Текст книги "Хроника гениального сыщика"

Глава 6
Закат Европы

1.

Тяжелое уныние повисло меж Дунаем и Гибралтарским заливом. Хакер из СПб Владлен Шавкин выкачал из Европейского Объединенного банка все деньги.

До единого евро!

На индустриально развитый континент опустились глад и мор.

Клошары заполонили Париж, сушили драные портянки на ржавых спиралях Эйфелевой башни.

Что говорить?!

Было плохо…

Но не всем. Далеко не всем!

Мы с неустрашимым сыщиком Рябовым сразу же это почуяли.

– Петя, – пронзительно глянул на меня детектив, – вы заметили, как стала расцветать Россия?

Я закрыл глаза и увидел новые хрустальные витрины бутиков, мрамор и гранит народных банков, счастливые лица сограждан.

– Не кажется ли вам, – продолжал неугомонно пульсировать мозг Рябова, – что закат Европы и ошеломительный расцвет России как-то связаны?

– Это шутка?

– Хакер! – резко, почти матерно произнес Рябов. – На Руси завелся компьютерный Робин Гуд, мать его. Именно он перекачивает баксы и евро к нам.

Инспектор перещелкнул затвор именного браунинга.

2.

На следующее утро произошло непредвиденное – Россия опять стала резко беднеть. Компьютерные счета нескольких русских банков оказались выкачаны буквально за ночь.

Рябов вплотную приник к своему старенькому ноутбуку, с гремящим и лязгающим жестким диском, вошел во всемирную паутину и тут же схватился за голову.

– Париж! – воскликнул он. – Хакер сидит в Париже!

– Минуточку… – я попытался урезонить инспектора, – наш хакер в Петербурге. Зачем ему Париж?

3.

Мы прилетели с Рябовым в Париж тогда, когда он стал буквально подниматься из руин.

Перекаченные из России деньги позволили французам, почти обезумевшим от холода и голода, наконец-таки вздохнуть.

Вновь засверкали хрустальными витринами бутики, в гранит и мрамор оделись народные банки, даже Пизанская башня, казалось, слегка выпрямилась и приосанилась.

Надо признать, что на нас с Рябовым парижане смотрели неласково, с подозрением. Бытовало расхожее мнение, мол, каждый русак, если не бандит, то отвязный хакер.

И тут мы, действительно, увидели хакера, белокурого, с носом-пуговкой.

Он шел в припрыг, подергивая тощим задом, размахивая ноутбуком фирмы «Садко». Сомнений нет, так прогуливаются только хакеры.

Мы двинули за подозреваемым.

Тот прошел пару-другую зловонных парижских переулков с хамскими рожами котов на мусорных баках, вывернул прямо к Эйфелевой башне.

Там он взял ручку ноутбука в зубы, с обезьяньей проворностью полез по железной конструкции знаменитой башни.

– Ага! – скосил на меня лилово отсвечивающий глаз Рябов.

Я вдруг запаниковал.

– Не полезу! Панически боюсь высоты.

4.

Тем временем, когда мы преследовали загадочного гражданина с ноутбуком в зубах, Россия нищала прямо на глазах.

Банки стряхнули с себя гранит и мрамор, большинство хрустальных витрин роскошных бутиков оказались разбитыми вдребезги, вздрогнул и закачался даже сам Центробанк Российской Федерации.

Народ же, отбросив турецкую «Саламандру», опять обулся в привычные кирзовые порыжевшие сапоги, валенки, а кое-кто и в липовые золотистые лапти.

На Русь опускался мрак нищеты и разрухи, и только мы, инспектор Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков, могли вытащить ее за чуб из болота.

5.

Гражданин же с ноутбуком в зубах благополучно добрался до верхушки Эйфелевой башни, сел на маленькую стальную скамеечку.

Мы с сыщиком поспешно спрятались за металлический ржавый выступ.

Хакер открыл компьютер, надел миниатюрные наушники, глянул в голубое небушко.

А в небе повис серебристый параболический снаряд с надписью «USA» на борту.

– Это американский спутник-шпион, – шепнул мне на ухо Рябов и скрипнул молодыми зубами.

Спутник же стал перламутрово переливаться, а на экране злоумышленника торопливо побежала строка:

«Спасибо от мирового сообщества за русские деньги. Не останавливайтесь! Россию надо превратить в пепелище. Президент США».

Человечек хмыкнул, его пальцы суматошными птицами запорхали над клавой:

«Спасибо на хлеб не намажешь. Где гонорар? Где яхта из красного дерева? Где, наконец, дворец в Лос-Анджелесе? Пока еще с уважением, хакер Владлен Шавкин».

Спутник опять запульсировал лазером:

«Яхта из красного дерева стоит в заливе Сан-Франциско. Небоскреб куплен для вас через подставное лицо некоего Бородкина. Мой вопрос – сколько по вашим расчетам осталось еще денег в России? С бескрайним уважением, президент США».

Ответ не заставил себя ждать:

«Пара триллионов зеленых… Выкачать за один раз? Хакер Шавкин».

И тут мы с инспектором уже не смогли удержаться. По-тигриному выскочили из укрытия.

Рябов выхватил из-за пазухи именной браунинг, прицельно выстрелил в спутник-шпион.

Серебристый шар испуганно нырнул в космическую бездну.

Я цепко схватил хакера за шиворот.

Сыщик навел дуло револьвера ему в запотевший лоб.

– Меня зовут Владлен Шавкин, – печально сказал хакер.

– Знаем! – рявкнули мы разом с гениальным Рябовым.

6.

Сыщик смачно харкнул с Эйфелевой башни, щелкнул предохранителем браунинга.

– Молись, хакер! – гортанно произнес он.

– Продался дядюшке Сэму! – завопил я и вознес над головой компьютерного взломщика чугунный кулак.

– Постойте! Ведь именно я перегонял деньги в великую Русь?! – всхлипнул Шавкин. – Друзья, богатая Россия, увы, теряет нравственность и идеалы. Деньги ей противопоказаны, как героин наркоману.

– Нравственность и идеалы? – губы Рябова иронично дернулись. – А как это линкуется с яхтой из красного дерева и небоскребом в Нью-Йорке?

– В Лос-Анджелесе… – Владлен трубно высморкался.

– Поросенок ты, Влад, – усмехнулся сыскарь. – Давай-ка, возвращай деньги в Россию.

Хакер послушно нагнулся над ноутбуком.

Через минуту финансовые потоки, вздрогнув, как река после оледенения, неудержимо набирая силу, потекли вспять, на родину.

– Качай, качай… – строго контролировал я.

Пальцы хакера забили с дьявольской скоростью.

В жилы отечественных предприятий хлынула молодая финансовая кровь.

Уже через полчаса котировки российских акций резко взлетели.

Всюду, от Пекина до Бомбея, испуганно зашептали о русском экономическом чуде.

И точно! Народные банки вновь щегольски оделись в гранит и мрамор. Бутики засверкали хрустальными витринами. Народ облегченно вздохнул во всю свою могучую грудь.

Россия была спасена.

Запад посрамлен…

Статус-кво восстановлен.

Глава 7
Пингвиний спецназ

1.

На Южном полюсе нашей планеты криминала ошеломительно мало.

– Петя, – вдруг резко обратился ко мне сыщик Рябов, – вам известно кто такой императорский пингвин? Подсказка, он обитает на Южном полюсе.

– Пингвин он и есть пингвин, – раздумчиво ответил я. – Из отряда полуптиц, полурыб. Ни рыба, ни мясо. Что-то вроде прапорщика.

Рябов со свистом рубанул воздух ребром ладони:

– А знаете ли вы, что еще совсем недавно императорский пингвин достигал двухметрового роста, весил же под центнер?

– Что же из этого?!

– А то, – торжествующе произнес детектив, – что теперь императорский пингвин весит всего 46 килограмм, рост же его сократился до метра. Раскиньте мозгами, могло ли это произойти само по себе.

Я насторожился.

– Надевайте свою пятнистую шубу и штаны на ватине, – решительно заиграл желваками Рябов. – Мы отправляемся на полюс. В страну вечных торосов и льдов.

2.

На Южном полюсе мне не понравилось.

Я предпочитаю им клейкие березовые листочки и мечтательные апрельские ухмылки московских краль.

Тут же мне никто решительно не улыбался.

Рябов то и дело играл желваками, а карликовые императорские пингвины продолжали привычную пошлую жизнь, совсем не обращая на меня внимания.

И тут появился Михаил Горбачев.

Он широко скалился. Источал здоровье и радость бытия.

– Привет Рябову и Пете Кускову, – радостно воскликнул он. – Приехали проведать пингвинов?

– Какой там проведать… – обкусывая сосульки с губ, сказал я. – Спасать!

Горбачев снял со спины рюкзак. Открыл его.

В рюкзаке покоилась краснодарская килька в томате, мурманская горбуша, дальневосточные крабы.

– Тоже решил подкормить их, – признался он, поправляя каракулевую шапку.

– Вы думаете, они голодают? – сощурился инспектор.

– Еще как! – из глаза Горбачева выкатилась и тотчас замерзла жемчужная слеза.

– Чьих это рук дело? – воскликнул я.

– Это ваше дело уточнить, почему они на тюремном пайке.

– Петя! – не мигая, посмотрел на меня Рябов. – Вы когда-нибудь были в Московском зоопарке? Вольер с императорскими пингвинами видели?

– Ну?

Вместо ответа Рябов вежливо поклонился Михаилу Сергеевичу:

– Извините, Михаил Сергеевич, дела… В Москву, в Москву!

3.

В столице стояла сырая, промозглая погода.

С дубов и осин с угнетающей методичностью слетал багрянец.

Лупил стылый дождь.

В зоопарке в такое время года гадко.

Вот и вольер…

Надпись кириллицей: «Императорский пингвин».

Однако, что мы видим?

Здесь, в Златоглавой, птички превратились во что-то фантастическое.

– Рост под три метра, – цокнул языком Рябов.

– А вес под двести кило, – еще с большим ошеломлением прицокнул я.

Тут я обнаружил, как к нам приближается крохотная, но весьма увесистая фигурка гениального скульптора-монументалиста Махмуда Ркацетелли.

Мы спрятались за информационный щит.

4.

Ваятель нас не засек.

Он коротко свистнул, и пингвины на мощных лапах тотчас подбежали к нему.

Махмуд еще раз свистнул, и первый подбежавший пингвин открыл пасть.

Ркацетелли достал из кармана элегантного плаща баночку, открыл ее, положил в ротовое отверстие пингвина красную таблетку.

Точно по такой же таблетке он дал и остальным императорским пингвинам.

Потом Махмуд надел калашников первому пингвину на крыло-ласту, а сам подошел к вязу, прикнопил к его коре, развернув, как гармошку, портрет президента РФ.

– Зизи, давай! – скомандовал Махмуд.

Пингвин дал мощный залп.

Портрет президента, сплошь изрешеченный, пал ниц.

– Молодчага, Зизи! – ласково прошептал Махмуд, по-отечески швырнул в его пасть свежую кильку.

– Теперь, Зюзю! – обратился Махмуд к другому пингвину.

И пока Зюзю еще не надел автомат, мы с сыщиком выскочили из-за информационного щита.

– Вы имеете право молчать! – крикнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

– Вы имеете право на адвоката… – продолжил инспектор, передергивая затвор именного браунинга.

В ответ на это Махмуд коротко приказал:

– Зизи! Зюзю! Заза! Взять их…

Пингвины накинулись на нас, оглушили ластами, а их спонсору, Махмуду Ркацетелли, осталось лишь крепко-накрепко упаковать меня с Рябова скотчем.

5.

Лежим намертво связанные в одном из пингвиньих домиков, под бдительной пингвиньей охраной, коренастый же ваятель и воитель вальяжно прохаживался перед нами.

– Скоро вы умрете, – веско говорил Махмуд, – но перед этим хотел бы рассказать – кто я такой.

– И кто же вы? – я с отвращением выплюнул кляп.

– Хозяин мира! – окаменел физиономией Махмуд. – То есть, – поправился с легким смущением, – я скоро им стану.

– Кто вам поможет? – спросил Рябов, выхаркнув свой кляп.

– А помогут мне, – чеканно ответил, – императорские пингвины. Мои дорогие генетические мутанты.

Махмуд похлопал по покатому плечу Зизи и Зюзю.

– Скоро они достигнут пяти метров и не меньше трех центнеров веса. Они превосходно стреляют из калашникова. В совершенстве овладели приемами рукопашного боя.

Зизи, Зюзю и Заза захрюкали и захлопали ластами по жирным бокам.

– И теперь никто, – Махмуд повторил по слогам, – никто не в силах остановить меня!

– Я остановлю вас, я! – кто-то мощно выскочил из-за кустов.

6.

Пингвины было окрысились, однако, наш спаситель кинул им свежайшую форель.

Ластоногие устроили жуткую потасовку в борьбе за лакомство.

Перед нами теперь стоял Горбачев.

– Привет, хлопцы! – ласково усмехнулся он, развязывая меня и Рябова. – Я как чувствовал, что найду вас именно возле злосчастного пингвинария.

…Через час несостоявшийся хозяин мира очухался.

И зарыдал.

Я отхлестал его по щекам. Так медики советуют обращаться с истериками. Строго спросил:

– Зачем вы погубили пингвинов с Южного полюса? Зачем вы сделали их карликами?

– Я здесь причем? – удивился Махмуд. – Никогда не был на Южном полюсе!

Через десять минут органы МВД увели зарвавшегося ваятеля куда следует.

Я, акушер второго разряда, Петр Кусков, неустрашимый сыщик Рябов и Горбачев, печально шурша осенними листьями, шли прочь из Московского зоопарка.

– А что будет с этими императорскими пингвинами акселератами? – гулко сглотнул я слюну, проматывая в памяти все события.

– Они будут выступать в цирке на Цветном бульваре, – предположил Михаил Горбачев.

– Скорее всего, ФСБ будет использовать их для диверсионных целей в Чечне, – сощурился сыщик. – Тут все ясно… А вот почему на Южном полюсе мельчают императорские пингвины? Ни хрена не понятно.

Глава 8
Заводной апельсин

1.

Летом сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков, обычно ловим бреднем щук в Москве-реке, сразу же подле Кремля.

В этот раз щук было маловато, к тому же уха из них явственно отдавала новоуренгойской нефтью.

– Знаете, о чем я думаю, акушер Кусков? – спросил меня Рябов, идущий по грудь в воде и, в то же время, мощно держащий шест бредня.

– Не знаю, – честно признался я.

– О заводном апельсине. Если в России что-то не так… Щука разит нефтью… В воздухе разлито амбре угарного газа. А виной всему – заводной апельсин.

Бредень из моих рук выпал:

– Как это заводной апельсин?

– Да, держите же! – с раздражением приказал детектив, – кажется, на этот раз в сетке огромная щука.

Я схватил шест и, сдерживая слетающие с моих губ вопросы, мужественно пошел по илистому дну Москвы-реки.

Щука оказалась двухметровой. Разила жирной нефтью. Глаза рыбины были выпучены, будто от отравления угарным газом.

2.

Мы сразу отправились на овощные рынки Речного вокзала.

И что же мы увидели?

Оранжевые горы апельсинов, а вокруг них горделиво восседающих лиц кавказской национальности в барашковых кепках-аэродромах.

Сыскарь пощупал несколько фруктов, понюхал, горестно прицокнул языком:

– Не здесь мы ищем, Петя! Не здесь…

– А где? – до немоты изумился я.

– Вам известно, где проводит свой ежегодный отпуск редактор «Московского стряпчего», Валентин Мирзоев?

– На Береге Слоновой Кости. Охотится на крокодилов. Он папарацци «Euronews» это сам хвастливо рассказывал.

– Вот там-то, чует мое сердце, и надо рыть, – посуровел Рябов, передернув затвор потайного браунинга.

3.

Африканцы встретили нас с Рябовым без дружелюбия.

Еще бы!

Наш соотечественник и славный современник, редактор «Московского стряпчего», г-н Мирзоев, перебил на этом континенте почти всех крокодилов, единственное достояние этой карликовой страны.

– Аллигаторы закончатся, за нас возьмется, – испуганно жаловались нам аборигены. – За три календарных отпуска всех земноводных перебил. Шутка ли?!

– Ага! – многозначительно переглянулись мы с Рябовым.

И тут на нас, с тушей стопудового и саблезубого крокодила на плечах, вышел сам подозреваемый – Валентин Мирзоев.

– Поляки? Белорусы? Болгары? – вопросил нас.

– Русичи, – строго ответил ему я, акушер Кусков.

– Вот оно что? – сощурился Мирзоев, видимо, еще не решив, как к нам относиться, нормально или по-мирзоевски омерзительно.

– Заводной апельсин… – впроброс произнес Рябов.

Мирзоев грянул тушу крокодила наземь, выпучил глаза, открыл рот, опрометью кинулся в джунглеобразные колючие заросли.

– Постойте, Валя, – крикнул ему вслед Рябов и выстрелил из браунинга в воздух, распугав стаю лысых стервятников.

Однако Валек и не думал останавливаться. Затравленным полевым зайцем-русаком он несся через колючки к соленым водам Атлантического океана.

– Дело принимает дурной оборот, – помрачнел Рябов, сдул молочный дымок со ствола браунинга. – Сказывается мне, тут замешаны опальные нефтегазовые бароны Чечни и Урала. Ставки подняты – по самое не могу.

– Отступать некуда, – приободрился я. – Позади – Москва!

Сыщик внимательно посмотрел на меня, но не прокомментировал.

4.

В «Шереметьево-2», куда приземлился наш дряхлый «Боинг», лил нудный дождь вперемешку со снегом. После африканского раздолья мы сразу почувствовали с инспектором суровое дыхание Родины.

Картина зловещая.

Из-за вражды опальных газово-нефтяных баронов Урала и Чечни бензин водилам выдавали в бутылочках из-под детского питания.

Фонари не горели…

Рекламный неон всюду потух, лишь слабо мерцая на разорившихся и, вопреки всякой логике, ведущих агрессивную финансовую политику банках.

Погрузив тяжелые чемоданы на плечи подвыпившего носильщика, мы тронулись пешком к Садовому Кольцу.

– Если мы с вами, Петя, не разгадаем тайну заводного апельсина, – заиграл желваками Рябов, – Россия сгинет.

Носильщик обернулся на нас.

– Заводной апельсин? – улыбнулся он щербатым ртом. – Отправляйтесь на Лубянку, в здание бывшего ЦК ВЛКСМ.

– А что там? – резко спросил Рябов.

– Оттуда пойдет марш молодежи. Кодовое название похода – «Заводной апельсин». Под патронажем самого президента РФ.

Мы с детективом переглянулись, выхватили чемоданы у оторопевшего носильщика, рысью побежали к Лубянскому массиву.

5.

По Лубянке, мимо мрачно-монументального здания ФСБ, шествовали колонны молодежи.

Девушки в алых косынках, юноши в алых рубашках.

Впереди колонны, гордо выпятив пивное брюшко, с алым стягом в руках вышагивал редактор «Московского стряпчего», Валентин Мирзоев.

Мы с Рябовым достали из чемоданов камуфляжные алые рубашки, вдели в петлицы красные гвоздики, пристроились в хвост колонны.

– Заводной апельсин! – крикнул Мирзоев.

– Заводной апельсин! Заводной апельсин!.. – дружно заскандировала вышколенная колонна.

Я лишь таращил очи.

– Спокойствие, мой друг, только спокойствие, – урезонил Рябов. – Сейчас все увидим.

Колонна демонстрантов подошла к прибрежному памятнику Петру Первому: огромный каменный болван, намертво вцепившись в штурвал брига, осатанело всматривался в сторону Кремля.

Колонна замерла.

Валентин Мирзоев достал из кармана вельветовых брюк какой-то предмет, напоминающий оранжевый шар.

Потом метнул его в памятник.

– Ложись! – крикнул Валя.

Колонна послушно легла.

Раздался оглушительный взрыв.

Памятник Петру Первому разнесло вдребезги.

Лишь перед скособоченным штурвалом остались стоять бетонные сапоги.

Стряхивая со своей седеющей шевелюры осколки и пыль изваянья, Рябов заиграл желвакам:

– Каков подонок!

– А что за оранжевый предмет метнул Валентин? – спросил я, выплевывая маленькие камешки.

– Этот оранжевый предмет, Петя, – устало усмехнулся Рябов, – и есть заводной апельсин – вакуумная бомба. Она безжалостно уничтожает железобетонные строения, оставляя в живых людей.

Рябов снял алую рубашку и сквозь зубы приказал мне:

– Вперед! К Газпрому! Лишь там нам станет все окончательно ясно.

6.

Здание Газпрома на Калужской поразило буйством озорной иллюминации в вымершей, обесточенной Москве.

Пиарщики, блин…

Курил и пускал клубы дыма неоновый курильщик. Опустошал и вновь наливал себе стопарь дорогущего виски неоновый ковбой. Рядом с Газпромом, в бассейне с могучей подсветкой, плавали мириады золотых рыбок.

– Прямо, как у турецкого султана! – насторожился я.

Тут над нами пролетели два дирижабля.

На одном из них был портрет президента РФ.

На другом – председателя Газпрома, Сэма Миллера.

– Петя, знаете, как расшифровывается имя Сэм? – сощурился Рябов.

Я пожал плечами.

– Социализм. Энгельс. Маркс… – твердым голосом произнес сыщик.

И тут на нас, весь в каменной крошке, выскочил Валентин Мирзоев.

Рябов дикой кошкой подскочил к нему, схватил за шиворот.

7.

– Ну?! – заиграв желваками, вопросил детектив, слегка ударил кулаком в солнечное сплетение супостата.

Мирзоев согнулся пополам и сказал, выплевывая, кровь:

– Большевики не сдаются!

– И так все ясно… – посуровел Рябов.

Мирзоев оторопело посмотрел на сыщика.

– Что?

– В памятнике Петру Первому, а именно в указательном пальце Петра, была тайная вечеря опальных нефтегазовых баронов. Сегодня же ты разнес ее вдребезги. Смутьяны повержены. Россия или скатится к хаосу, энтропии, запредельному мраку. Или же, как птица Феникс, возродится из пепла.

Мирзоев заплакал.

– Это тайное задание самого президента…

Рябов приобнял Мирзоева.

– Знаете, Валя, обещайте мне больше не ездить на Берег Слоновой Кости и не бить горемычных крокодилов. А я вам слово даю не предать наш разговор гласности.

– Больше ни одно земноводное не погибнет, – поклялся Валя и на всякий случай перекрестился на здание Газпрома.

– Идите… пока… – разрешил Рябов.

Пошатываясь, Мирзоев удалился прочь.

– Почему вы отпустили его? – поразился я.

– Петя, – печально глянул сыскарь, – война опальным баронам только объявлена. Ситуация неясна. Давайте подождем денек-другой, а потом уж, засучив рукава, возьмемся за дело.

Напоследок мы Рябовым взглянули на инфернально иллюминированное здание Газпрома, стремительно свернули в глухой московский проулок.