Текст книги "Туманы янтарного берега"

Рожер посмотрел на него и кивнул.

– Именно. Я знал, что в данный момент, насмотревшись на страдания матери, он помчится к порогу Юстуса и Астрид. И знаешь, я вряд ли смогу определиться до конца, чего я больше опасался, того, что он причинит им или их дочери, или того, что они причинят ему.

Лев не смог сдержаться и фыркнул, подчёркивая своё отношение к такой точке зрения.

Немой вопрос во взгляде старика заставил мужчину пояснить свою реакцию.

– Ты ведь должен понимать, что суеверия, которыми ваши местные обложили эту семью, только провоцируют лишние проблемы.

Рожер кивнул, соглашаясь с доводом мужчины.

– Когда сыновья уехали, я твёрдо решил, что сам отправлюсь к их дому и буду разговаривать с ними. Я не собирался ни угрожать, ни требовать. Моей целью было просто прояснить ситуацию. Беда помутила мой рассудок, да и утопающий, как известно, хватается за соломинку. Я намеривался просить их, если они были в силах, спасти мою Анну.

– И что, – спросил Лев, когда от Рожера не последовало продолжения – ваша беседа была содержательной?

Старик покачал головой, не глядя на собеседника. Дорога вновь пошла под горку, и оставив асфальтовое покрытие позади, сделалась грунтовой и полной ухабин. Лев чувствовал себя не вполне уверенным, управляя пикапом. Транспорт такого рода он никогда раньше не водил. Двигатель у этого автомобиля быль значительно сильнее, чем двигатели всех тех легковушек, которыми пользовался Лев, живя в города. Теперь же, молодой человек понял, что помимо мощности двигателя не малое значение играла и динамика, и воэ это качество сильно страдало у пикапа.

Рожер, меж тем, словно не замечая, с каким сосредоточением Лев управлял пикапом, продолжал рассказывать:

– Я стучался в их дверь. Ждал на пороге. Никто не открыл. Их старинный дом выглядел таким забытым. Как если бы он был заброшен, но таковым он не был, в противном случае его окна были бы разбиты. Вандалы не оставляют шансов оставленному без надзора имуществу. Я не смог никого найти, и посчитав, что Юстус и Астрид попросту отсутствовали, я уже двинулся в обратный путь, как откуда-то из клубов утреннего тумана появилась Лиза. Она просто прогуливалась где-то вдоль берега. Она первая увидела меня и поспешила подойти. До того дня я ни разу не разговаривал с девушкой.

Немного помолчав, словно взвешивая свои слова, Рожер добавил:

– Да, именно! Она была уже девушкой, не просто девчонкой, в конце концов. Мы поздоровались, и с необычайной лёгкостью между нами завязался разговор. Это была беседу двух, совершенно нормальных людей, как если бы я встретил своего близкого соседа на улице. Лизе понадобилось услышать от меня всего несколько слов, прежде чем она сама вспомнила об инциденте в лесу. Она рассказала мне, что там произошло, но на этот раз я услышал историю с её слов. Главным образом Лиза рассказала, что собака подбежала к ней и принялась угрожающе рычать. Затем появилась моя жена с остальными псинами, которые все как один стали рычать на Лизу. Но девушка призналась, что не была напугана, и причиной тому было её собственное знание. Она сказала, что знала, что собаки не причинят ей вреда. Она также призналась, что не держит никакой обиды за тот случай, и вообще, почти-что забыло о нём.

Рожер перевёл дыхание. Дорога теперь шла между рядами деревьев, с обоих сторон простирался довольно густой лес. Пространство там, под сводами деревьев, становилось непроницаемым для человеческого взора, а фары пикапа выхватывали определённую область пространства перед капотом, очень ограниченного пространства, не более чем на четыре метра вперёд. Это обстоятельство вынудило Льва снизить скорость.

– Что особенно поразило меня тогда, во время нашего разговора, так это то, что Лиза ни с того, ни с сего, попросила меня, чтобы я по возвращению домой, извинился от её собственного имени пред Анной. На тот момент я даже не рассказал девчонке о том, что случилось с моей женой. Я уже не мог пасть так низко, чтобы взмолиться перед девчонкой о помощи. Она вела себя так нормально, так естественно, я лишний раз убедился, что это совершенно обыкновенный человек, вокруг которого скопилось слишком много дурных слухов. Я прибыл обратно к себе, чтобы обнаружить то, чего в жизни мне забыть уже не удастся. Анны не было в постели, её не было даже в её комнате. Всё то время, что я провёл в пути, не больше одного часа, лил дождь. Трудно было представить, что моя супруга, лежавшая до этого практически без сил, вдруг встала и вышла из дома под проливной дождь. Кроме того, все её вещи были на месте, включая и обувь. Я обыскал весь дом, у меня началась паника. Что делать я не знал, и уж тем более я не мог позвонить сыновьям, они только что уехали, и получив такую новость, они бы места себе не находили. В доме не было никаких следов присутствия посторонних, всё оставалось на своих местах. И лишь непонятный запах, описать который я не в силах и сегодня, висел в воздухе. Внезапно, выйдя во внутренний двор дома, на вспухшей от выпавшей влаги земле я увидел следы. Это были отпечатки босых ног, и по всем признаком я мог судить, что это были следы Анны. Они вели в пристройку. Я буквально побежал в направлении, куда вела цепочка отпечатков босых ног. Дверь в пристройку была не заперта, войдя внутрь я, ведомый следами, дошёл до того места, куда вели следы. Это был вольер в котором обитала та самая собака, со смертью которой начался массовый мор наших животных. Самые отвратительные страхи ожили во мне в тот момент. Я осмотрел вольер, не найдя там ничего. Затем я прошёл в противоположную часть пристройки, и обнаружил, что на земле появлялись новые следы. Это была всё та же вереница следов Анны, но теперь рядом с ней тянулась вторая линия следов – отпечатки собачьих лап. Обе цепочки тянулись к выходу из пристройки. Выйдя наружу, я убедился, что следы продолжались. Наплевав на то, что обо мне могли подумать случайные путнику, я взял свой карабин и продолжил двигаться по следам, уводившим меня всё дальше от дома, в лес. Следы шли по тропе, я не думал, что Анна могла в своём нынешнем виде встретить случайных прохожих, мною овладела совершенно другая загадка, и связана она была, конечно, со следами собаки подле следов Анны. Моё преследование продолжалось какое-то, очень не продолжительное время, прежде чем я заметил, что вокруг стал сгущаться туман. Это было очень необычно, учитывая, что я находился в лесу. Пропали столь естественные щебет птиц и скрежет стволов деревьев, раскачиваемых ветром. Я не мог понять, было ли то затишьем перед бурей, или же это я утрачивал способность слышать звуки. В какой-то момент я почувствовал усталость, руки словно налились свинцом, сделавшись неспособными удерживать карабин. Я решил остановиться ненадолго, сохраняя своё внимание лишь на следах. По мере того, чем глубже уходил я в лес, тем менее отчётливыми становились следы Анны, но вот собачьи следы напротив, словно проявлялись в каждом шаге, оставляя после себя отчётливый отпечаток. Присев, прислонившись спиной к стволу одной из осин, я позволил себе лишь на мгновение поднять взгляд кверху и закрыть глаза. В этот момент, произошло нечто такое, чего я не мог не предвидеть, не выдумать специально. Несмотря на то, что мои веки сомкнулись, я не перестал видеть окружавшее меня пространство. Я всё ещё оставался в лесу, на том же самом месте, только вот всё приобрело непонятный, тёмно-жёлтый, я бы даже сказал янтарный оттенок, как это бывает осенними вечерами. В нескольких метрах от меня стояла Лиза, одетая в незамысловатое платье, начинающееся на её плечах и заканчивающееся у самой земли. Всё платье было одного, чёрного цвета, и полы его, замаранные комьями сырой земли, приобретали непостижимый человеческому восприятию оттенок. Девушка стояла и смотрела на меня, слегка улыбаясь. Затем, когда я набрался сил, чтобы заговорить с ней, она опередила меня, сказав, чтобы я возвращался домой. Я хотел ей возразить, обрисовать свою ситуацию, рассказать о жене, но она не позволила мне сделать этого. Я попросту не смог выдавить из себя ни единого звука. Затем, я раскрыл глаза, чтобы обнаружить, что нахожусь в том же самом месте, но куда-то уже исчез туман и необъяснимая слабость. Я встал, перехватил свой карабин и буквально бросился по следам. Я бежал, насколько мне позволяли мои годы и внезапно обретённый запал. Контролируя дыхание, я то и дело уворачивался от неловко нависающих ветвей. Стараясь не терять из виду следов, направлением которых я руководствовался, я не мог не заметить, что в какой-то момент, следы ног Анны полностью исчезли, оставались лишь следы зверя. Но я продолжал свою погоню до тех пор, пока следы не вывели меня к такому месту, где между ветвей я мог увидеть это.

Лев старался не смотреть на старика, опасаясь, что в его взгляде проскользнёт скопившийся скепсис и пренебрежение. У мужчины уже не оставалось сомнений, что он имеет дело со свихнувшимся затворником, который выдумал для себя историю, и вот сегодня получил возможность излить её содержание. Мужчина поискал глазами какие либо опасные предметы поблизости, ему сделалось не комфортно от одного только упоминания о карабине, который мог быть в распоряжении Рожера. К собственному успокоению, Лев заметил оставшуюся уже позади табличку с указанием оставшегося расстояния до кладбища. Это означало, что старик хотя бы в этом отношении не лгал.

– Там, между ветвями осин, я увидел собаку, нашу суку. Ту самую, которая первой пала от неизвестного мора. Собака стояла не шевелясь, смотрела куда-то перед собой. Трудно представить, какой ужас я испытал, ведь сомнений у меня не было, животное было мертво. Оно первым пало, его мы хранили в зимнике, в ожидании ветеринарных экспертов. Именно эту суку ветеринары обследовали в первую очередь, проведя вскрытие. Теперь же, собака стояла в пятнадцати метрах от меня. Я затаился так, чтобы не единого звука не издавали мои движения. Наблюдая за животным, если этот термин теперь мог быть употребим по отношению к тому существу, я заметил, что во-первых, собака была абсолютно лишена движений, её грудная клетка не вздымалась и не опускалась, от её морды не поднимались клубочки пара. А во-вторых, любой, кто имел дело с собаками, знает, что ни одна псина не может оставаться неподвижной так долго. Присмотревшись по лучше, я заметил, что шкура по бокам собаки сильно прилегала к скелету, и местами начинала протираться. Вокруг животного собирались мухи, которые кружили над ней, а затем садились на низ живота, там был шов, оставленный после вскрытия трупа животного. Выбрав казавшийся мне подходящим момент, я вынес карабин вперёд, приняв изготовку для стрельбы. Мне удалось сделать это практически бесшумно, но оставался последний штрих – нужно было снять оружие с предохранителя. Я знал, что за этим действием последует неизбежный металлический щелчок, который в данной ситуации отзовётся громом. Но выбора у меня не было, я снял предохранитель. Раздался щелчок, в ответ на который животное стало медленно, перебирая лапами, разворачиваться мордой в моём направлении. Я понял, что это был мой шанс. Если оно развернётся так, что мы окажемся лицом к лицу, я смогу сделать прямой выстрел в голову. Так и произошло, но когда зверь оказался головой в моём направлении, я увидел, что у него не было нижней челюсти, из-за чего почерневший язык безвольно висел, как кусок гнилого мяса. В глазницах животного не было глаз. У меня не оставалось никаких сомнений, что я имел дело с чем угодно, но уже не с тем животным, что некогда жило с нами. Я спустил курок.

Лев продолжал смотреть вперёд, в ветровое стекло автомобиля, старательно контролируя ролевое колесо. Приходилось совершать манёвры, которые были призваны позволить пикапу избегать наиболее глубоких колдобин и рытвин. Лев, после того как его сильно тряхануло на очередной ухабине, спросил:

– Ну и что, выстрел был удачным?

– Как сказать. – отозвался Рожер – Расстояние между нами было совсем не большим, и попав зверю в голову, я ему буквально размозжил череп. Однако, оно как стояло, так и осталось стоять. Теперь у него попросту не было головы, понимаешь?

Лев ничего не ответил.

– Я как к месту прирос, откуда стрелял. Боялся пошевелиться. Мне казалось, что если я вдруг сделаю неверное движение, то вполне возможно спровоцирую чудище на атаку. С другой стороны, у него уже не было головы, и я не мог представить, как бы оно могло мне навредить. Преодолевая этот страх, я взвёл затвор, чтобы быть готовым к ещё одному выстрелу. Но на этот раз, зверь отреагировал совсем не так, как я ожидал. Безголовое тело псины развернулось тем местом, где у него ещё недавно были остатки головы, и побрело в лес, в самую гущу. Я же продолжал стоять на своём месте, будто прикованный. Мне понадобилось какое-то время, чтобы убедиться, что я могу позволить себе передвигать ногами. Ещё какое-то время я побродил в округе, пытаясь найти продолжение цепочки следов Анны, но всё оказало бесполезным. Её следы словно исчезли. Скоро начало вечереть, и я не хотел оставаться в том лесу в темноте. Довольно быстро я вышел из леса, обратно на тропу и затем вернулся к своему дому. Поставив карабин на место и разрядив патронную коробку, я хотел принять ванну, когда проходя мимо комнаты Анны я увидел, что моя жена лежала в своей постели. Естественно я обомлел, преодолевая своё удивления я бросился к ней, но когда я приблизился к постели, то обнаружил, что Анна уже была мертва. Её тело уже успело остыть, а ткани стали твёрдыми и неподатливыми. На часах было уже шесть вечера, а по цвету кожи на лице Анны я смог предположить, что мертва она с самого утра.

Наконец пикап Рожера въехал на кладбище. Лев не заметил, что служило разграничительной линией для кладбища, поскольку при въезде не встретилось ни заборов, ни ворот. Просто, с какого-то, не отражённого его вниманием момента, повсюду появились надгробия. В свойственной российскому кладбищу манере, надгробия были очень разными. Где-то стояли одинаковые серые, прямоугольные плиты с табличками. Где-то над землёй высились уже готовящиеся свалиться деревянные кресты. Некоторые могилы вообще не имели памятников, будучи снабжёнными только лишь номерными табличками, а где-то стояли уже новомодные чёрные, гранитные плиты, отполированные, они давали блики, когда на их шлифованную поверхность падал яркий свет фар.

Лев подметил, что Рожер весьма неплохо ориентировался на узких, часто пересекавшихся тропах, проложенных между кладбищенскими секциями. В какой-то момент, фары пикапа выхватили отдельно-стоящее здание, высотой в один этаж, с чрезвычайно маленькими окнами, в одном из которых горел свет. Это, судя по всему, была бытовка кладбищенского смотрителя. Мужчины, с которым Рожер договорился о сожжении трупов собак. Разумеется, смотритель помогал старику не за «спасибо».

– Вскрытие показало, что Анна умерла от обширного геморрагического инсульта. – продолжал старик, когда Лев уже заглушил двигатель – Время смерти было установлено и оказалось, что она скончалась примерно в то самое время, когда я возвращался домой после встречи с Лизой. Я никому не рассказывал про то, что именно случилось по моему возвращению. Об этом не знают ни полиция, ни мои дети. Я оставался с этим один на один очень долго, пытаясь заставить себя поверить, что всё это было игрой моего дурного воображения. Я сожалел, что к шестидесяти с лихвой годам так и не стал алкоголиком, тогда я имел бы постоянную возможность списывать все эти моменты на свой недуг. Так или иначе, я похоронил жену, затем похоронил своё горе. В попытке начать с нового листа, я решил вернуться к тому, что умею и люблю.

– К стаффордширским терьерам. – заметил Лев, высказав эту мысль в слух он тут-же испугался, что старик мог принять сказанное за издевку. Но этого не случилось, Рожер лишь кивнул несколько раз.

– Это не плохое занятие для одинокого, – как бы объяснял Рожер – заботясь о этих созданиях, какими бы страшными они не казались большинству, ты всегда остаёшься в компании ,которая к тому же дисциплинирует тебя. И знаешь, всё шло не так плохо. Я начал потихоньку забывать обо всём случившемся, пока несколько недель назад не проснулся посреди ночи от того, что в вольерах царил полнейших хаос. Все псины как с цепей посрывались. Лаяли, выли, рычали. Я недобрым делом подумал, что кто-то мог забраться в пристройку, может даже зверь какой. Совершенно позабыв про безопасность, я не взял ни карабина, ни телефона для связи с полицией. В пристройке никого не было, но вот собаки не успокаивались. Моё появление не подействовало на них, они все исходили на лай, и я заметил, как те псины, чьи вольеры были ближе всего к воротам, смотрели именно туда, как если бы причина их переполоха находилась по противоположную сторону ворот. Не имея оружия под рукой, я несколько раз крикнул, чтобы предупредить непрошенного гостя. Я буквально предупредил, что спускаю собак, после чего выпустил из крайнего вольера одного молодого кобеля. Он подскочил к воротам, заскрёб когтями по ним, затем отскочил назад и принялся рычать, обнажив клыки. Я открыл только малую дверь в воротах, пёс уже не последовал за мной. Выйдя наружу, я оказался по светом луны, которого с лихвой хватало, чтобы осветить то открытое пространство перед пристройкой. В паре десятков метров от ворот стояло оно. Тот самый зверь, создание, в которое я стрелял в лесу. У него по-прежнему не было головы, шкура, в тех местах, где она наиболее плотно прилегала к костям, окончательно протёрлась, обнажив побелевшие рёбра и кости, и даже несмотря на приличное расстояние между нами, я мог чувствовать отвратительный запах разложения. Создание продолжало гнить, но не теряло своей способности передвигаться. Я хотел кричать, но голос мой перехватило. Попятившись назад, я споткнулся о порог ворот и повалился внутрь. Собаки не утихали. Я запер дверь, затем сделал то, что казалось мне на тот момент самым разумным. Я выпустил всех псин из вольеров, а сам, сбегав за карабином и патронами, вернулся во всеоружии, чтобы обнаружить, что собаки стихли. Они просто разгуливали по пристройке, обнюхивая друг друга, и поглядывали на меня. Не сразу я нашёл в себе смелость, чтобы совершить вылазку наружу. Но когда это случилось, там уже никого не было. Я вернул животных в их вольеры, а затем вернулся в свою спальню, уже не откладывая оружия от себя. В последующие ночи ничего подобного уже не случалось, а несколько недель спустя, мои животные начали умирать, одно за другим. Всё повторялось вновь. Это уже не могло стать для меня сюрпризом, посему я и не стал никому сообщать. Теперь вот, мы с тобой здесь. Всё, что в кузове, это последняя партия. Больше у меня не осталось ни одного животного. После того, как пламя поглотит последний труп, мы вернёмся по домам, и наверное, забудем об этом.

Лев пристально посмотрел на Рожера, тот не отводил взгляда, словно ожидая хоть какой-нибудь реплики от мужчины.

– Твой партнёр по кладбищенским делам уже ждёт нас? – спросил Лев, давая Рожеру понять, что вся эта история, если и произвела на него хоть какое либо впечатление, то только такое, что он утвердился во мнении, о психическом расстройстве старика.

Рожер посмотрел через ветровое стекло на бытовку смотрителя.

– Да, я его предупредил о нашем визите.

Лев уже отстегнул ремень безопасности и собирался выходить наружу, но старик протянул свою руку и остановил его.

– Я понимаю, что ты мне не веришь, это нормально. На твоём месте я бы тоже не поверил. Да что там, кто угодно просто послал бы меня куда подальше. Теперь понимаешь, почему я не мог с этой просьбой обратиться к нашим местным?

Лев пожал плечами, затем ответил:

– Служай, Рожер, я не хочу навешивать ярлыки, и уж тем более что я не могу, так это ставить диагнозы. Ты рассказал эту свою историю, которую никому не рассказывал. Я очень надеюсь, тебе легче от этого станет, но я пока что вижу только пару дюжин собачьих трупов в твоём багажнике и себя ночью на кладбище. Давай теперь поскорее разберёмся с тем, что отделяет нас от нашего обратного пути домой.

Рожер задумался на несколько мгновений, затем улыбнулся и проговорил:

– Верно сказано, Лев.

Оба мужчины вышли из кабины автомобиля. Старик прошёл к входу в бытовку и постучался. Дверь открыл худощавый мужчина неопределённого возраста. Он был одет в грязные рабочие штаны, которые были велики ему как минимум на два размера и в грязную рабочую рубаху, так же большего размера, с закатанными до самых локтей рукавами. Лев мог видеть синие наколки на открытых участках тела, по всему своему внешнему виду и повадкам этого человека, можно было сделать безошибочное предположение о том, что он некоторую часть своей жизни провёл в местах «не столь отдалённых».

Кроме того, мужчина был пьян, но не достаточно, чтобы пребывать в состоянии полнейшей недееспособности.

– Ну как Стас, всё готово? – спрашивал Рожер.

– Ну а как же. Готово то готово, а как у тебя? – отвечал смотритель, которого звали Стас.

– За мной дело не встанет. – отвечал старик, стараясь предать своему голосу дополнительной суровости, он очевидно знал, как нужно вести дела с личностями типа этого Стаса.

– А это кто там такой? – спросил Стас, указывая пальцем на Льва – Я тебе же говорил, чтобы ты никого сюда не тащил.

– Не волнуйся, – отвечал Рожер – это мой друг, он будет мне помогать. Ты же отказался.

– Ещё бы! – громко и с вызовом сказал Стас – Ещё я твоих дохлых шавок руками не мацал.

Рожер вернулся в кабину автомобиля, что-то вытащил оттуда, это выглядело как почтовый конверт, который он передал Стасу.

Мужчина не церемонясь, раскрыл конверт и вынув оттуда стопку купюр, принялся пересчитывать.

Лев попытался со своего расстояния определить, какую сумму старик платил смотрителю, но опытный взгляд Стаса засёк пристальное внимание мужчины на деньгах.

– А ты чего палишь? – опять же громко и с вызовом в голосе спросил он у Льва – Давайте вон, делом своим занимайтесь. Рассвет не за горами.

– Считай в помещении, Стас. – сказал Рожер, повернувшись к Льву, и сделав ему жест возвращаться в кабину машины.

Рожер теперь сам сел за руль, поскольку он уже знал, как нужно было ставить автомобиль. В результате получилось так, что ленточный механизм подачи в камеру сгорания оказался в нескольких метрах от кузова пикапа. Нужно было доставать туши собак и по одной укладывать на конвейер. Затем, когда труп попадал в камеру горения, необходимо было брать длинный шест и проталкивать труп дальше в камеру, туда, где поддерживалась наиболее высокая температура, что обеспечивало сгорание с минимальным количеством остатков. Механизм предназначался для сжигания кладбищенского мусора, поэтому отходы от сжигаемого материала не были чем-то необычным. Но вот трупы животных сжигать в этом аппарате было гораздо более эффективно, чем обломки оград, пластиковые мешки, посуду, бутылки и другой бытовой мусор. Трупы сгорали практически без остатков, и в атмосферу не выбрасывалось столько вредных веществ, как при сжигании того же пластика. Конечно горение биологической массы сопровождалось очень специфическим запахом, но удалённость кладбища от населённого пункта и ночной час позволяли производить процедуру с определённой безопасностью.

Рожер разрезал ножом верёвки, которыми связывал трупы собак, предварительно, с некоторой опаской, проверяя, что трупы оставались трупами, неподвижными и безопасными.

Важно было не забить камеру горения слишком большим объёмом биологического материала, в противном случае, возникала опасность плохого прогорания и формирования слишком уж подозрительных остатков. Поэтому Льву не приходилось перетруждаться. Закидывая трупы на ленту, Рожер ещё и успевал подхватывать шест и проталкивать туши вглубь камеры.

Вся процедура заняла чуть больше одного часа. Ночь уже приближалась к той своей отметке, когда на восточной части небосклона начинали проявляться первые признаки грядущего восхода.

Сообщив Стасу, что всё прошло нормально, Рожер сел за руль. Лев уже сидел на пассажирском месте, пристёгнутый ремнём безопасности. Стас вышел из своей бытовки, было видно, что он ещё добавил алкоголя за то время, пока мужчины работали.

– Давай старик, – говорил Стас, глядя вслед трогающемуся пикапу – остаёмся на связи.

Лев видел, как Рожер практически шёпотом, чтобы это слышал только он сам, отвечал:

– Не приведи господь!

Конечно, это могла быть всего лишь форма речи, думал про себя Лев, но достаточно нелепо выглядело, когда не обделённый жизненным опытом мужчина, переживший, пусть даже и в своих фантазиях, всё то, о чём он рассказал, продолжал обращаться к богу.

На обратном пути Рожер заявил, что Лев мог бы позволить себе вести пикап с несколько более высокой скоростью. Было уже не так темно.

Вновь преодолевая тряску, пикап наконец выехал сперва на более-менее гладкую грунтовую дорогу, а затем и вовсе достиг асфальтированного дорожного полотна. Здесь Лев позволил себе разогнаться до нормальной, допустимой на трассе скорости. Лев смотрел в ветровое стекло, любуясь осенней природой при алом свете восходящего солнца.

– Нравится местная природа? – внезапно спросил старик и мужчина не без удовольствия ему ответил.

– Да, что-что, а вот этого не отнять. У меня на малой родине уже снег лежит и холод такой, что люди в зимнее переоделись. А здесь вон осень до сих пор ещё задерживается.

– Ну, – отвечал Рожер, полагая, что они нашли тему, на которой можно было бы вести отвлечённую беседу – у нас здесь такая погода обычно ещё половину ноября стоит.

Лев улыбнулся, не глядя на собеседника.

– В середине ноября у нас уже может до минус двадцати давить, так что осенью это время там трудно назвать.

Беседа о погоде, традиционно считающаяся самой безопасной и приемлемой в любых ситуациях, могла бы продолжаться ещё очень долго, если бы Лев не заметил остановившийся на обочине, дорогой легковой автомобиль. У него горели аварийные огни, и одним своим бортом он был неестественно приподнят.

«– Шину пробили» – подумал мужчина и сообщил о своём наблюдении Рожеру.

Действительно, чёрный фольксваген джета стоял на домкрате, в то время как какой-то мужчина, сняв с себя куртку и закатав рукава рубахи чуть ниже уровня локтей, капался с баллонным ключом в попытках снять заднее правое колесо.

– Думаешь стоит остановиться? – спросил Рожер, косясь на Льва.

– Они конечно и сами справятся, – ответил тот – но давай спросим, всё ли в порядке.

Рожер пожал плечами, давая понятьЮ что ничего не имел против. Лев стал плавно сбрасывать скорость, показывая поворотником, что он собирался остановиться на той-же обочине, что и чёрный фольксваген.

Пикап остановился за легковым автомобилем, так, что Льву пришлось выйти из кабины. При виде приближающегося человека, мужчина, копавшийся с колесом, остановился, и выпрямился. По виду ему было слегка за тридцать, может быть чуть старше. Из-за офисных очков на носу, проступающей залысины на голове и чуть выпирающего вперёд живота, он явно казался старше своих лет.

– Доброе утро! – с ходу сказал Лев, получив от мужчины в рубашке аналогичное приветствие в ответ – С вами всё в порядке? Можем вам как ни будь помочь?

Мужчина в рубашке пожал плечами, и ответил:

– Да это вряд ли. – зажатым в руке баллонным ключом он указал на колесо – Болты затянуты пневмоотвёрткой, в салоне. Придётся эвакуировать.

– А у вас, случаем, нет номера телефона эвакуатора или автосервиса в Янтарном? – прозвучал вопрос откуда-то со стороны, и Лев повернулся в направление, откуда донёсся приятный женский голос.

В нескольких метрах от чёрного автомобиля стояла молодая девушка, одетая в синие джинсы, флисовый худи красного цвета, поверх которого была накинута винтажная кожаная куртка чёрного цвета, с мощной металлической молнией, расстёгнутая посередине. Слабый ветерок подхватывал её прямые светлые волосы, отчего некоторые пряди то и дело попадали девушке на лицо, заставляя её постоянно откидывать их назад. У девушки было очень необычное лицо, в основном, из-за больших глаз, ярко-голубой цвет которых был заметен даже на расстоянии.

Мужчина в рубашке и с баллонным ключом в руке растерялся, наблюдая, как незнакомец буквально «завис», глядя на девушку.

– Мы едем в частный сектор, здесь, неподалёку от Янтарного. Осталось же не так далеко, верно?

Лев вновь посмотрел на мужчину и сообразив, что тот его спросил, кивнул в ответ. Затем, он вновь посмотрел на девушку, которая подошла к нему ближе.

– У меня просто нет ни одного номера местных сервисов, – говорила она – А интернет здесь не ловит…

– Лев, что там такое случилось? – раздался голос Рожера, старик вылез из кабины и уже шёл в направлении чёрного фольксвагена, когда увидел девушку и тут же замер на месте, не в силах что-либо сказать.

Лев и стоявшая перед ним девушка посмотрели на Рожера.

– Оу, здравствуйте! – голос девушки сделался чуть более звонким, она приятно улыбнулась и сделала два шага в направлении старика – Вы меня узнаёте? Я Лиза, жила с родителями неподалёку от вас.

Рожер продолжал молчать, вперившись испуганными глазами в девушку. Лев не знал, что и делать.

– Рожер, – специально громко и чётко проговорил он – ты не знаешь телефон местного сервиса или эвакуатора. Здесь без них не обойтись, болты на пневме затянуты.

Старик буквально очнулся, выходя из ступора, он посмотрел на мужчину, затем ещё раз на Лизу, затем снова на Льва.

– Сейчас, погодите ка! – ответил старик, пятясь от девушки, едва не налетев на кузов собственного пикапа – В кабине должен быть блокнот с записями.

Наконец развернувшись лицом к кабине, старик, едва не срываясь на бег, достиг двери пассажирского места. Лев внезапно понял, что в следующий миг могло случиться непоправимое. Он, делая как можно более непринуждённы вид, подбежал к водительскому месту.

Он не ошибся, Рожер уже собирался заводить двигатель. Старик, уже внутри салона ,пересел с пассажирского места на водительское и глядя перед собой, на руль, впившись в него обоими руками, как если бы хотел задушить ставший ему ненавистным предмет.

– Эй, ты что задумал? – шёпотом прошипел Лев, успев перехватить руку старика, протянувшуюся к ключу в замке зажигания.

– Это она! – громко ответил старик, и Лев тут же прижал ладонь к его рту.

– Ты что, не в себе? Говори тише!

– Это она, та самая Лиза. – теперь уже шёпотом говорил старик.

– Слушай, – Лев говорил с Рожером так, чтобы к тому вернулось самообладание – просто посмотри свои записи и скажи, как вызвать эвакуатор или связаться с сервисом. Ничего страшного не происходит.