего через несколько месяцев будет суждено первыми вступить в ту бестолковую, наверное, никому ненужную (а может быть, и нужную – черт их разберет!) войну. Эта война с нашим участием продлится десять долгих лет, исковеркает жизни не одному поколению людей.

…Эта война повлечет за собой столько трагических последствий, что и подумать страшно.

…Не мы тому виной. Мы были пешки, которые по прихоти парящего на недосягаемой высоте хозяина были запушены в игру. Мы выполняли приказ».

* * *

«…Утром 28 декабря прозвучали последние выстрелы операции по ликвидации аминского режима, в ходе которой спецназ, впервые появившийся в Афганистане, сказал свое веское и решительное слово, – вспоминает офицер «мусульманского батальона» А. Б. Безымянный. – Никто из батальона не подозревал, что отгремевший ночной бой был лишь дебютом, после которого предстоит участие в сотнях операций, еще более кровопролитных, чем та, и что последний солдат спецназа покинет афганскую землю лишь в феврале восемьдесят девятого года.

…В ту ночь произошел не просто очередной государственный переворот в Кабуле, при котором власть из рук «халькистов» перешла к «парчамистам», поддержанным советской стороной, а было положено начало резкой активизации гражданской войны в Афганистане, была открыта трагическая страница как в афганской истории, так и в истории Советского Союза. Солдаты и офицеры – участники декабрьских событий искренне верили в справедливость своей миссии, в то, что они помогают избавиться афганскому народу от тирании Х. Амина и, выполнив свой интернациональный долг, вернутся к себе домой. Они не были политологами и историками, учеными и социологами, которые должны были бы предсказать дальнейший ход событий и дать им оценку. Они были солдатами, выполнявшими приказ»[247]247
  Дроздов Ю., Курилов В. Операция «Шторм-333». Альманах «Вымпел». № 3. 1999. С. 52.


[Закрыть].

* * *

…То, что творилось 13 июля 1981 г. на Политбюро ЦК КПСС, не назовешь иначе, как кощунство, как глумление над памятью павших в Афганистане советских воинов и издевательство над их семьями, родителями и близкими. И все потому, что главный идеолог партии опасался, как бы надгробные надписи и тексты похоронок семьям погибших не высветили истинных целей вторжения советских войск в Афганистан, тщательно скрывавшихся от народа.

* * *

Михаил Андреевич Суслов – несомненно одна из знаковых фигур послесталинского периода нашей истории. Правда, в отличие от других фигура замкнутая, ничем не приметная, не компанейская, старавшаяся держаться в сторонке. Никто не мог похвастаться тем, что видел Суслова улыбавшимся, рассказывавшим какую-нибудь забавную историю или остроумный анекдот. Даже в родном Политбюро, как отмечает в своих мемуарах В. Крючков, он «стоял особняком и ни с кем не был тесно связан ни личными, ни деловыми отношениями».

Главный идеолог партии не мелькал на телеэкранах, не афишировал себя с трибун партийных, профсоюзных, комсомольских и прочих судьбоносных форумов. Он слыл отшельником. А его кельей считался рабочий кабинет на Старой площади. Там на столе всегда лежал раскрытый томик К. Маркса или Ф. Энгельса, а чаще всего – Ильича, вождя мирового пролетариата. Рядом с томиком непременно был остро отточенный карандаш и листки бумаги для закладок или заметок. Время от времени томики менялись, но всегда были раскрытыми, а рядом – карандаш и бумага.

Основными заповедями для хозяина кабинета были вырванные из контекста «на потребу» своим личным интересам цитаты отцов-основателей научного коммунизма, такие как:

«…сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут устранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственной власти, пока ассоциация пролетариев не только в одной стране, но и во всех господствующих странах мира не разовьется настолько, что конкуренция между пролетариями в этих странах прекратится и что, по крайней мере, решающие производительные силы будут сконцентрированы в руках пролетариев»[248]248
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 6. С. 261.


[Закрыть].

«…сократить, упростить и концентрировать кровожадную агонию старого общества и кровавые муки родов нового общества может только одно средство – революционный терроризм»[249]249
  Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. С. 422.


[Закрыть].

Подобные сентенции классиков марксизма-ленинизма воспринимались главным идеологом как оселок, на котором подлежало проверке все происходившее в партии, в стране и за ее пределами.

Как заметил польский философ Адам Шафф, для М. Суслова было «не так важно, что люди мыслят, а важно то, что они должны мыслить»[250]250
  Ципко А. Хороши ли наши принципы? «Новый мир», № 4. 1990. С. 181.


[Закрыть].

И еще: «Только партия пролетариата знает, что люди должны мыслить, только она знает истины марксизма»[251]251
  Ципко А. Хороши ли наши принципы? «Новый мир», № 4. 1990. С. 181.


[Закрыть].

Главный идеолог был уверен, что время не властно над марксистско-ленинскими догмами. Он, выражаясь словами писателя С. Залыгина, «не замечал, как наша практика опровергала наши же теории»[252]252
  Ципко А. Хороши ли наши принципы? «Новый мир», № 4. 1990. С. 181.


[Закрыть].

К тому же у Суслова нашлись единомышленники и в партии, и в среде ученых, которые талдычили то же самое.

«Стараниями многих теоретиков партии марксизм, научный характер которого бесспорен, – утверждает в своих мемуарах академик Е. Примаков, – был превращен в своеобразную религию, заявлен как единственно правильное научное направление – все другие относились к «ереси». Утверждалось, что он универсален, сохраняя без всякой адаптации к меняющейся действительности правоту всех своих выводов, – попытки оспорить провозглашались отступничеством. Наконец, «классики» марксизма обожествлялись, превращались, по сути, в иконы»[253]253
  Примаков Е. М. Годы в большой политике. М.: Совершенно секретно, 1999. С. 24.


[Закрыть].

Перед такими иконами, заполнявшими его рабочий кабинет, главный идеолог КПСС и коротал большую часть своей жизни.

Леонид Ильич Брежнев в отличие от Михаила Андреевича был человеком публичным. Как метко заметил В. Курилов, он «лез на глаза во всех газетах, по телевизору, по радио и неутомимо награждал себя все новыми и новыми наградами». Но главная разница между ним и «серым кардиналом» заключалась в другом.

Если тот всю жизнь корпел над трудами классиков марксизма-ленинизма, то Леонид Ильич, поднимаясь со ступеньки на ступеньку по длинной лестнице своей партийной карьеры и став, в конечном итоге, генеральным секретарем ЦК КПСС, ни разу не заглянул хотя бы в один томик К. Маркса, Ф. Энгельса или В. Ленина. Об этом он доверительно поведал однажды своему главному спичрайтеру А. Бовину, когда тот нашпиговал текст очередного выступления хозяина цитатами из трудов основоположников научного коммунизма. Леонид Ильич потребовал убрать все цитаты и добавил: «Неужели ты думаешь, что кто-нибудь поверит, что Леня Брежнев читал Маркса и Энгельса?»[254]254
  А. Бовин заявил об этом в двухсерийном фильме «Дорогой Леонид Ильич!», который был показан 6–7 июня 2004 года по государственному телеканалу «Россия».


[Закрыть]

Тем не менее, на съездах и прочих форумах КПСС, на международных совещаниях компартий разных стран, в первичных парторганизациях, на плакатах демонстрантов и экранах ТВ, на страницах газет и журналов …везде и всюду его прославляли как «верного марксиста-ленинца», как «неутомимого борца за идеалы коммунизма» и т. п. И он не протестовал. Наоборот, ему это нравилось. Его переполняло непомерное тщеславие и громадное честолюбие. Его распирало чувство гордости от одного лишь сознания, что именно за ним Политбюро ЦК КПСС признает право последнего слова при принятии решений по любым, более или менее значимым, вопросам в жизни партии и государства.

Естественно, что при этом он отдавал отчет в том, что таковым его будут воспринимать до тех пор, пока у него под боком находится Михаил Андреевич. Только в связке с начетчиком и догматиком Леня Брежнев мог чувствовать себя уверенно и смело заявлять, что руководимая им КПСС, равно как и весь Советский Союз, последовательно продвигаются по пути коммунизма и борьбы за светлое будущее всего человечества.

Эти двое очень нуждались друг в друге. И их взаимоотношения вылились в симбиоз, основанный на обоюдной непреодолимой тяге к власти. Первый видел в этом возможность в полной мере удовлетворить свое честолюбие и тщеславие. Второй – реализовать себя в роли «серого кардинала». И нужно признать, что они достаточно быстро и умело достигли своих эгоистических целей.

«Мы, к беде нашей, не разглядели вовремя, как ловко он (Брежнев. – А.Ж.) расставляет свои кадры, окружая себя холуями и подхалимами, – сетовал в одном из своих интервью В. Семичастный, предшественник Ю. Андропова на посту председателя КГБ СССР. – Одного взял, второго, третьего, а потом они ему своих начали навязывать… До абсурда дошло, беспомощные люди стали занимать в государстве самые важные посты. И в Совете министров, и в партии – везде и всюду»[255]255
  Интервью В. Семичастного газете «Согласие», опубликованное 19 июля 1990 года под заголовком «Обошлись бы и без плюрализма».


[Закрыть].

В Политбюро ЦК объявились дотоле не бывшие на слуху М. А. Тихонов, A. П. Кириленко, В. В. Гришин, К. У. Черненко, которые, как свидетельствует B. Крючков, «однозначно стояли на позициях личной преданности Брежневу, однако сколько-нибудь заметной роли в государственных делах они не играли»[256]256
  Крючков В. А. Личное дело: Часть первая. М.: Олимп; ACT, 1997. С. 99.


[Закрыть].

Эти и прочие выдвиженцы Брежнева, тщательно оберегая авторитет и полномочия своего хозяина, не забывали трепетно заботиться и о его привычках, о его слабостях. Как подметил известный политолог, доктор исторических наук, профессор А. Я. Гуревич, «эти люди подыгрывали Л. Брежневу как могли, устроив вокруг него самую настоящую оперетту. Мы вам дадим что угодно: погоны маршала, звезды, ордена, золотое оружие, только останьтесь, ради Бога, в своем кресле»[257]257
  Караулов А. Сборник «Вокруг Кремля». М.: Новости, 1990. С. 416.


[Закрыть].

То же самое, но по-своему, высказал и В. Семичастный: «Последние лет пять, а может, и больше, это окружение готово было ему подпорки поставить, передвигать за него ноги, лишь бы он существовал. Потому что это давало возможность существовать им»[258]258
  Интервью В. Семичастного газете «Согласие», опубликованное 19 июля 1990 года под заголовком «Обошлись бы и без плюрализма».


[Закрыть].

Что же касается М. Суслова, то он тоже достиг того, о чем только мог мечтать.

…В начале шестидесятых годов руководство КГБ обратилось на Старую площадь с ходатайством о предоставлении нелегалам Морису и Леонтине Коэнам-Крогерам советского гражданства. Вопрос возник в связи с тем, что чета выдающихся советских разведчиков, работая в Лондоне, оказалась в сложной ситуации, грозившей арестом. Предоставление им гражданства СССР рассматривалось в качестве одной из мер их правовой защиты. «Серый кардинал» начертал на представлении: «Вопрос о Крогерах поставлен преждевременно. Они еще могут нас предать. Вот когда вернутся в Советский Союз, тогда и будем рассматривать их ходатайство». Ю. В. Андропов смиренно согласился.

«…Во времена Хрущева, – вспоминает известный скульптор Э. Неизвестный, – возникла развилка: вдруг выяснилось, что интеллектуальная жизнь – особенно поэзия, балет и художники – имеет прямое отношение к международной политике. В итоге Международный отдел ЦК КПСС (откидывая отдельных людей) стал моим другом. У них были свои задачи, и я им был очень нужен. А внутренний отдел по-прежнему оставался моим врагом, он и в 1976 г. так же, как и четырнадцать лет назад, не хотел, чтобы я ездил за границу. Андропов вроде бы что-то обещал, но потом мне говорят: нет, не получилось, против Суслов, он вообще тебя сгноить хочет»[259]259
  Караулов А. Сборник «Вокруг Кремля». М.: Новости, 1990. С. 399.


[Закрыть].

Из мемуаров М. С. Капицы, видного дипломата, ученого, общественного деятеля:

«Молотов, как участник группы, пытавшейся сбросить Никиту, был освобожден с высоких постов и направлен в 1957 г. послом в МНР. Я был и. о. заведующего Дальневосточным отделом МИД СССР, и Молотов стал вроде бы моим подопечным. Тогда я убедился, насколько строг к себе и дисциплинирован этот уже немолодой человек (ему было 68 лет). Иногда он звонил по телефону ВЧ-связи, рассказывал о деле и просил позвонить Суслову. Я отвечал, что вопрос ясен, пусть действует. Он настаивал на том, чтобы получить указание Суслова. Я звонил Суслову, хотя страшно не любил контактов с этим человеком»[260]260
  Капица М. С. На разных параллелях. М.: Книга и бизнес, 1996. С. 470–471.


[Закрыть].

* * *

Хотим мы того или не хотим, но проходит время, и то, что вчера или позавчера считалось великой государственной тайной, перестает ею быть в силу крутых жизненных поворотов. Тайна становится общим достоянием и помогает понять логику и героических, и трагических событий в истории нашей Родины.

Выясняется, например, что в мотивах того или иного решения тех, кто рулил страной, подчас переплетаются личные амбиции с громкими лозунгами борьбы за мировые революционные перемены. И в итоге страдают и государственные интересы и ни в чем неповинный народ, втянутый в эти нечистоплотные, эгоистичные комбинации. Так случилось с «афганом».

Известный на Западе эксперт по проблемам геополитики К. Хитченс в этой связи саркастически, причем в самый разгар «афгана», заметил: «Советский Союз сполна платит сейчас за преступную деятельность Брежнева и Суслова, которые доказали людям, что надо учиться на уроках, преподанных историей»[261]261
  Хитченс К. Вниз по темному переулку. «New Statesman and Society. 20.12.88». Частично перепечатано в «Курантах», № 30, 15 февраля 1991 года.


[Закрыть].

* * *

У истоков советско-афганских отношений, увенчавшихся «афганом», стоял, как известно, В. И. Ленин.

«Что вы думаете о Ленине?» – спросили историка М. Гефтера. Ответ был таким: «Это человек, к которому я возвращаюсь многие годы своей жизни. У меня есть кое-какие наброски, отрывки, фрагменты о Ленине, ими забиты мои ящики и папки, но именно потому, что я думаю о нем постоянно, я никак не могу привести все это в какой-то порядок. Мне кажется – а это профессиональное право историка, тут нет никакой мании величия, – что я знаю сейчас о нем больше, чем он сам о себе знал. Мне кажется, что Ленин является самой трагической фигурой человеческой истории. Редко кто добивался такого результата, как он, и не многие из людей, добившихся такого результата, хорошо понимали в преддверии своего ухода из жизни, что этот результат не только ускользает из-под контроля и власти, но ведет к гибели дело, которому была посвящена вся его жизнь»[262]262
  Караулов А. Сборник «Вокруг Кремля». М.: Новости, 1990. С. 447.


[Закрыть].

Приложения

Приложение 1. Информация Комитета Верховного Совета СССР по международным делам о политической оценке решения о вводе советских войск в Афганистан

«Уважаемые народные депутаты!

В соответствии с поручением первого Съезда народных депутатов выработать политическую оценку решения о вводе советских войск в Афганистан Комитет Верховного Совета СССР по международным делам считает необходимым доложить вам следующее.

Члены комитета ознакомились с относящимися к вводу войск документами Советского правительства и ЦК КПСС, материалами Министерства иностранных дел СССР, Министерства обороны и Комитета государственной безопасности. Состоялись беседы со многими лицами, занимавшими в конце семидесятых годов ответственные посты в партийных и государственных органах, военачальниками, дипломатами, руководителями различных ведомств, связанных с развитием советско-афганских отношений. Этот вопрос неоднократно обсуждался, порой в очень острой дискуссионной форме, на заседаниях комитета. В них приняли участие народные депутаты СССР, представители других комитетов Верховного Совета, воины, прошедшие Афганистан, и целый ряд экспертов.

В итоге обстоятельного анализа имеющихся данных комитет пришел к выводу, что решение о вводе советских войск в Афганистан заслуживает морального и политического осуждения. Общая международная обстановка, в которой принималось решение, была, несомненно, сложной, характеризовалась острой политической конфронтацией. В той ситуации существовали представления о намерении определенных кругов Соединенных Штатов Америки взять в Афганистане реванш за утрату позиций после падения шахского режима в Иране. Факты указывали на возможность такого развития событий.

В последовавших за вводом войск официальных заявлениях одним из мотивов предпринятой акции было названо стремление укрепить безопасность Советского Союза на подступах к южным границам и тем самым оградить его позиции в регионе в связи с напряженностью, которая к тому времени сложилась в Афганистане. Нарастали элементы вооруженного вмешательства извне. Были обращения афганского правительства к советскому руководству за помощью. Документально установлено, что афганское правительство, начиная с марта 1979 года, более десяти раз высказывало просьбу направить в страну советские воинские части. В ответ советская сторона отклоняла такую форму оказания помощи, заявляя, что афганская революция должна сама защищать себя. Однако в дальнейшем эта позиция претерпела, прямо скажем, драматические изменения.

На принятие решения в декабре 1979 года, безусловно, повлияла чрезмерная идеологизация советской внешнеполитической деятельности, складывавшейся на протяжении ряда лет под непосредственным воздействием доминировавших тогда идеологических установок. В этом свете, в известной мере, формировалось и наше отношение к Апрельской революции. Соответствующая этим воззрениям аргументация была положена в основу обращения советского руководства к главам зарубежных государств в связи с объявлением о вводе контингента наших войск в Афганистан. В нем указывалось, что речь идет об ограниченной задаче – содействии в охране коммуникаций и отдельных объектов. Однако все эти обстоятельства не могут оправдать решение о вводе войск.

Всем известно, как в действительности развивались события дальше. Произошло ужесточение и расширение столкновений. Советский воинский контингент оказался вовлеченным в эскалацию крупномасштабных военных действий. Обострились международная напряженность, недоверие, военно-политическое соперничество между Востоком и Западом.

Применение силовых методов нанесло урон авторитету советской политике среди значительной части международной общественности. Этой акцией мы противопоставили себя большинству мирового сообщества, нормам поведения, которые должны быть приняты и соблюдаться в международном общении. Многочисленные нарушения этих норм другими государствами, имевшие место и тогда, и, к сожалению, в последнее время, не могут служить поводом к оправданию подобных действий со стороны нашего государства.

Комитет констатирует, что решение о вводе войск было принято в нарушение Конституции СССР (положение статьи 73, пункт 8), согласно которой, я цитирую, «вопросы мира и войны, защита суверенитета, охрана государственных границ и территории СССР, организация обороны, руководство Вооруженными силами СССР» подлежат ведению Союза Советских Социалистических Республик в лице его высших органов государственной власти и управления.

В этом контексте сообщаем, что Верховный Совет СССР и его Президиум вопрос о вводе войск в Афганистан не рассматривали. Решение было принято узким кругом лиц. Как установил Комитет по международным делам, Политбюро даже не собиралось в полном составе для обсуждения этого вопроса и принятия по нему решения. Давая политическую и моральную оценку ввода войск в Афганистан, необходимо, это наша обязанность, назвать имена тех, кто, занимаясь проработкой важнейших внешнеполитических вопросов с середины 70-х годов, принял решение о вводе советских войск в Афганистан. Это Леонид Ильич Брежнев, занимавший в то время посты Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета нашей страны, Председателя Совета Обороны и Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР; это бывший Министр обороны СССР Устинов, Председатель Комитета государственной безопасности Андропов, Министр иностранных дел СССР Громыко.

Вместе с тем было бы недостаточным сводить дело только к личной ответственности отдельных политических деятелей. Осуществление столь значительных, поистине драматических акций в обход высших органов государственной власти страны, без участия народа стало возможным в результате серьезных изъянов в системе определения практической политики и механизма принятия решений. Надо заметить, что в соответствии со сложившейся к тому времени практикой указанное решение, будь оно вынесено на обсуждение любого из форумов, политического или государственного, скорее всего было бы одобрено. Партия, народ, наши зарубежные друзья были, по существу, поставлены перед свершившимся фактом.

Политика, основанная на новом мышлении, предполагает исключить возможность повторения чего-либо подобного акции 1979 года. Определяющей гарантией должно быть установление реального контроля в высших органах власти за процессом формирования и осуществления внешнеполитического курса Советского государства. Внешняя политика должна быть всегда под контролем народа.

Особенно важен, как нам представляется, надежный и неукоснительный контроль за выработкой и принятием решений, связанных с применением Вооруженных Сил СССР. На этот счет должны существовать ясные и четкие конституционные нормы. Внешняя политика Советского Союза, которая сделала возможным заключение Женевских соглашений по Афганистану и вывод советских войск из этой страны, отвечает духу и задачам перестройки, является его органической частью. Время, прошедшее после возвращения советских войск из Афганистана, показывает, что правительство Афганистана и его национальные силы способны самостоятельно определять судьбу своей страны, дают отпор (а в последнее время поступает на этот счет много сообщений) попыткам вооруженной оппозиции навязать военные решения. Следует отметить, что президент Афганистана Наджибулла с пониманием воспринял и активно поддержал советский подход к вопросу о выводе советского военного контингента. Набирает силу политическая, дипломатическая деятельность в Республике Афганистан. С учетом всех обстоятельств представляется обоснованным в продолжение политической и моральной поддержки соседнему афганскому народу дальнейшее оказание содействия Республике Афганистан, развитие сотрудничества с этой страной в соответствии с двусторонними государственными соглашениями.

Уважаемые народные депутаты! Политически и морально осуждая решение о вводе советских войск, комитет считает необходимым заявить, что это ни в коей мере не бросает тень на солдат и офицеров, направлявшихся в Афганистан. Верные присяге, убежденные в том, что защищают интересы Родины и оказывают дружественную помощь соседнему народу, они лишь выполняли свой воинский долг. Советский народ потерял в Афганистане тысячи своих сынов. Наша святая обязанность – хранить память о них как о верных сынах Отчизны. Прошу почтить память наших погибших товаришей минутой молчания. (Минута молчания.)

Прошу садиться. Мы обязаны воздать должное мужеству тех, кто прошел через тяжкие испытания, проявлять о них заботу, содействовать реализации их жизненных планов, оказывать всемерную помощь и поддержку инвалидам и семьям погибших.

Политическую оценку решения о вводе советских войск в Афганистан Комитет Верховного Совета по международным делам считает нужным дополнить некоторыми практическими предложениями. В Конституции СССР, законодательных актах до настоящего времени не определен механизм принятия решений об использовании Вооруженных Сил за пределами нашей страны. Конституция содержит лишь общие положения, согласно которым Верховный Совет принимает решение об использовании контингента Вооруженных Сил СССР в случае необходимости выполнения международных договорных обязательств по поддержанию мира и безопасности.

Требуется, очевидно, конкретизировать порядок использования Вооруженных Сил в специальном законодательном акте. Более того, основательно соотнести с конституционными нормами положение о Совете обороны СССР. Эту актуальную задачу можно было бы реализовать в контексте работы над будущей новой Конституцией нашей страны.

По мнению комитета, целесообразно также рассмотреть возможность создания в рамках Верховного Совета СССР Комиссии по делам бывших военнослужащих контингента советских войск в Афганистане. Аналогичные меры, как нам представляется, следовало бы принять и по линии Совета Министров СССР. Полагаем необходимым информировать второй Съезд о предложении многих народных депутатов и представителей общественности нашей страны, чтобы день завершения вывода войск из Афганистана, а именно 15 февраля, сделать Днем памяти.

Итак, уважаемые народные депутаты, комитет, основываясь на мандате, данном ему первым Съездом народных депутатов, стремился высветить лишь политическую оценку самого факта ввода войск в Афганистан. Имеющиеся материалы, как было сказано, дают, с нашей точки зрения, достаточные основания для предложенного вам комитетом основного вывода.

Завершая сообщение, отмечу, что в исторической ретроспективе война в Афганистане – это пока живая, сегодняшняя история, участниками которой, кроме Советского Союза, являются многие политические и социальные силы. Предстоит большая и многогранная работа политиков, дипломатов, ученых для всесторонних оценок этого, полного драматизма, исторического события».

Информацию Комитета Верховного Совета СССР по международным делам огласил Дзасохов А. С.

Опубликовано в «Известиях», № 360 от 6 декабря 1989 года. С. 4–5.