Текст книги "Сад Рамы"

7

– …Господи, позволь мне даровать счастье этой удивительной юной деве, на которой мне предстоит жениться. Пошли нам в дар разделенную любовь, дай возрасти в познании Тебя… Прошу Тебя, во имя Твоего Сына, которого Ты послал на землю, чтобы показать нам свою любовь и отпустить наши грехи. Аминь!

Майкл Райан О'Тул, семидесяти двух лет от роду, развел молитвенно сложенные руки и открыл глаза. Он сидел за столом в своей спальне. О'Тул посмотрел на часы. «Еще два часа, – подумал он, – и я женюсь на Симоне». Майкл бросил короткий взгляд на изображение Иисуса и небольшой бюст св.Микеля Сиенского на столе. «Потом будет пир, брачный – для нас – и в честь дня рождения Николь. А после него я заключу этого ангела в свои объятия. – Сама собой вырвалась следующая мысль: – Боже, прошу Тебя, не дай мне разочаровать ее».

О'Тул поискал в столе и извлек из него маленькую Библию. Кроме нее у него не было настоящих книг. Остальное его чтение записано на небольших кубиках, вставлявшихся в электронный блокнот. Так что Библия являла собой нечто особенное. Память о той его жизни, которая осталась там, на далекой планете.

В детстве и юношестве эта книга повсюду сопутствовала ему. Майкл вертел переплетенный в черное томик и вспоминал. Он получил его еще мальчиком – в шесть или семь лет. Отец пришел в его спальню. Майкл играл в бейсбол на персональном компьютере и смутился – подобные моменты, когда серьезный отец заставал мальчика за игрой, всегда смущали его.

– Майкл, – произнес отец, – я хочу сделать тебе подарок. Твою собственную Библию. Это самая настоящая книга, из тех, что читают, перелистывая страницы. Мы надписали на обложке твое имя.

Отец протянул книгу, и маленький Майкл принял ее с негромким «спасибо». Кожаная обложка была приятна на ощупь. «Внутри этого тома, – продолжил отец, – содержатся самые лучшие наставления, которые человеку суждено получить. Читай ее – внимательно и часто. И строй свою жизнь в соответствии с ее мудростью».

«В ту ночь я положил Библию под подушку. Там она и осталась – на все мое детство. Даже в старших классах». Он вспомнил собственные махинации с книгой, когда сборная старшеклассников выиграла чемпионат города и направилась в Спрингфилд для участия в чемпионате штата. Тогда Майкл взял с собой Библию, но, конечно, не хотел, чтобы об этом знали его товарищи по команде. Читать Библию в кругу юных спортсменов не было принято, а он в то время еще не обрел необходимого самоуважения и боялся насмешек старших. Поэтому он придумал для Библии специальный кармашек внутри несессера и хранил ее там – в обложке – вместе с туалетными принадлежностями. В гостиничном номере в Спрингфилде, дождавшись, пока все соседи по комнате не отправились мыться, Майкл извлек Библию из укрытия и перепрятал под подушку.

«Даже взял ее с собой в свадебное путешествие. Катлин понимала это… она понимала меня всегда и во всем». Он вспомнил яркое солнце и песчаный берег рядом с их домиком на Каймановых островах, и тут же возвратилось острое чувство потери. «Как-то ты там сейчас, Катлин? – пробормотал он себе под нос. – Куда занесла тебя жизнь?» Умственным взором он видел ее хлопочущей возле их общей собственности – дома из бурого камня на Коммонвелс-авеню в Бостоне. «Нашему внуку Мэтту сейчас уже под двадцать, – подумал он. – Появились ли новые внуки? И сколько их, интересно?»

Сердце заныло сильнее, представилась вся семья: Катлин, дочь Коллин, сын Стивен и много-много внуков, собравшихся вокруг длинного рождественского стола – но без него. Наверное, на улице сыплет легкий снежок. «А Стивен читает молитву, – подумал он. – Он всегда был самым верующим из моих детей».

О'Тул качнул головой, чтобы возвратиться к настоящему, и открыл Библию на первой странице. Наверху листа дивным почерком было выведено: «Вехи жизни». Записей было немного, всего восемь… скупая хроника основных событий его жизни:

13-7-67 Женился на Катлин Мэрфи, Бостон, Массачусетс 30-1-69 Родился сын Томас Мэрфи О'Тул, Бостон 13-4-70 Родилась дочь Коллин Гэвин О'Тул, Бостон 27-12-71 Родился сын Стивен Моллой О'Тул, Бостон 14-2-92 Умер Томас Мэрфи О'Тул, Пасадена, Калифорния

Глаза Майкла остановились на записи о смерти своего первородного сына и мгновенно наполнились слезами. Он отчетливо помнил тот давний страшный день св.Валентина. Они с Катлин обедали в рыбном ресторане в порту Бостона, когда узнали эту новость. «Простите, что запоздал с десертом, – извинился молодой официант. – Я смотрел новости в баре. В Калифорнии – катастрофическое землетрясение».

Они испугались. Томми, их гордость и радость, с отличием закончив школу св.Креста, добился права изучать физику в Калтехе. Бросив обед, О'Тулы поспешили в бар. Там они узнали, что землетрясение произошло вечером в 17:45 по тихоокеанскому времени. Чудовищные колебания, возникшие в результате огромного разлома Сан-Андреаса, достигли перевала Кайон, и в сотне миль от эпицентра все было сметено с лица земли – люди, машины, строения, – словно лодки, застигнутые ураганом на море.

Майкл и Катлин всю ночь со страхом и надеждой слушали новости и вполне смогли осознать масштабы самого тяжелого из несчастий, обрушившихся на страну в XXII веке. Сила землетрясения достигла жуткой отметки по шкале Рихтера – 8,2 балла. Без воды, электричества, транспорта и средств связи осталось двадцать миллионов человек. Разверзшиеся пятидесятифутовые пропасти целиком поглощали крупные торговые центры. Непроходимыми сделались практически все дороги. Разрушения были значительнее и обширнее, чем если бы район Лос-Анджелеса поразило несколько атомных бомб.

Рано утром, еще перед рассветом. Федеральная чрезвычайная служба выделила телефон для справок. Катлин О'Тул выдала машине всю информацию – адрес и телефон Томми, название и адрес мексиканского ресторана, где он зарабатывал на карманные расходы, адрес и телефон его подружки.

«Мы прождали весь день и часть ночи, – вспоминал Майкл. – А потом позвонила Черил. Ей удалось каким-то образом пробиться в родительский дом в Пауэе».

– Мистер О'Тул, ресторан рухнул, – сквозь слезы произнесла Черил. – А потом начался пожар. Я говорила с одним из официантов, он выжил, потому что во время толчка оказался в патио[13]13
  внутренний дворик в испанских домах


[Закрыть]. Томми обслуживал столики возле кухни…

Майкл О'Тул глубоко вздохнул. «Не надо, – сказал он себе, стараясь не думать о смерти сына. – Не надо, – повторил он. Сейчас время радоваться, а не горевать. И ради Симоны я не должен сегодня вспоминать про Томми».

Он закрыл Библию и вытер глаза. Потом встал и направился в ванну. Побрился и принял горячий душ.

Когда через пятнадцать минут Майкл О'Тул снова открыл Библию, на сей раз с пером в руке, демоны, напомнившие о смерти сына, отлетели далеко. И тщательно вписал новую веху в перечень, остановившись взглядом на последних четырех строчках:

31-10-97 Родился внук, Мэтью Арнольд Ринальди, Толидо, Огайо.

27-8-06 Родился сын Бенджамин Райан О'Тул, Рама 7-3-08 Родился сын Патрик Эрин О'Тул, Рама 6-1-15 Женился на Симоне Тиассо Уэйкфилд

«Старик ты, О'Тул», – сказал он себе, поглядев в зеркало на редкие седые волосы. Несколько минут назад он закрыл Библию и вернулся в ванную, чтобы причесаться в последний раз. «И слишком стар для этой женитьбы». Он вспомнил то венчание, что было сорок шесть лет назад. «Я был тогда блондином, с густой шевелюрой. Катлин выглядела прекрасно. А какая была дивная служба! Я чуть не заплакал, увидев свою невесту в приделе».

Он вспомнил Катлин в подвенечном платье, под руку с отцом… это воспоминание уступило место другому, там тоже были слезы, но плакала жена. Она сидела рядом с ним в комнате для прощания… дело было на космодроме Кеннеди на Мысе Канаверал, перед подъемом на «Низкоорбитальную станцию-3», где собирался экипаж «Ньютона». «Береги себя, – проговорила она, на удивление пылко прощаясь с ним. Они обнялись. – Милый, я горжусь тобой, – шепнула она. – Я тебя очень люблю».

– Я тебя очень люблю, – так сказала Симона, когда Майкл начал допытываться, в самом ли деле она хочет выйти за него замуж, а если да, то почему. Мягкое лицо Симоны вытеснило из памяти сцену прощания с Катлин. «Симона, ты такая доверчивая и невинная, – размышлял Майкл о своей будущей невесте. – На Земле ты еще даже не достигла подходящего возраста и считалась бы девочкой».

Тринадцать лет, прожитых на Раме, разом промелькнули в его голове. Сперва вспомнились трудные роды, то счастье, которое он испытал, когда Симона подала голос и он поднес ее матери. А потом представил себе Симону постарше – лет шести, старательно изучающую катехизис под его руководством. В другом воспоминании Симона крутила с Кэти веревочку и скакала, распевая веселые песенки. Последним вспомнился семейный пикник на берегу Цилиндрического моря. Гордая Симона как ангел-хранитель держалась возле Бенджи.

«Да, когда мы прибыли в Узел, она уже была юной женщиной, – подумал генерал О'Тул, переключаясь на более близкую цепь событий. – Очень преданной, терпеливой и самоотверженной с младшими. И только Симона могла заставить Бенджи так улыбаться».

Все эти облики Симоны пронизывала общая тема. Майкл ощущал к своей невесте, еще не вышедшей из детского возраста, совершенно необыкновенную любовь: не те нежные чувства, которые испытывает обычно жених к своей невесте, а нечто похожее на обожание. Но тем не менее это была любовь, способная соединить столь неподходящую пару.

«Какой я счастливчик, – думал Майкл, одеваясь. – Господь явил мне столько своих чудес».

В мастерской на противоположном краю их апартаментов Николь помогала Симоне одеться. Не совсем подвенечное – в классическом смысле этого слова

– платье в то же время было белым, пышным, с бретельками и явно отличалось от повседневных нарядов, используемых обычно в их семействе.

Аккуратно вставив гребни в длинные черные волосы дочки, Николь поглядела на ее отражение в зеркале и произнесла:

– Ты у меня просто красавица.

Она глянула на часы, у них оставалось еще десять минут. Симона была уже совершенно готова, если не считать туфель. «Хорошо. Можно поговорить», – подумала Николь.

– Дорогая, – начала она, но слова на удивление не шли с языка.

– Что, мамочка? – Сидя на постели возле матери, Симона старательно надевала на ноги черные туфли.

– Когда мы с тобой на той неделе говорили о сексе, – начала вновь Николь, – мы не упомянули кое о чем. – Симона посмотрела на мать с таким вниманием, что Николь даже забыла, о чем собиралась сказать. – Ты прочла те книги, которые я тебе давала?.. – спросила она в мгновенном замешательстве.

Морщинки на лбу Симоны выдавали ее смущение.

– А как же, – ответила она, – мы вчера обсуждали это.

Николь взяла дочку за обе руки.

– Майкл – чудесный человек, – сказала она, – добрый, любящий, ласковый, но он стар. А когда мужчины стареют…

– Мама, я не понимаю тебя, – мягко перебила ее Симона. – Ты, кажется, собиралась поговорить со мной о сексе.

– Я хочу тебе сказать, – Николь глубоко вздохнула, – что с Майклом в постели тебе придется быть очень терпеливой и ласковой. Иначе может ничего не получиться.

Симона долго глядела на мать.

– Я догадывалась об этом, – спокойно проговорила она, – по твоему волнению и явной озабоченности на лице Майкла. Не волнуйся, мама, я не жду ничего нереального. Прежде всего наш брак заключается не ради сексуальных радостей. А поскольку у меня вообще нет никакого опыта, любое новое удовольствие обрадует меня.

Николь удивилась своей необычайно зрелой тринадцатилетней дочери.

– Ты у меня просто золото, – сказала она, ощутив приток слез к глазам.

– Спасибо тебе, – ответила Симона, обнимая мать. – Помни, – добавила она, – наш брак с Майклом благословил Господь. И во всех наших проблемах мы будем просить Бога о помощи. Все будет хорошо.

Внезапная боль стиснула сердце Николь. «Всего неделя, и я больше никогда не увижу свою любимую девочку». И она продолжала обнимать Симону, пока Ричард стуком в дверь не известил о том, что все их ждут.

8

– Доброе утро, – мягко улыбнулась всему семейству Симона. Все уже сидели за столом и завтракали, они с Майклом только что вошли под руку.

– Доброе утро, – ответил Бенджи, рот его был набит жареным хлебом и джемом. Он встал с места, обогнул стол и обнял любимую сестру.

За ним торопился Патрик.

– А ты сегодня поможешь мне с математикой? – спросил он у Симоны. – Мама говорит, что раз мы возвращаемся, мне придется серьезно взяться за занятия.

Майкл и Симона сели, мальчики тоже возвратились на свои места. Симона потянулась к кофейнику. В одном она в точности напоминала мать: по утрам – до кофе – она не сразу включалась.

– Ну как, закончился наконец медовый месяц? – спросила Кэти в обычной своей насмешливой манере. – В конце концов, уже прошло три ночи и два дня. Наверное, вы успели прослушать каждое классическое музыкальное произведение из памяти машины.

Майкл рассмеялся.

– Да, Кэти, – он тепло улыбнулся Симоне. – Мы сняли с двери знак «не беспокоить». Теперь мы хотим помочь вам в сборах.

– Сборы идут успешно, – отозвалась Николь, довольная тем, что после долгого уединения Майкл и Симона держатся так дружно. «Зачем я беспокоилась, – подумала она. – В иных вопросах Симона повзрослее меня».

– Мне хотелось бы, чтобы Орел более определенно охарактеризовал наше обратное путешествие, – пожаловался Ричард. – Он не говорит, сколько времени уйдет на дорогу, сколько мы будем спать… вообще ничего конкретного.

– Он говорит, что пока не знает, – напомнила мужу Николь. – Существуют «неконтролируемые» переменные, способные привести к многим вариантам развертывания событий.

– Ты ему всегда веришь, – отпарировал Ричард. – Подобная доверчивость…

Разговор их прервал звонок колокольчика. К двери отправилась Кэти, через некоторое время она вернулась с Орлом.

– Надеюсь, я не слишком помешал вам завтракать, – извинился птицечеловек, – но сегодня нам предстоит многое сделать. Я попрошу миссис Уэйкфилд последовать за мной.

Николь на дорожку отпила кофе и вопросительно поглядела на Орла.

– Одна? – спросила она, ощущая смутный страх. Ей еще не приходилось за все шестнадцать месяцев покидать их квартиру вдвоем с Орлом.

– Да, – ответил Орел. – Вы пойдете со мной одна. Для вас есть специальное задание.

– Можно десять минут на подготовку?

– Конечно.

Как только Николь вышла из комнаты, Ричард забросал Орла вопросами.

– Хорошо, – сказал он в конце концов. – Я понял, что в результате всех этих опытов вы смогли убедиться – мы можем без неприятных последствий провести во сне время ускорения и торможения. А как насчет крейсерского режима? Мы будем спать или бодрствовать?

– В основном спать, поскольку во сне мы можем задержать процесс старения и сохранить вас в добром здоровье. Но в программе до сих пор много неясностей. Возможно, вас придется несколько раз будить по пути.

– А почему нам этого не говорили раньше?

– Потому что решение еще не было принято. Сценарий вашего полета сложен и базовый план сформулирован только недавно.

– А я не хочу, чтобы процесс моего старения «задерживали», – сказала Кэти. – Я хочу быть взрослой, когда мы прилетим на Землю.

– Как я говорил вчера вашим родителям, – Орел обращался к Кэти, – важно, чтобы старение организма замедлялось, пока все вы будете спать. Мы не знаем точно, когда вы вернетесь в вашу Солнечную систему. Возможно, вам придется проспать пятьдесят лет…

– Чтооо? – ужаснулся Ричард. – Какие пятьдесят лет? Мы долетели сюда лет за двенадцать-тринадцать. Почему же…

– Я буду старше мамы… – с испуганным видом проговорила Кэти.

Из соседней комнаты появилась Николь.

– Что это за разговоры о пятидесяти годах? Почему путешествие будет таким долгим? Значит, мы куда-то залетим по дороге?

– Это очевидно, – сердитым тоном произнес Ричард. – Почему нас не предупредили заранее? Тогда мы иначе подошли бы к проекту поселка… Боже мой, пятьдесят лет, нам с Николь будет по сотне!

– Нет, не будет, – ровным голосом ответил Орел. – По нашим оценкам, вы с миссис Уэйкфилд будете стариться на один год за каждые пять или шесть лет, проведенные во сне. Для детей это соотношение составит один к двум, пока не прекратятся процессы роста. Мы опасаемся манипулировать с гормонами. К тому же пятьдесят лет это верхний предел, то, что в человеческой технике зовется допуском в «три сигмы».

– Я ничего не понимаю, – сказала Кэти, подходя к Орлу. – Так сколько же мне будет при встрече с человеческим существом, не являющимся членом моей семьи?

– В связи со статистической неопределенностью я не могу ответить на вопрос точно. Скорее всего ваше тело по развитию будет соответствовать первой половине третьего десятка лет. Это наиболее вероятный вариант, – Орел поманил Николь. – Это все, что я могу сказать. А теперь у меня дело к вашей матери. Мы вернемся вечером – к обеду.

– Как обычно, – ворчал Ричард, – вечно нам ничего не говорят. Иногда мне просто жаль, что мы проявили подобную готовность к сотрудничеству.

– Да, вы могли оказаться более сложными, – ответил Орел по дороге к выходу из комнаты, – и мы первоначально рассчитывали на куда меньшее стремление к сотрудничеству. Но, в конце концов, итог все равно был бы одним и тем же. Так вам самим приятнее.

– До свидания, – сказала Николь.

– До сви-дания, – проговорил Бенджи и помахал матери после того, как дверь закрылась.

Документ оказался длинным. Николь прикинула, что на прочтение вслух потребуется минут пятнадцать и уж не менее десяти.

– Вы уже прочли его? – осведомился Орел. – Нам хотелось бы как можно скорее приступить к «стрельбе». Так вы, кажется, говорите?

– Пожалуйста, повторите мне еще раз, что произойдет с этим видеоизображением, – попросила Николь.

– Мы передадим его на Землю за несколько лет до вашего появления в Солнечной системе.

– А как вы узнаете, что передачу примут?

– Для уведомления о приеме предусмотрен простой сигнал.

– А если он не будет получен?

– На этот случай предусмотрены запасные варианты плана.

Николь послание не понравилось. Она поинтересовалась, нельзя ли обсудить его дома с Майклом и Ричардом.

– Что вас в нем беспокоит? – спросил Орел.

– Практически все, – ответила Николь. – Оно какое-то неправильное. Мне кажется, что мною просто пользуются в каких-то целях, и, поскольку я не знаю, в каких именно, боюсь оказаться в предателях рода человеческого.

Орел поднес Николь стакан воды и сел возле нее.

– Давайте подойдем к вопросу логически, – проговорил он. – Мы вполне определенным образом сообщили вам, что нашей главной целью является сбор подробной информации о космических путешественниках, населяющих эту Галактику. Так?

Николь кивнула.

– Мы также соорудили внутри Рамы поселение на две тысячи землян и отсылаем вас и вашу семью за теми людьми, что отправятся в этот наблюдательный вояж. И эта видеопередача всего лишь извещает землян о том, что мы в пути и что две тысячи представителей вашего вида, оснащенные всеми необходимыми предметами вашей культуры, должны ожидать нас возле орбиты Марса. Что в этом плохого?

– Но текст, – возразила Николь, показывая на врученный ей электронный блокнот, – составлен крайне расплывчато. Я не говорю уже о том, что неясна судьба этих людей – понятно лишь, что о них будут «заботиться» и «наблюдать» за ними во время какого-то путешествия. Ничего не говорится о том, почему проводятся подобные наблюдения за людьми… ни слова об Узле и его управляющем интеллекте. Кроме того, общий стиль выдержан в угрожающих интонациях. Я должна сказать людям Земли, что, если Раму не будут встречать на орбите Марса, корабль приблизится к Земле и «заберет нужные образцы в менее доброжелательной манере». Заявление дышит враждебностью.

– Если вы хотите, можете ввести свои стилевые поправки, не меняя смысла, но я вынужден предупредить вас: мы обладаем огромным опытом в составлении таких сообщений. Оперируя с видами, подобными вашему, мы всегда достигали максимального эффекта при использовании не слишком конкретных формулировок.

– Тогда почему вы не разрешаете мне взять документ домой? Мы могли бы все обсудить с Майклом и Ричардом и смягчить по возможности тон.

– Потому что передачу следует подготовить сегодня. Мы готовы обсудить с вами любые поправки и будем работать, сколько потребуется. Но все должно быть закончено сегодня – до возвращения в семью.

Голос звучал дружелюбно, но смысл слов был абсолютно ясен. «Выбора нет,

– решила Николь. – Мне приказывают исполнять». Несколько секунд она глядела на странное создание, сидящее возле нее. «Этот Орел – просто машина, – сказала она себе, чувствуя, как нарастает гнев. – Он просто выполняет заложенную свыше программу… Стоит ли сердиться на него».

– Нет, – резко проговорила она, удивив отказом саму себя. Николь качнула головой. – Я не стану этого делать.

Орел не был готов к подобной реакции Николь. Наступило долгое молчание. Невзирая на возбуждение, Николь не могла заставить себя отвлечься от странного компаньона. «Что с ним сейчас происходит? – гадала она. – В мозгу его подключаются новые логические контуры более высокого уровня? Или же он сейчас получает сигналы извне?»

Наконец Орел поднялся.

– Что ж, – сказал он, – вы удивили нас… Мы не ожидали отказа.

– Значит, вы не обратили внимания на мои слова… Мне кажется, что вы или то, что командует вами, используете меня, объясняя по возможности меньше… Если вы хотите, чтобы я что-то делала для вас, дайте ответ по крайней мере на часть моих вопросов.

– И что именно вы хотите узнать?

– Я уже сказала, – не скрывая разочарования, ответила Николь. – Что за чертовщина здесь творится в действительности? Кто или что вы есть на самом деле? Зачем вы хотите наблюдать за нами?.. Кстати, раз уж зашла речь, зачем вам потребовалась эта репродуктивная пара? Мне никогда не нравилась идея расставания с семьей – наверное, следовало сильнее протестовать с самого начала. Если ваша техника настолько великолепна, что вы способны создать такие невероятные сооружения, как Узел, почему нельзя просто взять яйцеклетку и сперму…

– Успокойтесь, миссис Уэйкфилд, – проговорил Орел. – Я еще не видел вас такой возбужденной, а считал самой уравновешенной личностью во всей группе.

«И самой податливой, конечно же, – решила Николь. Она подождала, чтобы успокоиться. – Этот загадочный интеллект наверняка полагается на определенную вероятность того, что я буду кротко исполнять все приказы… ну что ж, вот я и надула тебя».

– Видите ли, мистер Орел, – сказала Николь, помедлив несколько секунд.

– Я не глупа. Я понимаю, кто здесь хозяин. Просто я полагаю, что мы, люди, заслуживаем, чтобы с нами обращались с чуть большим уважением. И наши вопросы вполне закономерны.

– А если мы дадим вам исчерпывающий ответ?

– Вы наблюдали за мной более года, – проговорила Николь и улыбнулась. – Неужели я зарекомендовала себя неразумной?

– Куда мы направляемся? – поинтересовалась Николь.

– Недалеко, – ответил Орел. – Возможно, так вас будет легче всего убедить.

Странный сферический кораблик едва вмещал Орла и Николь. Вся передняя его полусфера оказалась прозрачной. Возле окна, там, где сидел птицечеловек, располагался небольшой пульт управления. Во время полета Орел иногда прикасался к нему, однако в основном суденышко, похоже, повиновалось собственной воле.

Через какие-то секунды после того, как они заняли свои места, сфера скользнула по длинному коридору и, миновав несколько двойных дверей, погрузилась в полную темноту. Николь охнула – ей показалось, что они плывут в пространстве.

– Каждый из трех сферических модулей Узла, – проговорил Орел, – имеет полую сердцевину. Сейчас мы вошли в проход, ведущий к центру жилого модуля.

Почти через минуту впереди замаячили огоньки. Вскоре после этого суденышко выскочило из черного прохода в просторную полость. Сфера качнулась, повернулась и, полностью дезориентировав Николь, направилась во тьму – прочь от огней, изнутри покрывавших жилой модуль.

– Мы наблюдаем за всеми нашими гостями, за всеми происходящими с ними переменами – и быстротечными, и длительными. Как вы понимаете, мы располагаем сотнями разного рода датчиков внутри вашего обиталища. Но и сами стены представляют собой односторонние зеркала. Отсюда из сердцевины мы можем наблюдать за вами с иной, более широкой, перспективой.

Николь успела привыкнуть к чудесам Узла, однако новое зрелище ошеломляло. Вокруг, во тьме перемещались дюжины, наверное, даже сотни крошечных мерцающих огоньков – словно рой светляков в летнюю ночь. Некоторые парили возле стен, другие неторопливо пересекали пустоту. Третьи были настолько удалены, что казались неподвижными.

– Здесь у нас расположен большой центр обслуживания, – проговорил Орел, указывая на плотное скопление огоньков вдалеке. – Отсюда из центра можно быстро добраться до любого участка модуля, если возникнут какие-нибудь технические проблемы.

– А там что делается? – спросила Николь, постучав по окну: в нескольких сотнях миль справа от нее целая группа кораблей теснилась возле большой освещенной части жилого модуля.

– В этом месте проводятся активные наблюдения, – ответил Орел, – с помощью наших самых совершенных дистанционных устройств. Восточные апартаменты вмещают необычный вид, подобных ему в данном секторе Галактики еще не обнаруживалось. Многие из доставленных личностей умирают, и мы не можем понять почему. Мы пытаемся сейчас спасти их.

– Значит, не всегда все у вас получается по задуманному?

– Так, – согласился Орел. Освещенное светом извне лицо его улыбалось. – Вот потому-то и нужны дублирующие планы во всем их разнообразии.

– А как вы поступили бы, если бы люди немедленно не отправились исследовать Раму? – вдруг поинтересовалась Николь.

– Своей цели мы добиваемся различными способами, – не вдаваясь в подробности, объяснил Орел.

Кораблик мчался вдоль хорды в полной темноте. Вскоре к нему слева приблизилась подобная сфера только чуть большей величины.

– Не хотите ли встретиться с представителем одного из видов, примерно равного вашему по уровню развития? – спросил Орел. Он прикоснулся к пульту управления и кабина осветилась изнутри неярким светом.

Прежде чем Николь могла отреагировать, второй кораблик оказался рядом: передняя полусфера также была прозрачной. В бесцветной жидкости, наполнявшей это суденышко, плавали два существа. Они были похожи на огромных плащеносных угрей, и тела их извивались в жидкости. По оценкам Николь, длина их достигала примерно трех метров, а толщина – двадцати сантиметров. Во время движений черные плащи крыльями – приблизительно на метр – расправлялись.

– Тот, что справа, без цветных пятен, – проговорил Орел, – является искусственной разумной системой и исполняет роль хозяина, аналогичную моей. Другое же создание – космоплаватель.

Николь глядела на инопланетянина. Запахнувшись в плащ, он застыл в жидкости почти не шевелясь. Существо расположилось подковой, обратив к Николь оба конца своего тела. Из одного поднялась вверх цепочка пузырей.

– Оно говорит: «Здравствуй, какое ты интересное», – произнес Орел.

– А откуда вы это знаете? – спросила Николь, не в силах отвести глаз от причудливого создания. Обе оконечности его тела, ярко-красная и серая, теперь переплетались друг с другом, прижимаясь к окну.

– Мой коллега на другом кораблике переводит его речь и передает мне… Хотите что-нибудь ответить?

В голове Николь царила пустота. «Что сказать?» – размышляла она, разглядывая морщины и выступы на теле инопланетянина. На каждом конце тела было около дюжины различных черт, в том числе и пара белых вертикальных щелей на красной «физиономии». Не было ничего, имевшего хотя бы отдаленную земную аналогию. Николь молча глядела, вспоминая долгие разговоры с Майклом и Ричардом о том, что нужно спросить, если удастся переговорить с разумным внеземным существом. «Но подобной ситуации мы не могли даже представить».

За окном вновь потекли струей пузырьки.

– Наша родная планета образовалась пять миллиардов лет назад, – переводил Орел. – Двойные звезды достигли стабильности еще через миллиард лет. В нашей планетной системе четырнадцать планет, на двух из которых возникла жизнь. На нашей океанской планете разумны три вида, но в космос вышли лишь мы одни. Космические исследования мы начали чуть более двух тысячелетий назад.

Собственное молчание уже смущало Николь.

– Здравствуйте… здравствуйте, – нерешительно проговорила она. – Рада встретиться с вами… Наш вид занимается космическими путешествиями третью сотню лет. Мы являемся единственными разумными существами на планете, две трети которой покрыто водой. Тепло и свет она получает от одиночной стационарной желтой звезды. Наша эволюция началась в воде – три-четыре миллиарда лет назад, – но теперь мы обитаем на суше…

Николь умолкла. Инопланетное создание, развернувшись, приникло к окну. Теперь детали строения его тела видны были более отчетливо. Николь поняла: она встала и, приблизившись к окну, медленно повернулась, вытянула руку, пошевелила пальцами. Вновь появились пузырьки.

– А у вас есть альтернативное проявление? – перевел Орел через несколько секунд.

– Не понимаю, – ответила Николь. Представитель Узла в соседней капсуле задвигал телом и пустил пузыри, передавая вопрос.

– У нас проявлений два, – пояснил инопланетянин. – У моих отпрысков будут конечности, отличные от ваших, и они будут обитать на дне океана, строить дома, заводы, космические корабли, а потом произведут следующее поколение: таких, как я.

– Нет-нет, – наконец произнесла Николь. – У нас только одно проявление и дети всегда подобны родителям.

Разговор продлился еще минут пять. Оба представителя космоплавающих видов беседовали в основном на биологические темы. Чужака особенно впечатлял диапазон температур, в котором функционирует человеческий организм. Он объяснил Николь, что представители их расы погибают, если температура среды выходит за весьма узкие рамки.

Николь не просто заворожило описание водной планеты, поверхность которой покрыта почти сплошным ковром фотосинтезирующих организмов. Плащеносные угри (или нечто похожее) жили на мелководье, как раз под этим слоем, и использовали сотни обитающих в нем организмов практически для всего: пищи, строительных материалов, даже для родовспоможения.

Наконец Орел сообщил Николь, что пора двигаться дальше. Она помахала чужаку, все еще припавшему к окну. Он отозвался целой струей пузырей и расцепил оба конца своего тела. И через какую-то секунду капсулы разделяла уже не одна сотня метров.

Внутри движущейся сферы вновь стало темно. Орел молчал. Николь была возбуждена. В уме крутились мысли, она все еще пыталась придумать новые вопросы к чужаку, встреча с которым оказалась такой короткой. «Есть ли у вас семьи? А если есть, как уживаются столь различные создания? Можете ли вы общаться со своими детьми, обитателями глубин?»