Текст книги "Туманы янтарного берега"

Рожеру потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться, отпустить руль и найти блокнот. Там у него были записаны несколько номеров.

– Отлично, – сказал Лев, принимая блокнот и глядя старику прямо в глаза – а сейчас я сообщу им номера, они попробуют по ним связаться и договориться о эвакуаторе. Если всё будет нормально, мы с тобой предложим девушке место и поедем обратно. Если она откажется, мы поедем обратно вдвоём, но пожалуйста, не вздумай удрать без меня.

Рожер вытаращил на Льва глаза и заявил:

– Я не повезу её! Ты что..

– Тише! – Лев напомнил старику о необходимости вести себя более тактично.

Вернувшись к Лизе и мужчине в рубашке, он передал им блокнот с номерами. Лиза тут же принялась обзванивать номера. По первым двум номерам никто не ответил, и лишь на третьем номере взяли трубку. Однако у этого сервиса не было услуги по эвакуации. После каждой неудачной попытки Лиза воздевала очи горе и забавно ругалась. Мужчина в рубашке стоял на своём месте и тупил взор. Лев же не переставал следить за девушкой. Он понял, что этот человек, о котором он услышал целую кучу местных небылиц, заинтересовал его. В Лизе было что-то такое, чего ему ещё не доводилось встречать в других людях, и речь здесь не могла идти о физической привлекательности. Да, Лиза была привлекательна, но в то же самое время, она не была обладательницей каких либо из ряда вон выходящих черт внешности. В мире было много красивых девушек, и Лев уже давно разучился восхищаться объектом противоположного пола из-за его анатомической одарённости. Совсем по-другому обстояло дело с Лизой, девушка была одарена чем-то таким, что невозможно было воплотить в привычной человеку материи – плоти и крови.

«– Быть может,» – ловил себя на мысли Лев – «это результат того, что про неё наговорил этот старик?»

В любом случае, мужчина не мог позволить себе лживого отрицания факта, что ему хотелось познакомиться с девушкой поближе.

Наконец Лизе удалось дозвониться до сервиса в Янтарном, который мог выслать эвакуатор. Девушка договорилась и заказала процедуру. Её спутник посмотрел на свой навигатор и сообщил точный километр трассы, на котором они застряли.

– В сервисе сказали, – говорила Лиза довольным голосом, с видом специалиста, решившего проблему, которая ещё минуту назад приобретала черты безвыходной ситуации – что ждать придётся не дольше сорока минут. Это значит мы уже совсем близко с посёлком.

Затем девушка повернулась ко Льву и протянула ему блокнот со словами.

– Вот надо же так не повезло! Ещё бы на пороге дома случилось! Спасибо вам большое за помощь!

Лев принял обратно блокнот Рожера.

– Да не за что, мы ничем вам толком и не помогли. Может мы вас довезём до дома, пока эвакуатор едет? – Лев, задавая этот вопрос, испытал неожиданное неудобство, в основном из-за тяжёлого взгляда, который на него в это момент бросил мужчина в рубашке.

– Да нет спасибо. – мужчина в рубашке отвечал за обоих, за себя и за Лизу – мы лучше останемся и дождёмся эвакуатора, вместе.

Лиза, к огромному удивлению сразу обоих мужчин, расплылась в улыбке, и возможно была готова даже рассмеяться, но словно опомнившись, сказала:

– Спасибо большое вам, но мы действительно дождёмся эвакуатора. Феликс здесь впервые, я не хочу его на дороге одного оставлять.

Лев попрощался с молодыми людьми и поспешил вернуться в кабину пикапа. Пока он преодолевал столь короткое расстояние, он не переставал ощущать на себе взгляд Феликса, памятуя о баллонном ключе, зажатом в его руке.

Оказавшись в кабине пикапа, Лев вернул блокнот Рожеру и уже был готов трогаться. Оставшуюся часть пути мужчины ехали молча, каждый был занят своими мыслями. В конце концов, Лев остановился на некотором расстоянии от дома Рожера, старик утверждал, что дальше он сможет доехать сам, постов ГАИ здесь точно не было. Рожер извинился, что Льву теперь придётся ещё минут двадцать идти пешком д своего дома, но молодой человек ответил, что в этом нет никакой проблемы.

Лев, перед прощанием с Рожером, продиктовал старику свой номер мобильного и пошутил, сказав, что в следующий раз, если он получит от старика звонок, ему хочется надеяться, что это не будет предложение съездить ночью на кладбище, пожечь собачьи трупы.

К удивлению мужчины, Рожер ответил ему радушной улыбкой. Лев вернулся в свой дом и первым же делом направился в ванную, где в тёплой воде, он намеривался вместе с грязью и усталостью, смыть с себя налёт неприятных впечатлений, который, всё же, сохранился на задворках его подсознания.

Глава 4

Выйдя из ванны Лев обнаружил, что провёл он там не менее трёх часов. На него это не было похожим, но из-за накопившейся усталости и отсутствия нормального ночного сна, мужчина просто заснул в воде.

Теперь был почти полдень, и за окном всё пространство вновь было залито янтарным светом осеннего солнца.

Налив себе кружку кофе, Лев некоторое время смотрел в окно на море, волны сделались мелкими и больше напоминали озёрную рябь, если бы озеро имело столь чудовищные размеры.

Побережье, на которое выходило окно дома, казалось практически безжизненным. Лев знал, что если бы он вышел за порог, то это ощущение заброшенности жизнью тут же улетучилось бы. Свежий воздух, морской бриз, наполняли любого ощущениями свежести. Через окно, тем не менее, всё казалось словно ненастоящим. Существенную роль здесь играл и специфический свет осеннего солнца. Мужчина любил это время года как никакое другое, и впервые в жизни ему довелось наслаждаться не сырой и промозглой осенью, а тёплой и энигматичной порой, какую он когда-то мог только созерцать на полотнах Ричарда Макнейла, Томаса Кинкейда и Евгения Лушпина.

Руководствуясь въевшейся до уровня рефлекса привычкой, Лев проверил свою электронную почту, чтобы найти там входящее сообщение.

Сообщение пришло от человека, который остался в Екатеринбурге и продолжал решать формальные проблемы, связанные с бегством Льва. Это был один старый друг, который обладал достаточными связями в службах, занимающихся выдачей официальных документов, включая и документы подтверждающие личность.

Лев дал своему товарищу понять, что вопрос скорейшего составления для него новых документов, имел первостепенную важность. Ещё на тот момент, когда мужчина оставался в Екатеринбурге, решая свои текущие вопросы, он планировал сократить своё дальнейшее пребывание в стране до минимума. Жаждущий мести Михаил начинал «поправляться» и ничего хорошего это не сулило.

Теперь же, по прошествии почти что недели в своём новом месте жительства, Лев столкнулся с тем обстоятельством, что его приоритеты могли измениться. Разумеется, у него впереди ещё оставался приличный временной задел, поскольку наём дома был оплачен вперёд, но мужчина уже не в первый раз ловил себя на мысли, не стоило ли ему остаться в Янтарном до следующего лета.

В любом случае, этому плану не мешало скорейшее изготовление необходимых документов, кроме того, процесс был уже в самом разгаре. Лев заплатил своему товарищу вперёд всю сумму, которую тот назвал. Не теша себя наивными идеями, Лев понимал, что столь внушительная сумма покрывала не только работу сотрудников компетентных ведомств и их интерес, но и интерес его друга, в конце концов, тот оказывал ему не простую услугу и на его стороне оставался определённый риск.

Лев размышлял, что если вдруг документы окажутся готовы раньше, чем он ожидал, то ему придётся принимать целый ряд не простых решений. Прежде всего, следовало свести к минимуму своё опубличивание в настоящим местопребывания. Но, минувшая ночь уже свела его к практически близкому знакомству с местным чудиком, так Лев продолжал рассматривать Рожера.

Мужчина вовсе не сожалел о том, что согласился помочь старику, напротив, работа, в которой он ему помог, была не из лёгких и необходимая. Кроме того, затворнический образ жизни Рожера и специфика того, какую работу они проделали минувшей ночью, давали Льву основания надеяться, что старик не станет чрезмерно распространяться о своём новом товарище.

Пришедшее сообщение, в то же самое время, содержало в себе две новости. И если первая часть письма сообщала Льву, что процесс изготовления его новых документов был не так уж далёк от успешного завершения, то вот вторая часть письма содержала сведения, несколько взволновавшие мужчину.

Его информатор сообщал, что у самого Михаила, похоже, начались проблемы. Выходило так, что всё это время следственный отдел, который ранее вёл расследование в отношении Кирилла Генриковича, не оставлял без внимания и «побочные» ветви этой истории.

Руководитель следствия, капитан Развалов, который поставил перед собой задачу вывести на чистую воду профессора и его сеть по импорту запрещённых веществ, практически преуспел в этом. Но взрыв в тайной лаборатории профессора, случившийся при необъяснимых обстоятельствах, унёсший жизнь Максимилиана, погубил и самого Развалова с несколькими его приближёнными, оперативниками также участвовавшими в этой операции.

Данное обстоятельство, тем не менее, не обеспечило должного «душевного спокойствия» Михаилу. Вскоре выяснилось, что уже другой следователь, некая Айрис, продолжила работу своего наставника. Разумеется, дело Кирилла Генриковича было закрыто, поскольку все подозреваемые лица, и те, кто непосредственно были вовлечены в его работу, были мертвы. Однако, молодая но уже достаточно опытная следователь видела в этом деле что-то, что представлялось ей как «коллатеральные улики», ведущие ещё куда-то, и возможно к тому, кто ещё был способен пролить свет на вопросы нейросинтеза, деятельности Кирилла Генриковича и исчезновение человека, который проходил по этому делу чуть ли не как подозреваемый.

Теперь, спустя некоторое время после «выздоровления» Михаила, выходило, что эта Айрис была готова вновь сесть на хвост тем, кто был вовлечён в работу профессора.

В частности, в письме сообщалось, что Михаила навещали следователи, и вели с ним, пока, простую, непринуждённую беседу, после которой, тем не менее, он стал особенно нервозным и его желание найти Льва, только усилилось.

Самому Льву менее всего хотелось, чтобы следствие вышло хотя бы на предположительное место, где он мог теперь обитать. Это означало бы крах его планов, и фактически обесценивало бы все те затраты, которые он понёс на то, чтобы скрыться от Михаила и изготовить документы.

Пока что, сообщалось в письме, об этом речи не шло. Но Лев уже начал испытывать неприятное ощущение тревоги, от которого, как он сам думал, ему удалось избавиться.

«– По крайней мере,» – думал он, полулёжа на диване в гостиной – «здесь мне нет причин вздрагивать от стука в дверь»

В следующий же момент раздался короткий, отрывистый удар, который пришёлся в оконное стекло, как если бы кто-то бросил маленький камешек в попытке привлечь внимание обитателя дома.

Выглянув окно, мужчина никого не обнаружил. Выйдя наружу, он убедился, что вокруг дома, насколько хватало глаз, никого не было. Стояла кромешная тишина, и только не стихающий, монотонный гул накатывающихся на берег волн продолжал наполнять собой пространство.

Лев решил не возвращаться в дом. Очередной порыв тёплого ветра заставил мужчину подарить себе непродолжительную прогулку по берегу. Днём, солнце бросало на поверхность каменистого пляжа свой ярко-жёлтый свет, который отражался от окружающих предметов, преломляясь, становясь оттенком чистого янтаря.

Мужчина медленно шёл вдоль берега, отвлечённо думая над тем, от чего ему не удавалось отстраниться. И если навязчивые мысли о том, что сейчас происходило с некоторым его прошлым в Екатеринбурге были понятны и легко объяснимы, то вот то, что с совсем недавнего момента стало примешиваться к этим мыслям, плохо укладывалось в систему логических суждений. Если Льву и удавалось волевым усилием отвлечься от мыслей о следствии, преследовавшем его подельнике и о своём, мягко говоря, неопределённом будущем, то взамен он натыкался на недавно обретённый образ девушки по имени Лиза.

Между ними состоялся слишком уж короткий и непринуждённый разговор, на основании которого было попросту глупо судить о ней как о человеке. Гораздо больше Лев узнал о Лизе ещё до встречи с ней, но из уст старого Рожера. Однако эти россказни мужчина даже не хотел вспоминать. Неприятно было думать, каково пришлось девушке в былые годы, когда она была вынуждена жить здесь, в замкнутом, суеверном и религиозном обществе.

Давая свою собственную, во многом надуманную, оценку того, какого пришлось девушке в её былые годы, Лев лишь утверждался в своей правоте, касательного того, насколько необычным человеком она, судя по всему, была.

Вдвойне было забавно то, что Лев понимал, насколько наивными были подобные рассуждения. Они не имели под собой ни доли объективной действительности, зато из них возводились целые идеи, строящиеся на зыбкой почве собственных впечатлений, допущений и во многом – фантазии.

Ни возраст, ни жизненный опыт Льва, уже не могли позволить ему, чтобы его суждения о женщине, какой бы привлекательной она не казалась, базировались на собственных впечатлениях и эмоциях. Правда всегда оставалась самым жёстким учителем, и она была беспощадна к любым фантазиям. В своей жизни Лев дважды был на грани того, чтобы оказаться в браке с женщинами, которых, как он сам сумел себя убедить, он якобы любил. В обоих случаях, невероятные стечения обстоятельств неминуемо предотвращали тяжёлые по своим последствиям ошибки. Впоследствии, мужчина неоднократно ловил себя на мысли, что его «гранитный» атеизм если и терпит серьёзные испытания на прочность, то только в вопросах «чудесного избавления», которое ему виделось в обоих случаях, когда он избегал перспектив семейной жизни.

Кроме того, Лев не забыл про мужчину в белой рубашке, с закатанными рукавами и с баллонным ключом в руке.

«– Лиза непринуждённо назвала его по имени,» – думал Лев – «кажется его зовут Феликс. И ещё, она несколько раз употребила пресловутое, наделённое чуть ли не сакральным значением для женщины, местоимение «мы». Двусмысленности здесь быть не могло. Он или её супруг, или наиболее вероятный кандидат на эту должность»

Размышления о замужестве женщины, с которой имелись перспективы вступления в «горизонтальные» отношения, всегда вызывали у Льва улыбку. Физиология оставалась физиологией и мужчина предъявлял довольно высокие требования к внешним составляющим женщин, однако, факт наличия у женщины мужа, служил лишь дополнительным преимуществом, если речь заходила о «близком общении» с такой особой.

«– Самый сладкий плод тот,» – Лев вспоминал, как когда-то давно, во времена своего детства он услышал эту поговорку от своего отца, а позднее, уже сам переложил её на другой смысл – «который снят с чужого дерева»

Вспоминая эту поговорку, Лев непременно добавлял от себя:

«– При условии, если садовник приложил все усилия, чтобы охранять свой сад»

Разумеется, Лев понимал, что любые подобные отношения носят лишь эпизодичный характер и их единственная перспектива заключалась в том, чтобы хоть на какое-то время привнести в повседневную жизнь элементы недостающей романтики. Именно поэтому он верил, что партнёрша должна быть непременно или замужней, или состоять в длительных отношениях с кем-то ещё, только тогда все эти «тайные» встречи приобретают истинный смысл и некоторую остроту. У таких отношений есть возможность хотя бы какое-то время прожить, не став скучным, порой рутинным, исполнением неписанных обязательств перед партнёром.

Кроме того, Льву нравилось осознавать, что это он был тем, кто «вкушал плод» оставляя «садовника» «с носом», самому же ему незачем было «разбивать собственный сад»

Однако, с длительной практикой именно такого подхода к своим отношениям, Лев столкнулся с ещё одним удивительным проявлением «бремени страстей человеческих» Ему случалось оказываться в близких связях с замужними женщинами, которые вовсе не старались делать из этого обстоятельства большого секрета. Более того, мужья таких женщин более чем догадывались о похождениях своих жён, а отдельные индивиды даже знали лично тех, с кем у их супруг происходили регулярные «возлежания»

Впервые столкнувшись с такой ситуацией, Лев испытал волнение, не за себя и не за отношения, разумеется, а за свою партнёршу, поскольку логично было ожидать последствий в виде бурной ревности со стороны «садовника-рогоносца» Однако, ничего подобного не происходило, и по истечении какого-то времени, женщины сами признавались ему, что их мужья не то что в курсе их личной жизни, но и не имеют ничего против.

Это открытие, когда Лев столкнулся с ним впервые несколько лет назад, его сильно удивило, прежде всего, в силу своей алогичности. Женщины же объясняли, что рано-начатая семейная жизнь рано приводила к полнейшему истощению того «колодца семейной идиллии», который изначально полнится романтикой, любовью, нежностью и всеми теми иллюзиями, которые молодожёны вынимают из своего сознания и сбрасывают в этот «колодец», давая обещания, что испить из него суждено только им двоим.

Этот метафорический колодец играет столь важную для брака роль, что когда наполнявшие его иллюзии исчерпаны, супруги предпочитают делать вид, будто не замечают этого. Но оставаясь всё же живыми существами, они рано или поздно припадают к «чужим колодцам» где и утоляют свою жажду.

Такая концепция отношений казалась Льву вполне логичной, метафоричность терминологии позволяла избежать чрезмерно избитых фраз, используемых для описания переживаний, о которых ему и думать то было противно.

Другим примером было то, что красивые женщины часто, намного чаще, чем может показаться самой статистике, вступают в брак с мужчинами, уже на много старше их самих.

В таких случаях принято говорить о том, что любовь «способна покорить любые возрасты», однако здесь речь идёт о более фундаментальной материи.

Лев не без улыбки вспоминал как он сам, пребывая ещё в подростковом возрсте, мог с лёгкостью влюбиться в женскую красоту, особенно правильно и со вкусом преподнесённую в обществе. Так, он часто западал на красивых девушек, которых мог видеть в самых разных местах. В школе, на улице, в местах досуга, на киноэкране. В те далёкие годы, ему казалось, что разница в возрасте в шесть, восемь и даже десять лет едва ли может иметь какое-то существенное значение. Но когда эти шесть лет всё-таки проходили и Лев имел возможность вновь увидеть тех самых женщин, что ранее пленяли его внимание, он обнаруживал, какое разрушительное влияние время оказывало на их красоту. Разумеется, время было безжалостно не со всеми в равной степени, кому-то удавалось выглядеть лучше, кому-то хуже, но неизменной оставалась та истина, что ни одной женщине не удалось пережить свои сорок лет без того, чтобы их физическая привлекательность не взяла курс на своё угасание.

Французский поэт и лексиколог, Пьер Буаст верно замечал, что женщина это то создание, которое умирает дважды, в первый раз, когда угасает её физическая привлекательность и второй раз – когда угасает её жизнь. Современные психологи часто ссылаются на это высказывание, когда речь заходит о частоте женских суицидов. Однако, Лев, вспоминая эту, претендующую на ранг «мудрой» мысли, часто замечал, что данный феномен касается далеко не всех женщин, а только тех, кто обладали этой самый физической привлекательностью. Разумеется, выскажи он подобное своё суждение вслух, и большинство собеседников возразили бы ему ещё одной «мудростью» об отсутствии некрасивых людей. Но в этом вопросе мужчина поклялся самому себе оставаться убеждённым материалистом. В мире было пруд пруди некрасивых людей. Объяснялось это тем, что поддержание или даже развитие своей привлекательности оказывается далеко не самой простой задачей. Данная проблема была в равной степени актуальна как для мужчин, так и для женщин, однако именно женщины, по ряду совершенно очевидных причин, в наибольшей степени страдали от этого обстоятельства.

Те женщины, которые вступали в брак с мужчинами, старше самих себя, разумеется, обрекали свою жизнь на неизбежные мытарства, когда мужская сила уже «изношенных» временем и образом жизни мужей давала сбой.

От внимания Льва не укрывалось ещё и то, что наиболее продуктивные в экономическом плане мужчины, раньше других становились жертвами проблем со здоровьем, сжигая самих себя ради системы, которую они сами возвели в ранг своего идеала.

В каждой из этих двух ситуаций, обнаруживая в своих замужних партнёршах то, что их мужья во-первых знали о их похождениях, а во-вторых не имели ничего против, Лев тут-же терял всякий интерес к дальнейшим отношениям.

«– Нет смысла воровать плод из подаренного тебе сада» – говорил он сам себе, и находил достаточно уважительный предлог, чтобы дистанцироваться от женщины.

Лев размышлял над всеми этими личными перипетиями достаточно долго, так ему по крайней мере показалось. За это время он совершил неплохую прогулку, дойдя до того места, где каменистый пляж уже переходил в забирающую кверху гряду из скальной породы и почвы. Там, н высоте, возможно, двадцати метров, росли лиственницы, хвоя которых уже окрасилась в жёлтый цвет.

Он мог видеть, как с каждым дуновением ветра, пожелтевшая хвоя осыпалась, создавая видимость танцующей жёлтой занавеси, играющей на ветру.

Лев подумал, что было бы совсем не плохо однажды прогуляться именно в том направлении, и когда он побрёл обратно к дому, то вскоре обнаружил, что минует бетонный волнорез, вылазку на который ему уже доводилось совершать несколькими днями ранее.

Тогда было темно, и кроме форм бетонной конструкции он мало что мог различать. Теперь же он видел всё, что называется, при свете угасающего дня.

Серая, массивная бетонная конструкция угрюмо впиралась в море. Набегавшие волны продолжали разбиваться о выступавшую часть волнореза.

Снизу, как раз там, где стоял Лев, бетонные стены конструкции были изрисованы плохо выполненными граффити, что говорило либо о недостаточном таланте местных уличных художников, или о их ещё слишком юном возрасте. Вокруг волнореза не было никакого мусора, и это показалось Льву несколько необычным. Он вспомнил, как в ночь, когда он был здесь, ему удалось оказаться на самой конструкции. С восточной стороны волнореза располагались стальные душки, используемые когда-то как встроенная лестница.

В ту ночь, вспоминал Лев, его привело сюда странное, мало понятное желание выяснить, кем был неизвестный мальчуган, которого он увидел из своего окна. Насколько мужчина помнил, всё, что ему удалось найти, была лишь старая, забытая кем-то ловушка для крабов, размещённая в расщелине между бетонными плитами.

Повинуясь простому любопытству, Лев решил, что он мог бы задержаться ещё не на долго и взобраться на волнорез, чтобы осмотреться вокруг при свете дня. Однако когда он обошёл конструкцию так, чтобы оказаться с её восточной стороны, он увидел то, что ночью заметить не смог.

На восточной стене конструкции был вырезан не глубокий альков, прямоугольной формы. В него была вставлена фотография в пластиковой рамке. На фотографии был запечатлён мальчик, лет девяти или десяти. У него были очень короткие русые волосы, подстриженные под машинку. Уши, как это часто бывает у детей в его возрасте, слегка оттопыривались в сторону. Лицо было красным от загара и он щурил глаза, как если бы снимок был сделан, когда ребёнок стоял напротив яркого солнца. У этой фотографии не было никакой информации, ни имени ребёнка, ни пояснений, что вообще данная фотография здесь могла означать. Однако Лев предположил самое худшее.

Глядя на лицо мальчика на фотографии, мужчина уже второй раз, за время своего пребывания в Янтарном, вспомнил о инциденте, который он наблюдал давным-давно в детстве, на Чёрном море, когда лишённый родительского присмотра ребёнок получил удар бортом причаливающего катамарана.

В памяти Льва вновь всплыла картина, которую он тогда наблюдал. Как на подкашивающихся ногах мальчуган прошёл немного вперёд, туда, где воды было побольше, склонился над поверхностью воды и как-бы старался увидеть своё отражение.

Затем ребёнок упал лицом вниз, и вода приподняла его тело, не позволяя опуститься на неглубокое дно.

Лев вспоминал, как он стоял там, в нескольких метрах от происходящего, и молча наблюдал за тем, как плавно бултыхалось тело уже умершего ребёнка, а его кровь, выходившая из раны, словно бы не спешила смешиваться с солёной водой.

Безусловно, тогда, в возрасте десяти лет, именно эта кровь оказала на него самое сильное впечатление. Едва ли он тогда понимал, что другой ребёнок, его ровесник, был уже мёртв.

Теперь, по прошествии стольких лет, ни кровь и не труп уже не могли его напугать, но его продолжала поражать степень безразличия окружающих, теперь это стало главным фактором страха старинного воспоминания.

Глядя на фотографию в пластиковой рамке, здесь, в стене старого волнореза, Лев почему то проводил аналогию между случаем из своего детства, и тем, что он мог видеть перед собой теперь.

«– Наверно местные знают, что здесь к чему» – подумал Лев, развернувшись и зашагав в направлении к дому, крышу которого можно было уже видеть из-за холма – «Теперь у меня есть местный информатор, уж он то точно всё знает» Подумал Лев, разумеется, подразумевая старика Рожера.

Оставшуюся часть дня мужчина провёл дома, занимаясь банальными делами, связанными с наведением элементарной уборки. Затем, убедившись, что никаких интересных, заслуживающих внимания событий не случилось, Лев выключил компьютер, решив вернуться к недавно найденным книгам.

В прошлый раз, он не успел разобраться и с первой коробкой, когда его прервали. Теперь же, он вернулся к тому, на чём остановился, а именно, к просмотру тех книг, которые он отложил в первый раз.

Перелистывая страницы, вычитывая отельные абзацы, Лев поймал себя на мысли, что ещё никогда ему не доводилось получать столько удовольствия от контакта с печатной книгой. В его молодости он ещё успел застать то время, когда электронный формат книг был диковинкой и всецело чествовалась классическая печатная книга. Книги покупались в его семье для самых разных целей. Мать не представляла свои вечера без популярных детективных рассказов, и Лев только теперь понимал, почему уже тогда его отец называл эти произведения «третьесортной макулатурой»

Сам отец читал научную публицистику, всерьёз заинтересовавшись историей первой половины двадцатого века, в особенности Великой отечественной войной и ранним послевоенным периодом в Союзе.

По своему характеру отец был невероятно противоречивой фигурой. Конечно эти противоречия могли быть замечены лишь глазами близких ему людей, в том числе и сына.

Являясь убеждённым коммунистом, отец Льва был работником интеллектуального труда, любил читать серьёзную литературу, и не сильно пил. Все эти качества шли вразрез с декларируемыми коммунистической доктриной ценностями, но отец умудрялся закрывать на это глаза. Консолидирующим фактором он видел, конечно же, победу в Великой отечественной войне. Это событие имело для него сакральное значение. Он разбирал эту войну по датам, не по годам, а по месяцам и неделям. Изучая первые, появившиеся тогда в сети оцифрованные документы, отец мог целые вечера напролёт разбирать старинные формуляры, приказы, отчёты по исполнению приказов, пояснительные записки. Всё это он выписывал в отдельные тетради, а затем, заносил в электронную таблицу, в соответствующие колонки.

«– Каждый факт должен быть на своём месте!» – говорил отец, объясняя сыну, на примере любимого увлечения, важность сопоставления обстоятельств объективной действительности друг с другом – «Только так ты сможешь разобраться в том, что действительно имело место, а что тебе преподнесли »

Так выглядели первые знакомства Льва с анализом информации, дисциплиной, которую он позже, уже самостоятельно, возвёл в ранг собственного жизненного кредо.

Отцу удавалось заразить сына своей склонностью к дотошному следованию деталям, фактам и их анализу. Более того, отец часто нападал с громкой критикой на любые проявления попытки выставлять факты лишь в выгодном свете. И опять-таки, эта черта его характера плохо связывалась с его интуитивно-идейными убеждениями и верой в коммунизм. Так, если события всей Второй мировой войны отец мог до определённой степени рассматривать через призму критического анализа, то такие события послевоенной истории как антисоветское восстание в Чехословакии шестьдесят восьмого года, мятеж в Венгрии в пятьдесят шестом году, он расценивал однозначно как результат агрессивной антисоветской политики и не скупился на сильные выражения, описывая, какие меры должны бил быть применены, чтобы не позволить мятежным республикам выйти из состава союза.

Лев очень хорошо помнил, какие противоречивые чувства он испытывал всякий раз, когда ему приходилось вступать в полемику с отцом. К каждому такому столкновению он готовился как к битве, вооружаясь фактами, датами, цифрами. И хотя, по понятным причинам, отец всегда убеждал себя самого в своей правоте, Лев испытывал не меньшее удовлетворения от того, что работа с данными действительно помогала ему добиваться тех или иных результатов.

Книги всегда были неотъемлемой составляющей в их семье, на их приобретение редко когда скупились. Так, ко дню, когда уже совершеннолетнему молодому человеку пришла пора покидать отчий дом, Лев оставлял за плечами собственную, внушительного объёма, библиотеку.

Вскоре, тем не менее, всё изменилось. Технологии стали всё активнее вытеснять печатную книгу, и возможно последний гвоздь в крышку гроба печатной литературы был забит в тот момент, когда как устройства для чтения электронных книг, так и интернет-ресурсы, стали доступнее, чем печатная книжная продукция. Отдельные ценители ещё какое-то время сопротивлялись, утверждая, что печатную книгу спасёт её неповторимая эстетика, которая остаётся попросту недоступной для электронного формата. Но экономическая обоснованность оказалась сильней. И хотя полностью вытеснить печатную книгу электронному формату пока что не удалось, Лев, перелистывая пожелтевшие от времени страницы, понимал, что даже для него этот процесс стал скорее диковинкой.

За чтением, мужчина не заметил, как его стало клонить ко сну. Время, в принципе, было уже вечерним, и принимая во внимания то, как он провёл предшествующую ночь, его сонливость казалась вполне естественной реакцией.

Его разбудил звук, донёсшийся откуда-то издалека. Это были совершенно обычные, естественные звуки. Шум волны, к которому он уже почти что привык, и два других звука, гармонично сливающихся с волнами. Прислушавшись, Лев понял, что это не громкий детский смех и периодический, задорный собачий лай.