Текст книги "Мир под напряжением. История электричества: опасности для здоровья, о которых мы ничего не знали"

В 1979 г. молодой профессор биоэлектроники из Эдинбургского университета опубликовал книгу Dielectric and Electronic Properties of Biological Materials («Диэлектрические и электронные свойства биологических материалов»). Ранние работы Или и Арнольда раскритиковали, потому что замеренная ими энергия активации – количество энергии, необходимое для того, чтобы заставить белки проводить электричество, – оказалась с виду слишком большой. В живых организмах якобы недостаточно энергии, чтобы перевести электроны в зону проводимости. Белки, может быть, и проводят электричество в лаборатории, утверждали критики, но вот в реальном мире такого не бывает. Или и Арнольд, впрочем, проводили всю свою работу на высушенных белках, а не на живых. Молодой профессор Рональд Петиг указал на очевидную вещь: вода необходима для жизни, и проводимость белков возрастает, если добавить к ним воды. Собственно, исследования показали, что достаточно добавить всего 7,5 % воды, чтобы повысить проводимость многих белков в 10 000 раз, а то и больше! Вода, предположил он, – это донор электронов, она служит своеобразным «допингом» для белков, превращая их в хорошие полупроводники.

Роль воды в электрических структурах живых организмов отмечали и другие. Физиолог Гилберт Линг, поняв, что вода в клетках является гелем, а не жидкостью, разработал свою теорию электронной природы клеток в 1962 г. Позже исследованиями в этой области занялся Джеральд Поллак, профессор биоинженерии в Вашингтонском университете. Его вдохновила встреча с Лингом на конференции в середине 1980-х гг. Последняя книга Поллака The Fourth Phase of Water: Beyond Solid, Liquid and Vapor («Четвертое состояние воды: не только лед, жидкость и пар») вышла в 2011 г.

Лондонский генетик Хо Мэ Ван, ныне покойная, одела идеи Сент-Дьёрдьи в наряды, хорошо видимые для всех. Она разработала методику с использованием поляризационного микроскопа, который яркими цветами показывал интерференционные узоры, создаваемые жидкокристаллическими структурами, из которых состоят живые существа. Первым животным, которое она поместила под свой микроскоп, был маленький червь – личинка мухи-дрозофилы. «Когда он ползет, он покачивает головой из стороны в сторону, демонстрируя мышцы челюсти – синие и оранжевые полосы на сиреневом фоне», – писала она в 1993 г. в книге The Rainbow and the Worm: The Physics of Organisms («Радуга и червь: физика организмов»). Она и многие другие настойчиво утверждали, что жидкокристаллические свойства наших клеток и тканей не только рассказывают нам об их химии: они рассказывают нам кое-что особенное о самой жизни.

Влодзимеж Седлак, изучавший идеи Сент-Дьёрдьи в Польше, разработал дисциплину биоэлектроники в 1960-х гг. в Католическом университете Люблина. Жизнь, утверждал он, – это не просто набор органических веществ, которые вступают в химические реакции: эти химические реакции координируются с электронными процессами, которые происходят в среде белковых полупроводников. Другие ученые из того же университета продолжают разрабатывать эту дисциплину и поныне, как теоретически, так и экспериментально. Мариан Внук сосредоточился на порфиринах как ключе к эволюции жизни. Он утверждает, что главная функция порфириновых систем – электронная. Йожеф Зон, глава отдела теоретической биологии в этом университете, изучает электронные свойства биологических мембран.

Как ни странно, использование порфиринов в электронных продуктах многое рассказывает о биологии. Добавление тонких пленок порфиринов к коммерческим фотоэлектрическим элементам повышает и напряжение, и ток, и максимальную мощность[239]239
  Adler 1975.


[Закрыть]. Существуют прототипы солнечных батарей, основанных на порфиринах[240]240
  Kim et al. 2001; Zhou 2009; Hagemann et al. 2°13.


[Закрыть], а также порфириновых органических транзисторов[241]241
  Aramaki et al. 2005.


[Закрыть].

Свойства, благодаря которым порфирины находят применение в электронной технике, – это те же свойства, которые делают нас живыми. Как все знают, играть с огнем опасно: процесс окисления быстро и бурно выделяет огромную энергию. Как же тогда живые организмы используют кислород? Как нам удается дышать и усваивать пищу, не погибая от возгорания? Наш секрет – это сильно пигментированная, флуоресцентная молекула, которая называется порфирин. Сильные пигменты всегда очень эффективно усваивают энергию, а если они флуоресцентные, то они еще являются и хорошими энергетическими передатчиками. Как учил нас Сент-Дьёрдьи в своей книге «Биоэнергетика» (1957), «флуоресценция, таким образом, говорит нам, что молекула способна принимать энергию и не рассеивать ее. Любая молекула должна обладать двумя этими качествами, чтобы работать как передатчик энергии»[242]242
  Szent-Györgyi 1957, p. 19.


[Закрыть].

Порфирины – более эффективные передатчики энергии, чем любые другие компоненты жизни. Если выражаться технически, то у них малый ионизационный потенциал и высокое сродство к электрону. Соответственно, они способны передавать большое количество энергии быстро и небольшими шагами, по одному низкоэнергетическому электрону за раз. Они даже могут передавать энергию электронным способом от кислорода другим молекулам, а не рассеивать эту энергию в качестве тепла и сжигать ее. Именно поэтому вообще возможно дыхание. На другом конце великого цикла жизни порфирины в растениях впитывают энергию солнечного света и транспортируют электроны, которые перерабатывают двуокись углерода и воду в углеводы и кислород.

Порфирины, нервная система и окружающая среда

Есть еще одно неожиданное место, где можно найти эти молекулы: в нервной системе, органе, по которому текут электроны. Собственно говоря, у млекопитающих центральная нервная система – это единственный орган, который светится красным флуоресцентным цветом порфиринов под ультрафиолетовыми лучами. Эти порфирины тоже выполняют важную базовую функцию жизни. Они, однако, находятся в том месте, где их меньше всего можно ожидать увидеть: не в самих нейронах, клетках, которые переносят сообщения от пяти наших органов чувств к мозгу, а в миелиновых оболочках, которые окружают их, – оболочках, роль которых практически не исследуется учеными и разрушение которых вызывает одну из самых распространенных и наименее изученных неврологических болезней нашего времени – рассеянный склероз. Только в 1970-х гг. хирург-ортопед Роберт Беккер обнаружил, что миелиновые оболочки на самом деле являются линиями электропередачи.

В здоровом состоянии миелиновые оболочки содержат в основном два типа порфиринов – копропорфирин III и протопорфирин, – в пропорции примерно 2:1 в комплексе с цинком. Именно такой состав очень важен. Когда химикаты из окружающей среды отравляют порфириновый путь, избыток порфиринов, связанных с тяжелыми металлами, накапливается и в нервной системе, и в остальном организме. Это нарушает структуру миелиновых оболочек и меняет их проводимость, что, в свою очередь, влияет на возбудимость нервов, которые они окружают. Вся нервная система становится сверхчувствительной к стимулам любого рода, в том числе к электромагнитным полям.

Клетки, окружающие наши нервы, до последнего времени даже особенно не изучались. В XIX в. анатомы, не найдя у них никаких заметных функций, предположили, что они играют лишь «питательную» и «поддерживающую» роль, защищая «настоящие» нервы, которые окружают. Они назвали их глиальными клетками, по греческому слову, означающему «клей». Открытие потенциала действия, который передает сигналы по всем нейронам, и нейротрансмиттеров, химических веществ, которые переносят сигналы от одного нейрона к другому, покончило с дискуссиями. С тех пор глиальные клетки окончательно стали считаться чем-то вроде упаковочного материала. Большинство биологов игнорировали открытие немецкого врача Рудольфа Вирхова, который в 1854 г. обнаружил, что миелин имеет свойства веществ, которые впоследствии будут описаны как жидкие кристаллы. Они не считали это важным.

Беккер, однако, в своих работах 1960-х – 1980-х гг., воплотившихся в книге 1985 г. The Body Electric («Электрическое тело»), обнаружил совсем другую функцию миелинсодержащих клеток, сделав еще один шаг к восстановлению понимания роли электричества в функционировании живых существ.

Начиная свои исследования в 1958 г., Беккер всего лишь искал решения величайшей неразрешенной проблемы ортопедов: несращение переломов. Иногда, несмотря на должный медицинский уход, кости просто отказываются срастаться. Хирурги, считая, что все дело только в химических процессах, просто выскабливали поверхность сломанных костей, разрабатывали сложные пластины и винты, чтобы держать концы костей вместе, и надеялись на лучшее. Когда это не срабатывало, конечности приходилось ампутировать. «Подобный подход казался мне поверхностным, – вспоминал Беккер. – Я сомневался, что мы сможем хоть когда-нибудь понять причины несращения костей, если не будем понимать самого процесса исцеления»[243]243
  Becker and Selden 1985, p. 30.


[Закрыть].

Беккер начал изучать идеи Альберта Сент-Дьёрдьи, предположив, что раз уж белки являются полупроводниками, то кости тоже могут ими быть, и, возможно, именно в потоке электронов лежит секрет сращения переломов. В конце концов, ему удалось доказать, что так оно и есть. Кости состоят не только из коллагена и апатита, как учили его в медицинской школе, в них также содержатся маленькие присадки меди – примерно так же, как в кремниевых компьютерных чипах содержатся небольшие присадки бора или алюминия. Присутствие большего или меньшего количества атомов металла регулирует электропроводность цепи – как в костях, так и в компьютерах. Поняв это, Беккер сконструировал машины, которые подавали очень слабые токи – вплоть до 100 триллионных частей ампера – на сломанные кости, чтобы стимулировать процесс заживления, и добился большого успеха: его устройства стали предшественниками машин, которыми сегодня пользуются хирурги-ортопеды в госпиталях всего мира.

Работы Беккера о нервной системе известны не так хорошо. Как уже говорилось, в работе нейронов ученым удалось до определенной степени разобраться еще в XIX в. Они передают на большой скорости огромное количество информации в мозг и из мозга – в том числе данные об окружающей среде и инструкции для мышц. Они делают это с помощью уже знакомых нам потенциалов действия и нейротрансмиттеров. И, поскольку потенциал действия работает по принципу «всё или ничего», нейронные сигналы действуют в той же двоичной системе, что и современные компьютеры. Но Беккер считал, что этим невозможно объяснить самые важные свойства жизни; должна существовать более медленная, примитивная и чувствительная аналоговая система, которая регулирует рост и исцеление, которую мы унаследовали от более низших форм жизни, – система, которая может быть связана с акупунктурными меридианами китайской медицины, которые западная медицина даже не пыталась понять.

И до Беккера ряд ученых, в том числе Гарольд Секстон Барр из Йеля, Лестер Барт из Колумбийского университета, Элмер Ланд из Техасского университета, Ральф Жерар и Бенджамин Либе из Чикагского университета, Теодор Буллок из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Уильям Бардж из Университета Иллинойса, измеряли напряжение постоянного тока на поверхности тела живых существ, как растений, так и животных, а также зародышей. Большинство биологов не обращали на это никакого внимания. В конце концов, некоторые постоянные токи, известные как «токи повреждения», были уже хорошо известны, и считалось, что их хорошо понимают. Токи повреждения были открыты Карло Маттеуччи еще в 1830-х гг. Около столетия биологи предполагали, что эти токи – просто бессмысленные помехи, которые создаются ионами, вытекающими из ран. Но когда в 1930-х и 1940-х гг. все больше ученых, пользуясь более совершенной аппаратурой, начали находить напряжение постоянного тока на поверхностях тел всех живых существ, а не только на ранах, некоторые из них задумались, не могут ли эти «токи повреждения» быть немного важнее, чем их учили в школе.

Работы этих ученых показали, что деревья[244]244
  Burr 1945b, 1950, 1956.


[Закрыть] и, возможно, все другие растения обладают электрической поляризацией от листьев (плюс) к корням (минус), а животные похожим образом поляризованы от головы к ступням. У людей между разными частями тела иногда обнаруживался измеримый потенциал до 150 милливольт[245]245
  Ravitz 1953.


[Закрыть].

Беккер стал первым, кто составил достаточно подробную карту распределения зарядов у животных – ему удалось сделать это с саламандрами в 1960 г. Наибольшее положительное напряжение, обнаружил он, отмечается, если смотреть со спины животного, в центре головы, верхней части позвоночника возле сердца и в пояснично-крестцовом сплетении в нижней части позвоночника, а наибольшее отрицательное напряжение – на четырех ступнях и кончике хвоста. Кроме того, голова бодрствующего животного поляризована от задней части к передней, словно через мозг в одном направлении постоянно течет ток. Однако, когда животному дали анестезию, напряжение сначала стало уменьшаться, а затем, когда животное потеряло сознание, полярность головы изменилась. Это подсказало Беккеру новый способ анестезии, и он действительно замечательно сработал. По крайней мере, для саламандр оказалось достаточно подать электрический ток всего в 30 миллионных частей ампера от передней части головы к задней, чтобы животное тут же потеряло сознание и чувствительность к боли. Когда ток отключали, животные тут же просыпались. Беккер отметил похожую поляризацию от задней к передней части и у бодрствующих людей – и похожую смену полярности во время сна и анестезии[246]246
  Becker 1960; Becker and Marino 1982, p. 37; Becker and Selden 1985, p. 116.


[Закрыть].

Сам Беккер такого не пробовал, но еще с 1950-х гг. еще более слабые токи использовались психиатрами России, Восточной Европы и азиатских стран бывшего Советского Союза, чтобы погружать людей в сон. При этом способе лечения ток посылают от передней части головы к задней по средней линии, меняя нормальную полярность мозга – точно так же, как Беккер поступал с саламандрами. В первых публикациях, описывающих эту процедуру, применялись короткие импульсы в 10–15 микроампер с частотой 5–25 раз в секунду, так что средний ток составлял лишь около 30 миллиардных частей ампера. Хотя более сильный ток тут же вызовет у человека, как и у саламандры, потерю сознания, этих крохотных токов вполне достаточно, чтобы погрузить его в сон. Эта техника, известная как «электросон», используется в этом регионе вот уже больше полувека для лечения умственных расстройств, в том числе маниакально-депрессивного психоза и шизофрении[247]247
  Gilyarovskiy et al. 1958.


[Закрыть].

Нормальные электрические потенциалы в теле также необходимы для восприятия боли. Отключение чувства боли, например в руке, вызванное любой причиной – химической анестезией, гипнозом, акупунктурой, – сопровождается переменой электрической полярности в этой руке[248]248
  Becker 1985, pp. 238-39.


[Закрыть].

В 1970-х гг. ученым, которые исследовали подобные вещи, стало ясно, что потенциалы постоянного тока, которые они измеряли, играют ключевую роль в организации живых структур. Они необходимы для роста и развития[249]249
  Rose 1970, pp. 172-73, 214-15; Lund 1947 (comprehensive review and bibliography).


[Закрыть]. А еще они нужны для регенерации и лечения.

Твиди Джон Тодд еще в 1823 г. показал, что саламандра не может отрастить себе новую ногу, если уничтожить нервы, ведущие к этой ноге. Так что почти полтора века ученые искали химический сигнал, который передается организмом, чтобы вызвать рост. Никто так и не сумел его найти. В конце концов, эмбриолог Силвен Мерил Роуз из Тулейнского университета в середине 1970-х гг. предположил, что такого химического сигнала вообще не существует, и на самом деле этот сигнал, который все так давно ищут, чисто электрический. Может быть, спросил он, «токи повреждения», которые ранее считались просто помехами, и сами играют важнейшую роль в заживлении ран?

Роуз обнаружил, что так оно и есть. Он записал паттерны токов в культях саламандр, регенерировавших отрезанные конечности. Конец культи, обнаружил он, всегда имеет сильный положительный заряд в первые несколько дней после травмы, затем заряд меняет полярность и становится сильно отрицательным в следующую пару недель, а затем восстанавливается слабое отрицательное напряжение, как на лапах здоровых саламандр. Затем Роуз обнаружил, что ноги у саламандр нормально регенерируют даже при удалении нервов, если он имитирует с помощью искусственного источника тока электрические паттерны заживления, которые наблюдал. Регенерация не запускалась, если полярность, сила или последовательность токов были неверными.

Когда ученые убедились, что сигналы, вызывающие регенерацию, являются электрическими, а не химическими по своей природе, их ждал еще один сюрприз. Оказалось, что потенциалы постоянного тока, которые, как мы только что убедились, необходимы не только для регенерации, но и для роста, заживления ран, восприятия боли и даже сознания, вырабатываются не в «настоящих» нервах, а в миелинсодержащих клетках, которые их окружают, – в клетках, которые содержат порфирины. Доказательство этому было получено случайно: опять-таки, когда Беккер пытался разрешить загадку, почему некоторые переломы не срастаются. Поскольку он уже знал, что нервы необходимы для заживления, он попытался в начале 1970-х гг. создать животную модель для несрастающихся переломов: он пересекал у крыс нервы, ведущие к ногам, а потом ломал их.

К его удивлению, кости все равно срастались нормально, но с задержкой в шесть дней. Но шести дней же явно недостаточно, чтобы у крысы полностью регенерировали нервы. Могут ли кости быть исключением из правила, что для заживления ран необходимы нервы? «А затем мы внимательнее рассмотрели подопытных животных, – писал Беккер. – Оказалось, что в течение этих шести дней над разрезом росли оболочки из шванновских клеток. Как только перинейрональная оболочка восстановилась, кости начали нормально заживать; это показывает, что по меньшей мере сигнал заживления – выходной сигнал – передается оболочкой, а не самим нервом. Клетки, которые биологи считали простой изоляцией, на самом деле оказались проводами»[250]250
  Becker and Selden 1985, p. 237.


[Закрыть]. Беккер пришел к выводу, что именно шванновские клетки – миелинсодержащие глиальные клетки, – а не нейроны, которые окружены ими, передают токи, которые влияют на рост и лечение. А в намного более раннем исследовании Беккер уже показал, что постоянные токи, которые передаются по ногам саламандр – и, предположительно, по конечностям и телам всех высших животных, – имеют полупроводниковую природу[251]251
  Becker 1961a; Becker and Marino 1982, pp. 35–36.


[Закрыть].

Вот круг и замкнулся. Миелиновые оболочки – жидкокристаллические «рукава», окружающие наши нервы, – содержат полупроводники-порфирины[252]252
  Klüver 1944a, 1944b; Harvey and Figge 1958; Peters et al. 1974; Becker and Wolfgram 1978; Chung et al. 1997; Kulvietis et al. 2007; Felitsyn et al. 2008.


[Закрыть], легированные атомами тяжелых металлов, скорее всего – цинка[253]253
  Peters 1993.


[Закрыть]. Первыми, кто предположил, что эти порфирины играют важную роль в проводимости нервов, стали Харви Соломон и Фрэнк Фигг в 1958 г. Выводы из этих предположений особенно важны для людей с химической и электромагнитной чувствительностью. У тех из нас, кто по генетическим причинам обладает сравнительно меньшим запасом одного или нескольких порфириновых ферментов, может быть более «нервный темперамент», потому что в нашем миелине чуть больше цинкового «допинга», чем обычно, и его легче побеспокоить электромагнитными полями (ЭМП), окружающими нас. Токсичные химикаты и ЭМП, соответственно, работают в синергии: контакты с токсинами еще сильнее нарушают работу порфириновых сигнальных путей, вызывая накопление еще больших объемов порфирина и его молекул-предшественников и делая миелин и нервы, окруженные им, еще чувствительнее к ЭМП. По данным более современных исследований, большой избыток предшественников порфирина может помешать синтезу миелина и разрушить миелиновые оболочки, оставив нейроны совершенно голыми и незащищенными[254]254
  Felitsyn et al. 2008.


[Закрыть].

Реальная ситуация, без сомнений, куда сложнее, но для того, чтобы сложить весь этот «пазл», понадобятся ученые, которые готовы снять культурные шоры и признать существование линий электропередачи в нервных системах животных. Научный истеблишмент уже сделал первый шаг, наконец-то признав, что глиальные клетки – это не просто упаковочный материал[255]255
  Soldán and Pirko 2°12.


[Закрыть]. Собственно говоря, открытие, сделанное командой ученых из Университета Генуи, произвело настоящую революцию в неврологии. Их открытие связано с дыханием[256]256
  Hargittai and Lieberman 1991; Ravera et al. 2009; Morelli et al. 2°11; Morelli et al. 2°12; Ravera, Bartolucci, et al. 2°13; Rivera, Nobbio, et al. 2°13; Ravera et al. 2°15; Ravera and Panfoli 2°15.


[Закрыть].

Все знают, что мозг потребляет больше кислорода, чем любой другой орган, и если человек перестает дышать, то первым умирает именно мозг. Команда итальянских ученых в 2009 г. доказала, что практически 90 % этого кислорода потребляется не нервными клетками мозга, а миелиновыми оболочками, которые их окружают. Согласно общепринятому мнению, переработка кислорода в энергию осуществляется только крохотными тельцами внутри клеток, которые называются митохондриями. Сейчас это мнение перевернули с ног на голову. По крайней мере в нервной системе бо́льшая часть кислорода потребляется многочисленными слоями жировой субстанции, называемой миелином; митохондрий в миелине нет, но зато, как показали исследования сорокалетней давности, он содержит негемовые порфирины и является полупроводником. Некоторые ученые даже осторожно говорят, что миелиновая оболочка, по сути, представляет собой гигантскую митохондрию, без которой мозгу и нервной системе ни за что бы не удалось удовлетворить огромные потребности в кислороде. Но чтобы по-настоящему осмыслить этот набор фактов, потребуется также осознать, что и нейроны, как предполагал Лин Вэй, и миелиновые оболочки, как предполагал Роберт Беккер, работают сообща, образуя сложную и элегантную систему линий электропередачи, которая уязвима для электрических помех ровно в той же степени, как и провода, проложенные людьми-электриками.

Невероятная чувствительность даже нормальной нервной системы к электромагнитным полям была доказана в 1956 г. зоологами Карло Терцуоло и Теодором Буллоком – после чего об этом просто все забыли. Собственно, даже самих Терцуоло и Буллока результаты изумили. Экспериментируя с десятиногими раками, они обнаружили, что для того, чтобы заставить работать молчащий нерв, требуется ток значительной силы, но вот даже очень малый ток, приложенный к уже работающему нерву, может невероятно сильно влиять на частоту его срабатываний. Тока силой всего в 36 миллиардных частей ампера оказалось достаточно, чтобы увеличить или уменьшить частоту срабатывания нерва на 5–10 %. А ток силой 150 миллиардных частей ампера – в тысячи раз слабее, чем ток, который, по мнению даже современных разработчиков правил безопасности, вообще не имеет никакого биологического эффекта, – даже удваивает чистоту срабатывания или, наоборот, полностью отключает нерв. Повышение или уменьшение активности нерва зависело только от направления, в котором к нему прикладывали ток.

Связь с цинком

Роль цинка была открыта в 1950-х гг. Генри Питерсом, порфиринологом из Медицинской школы Висконсинского университета. Как и Мортон после него, Питерс был впечатлен количеством людей, у которых, как ему казалось, наблюдалась мягкая или латентная порфирия, и считал, что эта генетическая черта намного более распространена, чем обычно считается[257]257
  Peters 1961.


[Закрыть].

Питерс обнаружил, что у его пациентов с порфирией, демонстрирующих неврологические симптомы, с мочой выделяется очень много цинка – вплоть до 36 раз больше, чем в норме. Собственно, их симптомы даже лучше коррелировали с уровнем цинка в моче, чем с уровнем порфиринов. Воспользовавшись этой информацией, Питерс сделал логичный ход: он предложил десяткам пациентов хелатирование, чтобы избавить их от избытка цинка, и это сработало! У одного пациента за другим, когда после курса лечения димеркапролом или этилендиаминтетрауксусной кислотой уровень цинка в моче приходил в норму, болезнь отступала, и они избавлялись от симптомов на несколько лет[258]258
  Peters et al. 1957; Peters et al. 1958; Peters 1961; see also Painter and Morrow 1959; Donald et al. 1965.


[Закрыть]. Вопреки общепринятому мнению, что дефицит цинка – распространенное явление и нужно принимать его препараты, пациенты Питерса – из-за своей генетики и загрязнения окружающей среды – страдали от отравления цинком, и вполне возможно, им же страдают и от 5 до 10 % населения со скрытой порфирией.

В следующие сорок лет Питерс столкнулся с сильнейшим сопротивлением гипотезе, что отравление цинком вообще существует, но сейчас накапливается все больше доказательств, что это действительно так. Огромное количество цинка на самом деле попадают в окружающую среду, наши дома и тела в результате промышленных процессов, гальванизации металлов и даже через пломбы в зубах. Цинк содержится в кремах для зубных протезов и в машинном масле. В автомобильных шинах цинка столько, что из-за их постоянного стирания цинк является одним из главных компонентов дорожной пыли, которую уносит в наши ручьи, реки и водохранилища, и в результате она попадает в питьевую воду[259]259
  Lagerwerff and Specht 1970; Wong 1996; Wong and Mak 1997; Apeagyei et al. 2°11; Tamrakar and Shakya 2°11; Darus et al. 2°12; Elbagermi et al. 2°13; Li et al. 2°14; Nazzal et al. 2°14.


[Закрыть]. Задавшись вопросом, уж не отравляет ли нас все это, группа ученых из Брукхевенской национальной лаборатории, Геологической службы США и нескольких университетов вырастила крыс на воде, в которую добавляли немного цинка. В три месяца у крыс уже начались проблемы с памятью. В девять месяцев уровень цинка в мозге был повышен[260]260
  Flinn et al. 2005.


[Закрыть]. Был проведен эксперимент и на людях: беременным в трущобах Бангладеш давали 30 миллиграммов цинка в день, ожидая, что это улучшит развитие мозга и моторные навыки детей. Ученые обнаружили прямо противоположный эффект[261]261
  Hamadani et al. 2002.


[Закрыть]. В сопровождающем эксперименте группе бангладешских младенцев ежедневно давали 5 миллиграммов цинка в течение пяти месяцев, и получился тот же неожиданный результат: дети, получавшие цинк, хуже прошли стандартный тест на умственное развитие[262]262
  Hamadani et al. 2001.


[Закрыть]. Кроме того, все больше литературных данных показывает, что препараты цинка усугубляют болезнь Альцгеймера[263]263
  Buh et al. 1994.


[Закрыть], а уменьшение содержания цинка в организме с помощью хелатирования улучшает когнитивные функции пациентов с болезнью Альцгеймера[264]264
  McLachlan et al. 1991; Cuajungco et al. 2000; Regland et al. 2001; Ritchie et al. 2003; Frederickson et al. 2004; Religa et al. 2006; Bush and Tanzi 2008.


[Закрыть]. Австралийская команда ученых, изучавших образцы, полученные после вскрытия, обнаружила, что у пациентов с болезнью Альцгеймера вдвое больше цинка в мозге, чем у пациентов, не страдавших этой болезнью, и чем тяжелее деменция, тем выше был уровень цинка[265]265
  Religa et al. 2006.


[Закрыть].

Нутриционистов долго вели не в том направлении, предлагая использовать анализы крови для оценки запасов цинка в организме; ученые обнаружили, что уровень цинка в крови – ненадежный параметр, и, если только вы не страдаете от тяжелого недоедания, связи между количеством цинка, употребляемого в пищу, и его уровнем в крови вообще нет[266]266
  Hashim et al. 1996.


[Закрыть]. При некоторых неврологических заболеваниях, в том числе болезни Альцгеймера, часто бывает, что уровень цинка в мозге высокий, а вот в крови – нормальный или даже низкий[267]267
  Cuajungco et al. 2000; Que et al. 2008; Baum et al. 2010; Cristóvao et al. 2°16.


[Закрыть]. При ряде болезней, в том числе сахарном диабете и раке, уровень цинка в моче высокий, а вот в крови – низкий[268]268
  Voyatzoglou et al. 1982; Xu et al. 2013.


[Закрыть]. Почки, судя по всему, реагируют на общую цинковую нагрузку организма, а не на уровень в крови, так что уровень цинка в крови может оказаться низким не из-за недостатка цинка, а из-за того, что цинка в организме слишком много, и почки выводят его из крови так быстро, как только могут. Кроме того, оказалось, что на самом деле «добиться» дефицита цинка, если употреблять мало цинка с едой, намного сложнее, чем все думали; организм обладает невероятной способностью компенсировать даже невероятно низкие уровни цинка в пище, усиливая абсорбцию в кишечнике и снижая его выделение с мочой, стулом и по́том[269]269
  Milne et al. 1983; Taylor et al. 1991; Johnson et al. 1993; King et al. 2000.


[Закрыть]. Рекомендуемая дневная доза для взрослых мужчин составляет 11 миллиграммов в день, но вполне можно есть всего 1,4 миллиграмма цинка в день и все равно поддерживать гомеостаз и нормальный уровень цинка в крови и тканях[270]270
  Johnson et al. 1993; King et al. 2000.


[Закрыть]. Но вот если есть больше 20 миллиграммов цинка в день, вы рискуете добиться долгосрочных токсических эффектов.

Канарейки в шахте

Производство гема из порфиринов в наших клетках может быть нарушено самыми разными токсичными химикатами, но, насколько нам известно, не электричеством. Но в следующих главах мы увидим, что электромагнитные поля мешают гему выполнять самую важную для нас функцию: способствовать сжиганию нашей пищи кислородом, чтобы мы могли жить и дышать. Словно дождь, пролившийся на костер, электромагнитные поля заливают пламя обмена веществ. Они уменьшают активность цитохромов, и есть доказательства, что они добиваются этого самым простейшим путем: прикладывают силу, которая меняет скорость движения электронов, транспортируемых по цепи цитохромов к кислороду.

Каждый человек на нашей планете страдает от этого невидимого дождя, который проникает в ткань наших клеток. У всех медленнее обмен веществ, все мы менее живы, чем были бы без этих полей. Мы увидим, как это медленное удушение вызывает самые распространенные болезни современности: рак, сахарный диабет и заболевания сердца. Спастись невозможно. Какими бы ни были ваши рацион питания, режим тренировок, образ жизни и генетика, риск развития этих болезней у любого человека и животного выше, чем полтора столетия назад. У людей с генетической предрасположенностью риск просто выше, чем у всех остальных, потому что у них в митохондриях изначально не хватает гема.

Во Франции обнаружилось, что рак печени в 36 раз чаще встречается у людей с геном, предрасполагающим к порфирии, чем в среднем по стране[271]271
  Andant et al. 1998. See also Kauppinen and Mustajoki 1988.


[Закрыть]. В Швеции и Дании этот показатель был в 39 раз больше, а заболеваемость раком легких – в три раза выше, чем в среднем[272]272
  Linet et al. 1999.


[Закрыть]. Боль в груди, сердечная недостаточность, гипертония и показания ЭКГ, свидетельствующие о кислородном голодании, – нередкие симптомы порфирии[273]273
  Halpern and Copsey 1946; Markovitz 1954; Saint et al. 1954; Goldberg 1959; Eilenberg and Scobie 1960; Ridley 1969; Stein and Tschudy 1970; Beattie et al. 1973; Menawat et al. 1979; Leonhardt 1981; Laiwah et al. 1983; Laiwah et al. 1985; Kordač et al. 1989.


[Закрыть]. Больные порфирией, у которых здоровые коронарные артерии, часто умирают от сердечной аритмии[274]274
  Ridley 1975.


[Закрыть] или сердечных приступов[275]275
  I. P. Bakšiš, A. I. Lubosevičute, and P. A. Lopateve, “Acute Intermittent Porphyria and Necrotic Myocardial Changes,” Terapevticheskii arkhiv 8: 145–46 (1984), cited in Kordač et al. 1989.


[Закрыть]. Результаты глюкозотолерантного теста и уровни инсулина обычно ненормальны[276]276
  Sterling et al. 1949; Rook and Champion 1960; Waxman et al. 1967; Stein and Tschudy 1970; Herrick et al. 1990.


[Закрыть]. В одном исследовании у 15 из 36 пациентов с порфирией обнаружили сахарный диабет[277]277
  Berman and Bielicky 1956.


[Закрыть]. Причиной изменчивых проявлений этой болезни, способной поражать практически любой орган, часто считают нарушения клеточного дыхания, вызванные дефицитом гема[278]278
  Labbé 1967; Laiwah et al. 1983; Laiwah et al. 1985; Herrick et al. 1990; Kordač et al. 1989; Moore et al. 1987; Moore 1990.


[Закрыть]. Собственно, ни один эксперт по порфиринам не предложил лучшего объяснения.

5–10 % человеческой популяции, у которых понижен уровень порфириновых ферментов, – это настоящие канарейки в угольной шахте, чьи предупреждающие песни, к трагическому сожалению, игнорировали. Это люди, которые страдали от неврастении во второй половине XIX в., когда телеграфные провода опутали мир; жертвы снотворных таблеток конца 1880-х гг., барбитуратов в 1920-х и сульфаниламидов в 1930-х; мужчины, женщины и дети со множественной чувствительностью к химическим веществам, отравленные супом из химикатов, которым нас поливают с самой Второй мировой войны; брошенные души с электрочувствительностью, которые не нашли себе места в компьютерную эпоху и которым пришлось бежать от повсеместно распространившегося излучения беспроводной революции.