Текст книги "Крах"

10

Понедельник, 29 мая

На прошедшем в первой половине дня совещании ее новый начальник, Эрьян Бруун, проявил полное отсутствие гибкости. Пока он, используя свои хорошо отточенные властные приемы, демонстрировал собственную силу и влиятельность, Ди прокрутила в голове все дело.

Совещание закончилось тем, что Ди поручили ассистировать инспектору Инге-Бритт Стенссон в определении местонахождения парочки возможных свидетелей, алкоголиков и наркоманов. После чего она, не говоря ни слова, откатилась от стола.

Теперь она снова сидела в своем маленьком уголке мира, уткнувшись в материалы расследования.

На первый взгляд, все просто. Широко известный в узких кругах профессиональный преступник зарублен топором в собственной квартире в районе Стурвретен, в Тумбе. Он вращался в кругах попавших во всевозможные полицейские реестры наркоманов, особых зацепок в деле не было, если не считать свидетелей – дружков-ширяльщиков. Двое из них уже сидели под следствием, но ничего толкового вытянуть из них не удалось, еще двух полиция не могла найти.

Она рассматривала фотографии с места преступления и с патологоанатомического стола. Удивительным казалось не то, что топор так глубоко застрял в черепе, что оставался там и при аутопсии.

Удивляло то, что он был совершенно новый.

В сознании Ди медленно сгустилась какая-то тень. Некий голос. Мужской голос, откашливающийся все громче. Наконец, она подняла глаза.

И встретилась взглядом с Эрьяном.

Теперь у него было другое выражение лица, нежели на совещании. Прежде чем Ди решила не забивать себе этим голову, она успела заметить, что он старается напустить на себя примирительную мину. У нее не было сил размышлять, к чему бы это. Поэтому Ди просто спросила:

– Почему он новый?

– Кто новый? – спросил Эрьян, выдавив из себя улыбку.

– Топор. Убийство было совершено в какой-то грязной дыре. Вряд ли там стоял новехонький топор, выделяющийся на фоне остальной обстановки. Так же как вряд ли у кого-то из твоих четверых подозреваемых хватило средств и фантазии купить новый топор лишь для того, чтобы прикончить своего приятеля.

Эрьян Бруун размял шею, огляделся и спросил:

– Ты уже начала разыскивать тех двух наркоманов, Дезире?

– Нет еще, – пробурчала Ди.

– Хорошо, – сказал Эрьян.

– Хорошо? – переспросила Ди.

Эрьян откашлялся. Теперь он казался значительно моложе своих предполагаемых тридцати лет.

– У нас есть прямые директивы относительно того, в каком направлении вести расследование, – сказал Эрьян.

– Объективные, как и по отношению к остальным расследованиям? – спросила Ди.

– Только если не официально, – ответил молодой комиссар, внимательно глядя на нее.

Ди пыталась расшифровать его взгляд. Теперь он казался ей неоднозначным и гораздо более интересным, чем раньше. Он чего-то хотел. И уже начал намекать, чего именно.

Но ей требовалось буквальное подтверждение.

– Я правильно понимаю, что ты призываешь меня мыслить самостоятельно? – спросила она, понизив голос.

Эрьян поморщился, от чего вдруг начал выглядеть значительно старше своих предполагаемых тридцати, и ответил полушепотом:

– Наши директивы связывают по рукам и ногам. Мне нужна… ну да, объективная перспектива.

– Ты ведь знаешь, что у меня чисто офисная должность, да?

– Но тебя же не цепями в офисе приковали?

Теперь Ди посмотрела на него серьезным взглядом. Эрьян всегда казался ей туповатой версией пресловутого боевого пса Конни Ландина. Скорее, комнатной собачкой.

Неужели сейчас она стала свидетелем неожиданного восстания комнатной собачки против своего хозяина?

Или они пытались вынудить ее совершить служебную ошибку, чтобы раз и навсегда избавиться от полицейского-инвалида?

Ей следует проявлять еще большую осторожность. Но ради возможности снова поработать настоящим оперативником она была готова на все.

– Будешь отчитываться напрямую мне, – тихо произнес Эрьян Бруун.

– А Конни Ландин? – спросила Ди.

Многозначительно поморщившись, Эрьян повторил:

– Напрямую мне.

Ди смотрела ему вслед. Ей показалось или в его походке появилась новая упругость?

* * *

Через несколько минут она уже сидела в социальном такси. Ди снова с головой погрузилась в изучение материалов дела.

Убитого звали Стефан Лундберг, и самым интересным эпизодом в его преступной карьере было членство в «Hells Angels». Тот факт, что членство это бывшее, особо привлекал внимание. Разумного объяснения следователи НОУ найти не смогли, но, поскольку после этого Лундберг прожил еще довольно долго, логично было предположить, что из клуба его исключили. Ди знала, что причины для исключения из мотоклуба «Hells Angels» могли быть разными, но все они так или иначе связаны с нарушением жестких внутренних правил. В худшем случае, тебя объявляли вне закона, out, а это означало смертный приговор. Более мягкий вид наказания, frozen, предполагал, что ты сдаешь куртку до тех пор, пока не решишь свои проблемы – с долгами или наркотиками – а если не решаешь, уже объявляешься вне закона. Вероятно, это и было разумным объяснением в случае со Стефаном Лундбергом. Даже для человека из подобных кругов он слишком увлекался наркотиками.

В остальном: пятьдесят восемь лет, непропорционально большой процент жестоких преступлений среди всех правонарушений, связанных с наркотиками. Несколько раз лечился от наркозависимости, пять реальных тюремных заключений, не женат, детей нет. С раннего возраста Стефан Лундберг проявлял склонность к насилию и жестокости – два раза помещался в закрытые исправительные учреждения для подростков – чтобы затем получить статус hangaround, через пару лет – prospect, а в возрасте двадцати пяти лет стать полноценным членом клуба «Hells Angels». На фотографии, где ему около тридцати, на нем футболка с надписью Filthy Few. Насколько было известно Ди, это значило, что он совершил для мотоклуба убийство. За время членства в клубе он дважды сидел в тюрьме, за побои с особой жестокостью и за непреднамеренное убийство. Неясным оставалось, когда именно от откололся от «ангелов», но с тех пор в его «послужном списке» преобладали преступления на почве наркотиков.

Ди умела читать регистры преступлений и выуживать из них максимум информации. Каким человеком был этот Лундберг?

Здесь все просто.

Он был свиньей.

Сегодня понедельник, двадцать девятое мая. В ночь на среду, двадцать четвертое, подвыпивший сосед поднимался по лестнице своей многоэтажки в Стурвретене и заметил, что дверь в беспокойную квартиру этажом ниже его собственного приоткрыта. Он заглянул внутрь и увидел, что Стефан Лундберг лежит на полу в гостиной, среди полного беспорядка, с топором в голове.

Таксист как раз свернул на Стурвретен и теперь подъезжал к нужному дому, затерявшемуся среди многочисленных точно таких же белых высоток.

– Белый город, – пробормотал он с иронией.

– У вас ведь написано в заказе, что нужно подождать меня здесь, а потом отвезти обратно? – уточнила Ди на всякий случай.

Водитель невольно поежился, но внял уговорам Ди и не стал выходить из машины, чтобы помочь ей. Ди на костылях поковыляла к лифту.

На входной двери еще остались фрагменты сине-белой ограждающей ленты. Ди быстро достала отмычку и проскользнула внутрь. Никого из соседей не было видно.

Грязное логово – это еще мягко сказано. Квартира выглядела почти как декорации. Коробки, явно с награбленным добром, разбросанные повсюду банки и бутылки, смятые и разбитые, наполовину накрытые грязными простынями рвотные массы на прогнивших диванах – и, наконец, пятно запекшейся крови на полу, который когда-то считался паркетным.

Ди заметила отчетливые следы работы криминалистов, но кровавое пятно осталось. Она начала медленно опускаться, держась за костыли, дециметр за дециметром. Обе ноги словно молниями пронзило. Ди отложила костыли и встала на колени.

Она изучала засохшее пятно крови взглядом криминалиста. Брызги, след от головы. Направление падения, угол удара. Все это криминалисты уже проверили. Но важно было увидеть картину собственными глазами.

Она нащупала костыли и с трудом поднялась на ноги. Высмотрела более или менее чистый подоконник, присела на него и вытащила из рюкзака папку.

Вырисовывалась отчетливая картина произошедшего. Была ночь. Судя по всему, Стефан Лундберг сидел на ближайшем диване, он поднялся и оказался лицом к лицу с нападающим. Должно быть, все случилось быстро – никаких следов сопротивления на руках – и удар оказался точным, учитывая сниженную из-за высокого содержания алкоголя и опиатов в крови скорость реакции Лундберга. На новеньком топоре не осталось следов ДНК, кроме самого Лундберга, или отпечатков пальцев.

Если Стефан Лундберг и четверо его дружков, присутствовавших, по всей видимости, при убийстве (в квартире обнаружилось полно ДНК всех четверых, и больше ничьей), сидели на диванах и употребляли наркотики, то, получается, один из них вдруг, совершенно осознанно и профессионально, натянул перчатки, схватил только что купленный топор и с удивительной силой и точностью разбил им череп приятеля, причем тот даже пальцем не успел пошевелить.

Такова была официальная версия. В которой Эрьян явно начал сомневаться.

А какую альтернативу может предложить Ди?

Вариант только один: неизвестный злоумышленник непонятным образом проникает в квартиру, Лундберг встает, ничего не подозревая, злоумышленник, одетый в перчатки, со всей силы ударяет его новым топором, попадает точно в голову и быстро удаляется, пока дружки-наркоманы приходят в себя. Вполне возможно, что, прощаясь с Лундбергом, они даже не заметили, что у него в голове топор.

Вот такие свидетели. Единственный шанс получить свидетельские показания об настоящем убийце. Именно поэтому они важны, и допросить их следует с пристрастием.

Но тут заслуги Ди нет. Ей нужно что-то свое, то, что она, вероятно, сможет предоставить Эрьяну. В худшем случае предоставить, так как полностью доверять ему она пока не готова.

Но он открыл ей дверь в свободное пространство, а таким не пренебрегают. Надо найти хотя бы что-нибудь. Она порылась в подсознании. Там явно что-то есть…

Одно слово. Чужая. Оно как будто застряло у нее внутри.

Она принялась судорожно рыться в бумагах. Что значит «чужая»? Где она могла это видеть или слышать?

Наконец, Ди наткнулась на нужную формулировку. «Широко известный криминальный авторитет зарублен топором в чужой квартире в районе Стурвретен, Тумба». Звучит как заголовок, придуманный апатичным практикантом из газеты «Афтонбладет».

Почему квартира чужая?

Да, она съемная. Хотя на почтовом ящике почти детским почерком выведено «Лундберг», только теперь Ди заметила, что ни один из пятерых наркоманов не был указан в качестве квартиросъемщика. А кто тогда?

Ответ Ди нашла в самом низу, почти в примечаниях. Квартиру сдавало муниципальное жилищное агентство «Тумбабюгген». Изначальным квартиросъемщиком выступала фирма под названием АО «Абаддон». Никакой дополнительной информации об этой фирме не нашлось.

Конечно, она поговорит с двумя задержанными товарищами, прежде чем они снова исчезнут в своем нереальном мире. Но сейчас надо заняться другим. Хвататься за любую соломинку.

Что такое АО «Абаддон»?

И что это за чужая квартира?

11

Вторник, 30 мая

Поскольку Управление судебной медицины и Национальный центр криминалистической экспертизы нередко сотрудничали, предстоящая встреча была менее случайной, чем могло показаться. А поскольку Молли Блум всегда было сложно провести черту между различиями в их работе, она придумала для себя такое объяснение: граница между этими учреждениями проходит по коже. Человеческой коже.

Все, что внутри – Управление судебной медицины. А снаружи – Национальный криминалистический центр.

Она просто позвонила Робину, и он, к ее удивлению, ответил. Судя по звукам в трубке, он ехал по автотрассе. В голосе Робина слышалось напряжение, однако он сообщил, что в первой половине дня будет в Стокгольме, на совещании в Управлении судебной медицины, и сможет уделить ей полчаса ближе к обеду, до отъезда домой, в Линчёпинг. Там ему предстоит работа с «весьма занятной автомобильной аварией» в районе Вестйэдра, недалеко от Вестероса.

Блум вкратце изложила Робину суть своего вопроса, прекрасно осознавая, насколько нежелательны для официальных учреждений контакты с частными конторами. Она разыграла единственную имеющуюся у нее карту. Ди. Блум знала, как трепетно Робин относится к Ди. Не вдаваясь в подробности, она намекнула ему, в чем дело. Здоровяк издал громкий протяжный стон. Наконец, он сказал:

– Думаю, я смогу притащить на встречу и Роклунда.

Неожиданный бонус. Судмедэксперт Роклунд подписывал все три заключения, так же, как Робин проводил все три криминологические экспертизы.

Интересно, они обсуждали эти убийства? Возможно, обнаружили что-то еще? То, чего не заметило НОУ и этот жалкий Конни Ландин.

Несмотря на то, что за это дело Молли Блум взялась неохотно, она не без надежды вошла в мрачноватый конференц-зал, окрашенный ощущением непосредственной близости смерти, в Управлении судебной медицины в самом центре Стокгольма.

И даже десять минут ожидания в одиночестве не смогли приглушить этого чувства.

Наконец, в зал вошла Ангелика Роклунд, одетая в белый медицинский халат. При виде Молли у нее челюсть отпала. Пялясь на Блум, статная дама лет пятидесяти удивленно произнесла:

– Но мне сказали, придет полицейский.

Она села на почтительном расстоянии от Молли и отвела взгляд. Поняв, что разумного ответа на реплику Роклунд ей не подобрать, Блум предпочла просто промолчать. Она уткнулась в свои записи, делая вид, что читает.

Минуты до прихода Робина показались Молли настолько долгими, что она задумалась о значении понятия субъективного времени. Но разве время не замедлилось чисто объективно? Как будто какой-то космический феномен исказил все четвертое измерение.

– Почему вы сидите так далеко друг от друга? – прогремел голос Робина над ними.

Он вошел, расставив руки, словно для горячих объятий.

– Придвигайтесь, мои дорогие.

Его огромное тело как будто излучало гравитацию. Обе женщины невольно подсели ближе. Наконец, троица устроилась поудобнее.

Покачав головой, доцент Ангелика Роклунд произнесла:

– Робин, ты же говорил, что придет полицейский. Что открылась новая перспектива. А у нас тут сидит частный детектив.

Покивав головой, Робин ответил:

– Так же как и тебе, Ангелика, мне бы хотелось, чтобы мир оставался таким, каким он был в моем детстве и в ученические годы. Чтобы всегда было понятно, что хорошо, а что плохо. Но даже в те времена все было не так просто, хотя существовали некие непререкаемые авторитеты. А теперь нас вынуждают думать самостоятельно, разумеется, на основе научных знаний.

– И все-таки в самом сердце Управления судебной медицины сейчас сидит частный детектив. Хотя ты прекрасно знаешь, что значит неразглашение, Робин.

– Ангелика, мы оба были несколько встревожены тем, как полиция отнеслась к этому делу, помнишь? И, кстати, я, в отличие от тебя, отношусь к Полицейскому департаменту.

Роклунд поджала тонкие губы, поморщилась и скрестила руки на груди. А Робин продолжал:

– И тут вдруг появился человек из полиции, который заметил в деле то же, что и мы.

Молли Блум откашлялась, чтобы напомнить о своем присутствии, и сказала:

– Я первая соглашусь, что, будучи консультантом по безопасности, сталкиваешься с самыми необычными работодателями. Приходится заниматься самыми странными делами. Поэтому я, на самом деле, никогда не хотела оказаться в этом мире, ведь я, как бывший сотрудник отдела безопасности, тоже воспитана на нормах старого мира. Но в данном конкретном случае все просто. Женщину-полицейского отстранили от ее непосредственных обязанностей только из-за инвалидности. Она пострадала на службе, с ней ужасно обошлось начальство, и ей нужна помощь извне.

– Только тут уже речь не о нормах правового государства, – возразила Ангелика Роклунд. – Вся разумная иерархия разрушится, если каждый полицейский, считающий, что с ним несправедливо обошлось начальство, побежит к частным детективам. Вы можете быть сколь угодно лояльными. Мы относимся к государственным органам власти, откуда нам знать, какой вирус вы занесете нам в систему.

Блум опешила. Все, что она хотела сказать, просто застряло в горле. Потому что, по сути, Роклунд была права. Но тут в разговор вмешался Робин:

– С другой стороны, вся наша деятельность строится на здравом смысле. На здравых идеях умных и образованных людей. Мы считаем, что АО «Эллинг Секьюрити» работает на иностранное государство? А даже если так, какие такие секреты мы можем раскрыть?

Роклунд медленно покачала головой.

– А есть хотя бы контракт? Чтобы можно было посмотреть, кто заказчик?

– У нас устный договор, – ответила Блум.

– Это не подойдет, – поморщилась Роклунд.

Тяжело вздохнув, Блум сказала:

– Моя личная история слишком длинная, чтобы рассказывать ее сейчас – Робину скоро на поезд – но я думаю, он может поручиться за меня. И за АО «Эллинг Секьюрити».

– Да, – четко ответил Робин и замолчал.

Взгляды Роклунд и Блум пересеклись – два сильных умных взгляда – и что-то произошло.

– Чего вы хотите? – спросила Роклунд.

– Три трупа на побережье, в очень похожих местах, все трое убиты где-то в другом месте в ночь на пятое марта, пятое апреля, пятое мая, потом привезены на пляж, никаких следов, никто из убитых не опознан. Почему?

– Начни ты, Робин, – сказала Роклунд, опустив взгляд.

Откашлявшись, Робин начал:

– У нас нет ничего конкретного. Разные типажи жертв, различные способы убийства, никаких признаков издевательств или побоев, кроме непосредственных причин смерти, никаких следов сексуального насилия, никаких типичных для серийных убийц ритуалов, ни трофеев, ничего такого. Как нет и признаков участия организованной преступности или асоциальных элементов. Но уже одного факта, что следы во всех трех случаях были так тщательно заметены, должно было хватить, чтобы оставить дела в НОУ и объединить их в одно. И это мы еще не начали говорить о датах.

– Ко всем трем местах обнаружения есть автомобильные подъезды? – спросила Блум.

– До определенной степени. Но до самого места трупы тащили. Примерно сто-двести метров.

– Если преступник действовал в одиночку, он, должно быть, очень сильный?

– Мужчина в самом расцвете сил, если хочешь знать мое мнение, – ответил Робин. – Ничто не указывает на то, что убийц было несколько, но доказательств обратному тоже нет. Никаких пригодных следов протекторов. Что касается записей с камер наблюдения за пределами мест обнаружения, это надо запрашивать у полиции. Поблизости камер не было.

– Ничто не указывает на то, где их убили? Их же должны были где-то погрузить в машину?

– Сведения крайне скудные, – произнес Робин неторопливо. – Немного пыльцы, чуть-чуть земли. Если хочешь, могу предоставить тебе полный список, но мой вывод есть в протоколе, который ты явно читала: ничто не указывает на конкретное место убийства, никаких признаков, что трупы перевозили в багажнике. Или в лодке, но это уже звучит совсем неправдоподобно. Три разные лодки с различных пристаней? Вряд ли.

– О личностях убитых тоже ничего не известно?

– Никаких совпадений: ни по зубам, ни по ДНК, ни по отпечаткам пальцев.

– Они ведь могут быть иностранцами?

– Это следователям решать, – пожал плечами Робин. – Наверное, они послали запросы, по крайней мере, внутри ЕС.

– Ничто не указывает на то, что эти люди были похищены?

Робин быстро переглянулся с Ангеликой Роклунд.

– Похищены? – осторожно переспросил он.

Блум внимательно наблюдала за обоими специалистами. Между ними явно происходил какой-то незримый диалог. Молли сидела молча и ждала. Наконец, Робин пробормотал:

– Мы обсуждали такой вариант.

– Но это всего лишь домыслы, – поспешила вставить Роклунд, однако без уверенности в голосе.

Откашлявшись, Робин продолжал:

– Это бы объяснило тот факт, что тела не смогли опознать, а также происхождение толстовки «Nautica»: похищенные иностранцы. Но у этой версии абсурдные последствия.

– Типа того, что целая компания иностранцев сидела в плену в Швеции с девяностых годов, – сказала Блум. – Больше ничего об одежде в твоих отчетах не говорится.

– Нет, – задумчиво ответил Робин. – Не знаю, стоит ли тут копать дальше. Вряд ли они сидели в неволе с подросткового возраста.

– А если все-таки копнуть?

– Как будто у меня уйма времени. К тому же тогда потребуется, чтобы местная полиция запросила расширенное криминологическое исследование.

Молли Блум пристально посмотрела на Робина. Ничего не произошло. Наконец, она повернулась к Ангелике Роклунд.

– А почему вы обсуждали версию с похищением?

– На самом деле, у меня лишь косвенные намеки. Я тоже не проводила расширенной экспертизы, только обычное стандартное вскрытие. Но у всех троих я обнаружила покраснения и непонятные, еле заметные шрамы. И еще этот анализ ДНК…

– Да, по ДНК совпадений не нашлось, – согласилась Блум. – Но что именно указывает на то, что их похитили?

– Тут, к сожалению, ответ еще более размытый, – ответила Роклунд, поморщившись.

– Но у тебя же колоссальный опыт, Ангелика, – возразил Робин, глядя в телефон. – Ты такое сразу видишь. Через пять минут я убегаю.

– У них нездоровый вид, – коротко ответила Роклунд.

– Нездоровый? – воскликнула Блум.

– Разумеется, они мертвы, а значит, по определению, не здоровы, но я осматривала их вскоре после их смерти. У них такой вид, будто они давно не были на свежем воздухе.

– И теперь вы предполагаете, что это как-то связано с необъяснимыми покраснениями и шрамами?

– Возможно.

– Это касается всех троих?

– Нет, кроме пожилого мужчины, – сказала Роклунд. – Он, напротив, в прекрасной форме для своего возраста. Если не считать восьми ножевых ударов в лицо. Но как раз насчет его ДНК мы получили неоднозначный ответ.

– Как это неоднозначный?

– В английском есть более удачный термин – inconclusive[1]1
  Недостаточный, неубедительный (англ.).


[Закрыть].

– Но ведь в отчете просто написано, что совпадений не обнаружено?

– Не обнаружено. Но поскольку я заподозрила, что образец по дороге испортили или подменили, я послала новый. Тот же результат. Тогда я решила выйти за рамки бюджета и отправить образец ДНК настоящим звездам в Великобританию.

– В Великобританию? И каков ответ?

– Пока никакого, они там не сильно торопятся.

Робин поднялся, от чего, казалось, стены затряслись.

– Мы еще вернемся к этому делу, – сказал он и поспешно вышел.

Блум и Роклунд остались сидеть за столом, ощущая некую неловкость. Потом судмедэксперт встала.

– Никогда раньше не встречала частных детективов, – сказала она.

– Ну, и как ощущения, не очень травматичные? – усмехнулась Блум.

Ангелика Роклунд впервые улыбнулась.

– Нет, – ответила она. – А сейчас я снова пересмотрю все свои записи по делу. Попробуйте уговорить полицейских на местах послать запрос на расширенную экспертизу. Все три трупа по-прежнему лежат у меня в холодильнике.

С этими словами она удалилась.