Текст книги "Нежные создания, или В фэнтези только девушки"

Тут пахло травами, горячей водой и душистым мылом. Пар заполнял большое помещение, обшитое деревянными панелями, а в центре него стояли две большие лохани. В них, раздев девиц без церемоний, служанки и засунули Шэни и Ансиву. Те взвыли – вода оказалась на поверку слишком горячей.

Банщицы свое дело знали и тут же принялись намыливать принцесс при помощи длинных щеток с грубым волосом. Мыло, разумеется, мгновенно попало в глаза и рот. Аладийки фыркали, сопротивлялись, но все было бесполезно.

В самый разгар процедуры, когда Шэни и Ансива стояли с поднятыми руками и одетые лишь в пену, в баню сунулась опухшая донельзя морда Альфонса Джироламо. Визг, проклятия и мокрые мочалки, рассекающие воздух со свистом, ясно дали понять менестрелю, что его тут видеть не желают.

Куском мыла, метко брошенным Шэни, Альфонсу прилетело в лоб. Менестрель исчез, дверь захлопнулась.

Глава четвертая

Очухался Альфонс не сразу. Организм, истерзанный похмельем, упорно отказывался существовать в этом мире, но мастеру художественного слова удалось заставить свои члены двигаться.

В баню его принесло наитие. Он даже не сразу понял, чьи великолепные формы узрел мутным взором, хотя подозрение в глубине души шевелилось.

Поднявшись при помощи стены, Альфонс побрел прочь. Где находится его комната, бедняга напрочь позабыл, а спрашивать у прислуги стеснялся. На него и так смотрели, словно на старого волка в овчарне, куда он попал скорее по привычке, чем с целью пообедать.

Дойдя до очередной лестницы, менестрель вспомнил, что ведет она в восточное крыло дворца. Это было хорошо, потому что где-то там находились его личные покои с видом на пруд.

Шатаясь, Альфонс взобрался по ступеням.

Воспоминания о вчерашнем дне были, мягко говоря, обрывочными. Последнее, что менестрель помнил, это как Ансива свалилась на стол и… Дальше все терялось в хаотичном переплетении образов. Разинутые рты, выпученные глаза, немузыкальные крики, режущие тонкий слух музыканта, беготня…

Пришел в себя Альфонс на садовой скамейке, рядом со статуей нимфы, омывающей телеса водой из кувшина. Тупо взирая на ее обнаженные формы, менестрель вспомнил свою новую любовь и пришел в ужас. Ухлестывать за эльфийской принцессой на глазах ее дяди, короля! Ну да, Альфонс планировал подбить клинья под блондинку, но не так же. У него и в мыслях не было пьянствовать вместе с нею и публично обжиматься…

Мозг поэта не мог осознать этой странности – он до сих пор на свободе.

Где же заслуженная кара? Он нанес Пиннеру практически смертельное оскорбление, и с этим фактом не поспоришь.

– Надо бежать… – пробормотал Альфонс, шагая на слабых ногах и держась за стену.

Мимо прошествовали стражники, расфуфыренные, словно попугаи, определенные в почетный караул.

Менестрель прижался к стенной росписи, повествующей о чем-то славном из давней истории Долерозии, и икнул.

Готовый принять неотвратимое наказание, Альфонс улыбнулся, но стражники прошли мимо, оставив его хлопать глазами.

Ударившись пару раз головой о былинный сюжет, менестрель продолжил свое странствие.

Окончилось оно через двадцать метров, после того, как перепутав двери, Альфонс плашмя ввалился в кабинет Второго министра.

* * *

Шэни отрыгнула и отодвинула от себя тарелку. Завтрак так завтрак! Эльфы в хорошей кормежке понимают, хотя их тяга к вегетарианству Дейнара беспокоила.

Малиэна, не скрывающая восхищения, открыла рот. Ее с детства учили, что отрыжка это нехорошо, равно как и пускание ветров, что только что проделала Ансива, испортив воздух.

– У нас в Аладии так принято, – подмигнув, сказала Шэни.

Принцессы завтракали на балкончике, откуда открывался вид на сад, тонущий в хорошо подстриженной зелени.

– Ну, наша вам благодарность, – сказала Ансива, вытирая губы рукавом и начисто игнорируя салфетки. – Пора пройтись…

После банных процедур и трапезы принцессы ожили. За последние лет десять ни Дейнар, ни Хлок не испытывали ощущений даже отдаленно приближающихся к этим. Это было блаженство. Это был кайф.

Во время завтрака Малиэна без конца задавала вопросы и делилась своими знаниями об Аладии, почерпнутыми наспех из библиотечных книг. Принцессы, работая на чистой импровизации, то опровергали факты, то подтверждали, добавляя каждый раз что-то свое.

В результате в голове Малиэны образовалось весьма странное и противоречивое представление о далеком королевстве.

Основной вывод принцесса сделала следующий. Аладия – оплот прогресса, свободы и демократии. Молодежь там занимается чем хочет и плевать хотела на условности и косность старшего поколения. Прогресс в Аладии движется с невероятной скоростью, хотя пока никто не определился, куда именно. Королева Фетала, тетя Малиэны, правит сурово, но справедливо и честно делит добычу между подданными, исключая недовольство и возможное бегство из своей шайки.

Все, что неприлично в других местах, в Аладии рекомендовано к ежедневному употреблению. Так что, к примеру, плеваться, рыгать и пускать газы – в порядке вещей. Шэни и Ансива демонстрировали это искусство Малиэне уже неоднократно (начиная с банкета) и обещали научить и ее…

– А у вас есть… женихи? – спросила Малиэна, ибо матримониальный аспект жизни в Аладии ее волновал все больше.

– Женихи? – засмеялась Ансива, выпихивая ее в коридор. – Еще чего! Зачем они нам нужны?

Девицы энергично двигались на обещанную экскурсию.

– Ну как же… – растерялась Малиэна. – Вот у меня есть…

– Дорогая, ты не обижайся, но твой Дурмад или как там его, полный дебил.

– Знаю, – вздохнула рыжая принцесса. – Но он из нашей долерозийской элиты, отец хочет, чтобы я вышла за него, и тогда он будет королем.

– Что? – Шэни взяла Малиэну под левую руку, Ансива – под правую. Так, путаясь в длинных подолах и нижних юбках, разбойники бороздили пространство дворца. – Он, должно быть, сумасшедший.

– У нас традиции… – повинно опустила голову Малиэна.

Ансива фыркнула, брызнув слюной во все стороны.

– Вот видишь, дорогая. Традиции! Ничего нет хуже этого. Скажи своему отцу твердое «нет» и пригрози, что иначе убежишь из дома.

– Я? Из дома? – побледнела принцесса. – Так куда же я побегу? Где буду жить и на что?

Ансива подмигнула, заговорщически щекоча Малиэну в области корсета.

– Кто знает, дорогая, кто знает, как все обернется… Может быть, однажды, как в сказке, типа придет к воротам дворца одинокий странник, и вы с ним того… Ну, ты понимаешь.

Малиэна не понимала. Что поделать, она была не из Аладии.

– Это она к тому, – громко сказала Шэни, заставив принцессу вздрогнуть, – что никогда не знаешь наперед. Мы, эльфы, должны ковать свою судьбу своими руками. И торопить тоже!

Незаметно для долерозийки Шэни влепила Ансиве подзатыльник, а когда-то та обернулась, погрозила кулаком.

– Вот бы и мне научиться быть такой свободной.

– Просто будь! – сказала Ансива.

Малиэна не стала пока уточнять, с помощью каких методов можно добиться полного освобождения от условностей.

Ее буквально вынесли в сад из бокового выхода, украшенного каменными летающими младенцами.

– Идем, идем, – сказала Ансива, – у нас так много дел… То есть, я хочу сказать, нам хочется все увидеть. Тут, говорят, статуй много, и они золотом украшены.

Вскоре предположение подтвердилось. Статуй в саду было действительно навалом. Основная их часть изображала эльфов творческих профессий – поэтов, музыкантов и мыслителей с лицами, изуродованными необходимостью решать сложнейшие вопросы бытия.

Характерной и так понравившейся принцессам чертой долерозийской скульптуры было украшательство. Фигуры носили браслеты, диадемы, кольца и самые настоящие дорогие одежды – все из золота, серебра и драгоценных камней. И потому выглядели словно настоящие… клиенты, те, с которыми Хлок привык работать в бытность городским вором. И ничего, что они на постаментах, это даже забавно, прибавляет экзотики.

Ансива притормозила, давая возможность Шэни и Малиэне уйти вперед. Через десять шагов старшая обернулась и одобрительно подмигнула.

Эльфийка ощерилась и добежал до кустарника у края дорожки. Там и спрятался, чувствуя благородными ноздрями запах богатства. В саду он был особенно густым.

Дураки же эти остроухие, честное слово! Навешивать такое добро на какие-то идиотские фигуры! Ну и ну!

Высунув голову, Ансива убедилась, что никого поблизости нет, и подобралась к изваянию девы, одетой в короткую тунику. На голове красотки был венок, так тонко вырезанный из зеленоватого мрамора, что казался настоящим.

Руки статуи украшали браслеты, на шее висела подвеска с подлинным сапфиром величиной с перепелиное яйцо.

Глядя на него, Ансива покрылась потом. Она прекрасно осознавала, что ни одному вору в истории цивилизации еще не подваливала такая пруха.

Беззвучно посмеиваясь, Ансива вытащила из рукава наспех изготовленный из чайной ложки инструмент, похожий на стамеску, и попробовала выковырять из браслета на низко опущенной статуей руке небольшой изумрудик.

Сидел тот прочно, но Хлока, взявшего бразды правления в свои руки, это не останавливало.

И не такое тыбзили, подумал он, когда ощутил всеми фибрами воровской души, что рядом кто-то есть.

Не иначе как молниеносно Ансива спрятала заточку обратно в рукав и развернулась, чтобы столкнуться нос к носу с Первым министром.

Глава пятая

Маор Скет проснулся в шесть утра, но лежал до девяти, испытывая адские муки. Слуга приносил ему холодный апельсиновый сок, менял компрессы на голове и поправлял подушку.

Первый министр тоже страдал амнезией. Помнил он лишь то, что вчера вел себя совершенно неподобающим образом. И кто дернул Второго министра, организующего банкет, достать из запасников самое старое, дорогое и крепкое вино?

В девять часов Маор сполз с кровати, встал и оделся при помощи слуги. Он уже составил план действий. Первым делом надо извиниться перед Шэни, вторым делом перед королем, а дальше – видно будет. Авось к тому времени, удастся вспомнить некоторые подробности.

Выдув еще пол-литра яблочного сока, который только и мог слегка заглушить жажду, Маор Скет вышел из своих покоев и поплелся на поиски принцесс. На месте их не было. Служанка сказала, что они вместе с Малиэной отправились после завтрака погулять в сад.

Маор возликовал. Сад – это подходящее место и для любовных утех, и для дел дипломатических. И потому поплелся туда. Выбравшись на свежий воздух, Первый министр почувствовал себя лучше, но ощущения были странными. Казалось, никогда он этого сада прежде не видел. Деревья, скамейки, аллеи и дорожки, все было каким-то другим.

Где искать принцесс?

Полагаясь на интуицию и удачу, сверкая в утренних лучах своей головой, Маор пошел по главной дорожке. Рыскать, впрочем, долго не пришлось – он увидел Ансиву, которая тщательным образом изучала браслет на статуе, аллегорически изображающей Любовь к природе.

– Прошу меня простить, ваше высочество, – пробормотал Первый министр, склоняясь. – Я не хотел вам помешать… чем бы вы не занимались.

Маор уставился на принцессу стеклянными глазами, гадая, кто именно перед ним, и не надо ли начинать каяться за вчерашнее.

Ансива улыбнулась, расплескивая из прекрасных очей яркий аквамарин, и сказала:

– Какое небо голубое.

Маор невольно задрал голову кверху, чтобы проверить истинность заявления, и когда опустил, девицы уже не было.

Минуту-полторы Первый министр стоял и чесал лысую репу. Подобная странность не только пугала, но весьма озадачивала. Он мог поклясться, что Ансива только что была здесь.

В конечном итоге, решив, что пить надо бросать (не отходя от кассы), Маор поплелся дальше.

Он не заметил исчезновение изумруда, и не мог бы – ему и в голову не пришло бы, что кто-то мог покуситься на святое.

* * *

– Урод проклятый, – проворчала Ансива, выглядывая из кустов. – Принесет же нелегкая.

А нелегкая уже уносила Маора Скета вдаль. Медленно, но верно он нагонял идущих вперед Шэни и Малиэну.

– Что ж, приступим.

Ансива возилась не больше десяти секунд. Ей удалось разжать стамеской замочек на браслете, и она сняла его целиком. Чего мелочиться, отколупывая по камешку?

Прыгнув обратно в кусты, эльфийка полюбовалась добычей, даже приставила изумрудик обратно, после чего провела мысленную оценку браслета. Десять тысяч, не меньше. На это в Дулкании можно неплохо жить года полтора. В столице, на престижной улице. Неплохо.

У Любви к природе было еще много достоинств, сверкающих на солнце своими идеальными гранями, но Ансива решила пока их не трогать. Если обобрать бедняжку целиком, кто-нибудь заметит. Лучше пошуршать в других местах.

Правда, сапфир на шее изваяния манил со страшной силой, но Ансива пустила в ход всю свою силу воли и отогнала искушение.

«Могу вернуться ночью… Точно вернусь!»

Статуи на главной аллее стояли через каждый пять метров. Ансива не составило труда пробраться через кусты к следующей и стащить с богатого передника одного мыслителя с меланхоличной физиономией шесть бриллиантов по два карата.

Добычу Ансива спрятала в поясе, подумав, что надо бы разжиться сумкой или потайным карманом. И лучше соорудить его под подолом, но вот как?

Не слишком, впрочем, отвлекаясь на подобные мелочи, принцесса двинулась дальше.

Она полагала, что начало весьма удачное.

* * *

Второй министр сверлил сидящего в кресле менестреля суровым взглядом. На лбу Форкена Изала красовался синяк, отливающий синим и лиловым. Эльф заработал его во вчерашней суматохе, когда был сбит с ног толпой обезумевших придворных.

Настроение с утра у Второго министра было скверное. Не от похмелья, ибо он вчера почти не пил, но от осознания, что жизнь во дворце сошла с привычной колеи.

Не в последнюю очередь виноват в этом был и Альфонс Джироламо, недавно ввалившийся к Изалу в кабинет.

– Вы понимаете, надеюсь, какие последствия может иметь для вас вчерашняя выходка, – говорил Второй министр, расхаживая вдоль стены с заложенными за спину руками.

– Понимаю…

– Нет, не понимаете! – рявкнул Форкен. – По всему вижу, не понимаете! Вы, человек! Вас пригласили сюда, оказав великую честь, самую великую из всех возможных. А вы?

– А я? – пролепетал менестрель, моргая.

Солнечный свет истязал его неимоверно.

– Вы злоупотребили нашим гостеприимством! Я давно за вами наблюдаю, Джироламо, и мне не нравится ваше поведение, – сказал эльф, величественно вздергивая брови. – Вы – пьяница, развратник и плут. Не знаю, может быть, при дворе у какого-нибудь человеческого короля это считается благодетелью, но у нас точно нет. Если бы не король, который по непонятной причине к вам благоволит, и принцесса Малиэна, я бы давно выгнал вас взашей.

Каждое отчеканенное Форкеном слово вбивалось в серое вещество менестреля стальным гвоздем, причем гвоздем ржавым. По сознанию Альфонса прокатывались судороги.

– Вчера вы вели себя по отношению ее высочества принцессы Ансивы отвратительно!

Альфонс опустил голову, готовый понести любое наказание. В другой ситуации он бы нашел в себе силы ответить хлестко и даже поэтично, ибо славился тем, что не лез за словом в карман, но не сейчас.

– Мы не вправе обсуждать поведение самой принцессы, – заметил эльф. – В силу ряда причин, это вообще нас не касается, Джироламо.

– А я ее и не осуждаю. Не нам менять заведенные в Аладии порядки, – пробормотал Альфонс.

Второй министр не мог не признать справедливость этих словно, но все-таки вернулся к теме.

– Вы обязаны принести Ансиве свои извинения, – сказал он, стоя над менестрелем и борясь с искушением отодрать негодяя за уши. – Это позволит хоть как-то сгладить вчерашний конфуз.

Альфонс энергично уверил эльфа, что все сделает в лучшем виде, что и сам об этом думал и даже направлялся куда следует, правда, дверью ошибся.

– Хорошо. Идите. Но помните, что проблема с повестки дня не снята. Я намерен поговорить с его величеством и обсудить с ним вопрос целесообразности вашего здесь пребывания.

Менестрель покрылся зелеными пятнами.

Форкен Изал заметил это и испытал удовольствие.

– С этой минуты вы должны вести себя тише воды ниже травы. Только так вы можете заслужить наше прощение. Ясно?

– Ясно, ясно, – пробормотал Альфонс, абсолютно теперь не представляя себе свое будущее.

– Идите! – Эльф давно мечтал опробовать на ком-нибудь отрепетированный перед зеркалом величественный жест, подобный королевскому, и сейчас представился такой случай.

Заметив, как плавно движется по воздуху рука Форкена, Альфонс покрылся коркой льда.

Он и сам не заметил, как вылетел за дверью. Чувствовал себя менестрель человеком, жизнь которого висит на волоске.

Ноги подломились, и бедняге пришлось обнять статую воителя, стоящую у стены. Воитель поглядел на него с максимальным осуждением.

– И-и-и…

Не в силах больше висеть, Альфонс свалился на пол.

* * *

Уже не меньше пяти минут Первый министр рассыпался в извинениях. Он считал большой удачей, что поймал сразу двоих принцесс, Шэни и Малиэну, и включил раскаяние на полную катушку.

– Можете идти, – сказала наследница престола Долерозии, обрывая длиннющую речь лысого. Из всего могучего потока цветастых фраз понятными были процентов тридцать.

Увлекшись, эльф впал в состояние, подобное трансу, при этом почему-то не сводил взгляда с Шэни.

Той, конечно, это не нравилось, и с каждым мгновением все больше.

– Может, вызвать стражу? – спросила она шепотом Малиэну. – Скажем, что он сошел с ума и пристает к нам.

– О, не надо стражу! – заныл Маор, бухаясь на колени. – Я же во всем признался и попросил прощения! Неужто усталый путник на склоне жизненного пути не может получить хоть толику сочувствия?

– Он рехнулся, – заключила Шэни. – Эй, пить надо меньше!

– Красота ваша подобна… кхе-кхе… простите еще раз! – Первый министр стоял на коленях и трясся, как приговоренный у плахи.

Малиэна на всякий случай отодвинулась от него подальше. В этот момент эльф упал на пузо и собрался обнять принцессе ноги и, если понадобиться, покрыть поцелуями ее туфельки.

Малиэна вскрикнула и спряталась за кузину.

– Так, дай-ка я с ним побазарю, – сказала Шэни, – а ты, дорогая, отойди в сторонку, ладно?

Принцесса отошла, наблюдая за небольшим, но потрясающим спектаклем.

Кузина шагнула к Первому министру, вцепилась в его воротник и одним сильным движением поставила на ноги. Это притом, что ручки у нее были маленькие, тоненькие, почти прозрачные и ростом Шэни уступала лысому на полголовы.

Малиэна нервно огляделась, не видит ли кто, и испытала с детства подзабытое желание юркнуть в кусты.

В руках Шэни Первый министр обвис, как мокрое полотенце. Лысина его от стресса покрылась маленькими прыщиками.

– Слушай ты, отрыжка баранья! – прошипела принцесса. – Дерьмо ты собачье и ослиная блевотина! Если ты еще посмеешь доставать мою кузину, действовать ей на нервы и вообще больше одного раза в день показывать ей свою рожу, знаешь, что я с тобой сделаю?!

У Маора задергался левый глаз.

– Нет.

– Твое счастье! У нас в Аладии таких привязывают к лошадям и таскают по полю. В особо тяжелых случаях разрывают першеронами, после чего скармливают остатки пещерным троллям! Хочешь, чтобы тебя скормили?

Энергичное отрицание и реки пота, бегущие по лицу.

– То-то! – Шэни отпустила Первого министра и тот мешком бухнулся на землю. – Да! И мы еще поговорим с тобой насчет моей задницы. Я не забыла!

Принцесса развернулась к Малиэне, подарив ей улыбку системы «Ну вот, вопрос решен», и взяла под руку:

– Идем, милочка. Какая сегодня погода, не правда ли? У нас в Аладии она редкость…

– Да?

Малиэна посмотрела через плечо на сидящего на тверди земной Первого министра.

– О! – засмеялась Шэни. – В Аладии постоянно громы и молнии. Дожди всякие и бури. А у вас хорошо…

– С ума сойти. А где Ансива?

– Наверное, отсиживается в сортире. С утра жаловалась на то, что крутит, прям крутит в животе, мочи нет… Ха-ха…

Девицы удалялись, а Маор Скет смотрел им вслед, и по его телу волнами проходила нервная дрожь. Дрожь эта означала только одно.

– Какая девушка, – наконец, восхищенно выговорил эльф, снова переживая эти незабываемые мгновения. – Она достойна быть королевой!

Вставая на четвереньки, Маор неожиданно понял: он любит дикую аладийку пуще прежнего. Словно цунами, это чувство смело все, что не было прибито гвоздями, и окончательно свернуло мозги Первого министра набекрень.

Если бы кто-то видел Маора в тот момент, то подумал бы, что видит хорошо одетого зомби.

Выписывая зигзаги, эльф брел в неизвестном направлении, и лицо его не выражало ничего из того, что должно выражать сообразно занимаемой должности. Ноги шаркали по гравию, руки болтались, как макаронины.

* * *

Королевский дворец напоминал склеп, громадный и невыразимо богатый.

В течение часа Ансива пыталась найти хоть кого-нибудь, кто подсказал бы ей дорогу в тронный зал, но все будто вымерли.

После бани и завтрака, а также нежданной встречи с Первым министром принцесса не видела вообще никого.

Размышляя над этой странностью, Ансива сделала очередной поворот и очутилась перед большими двустворчатыми дверями.

Подобных дверей во дворце было много, и за каждой обнаруживалась очередная комната или зала, ломящаяся от роскоши.

Ансива поморщилась. Так даже не интересно. В чем кайф тырить вещи, на которые всем наплевать? Разве в этом смысл воровского ремесла? Для эльфов это золото что грязь. Хоть полы они им не мостят, вопреки легендами, но, похоже, особой ценности тоже не имеет.

Да вынеси вор хоть все до последнего кусочка, они и не почешутся.

Ансива с тяжелым вздохом отковыряла от двери очередной бриллиант и засунула его в тайник под подолом.

Чтобы вместить всю добычу, ей пришлось снять нижнюю юбку и соорудить из нее нечто вроде сумки, которая теперь болталась между ног и мешала ходить. Чем больше там появлялось вещей, тем походка разбойника сильнее смахивала на утиную.

Вдобавок, при ходьбе Ансива позвякивала, словно кошель с монетами.

– Я могу вам чем-то помочь?

– А! – Принцесса обернулась, прокляв привычку туземцев подкрадываться со спины.

«Эти гады умеют ходить бесшумно, – фыркнул Хлок, – и я, профессионал, их не слышу!»

Эльф в золоченой ливрее стоял по стойке смирно.

– Помочь? – Ансива спрятала руки за спину, в одной был свежесворованный камень, в другой инструмент. – Да, пожалуй… Ты знаешь, где тронная зала?

– Разумеется, ваше высочество, – чуть поклонился слуга.

– Ах да…

– Я вас провожу.

– Нет, пожалуй, не надо. Скажи мне другое, о достославный муж. Знаешь ли ты, где у вас хранится Жезл Жизненной Силы?

Слуга вздернул брови. Он не хотел показать невежливым, но принцесса, по его мнению, задавала вопросы в высшей степени идиотские.

– Он в тронном зале.

– О! С ума сойти! Круто… То есть, великолепно. – Ансива приблизилась к эльфу вплотную, просветив его взглядом. – Ты можешь провести меня туда? Видишь ли, вчера у меня не было времени, а дядюшка обещал показал Жезл, а я сгораю типа от нетерпения.

Хотя во дворце было не жарко, слуга почувствовал, как спина его увлажняется. Голова, к которой прилило немало крови, пульсировала и пылала.

– Хорошо, ваше высочество. Идемте за мной.

Ливрейный зашагал на негнущихся ногах, Ансива пристроилась позади, меряя длину коридора весьма странной походкой. Со стороны могло показаться, что это шимпанзе напялила цивильную одежду и тщательно изображает человека.

«А все почему? – с досадой думала Ансива. – Потому что кое-кто не сообразил, что надо было припрятать барахлишко, а потом уже…»

Эхо от шагов эльфа было достаточно громким и отдавалось от высоких сводов коридора, но полностью заглушить тяжелое позвякивание не могло.

Так добрались до тронной залы. Ансива ожидала увидеть кучу стражников и еще боги знает чего, но обнаружила только еще одну здоровенную комнату. Отличалась она от других не слишком сильно, разве что большим количеством дизайнерских бирюлек. И статуей, что стояла за троном.

– Это кто? – спросила Ансива.

– Как? Вы не знаете? – удивился ливрейный, у которого даже голова закружилась.

– Нет, – искренне ответила принцесса.

– Первый правитель Долерозии. Тот, кто пришел из-за Предела. Великий и Могучий Илфортейн Ясноликий.

Принцесса и ливрейный остановились возле трона. Статуя Великого и Могучего стояла в нише, которая почти достигала потолка, и изображала хмыря в длинном балахоне с капюшоном. Что было под ним, разглядеть не мог даже самый прозорливый взгляд, так что определить, являлся ли Илфортейн по-настоящему Ясноликим, не представлялось возможным.

– А чего это за штука у него в руке? – спросила Ансива.

Эльф зашатался. Девица придержала его за локоть.

– Жезл Жизненной Силы.

– Да что ты говоришь! – потрясенно выговорила Ансива, хотя, конечно, уже догадалась.

«Я этому старому пердуну башку отверну, – подумала девица. – И он ничего не сказал!»

– Этот Жезл Ясноликий привез с собой из-за Предела, – сказал ливрейный с дрожью обожания и преклонения в голосе. – Им он сокрушил армию темных созданий и выгнал их с этих земель. Он основал здесь Долерозию, первое эльфийское королевство в истории, и отсюда наша раса начала свое расселение.

– Офигеть, – сказала Ансива, почти не слушая, но внимательно разглядывая Жезл и размышляя, что с ним делать.

Балимор не дал разбойникам описания артефакта, ограничившись общими формулировками типа «сами все увидите», и сначала Ансива решила, что это нечто вроде волшебной палочки. Ну там, локтя от силы полтора в длину. Не-ет! Эта палочка тянула на полновесный посох, который одновременно мог служить и прекрасной дубиной для разбивания чьи-то черепов.

Может быть, как раз им Ясноликий и расчищал место для закладки королевства от полчищ тьмы. Где махнет – улица, отмахнется – переулочек.

Иными словами, Жезл нельзя было спрятать под юбкой или даже в каком сундуке!

Ливрейный разглагольствовал на тему Древней Истории и сыпал такими подробностями, которые Ансива видала в гробу белых тапочках.

– И мы чтим его память, потому что…

– Я поняла, – перебила слугу принцесса, – этот король мой предок и он самый навороченный монарх из всех, это ясно.

Эльф моргал, пока Ансива не подтолкнула его к выходу.

– Слушай, мне надо побыть здесь одной, – сказала она, – проникнуться величием и торжественностью. Понял? Давай, шуруй! Это приказ. Я же никогда не видела Жезл, сидела у себя в Аладии как дура, так что мне просто очень надо…

Ливрейный вяло сопротивлялся, но так и не придумал, что сказать ее высочеству. Его вытолкали за дверь, которая закрылась за ним с громким скрежетом.

Несколько минут поломав голову, стоит ли о такой странности сообщить Пиннеру, слуга решил, что все-таки не стоит.

У короля сейчас не лучшее время, так зачем загружать его мозги такими проблемами?

В общем, посчитав, что его долг выполнен, ливрейный отправился по своим делам.

* * *

Шэни вернулась в спальню и обнаружила, что и там Ансивы не наблюдается. Что ж, хорошо. Время проверить загашники.

Загашники находились под кроватью, в дальнем углу, прикрепленные к матрацу. Блондинка заперла комнату и забралась в пыльное царство, так что только ноги торчали. Через минуту вылезла обратно, ругаясь и чихая.

Шэни влезла на покрывало, скрестила ноги и развернула тряпицу, чтобы обозреть сокровища.

Пока негусто. Лезвие Зари и несколько вещиц, которые Ансива стащила у эльфов на заставе. Такой улов мог считаться неплохим – в другом месте и в другое время, но не здесь, где золото и камни на каждом шагу.

Шэни принялась размышлять. Нужен был план. Главная проблема – как вывезти награбленное. Это, пожалуй, потруднее всего, с чем Дейнар и Хлок когда-либо сталкивались, и здесь явно требовалось нестандартное решение.

Но какое?

Дейнар никогда не слыл мудрецом и вообще откровенно презирал в силу своего низкого происхождения «всяких умников». Жизнь, впрочем, преподала ему несколько уроков, из которых разбойник заключил, что думать хотя бы иногда все-таки нужно.

Хорошо было в армии. Там от него ничего подобного не требовалось, нужда шевелить извилинами возникла позже, когда он дезертировал. На вольных хлебах всякий лихой человек не только ногами кормится.

И в том была вся проблема. Нахождение в чужом теле, точнее даже переделка собственного, изменило взгляды Дейнара на жизнь. То ли мозги эльфов были устроены иначе, то ли Шэни слыла умницей – пес его знает. Но одно ясно – разбойника постоянно тянуло погрузиться в размышления. Ладно бы по части чего-то конкретного, так ведь нет.

Несколько раз Дейнар ловил себя на том, что созерцает облака и думает, из чего все-таки они сделаны.

Или вот полчаса назад, зашел у него с Малиэной разговор о цветочках. И Дейнар, всегда считавший, что отвратительнее растений ничего на свете нет, с жаром принялся рассусоливать на ботаническую тему.

Тьфу!

Шэни потрясла головой, взъерошила прическу.

Как бы сделать так, чтобы это проклятое думание пошло в нужное русло? Ведь время идет, а у них с Хлоком еще ни у шубы рукав. Ничего толком не сделано.

Кстати, где эта идиотка шляется?

Принцесса разглядывала камешки на свет и осторожно мечтала, как заживет на вырученные деньги. Хорошо будет…

Стук в дверь застал Шэни врасплох.

– Ваше высочество, откройте!

Принцесса посинела от ужаса, осознавая, что за ней пришли, и только мысленно пропищала: «Так быстро?»

– Что?

– Откройте, ваше высочество!

Голос был строгий и чем-то напомнил Дейнару сотника Висельника, которого у них в подразделении боялись больше моровой язвы.

– Сейчас, сейчас! – Шэни не узнала своего голоса. Словно запищала громадная мышь, которую уже готовы были угостить хорошим ударом тесака.

Принцесса заметалась по спальне.

– Его величество требует вас к себе! – Голос за дверью гремел, словно труба, возвещающая о конце мира. Недаром говорят, что у страха уши велики, – Шэни прочувствовала это на своей шкуре, покрытой громадными мурашками.

– Иду, иду! – пропела она, забираясь под кровать и дрожащими руками пристраивая загашник на место. – Я не… я не… короче… я голая… – Это было все, что Дейнар мог вспомнить из большого арсенала женских отмазок.

За дверь наступило озадаченное молчание. Кто-то переминался с ноги на ногу.

Шэни вылезла, оглядывая комнату безумными глазами, и думая, чего делать дальше.

Раскрыли? Как? Невозможно!

Принцесса попробовала открыть окно, но замок, конечно, заело.

– Ваше высочество!

– Уже одеваюсь! – пропищала Шэни, кусая пальцы.

– Король очень просит, понимаете?

– Нет. То есть, да. А что с ним?

– Лекарь говорит, что нервный срыв.

– Ничего себе! – Шэни прокралась на цыпочках к двери. «Решай, баранья башка. Пан или пропал?!»

– Мы все очень беспокоимся… – добавил эльф за дверью, которому уже весьма надоели эти странные переговоры.

– А… а Ансиву вы уже схватили, да? – спросила принцесса.

– Мы ее ищем… Но, простите, мы не собираемся никого хватать… Я не понимаю.

– Обещаете не схватывать?

– Э… Обещаю. Ваше высочество, я не по…