Текст книги "Мужское здоровье в объективе cтрессологии – за пределами привычного"

Различают три вида социальных воздействий, влияющих на состояние здоровья.

Первый вид – историческое влияние, которому подвержено всё поколение. Так, мужчины, чьё раннее детство пришлось на годы «великой депрессии» в США, в течение жизни обнаруживали трудности социальной адаптации. Проблемы адаптации в бывшем СССР обнаружило всё поколение, пережившее «37-й год», трудности адаптации испытывают до сих пор мужчины Армении, детство и юность которых пришлись на кризисные годы конца ХХ – начала ХХI веков.

Второй вид – это так называемые нормативные случаи – стрессы жизни, происходящие в течение обычного прохождения жизненного цикла: поступление на учёбу, переезд, вступление в брак, рождение детей, выход на пенсию. Такие факторы могут пройти бесследно, а могут стать патогенными стрессовыми.

Третий вид – «ненормативные случаи»: болезнь, психическая травма, привлечение к уголовной ответственности, участие в боевых действиях. Все эти факторы, как правило, травмируют личность и могут привести к одному из вариантов постстрессового расстройства.

Вышеперечисленные факторы, от которых зависит психическое здоровье, объективны. Гораздо большее влияние на психическое здоровье современного мужчины оказывают субъективные факторы, такие как «Я-концепция» и «самоконтроль», умение владеть собой. Человек не часто спрашивает себя, кто он есть на самом деле. Каждый считает свою личную определённость настолько естественной, что не представляет себе, до какой степени то, что он делает (сознательно, а иногда и бессознательно) и как себя ощущает, обусловлено той концепцией, которую он создал о себе самом.

На примере некоторых литературных героев можно легче понять, о чём идёт речь.

1. Рассказ А. П. Чехова «Смерть чиновника»

Экзекутор Иван Дмитриевич Червяков смотрит в театре спектакль «Корневильские колокола». Во время представления Червяков чихает и обрызгивает старичка, в котором признаёт статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения. Сконфуженный экзекутор начинает шептать генералу извинения. Бризжалов говорит: «Ничего, ничего…» – и просит не мешать слушать. В антракте смущённый Червяков подходит к генералу и снова извиняется. Генерал говорит ему, что уже забыл об этом недоразумении, но мысли о произошедшем не идут из головы Ивана Дмитриевича. Придя домой, он рассказывает жене, как чихнул на генерала. Жена сначала пугается, но, узнав, что генерал «чужой», успокаивается и советует сходить и извиниться. На следующий день Червяков надевает новый вицмундир, стрижётся и отправляется к Бризжалову. В приёмной экзекутор вновь извиняется перед генералом, который говорит: «Какие пустяки… Бог знает что!» – и принимается за дела с просителями. Иван Дмитриевич думает, что Бризжалов даже говорить с ним не хочет, и решает, что так этого оставлять нельзя. Когда генерал заканчивает с посетителями, Червяков снова пытается извиниться. Бризжалов уже действительно не хочет его слушать, считая, что это издевательство. Червяков решает, что больше ходить и извиняться не будет, а напишет письмо. Письмо он, однако, не пишет и на следующий день отправляется к генералу сам. Бризжалов в бешенстве выгоняет Червякова. Экзекутор возвращается домой, не снимая вицмундира, ложится на диван и помирает.

2. «Назидательные новеллы» М. Де Сервантеса

Среди «Назидательных новелл» М. Де Сервантеса есть новелла о человеке, который был убеждён, что сделан из стекла. Когда к нему приближались, он пронзительно кричал и умолял их держаться подальше, чтобы нечаянно его не разбить. Он ходил по самой середине улицы, с опасением глядя на крыши – не сорвётся ли черепица, которая вдруг упадёт на него. Однажды, когда оса села ему на шею, он не осмелился ни ударить, ни стряхнуть её из страха – как бы не разбить самого себя. Он отказывался есть что-либо жёсткое, вроде мяса или рыбы, а ложась спать, заворачивался в солому.

В обоих случаях художественно преувеличено, казалось бы, но наглядно, и в жизни не раз приходилось встречать пациентов со сходными проблемами. Психически здоровые люди, как правило, позитивно воспринимают себя. Они в состоянии осознать и признать свои недостатки, идентифицировать самого себя, ощущать свою индивидуальность. В их сознании существует временная преемственность в виде воспоминаний о прошлом, осознания данного момента и взгляда в будущее. И они в состоянии преодолеть даже, казалось бы, невозможное.

Ярчайшей иллюстрацией к нашему повествованию о человеке волевом, сознающем и самоуправляемом может стать биография выдающегося австрийского философа и психолога Виктора Франкла. Он оказался в концлагере почти по доброй воле. Франкл как успешный врач-психотерапевт мог воспользоваться своей американской визой. Но он остался в нацистской Австрии вместе с родителями и братом, у которых такой визы не было. В результате все они попали в концлагерь.

Концлагерь Дахау

Однажды Франкл, совершенно обессиленный, шёл по снегу, не чувствуя обмороженных ног, и думал, что вот на этот раз уже действительно наступил конец всему. И тут он, еле живой, создал себе ситуацию в голове, проясняющую смысл его всех предыдущих и теперешних страданий: якобы коллеги-психологи поручили ему провести включённое наблюдение по изучению психологии людей, попавших в концлагерь. А когда весь этот ужас закончится, он в чёрной тройке и бабочке на всемирном конгрессе психологов сделает доклад на эту тему. И когда он это себе представил, у него появились силы жить дальше – несмотря ни на что. Он выжил и после концлагеря прожил ещё пятьдесят с лишним лет, став действительно всемирно известным психологом и философом. А его книга о жизни в концлагере была объявлена библиотекой Конгресса США одной из 10 книг, оказавших наибольшее влияние на американцев.

Наглядный пример тому, как, изменив свой взгляд на «здесь и теперь», посмотрев на ситуацию с другой стороны, мысленно сконструировав новую психическую реальность, человек способен выжить даже в аду. Может быть, не раз на страницах этой книги мы повторим слова Франкла: «Если есть зачем, можно вынести любое как». Нередко реально всё изменить и уйти из психотравмирующей ситуации невозможно, тогда единственный путь – создать благоприятную ситуацию в своих мыслях. Сконструировать такую ситуацию, в которой происходящее приобрело бы какой-то смысл, хотя бы смысл жертвенности «для кого-то, для чего-то». Происходящему придать смысл.

Второе важное условие психического здоровья – это умение владеть собой (самоконтроль), т. е. контролировать свои мысли, чувства и поступки, не поддаваться власти своих влечений, желаний или эмоций, удерживать их в социально приемлемых границах, противодействовать давлению других, уметь налаживать и поддерживать личные взаимоотношения с окружающими, сдерживать срывы, откладывать удовольствия, если это необходимо. Общим источником нарушения самоконтроля рассматривается чрезмерное возбуждение и напряжение, переутомление. При сильном гневе, страхе или энтузиазме у некоторых людей появляются спазмы, пена на губах, непроизвольное мочеиспускание, порой дефекация. При потере самоконтроля память не фиксирует поведение и состояние человека, всё происходит на неосознаваемом уровне, поэтому человек не помнит, что он делал, когда был «не в себе». Снижение самоконтроля нередко возникает в условиях коллективного возбуждения в толпе, в бунте, в массовой панике. Сильные эмоциональные реакции снимают самоконтроль и увеличивают внушаемость человека. У человека, который не в состоянии сдерживать внутреннее напряжение, оно может прорваться, как вулкан, в виде агрессивного импульсивного действия. В толпе люди настолько поглощены друг другом и объектом ненависти, что теряют личную самоопределённость и совершают действия, противоестественные для их внутреннего «Я», что в последующем становится источником внутреннего стресса.

При определении психического здоровья в каждом конкретном случае необходимо учитывать этнокультурные особенности, бытующие нравы, религиозную ориентацию, стереотипы поведения общества, возраст, ситуацию. «Можно диагностировать перелом ноги, не зная культурной принадлежности пациента, но называть индийского мальчика психопатом, потому что он говорит, что имеет видения, в которые верит, – это огромный риск. В своеобразной культуре индейцев/индусов способность к переживанию видений и галлюцинаций рассматривается как особый дар, благословение духов, и способность вызывать их умышленно стимулируется как нечто, придающее престиж их владельцу» (И. Кон, 1984).

Незнание языка и языковых особенностей может привести к различным неправильным диагностическим заключениям. Так, после Спитакского землетрясения большинство людей, переживших в Ленинакане первые часы и дни, находилось в состоянии психогенного транса, эмоционального шока. Позже, рассказывая о себе, они с удивлением отмечали, что первые часы и дни ничего не чувствовали. Объясняли они это тем, что с самолётов рассеивали какие-то порошки, чтобы «люди не сошли с ума». В научных же сообщениях приезжих специалистов это расценивалось как массовый психоз с галлюцинациями.

У современного человека большую, можно сказать, ведущую роль в хронизации стрессового состояния играют внутриличностные конфликты и комплексы. Недовольство женой, работой, выбранной специальностью, местом жительства. Это недовольство часто становится источником раздражительности, напряжения, вспыльчивости, испорченного настроения. Нередко это следствие субъективной оценки реальности, которая и формирует модель мира. В этих случаях возникает вероятность хронизации стрессового состояния, которая и приводит к развитию одного из вариантов дезадаптационного расстройства психического здоровья.

ЖИТЬ В СОГЛАСИИ С САМИМ СОБОЙ – СОСТОЯНИЕ, ОБЕСПЕЧИВАЮЩЕЕ НЕ ТОЛЬКО ПСИХИЧЕСКОЕ И ТЕЛЕСНОЕ ЗДОРОВЬЕ, НО И ОЩУЩЕНИЕ ПОЛНОЦЕННОСТИ ЖИЗНИ И ЕЕ СМЫСЛА.

Ада Тадевосян в Нораванке. 2015 г.

Системный адаптационный подход к проблеме здоровье – болезнь

История жизни есть, по существу, развитие сознания, завуалированное морфологией.

Тейяр де Шарден

Нелинейные открытые системы, к которым относят и человека, на всех уровнях являются носителями всеобщей эволюции, которая гарантирует, что жизнь будет продолжать своё движение во всё более новые динамические режимы сложности. Микрокосм и макрокосм являются аспектами единой эволюции, а эволюция человека – её значимая составная часть, причём самая сложная. Автором теории нелинейных открытых систем является Илья Пригожин, который писал, что в его теории человеческие системы рассматриваются не в понятиях равновесия или как «механизмы», а как креативные миры с неполной информацией и изменяющимися ценностями. При таком подходе человеческие ценности и смыслы не только не игнорируются, но и, может быть, впервые открывают свою истинную роль – выступать параметрами порядка, противостоя дестабилизирующим эффектам, порождаемым самой социальной системой. Кроме того, существует такой уровень исследования систем, когда не очень любимое слово «система» можно вполне адекватно заменить более благозвучным понятием «целостность».

Большинство же систем, представляющих для нас интерес, открыты – они обмениваются энергией или веществом (можно было бы добавить – и информацией) с окружающей средой. К числу открытых систем, без сомнения, принадлежат биологические и социальные системы, а это означает, что любая попытка понять их в рамках механистической модели заведомо обречена на провал. В. Е. Клочко (2014 г.), автор теории психологических систем, подчёркивает, что изучает человека с его возможностями в среде, в которой он живёт. Человеческая психика, согласно его точке зрения, не «отражает объективный мир», а позволяет человеку создавать собственную реальность в процессе обмена с внешней средой. Все открытые системы живут за счёт обмена информацией и энергией с окружающим миром. Но это не случайный обмен, а, скорее, самоотбор, в основе которого лежит принцип соответствия.

Взаимодействие происходит там, где обнаруживается соответствие как причина избирательного взаимодействия человека со средой, человека, имеющего целью разыскать в мире «своё, пока ещё не ставшее своим». Там, где обнаруживается соответствие, рождается смысл. Так рождается смысловая реальность. «Целостность» – единство человека и среды. Если воспользоваться терминологией И. Пригожина, то можно сказать, что все системы являются сложными и содержат подсистемы, которые непрестанно флуктуируют. Иногда отдельная флуктуация (или комбинация флуктуаций) может стать (в результате положительной обратной связи) настолько сильной, что существовавшая прежде организация не выдерживает и разрушается. В этот переломный момент в точке бифуркации принципиально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие: станет ли состояние системы хаотическим или она перейдёт на новый, более дифференцированный и более высокий уровень упорядоченности (И. Пригожин, 1986). Достигнув точки бифуркации (развилки), суть которой наиболее наглядно иллюстрирует сказочный витязь, стоящий на распутье, происходит диссоциа́ция (от лат. dissociation – разъединение) единого пути на 1–2–3…

В. Васнецов. «Витязь на распутье»

Диссоциация – универсальный принцип развития как в физическом мире, так и биологическом. Диссоциация в области психосоциологии специфична, т. к. в точке бифуркации выбор может быть либо «случайным», либо определяться Логосом по принципу «возможно и так, а возможно и иначе». Последующее изложение материала основано на двух, с нашей точки зрения, основополагающих положениях, определяющих жизнь, здоровье и болезнь человека.

Ведущая роль принадлежит всепроникающей эволюции, охватившей и основную функцию живых систем (в частности человека) – функцию адаптации в постоянно меняющемся мире. Основным механизмом адаптации надо признать механизм диссоциации (расщепления), являющийся универсальным, т. к. обеспечивает адаптацию и развитие как системы биологической (СБА), так и системы психологической адаптации (СПА) человека.

Диссоциация особенно наглядно проявляется в психике, эволюция которой происходит, казалось бы, по принципу «возможно и так, а возможно и иначе», создавая впечатление доминирования «случайности» в психологии.

Представления о случайности зародились при самых первых попытках осознания человеком своего бытия и стали неизбежными при объяснении поведения человека, его судьбы. С понятием случайности связан вопрос о свободе воли человека, издавна занимавший различных мыслителей. Отрицание случайности неизбежно приводило к фатализму, представлению о предопределённости всего происходящего в мире. Принцип случайности основан на теории случайностей и их роли в эволюции. Однако после открытия Эйнштейном теории относительности (трёхмерное пространство + время) «случайность» как беспричинность утрачивает своё значение. Частота «случайности» в природе как «случайное стечение обстоятельств» зависит от категории времени, в течение которого проходит поиск причинно-следственных связей в трёхмерном пространстве, обуславливающий появление чего-то нового. Чем уже диаметр рассматриваемого временного причинно-следственного мира, тем больше «случайностей». Часто используемый афоризм «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку» имеет истинное значение только «здесь и теперь». Если же основываться на природном явлении, известном как «круговорот воды в природе», то вполне вероятно и закономерно, а вовсе не случайно, что в одну и ту же реку можно войти дважды. Чем шире рассматривается временное причинно-следственное пространство, тем больше открываются причинно-следственные обусловленности того или иного явления и рождения чего-то нового. Чётко начинает вырисовываться «закономерность случайности». И это не только в физике, но и особенно в психологии. Закономерность случайности в области психологии и психопатологии обнаружил З. Фрейд. Исходя из того, что проблемы взрослого коренятся в его раннем детстве, он открыл роль психической травмы раннего детства и её влияние на последующее формирование личности, невроза, поведения и деятельности.

Диссоциация. Van der Kolk, Van der Hart и Marmar (2000 г.) относят термин «диссоциация», в самом общем виде, к процессам обработки информации и определяют диссоциацию как способ её организации, как разрыв связей между некоторыми областями содержимого памяти, их относительную сепарированность и независимость. West (1967 г.) определил диссоциацию как «психофизиологический процесс, посредством которого потоки входящей и выходящей информации, а также сохраняемая информация активным образом отклоняются от интеграции при помощи образования обычных или ожидаемых ассоциативных связей».

В психиатрии и психологии диссоциация означает распад. В психологии этот механизм относят к защитным механизмам психики, подразумевая «отделение» себя от своих неприятных переживаний, что проявляется различными изменениями памяти (амнезиями). В психиатрии аналог диссоциации известен давно под названием «расщепление» (разрыв) – схизис (шизис). Отсюда и название психического заболевания шизофрения. Шизофрения (от др. – греч. σχίζω – раскалываю и φρήν – ум, рассудок). Эйген Блейлер впервые использовал этот термин при описании шизофрении в 1908 году. Расщепление считалось специфичным признаком этого психического заболевания. Один из родоначальников научного подхода к исследованиям диссоциативных феноменов, американский психиатр Morton Prince (1906, 1909, 1975), охарактеризовал диссоциацию как «основной регулирующий элемент нормального нервно-психического механизма». Райкрофт (1995 г.) в «Критическом словаре психоанализа» определяет диссоциацию следующим образом: 1) такое состояние, при котором два или более психических процесса сосуществуют, не будучи связанными или интегрированными; 2) диссоциация – защитный процесс, ведущий к тому или иному состоянию. Множество форм диссоциативных состояний, а также их распространённость дают основание предполагать, что они, занимая важное место в функционировании психики, обладают большой ценностью с точки зрения адаптации к меняющимся условиям окружающей среды.

Чтобы представить диапазон диссоциативных проявлений, современные исследователи, как теоретики, так и экспериментаторы, используют концепцию диссоциативного континуума. Согласно этой концепции, весь спектр диссоциативных феноменов располагается вдоль некоторого континуума, на одном полюсе которого находятся нормальные диссоциативные проявления, часто встречающиеся в повседневной жизни, а на другом полюсе – тяжёлые формы диссоциативной психопатологии, которые наблюдаются у пациентов с диссоциативными расстройствами, с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), шизофренией. Нормальные диссоциативные процессы в повседневной жизни проявляются как забывчивость, рассеянность или поглощённость каким-либо занятием (абсорбция). Более отклонёнными от нормы состояниями, но ещё не симптомами, являются состояния транса, например, при глубоком гипнозе. Вариабельность диссоциации становится ведущей в понимании изменений в психике, определяющей основную тенденцию формирования менталитета, миропонимания и поведения в жизни человека. Она же один из ведущих механизмов развития многообразия клинических проявлений. Изучение динамики диссоциативных связей, по сути, составляет ядро психоаналитического консультирования.

Междисциплинарный подход. Желание беспристрастно изучить жизнь современного мужчины в попытке понять причинно-следственные связи между факторами, определяющими нынешнее состояние здоровья мужчин и их сравнительно раннюю смертность по сравнению с женщинами, логично привело к выбору междисциплинарного подхода, позволившего рассматривать изучаемый вопрос с позиций психологии, физиологии, нейрофизиологии, нейроэндокринологии.

Гуманистическая психология, или «третья сила» в психологии, как научное течение возникло в 50-х годах ХХ века, противопоставляя себя двум уже существующим направлениям – бихевиоризму (поведенческой психологии) и психоанализу. Гуманистическая психология рассматривает человека как открытую саморазвивающуюся систему, которая имеет фило– и онтогенетическую историю.

В каждом из нас живёт большая история – история жизни человечества, о которой К. Юнг образно писал, что за каждым из нас, как за набежавшей волной, чувствуется напор океана всемирной истории. Мысль всех веков в каждом, здесь и теперь. Малая история – это индивидуальная история жизни конкретного человека. В узловые моменты каждой истории происходят качественные скачки, определяющие последующее развитие человека. Так, в большой истории – это развитие и совершенствование высшей нервной деятельности (ВНД), зарождение и развитие второй сигнальной системы, сознания, психической адаптации; в малой истории – это возрастные кризисы, преодоление психических травм. Эти переломные моменты (критические периоды) как «пробуждающие переживание» обновляют мировосприятие и поведение, после чего человек обретает новое пространство, новую кожу, новое начало и новую жизнь. Даже в возрасте за 75.

Сейчас учёных занимает «загадка нейроэволюции» с её основным вопросом: «Как на путях биологической эволюции возникли разум и человеческий мозг?» Проблема нейроэволюции связывает биологию с психологией. Уже сегодня учёные осознали, что основные усилия эволюции мира животных были затрачены именно на создание мозга человека. Они обнаружили гены, ответственные за ключевые функции мозга – обучение и формирование памяти. Именно в ходе естественного отбора, который действует на функции и структуры, увеличивающие выживаемость или размножение, происходят популяционные изменения частот генов, связанных с этими функциональными системами. Чтобы понять психику как функцию определённой динамической организации структур мозга, следует понять, как эти структуры и их организация возникли в ходе биологической эволюции. Это составляет часть проблемы морфологической эволюции. Методами молекулярного клонирования удалось вычислить, что из приблизительно 80–100 тыс. генов, составляющих геном крысы, около 50–60 тыс. экспрессируются в мозге, причём экспрессия более половины из них мозгоспецифична. В обычном состоянии мозга эти гены «молчат», но, как только происходит что-то, что требует запоминания, они активируются, а потом, выполнив свою работу, вновь «замолкают». В отличие от других соматических органов, в мозге многие из этих генов вновь активируются в ситуациях новизны и обучения. Две фазы эволюционного цикла – созревание и адаптивные модификации функциональных систем, обеспечивающих выживание, – оказываются тесно связанными на уровне механизмов регуляции экспрессии генов. По сути дела, в мозге процессы морфогенеза (биология) и развития никогда не прекращаются, а лишь переходят под контроль когнитивных и волевых процессов (психология). Такое сходство заставляет думать об интенсивных эволюционных взаимодействиях и переходах между двумя этими доменами. Есть основания полагать, что именно при исследовании этих взаимодействий может быть получен ответ на один из наиболее сложных и захватывающих вопросов современной науки – как в ходе филогенеза мозг стал органом, определяющим не только поведение, деятельность, здоровье, болезнь, но и эволюцию генома.

Ещё несколько десятилетий назад учёные считали, что мозг неизменен, «запрограммирован» и что большинство форм его повреждения неизлечимы. Книга Нормана Дойджа «Пластичность мозга» – это замечательное и вселяющее надежду описание безграничной способности человеческого мозга к адаптации. Доктор Дойдж, выдающийся психиатр и исследователь, был поражён теми изменениями, которые произошли с его пациентами (Норман Дойдж, 2011).

Открытие того факта, что мысли способны – даже в пожилом возрасте – менять структуру и функции мозга, – это важнейшее достижение в области неврологии за последние четыре столетия.

Норман Дойдж предлагает революционный взгляд на человеческий мозг. Он рассказывает о блестящих учёных, продвигающих пока ещё новую науку о нейропластичности, и о поразительных успехах людей, жизнь которых они изменили: примеры выздоровления пациентов, перенёсших инсульт; случай женщины, имевшей от рождения половину мозга, который перепрограммировал сам себя для выполнения функций отсутствующей половины; истории преодоления необучаемости и эмоциональных нарушений, повышения уровня интеллекта и восстановления стареющего мозга. Его первые сообщения противоречили общепринятому представлению о мозге и его функционировании, поэтому он занялся изучением новой науки – нейропластичности. Он писал: «Идея о том, что мозг способен менять собственную структуру и функционирование, благодаря мыслям и действиям человека, – самое важное нововведение в наших представлениях о человеческом мозге, начиная с тех пор, как впервые была обрисована в общих чертах его анатомия и работа его основной структурной единицы – нейрона. Это – революция!

Революция, связанная с нейропластичностью мозга, среди всего прочего не может не оказать влияния на наше понимание того, как любовь, секс, печаль, отношения с людьми, обучение, склонности, культура, технологии и психотерапия меняют наш мозг. Но нейропластичность способна формировать как более гибкое, так и ригидное поведение – феномен «пластического парадокса». Однажды произошедшее в мозговых структурах пластическое изменение в результате своего закрепления может помешать другим изменениям. Лишь понимание как позитивного, так и негативного влияния пластичности на наш мозг позволит в полной мере осознать пределы возможностей человека».

Его открытие базировалось на работах прежде всего Александра Романовича Лурия – знаменитого российского психолога, одного из немногих крупных психологов-теоретиков и практиков, хорошо известных на Западе. А. Р. Лурия доказал пластические возможности «высших психических функций» ещё в 40-х годах XX века. Во время Великой Отечественной войны он с группой коллег занимался реабилитацией раненых с серьёзными повреждениями мозга (контузиями и черепно-мозговыми травмами). Тогда психологи добивались поразительных результатов: парализованные и совершенно безнадёжные люди начинали нормально двигаться, ходить и говорить. Полученные им практические результаты были вполне ожидаемыми. Они соответствовали известным в Советском Союзе с 30-х годов теоретическим разработкам, свидетельствующим о пластичности мозговых и психологических функций (работы физиологов Н. А. Бернштейна, П. К. Анохина, гениального психолога Л. С. Выготского, фундаментальные труды по психологии С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева и др.), и лишь подтвердили психологические концепции на практике. А. Р. Лурия стал основателем совершенно нового направления в мировой психологии – нейропсихологии.

Американский невролог Пол Бах-у-Рита одним из первых серьёзно изучил идею нейропластичности (впервые предложена в конце XIX века). Он выяснил, что наши сенсорные системы обладают пластичной природой и в случае повреждения одной из них другая иногда может взять на себя выполнение её функций. Пол Бах-у-Рита (англ. Paul Bach-y-Rita, наибольшую известность приобрёл своей деятельностью в области нейропластичности) назвал этот процесс «сенсорным замещением» и разработал способы приведения его в действие, а также устройства, дающие нам «сверхчувства». Открыв возможность адаптации нервной системы к видению с помощью камеры, а не сетчатки глаза, Бах-у-Рита подарил слепым людям величайшую надежду на появление ретинальных имплантатов, которые можно ввести в глаз хирургическим путём. Эта способность к адаптации и предполагает, что мозг пластичен, т. е. способен реорганизовать свою сенсорно-перцептивную систему. В 1977 году с помощью новой методики было доказано, что, вопреки утверждению Брока, человек говорит с помощью левого полушария, 95 % здоровых правшей обрабатывают языковую информацию в левом полушарии, а оставшиеся 5 % – в правом. 70 % левшей обрабатывают эту информацию в левом полушарии, но 15 % делают это с помощью правого полушария, а ещё 15 % используют для этого оба полушария (S. P. Springer and G. Deutsch, 1999).

Барбара и Джошуа Кохен в 1980 году открыли Школу Эрроусмит в Торонто. Тогда очень немногие принимали идею нейропластичности и верили в то, что мозг можно тренировать, как мышцы, давая ему нагрузки, поэтому работа Барбары редко находила понимание. Для разных пациентов были разработаны разные упражнения. У неё есть упражнения для людей с нарушениями работы лобных долей головного мозга. Такие люди отличаются импульсивностью или имеют трудности с планированием, разработкой стратегий, определением приоритетов, постановкой целей и их достижением. Их часто считают неорганизованными, легкомысленными и неспособными учиться на собственных ошибках. Барбара же полагает, что у многих «взбалмошных» или «необщительных» людей имеются проблемы с ослаблением некоторых функций мозга. Упражнения для мозга преображают жизнь людей.

Среди специалистов по нейропластичности, имеющих серьёзный послужной список в мире естественных наук, известен Мерцених, которому принадлежат наиболее смелые заявления в данной области. Он полагает, что при лечении серьёзных заболеваний, таких как шизофрения, упражнения для мозга могут быть так же эффективны, как лекарственные препараты; что пластичность мозга существует с момента рождения человека до его смерти и что радикальное улучшение когнитивного [2]2
   Когнитивный – познавательный, мыслительный (от лат. cogito – мыслить, познавать).


[Закрыть] функционирования – того, как мы учимся, думаем, воспринимаем и запоминаем, – возможно даже в пожилом возрасте» (Merzenich, 1998).

Мозг не просто учится; он всегда «учится учиться». В представлении Мерцениха, наш мозг – это не бездушный сосуд, который мы наполняем; он, скорее, похож на живое существо, способное расти и меняться благодаря правильному питанию и тренировкам. До него мозг рассматривали как сложный механизм, имеющий жёсткие ограничения в плане памяти, скорости обработки информации и ума. Мерцених доказал ошибочность этих представлений. Он пришёл к мысли о том, что, возможно, пластичность – это главное свойство мозга, которое получило развитие в ходе эволюции, чтобы дать людям конкурентное преимущество, и что это может быть настоящим «чудом». Его последние патенты выданы на перспективные методики, позволяющие осваивать навыки владения языками без утомительного запоминания. Мерцених утверждает, что при правильных условиях тренировка нового навыка может изменить сотни миллионов, а возможно, миллиарды связей между нервными клетками в картах нашего мозга. Если вы будете просто исполнять те танцы, которые выучили много лет назад, это не поможет вам сохранить двигательную кору мозга в должной форме. Чтобы ваш мозг продолжал жить, вы должны учиться чему-то действительно новому, требующему высокой сосредоточенности. На самом деле, вводить в обучение человека (а не животного) искусственное поощрение и наказание не обязательно. Мотивацию к обучению создаёт естественный для человека интерес к новому, интерес к жизни вообще. Если такой интерес не пропадает в зрелом возрасте, он и служит «поощрением» для полноценной работы мозга.