Текст книги "Мой большой греческий ремонт"

4. Негодяй Филимонов

После критского фиаско мы задвинули идею островной жизни и приступили к осмотру континентальной части Греции, остановив наш выбор на Пелопоннесе. Почему именно там? А где же еще?

Во-первых, сам Страбон, как никто подкованный в географии, восторженно называл Пелопоннес «акрополем Эллады». Во-вторых, вы только послушайте, как описывает в своем дневнике природу полуострова автор «Волхва» и «Женщины французского лейтенанта» Джон Фаулз: «Я переживал невероятное возбуждение, как если бы произошло чудо. Я действительно никогда в жизни не видел ничего прекраснее открывшейся предо мною картины – сочетание сияющего голубого неба, яркого солнца, скал, пихт и моря. И каждый из перечисленных элементов в отдельности был настолько безупречен, что захватывало дух». Аппетитно, не правда ли? Но это еще не все. Страстный эллинофил Фаулз настолько превозносит виды Пелопоннеса, что называет их самым красивым пейзажем в мире и даже сравнивает с «обнаженной женщиной, открывающей через пейзаж все свои тайны»! О как! В общем, не знаю, как Кузя, а я воспринял последнюю метафору очень даже близко к сердцу, тем более что в греческом языке название полуострова, не поверите, имеет женский род – о, моя прекрасная Пелопоннес!

Короче говоря, изучать эту красотку мы начали с Нафплиона – очаровательного города, с фантазией и любовью отстроенного венецианцами. На мой взгляд, из всех городов Греции с Нафплионом по красоте может соперничать разве что Ханья да Кёркира. Не случайно именно Нафплион стал первой столицей молодого государства сразу после освобождения от турецкого ига. И не случайно сюда в последние годы съезжаются все больше греческих дауншифтеров, уставших от суеты, духоты и перенаселенности Афин – самого некрасивого и депрессивного города страны, почти сплошь состоящего из мрачного, некрашеного бетона – ни дать ни взять «пятьдесят оттенков серого».

А тут еще так совпало, что мы впервые попали в Нафплион на Крещение и стали свидетелями того, как посетители таверны «Василис» в едином хмельном порыве полтора часа кряду хором распевали небесной красоты лирические песни под аккомпанемент заглянувших на огонек музыкантов. Ну как тут не влюбиться?

Впрочем, не обошлось и без некоторого разочарования. Клюнув на исключительно высокий рейтинг, основанный на отзывах постояльцев, оставленных на booking.com, мы забронировали симпатичное на вид жилье. На деле же гостиница оказалась жуткой ночлежкой, хуже которой я в жизни не встречал: по лестнице, ведущей к чердачной комнате, было страшно идти – вот-вот развалится, – кровать оказалась грубо сколоченным топчаном с матрацем, по толщине сравнимым с простыней, а завтрак состоял из неспелого мандарина и чашки какой-то несъедобной бурды. Да и последний ремонт здесь проводился, похоже, еще при турках.

Вместо того чтобы переехать, мы, наслаждаясь городом и не желая тратить время на поиски альтернативного жилья, скрепя сердце остались. Была, однако, в том и практическая польза – с тех пор мы категорически не доверяем отзывам постояльцев.

Как выяснилось, люди оценивали не комфорт или его полное отсутствие, а выдающуюся харизму хозяина. Этот обаятельный пройдоха, что прилежно заучил имена президентов и знаменитостей, а также основные составы футбольных сборных всех стран Европы и мира, находил время пообщаться с каждым гостем, артистично рассказать пару смешных историй, признаться в большой любви к стране, из которой тот прибыл, и невероятным образом создать иллюзорное ощущение комфорта в условиях полного отсутствия такового. Оказалось, что такая бизнес-модель, как ни удивительно, успешно работает.

* * *

Как-то раз, гуляя по Нафплиону, мы заглянули в агентство по торговле недвижимостью, где впервые услышали про Эпидавр. Это название – к слову, тоже женского рода, как и Пелопоннес, – ровным счетом ничего не говорило моему русскому уху, в то время как местные произносили его с этаким почтительным придыханием. Как выяснилось позже, для греков Эпидавр это что-то вроде Суздаля, Новгорода и Переславля-Залесского в одном флаконе. Отметив про себя, что надо будет обязательно посетить это место, мы на время про него забыли.

Эпидавр совершенно неожиданно вновь всплыл в разговоре с очередным риелтором по имени Брид, кажется, шотландкой. Обосновавшись в милейшем городке Толо близ Нафплиона, Брид, она же Бриджит, вместе с мужем-греком открыла свое агентство.

Первым делом спросив о бюджете, которым мы располагаем, и услышав ответ, Брид посмотрела на нас с искренним сожалением и сказала, что на квартирку мы рассчитывать еще можем, а вот на приличный дом – вряд ли, во всяком случае, не в красивом месте вроде Эпидавра. Опять этот загадочный Эпидавр?

К тому моменту я уже начал привыкать к отнюдь не джентльменской прямолинейности риелторов. К тому же в этой ремарке Брид, не больно-то тактичной по своей форме, по сути, не было ничего обидного. Шестым чувством поняв, что мы способны на большее, но из осторожности придерживаем коней, она попыталась нас раззадорить и, что самое смешное, ей это удалось. Мы признались, что теоретически готовы немного «приподняться». Брид расплылась в улыбке:

– Другой бюджет – другое дело. Будут деньги, будет и дом. Вот был у меня до вас клиент из России. Мистер Филимонов, не знаете такого?

– Не знаем, – ответили мы.

– Жаль. Солидный клиент. Водку привозил. Обалденную.

– Э-э… мы тоже в следующий раз захватим, – с готовностью пообещал я.

Брид одобрительно кивнула:

– Ну так вот, нашла я этому мистеру Филимонову шикарнейший дом. Только представьте, у этого парня теперь собственный спуск к воде. Отныне он, можно сказать, владелец частного пляжа.

– Ух ты! – выдохнули мы с Кузей, раскрыв рты. – А нам что-нибудь подобное подберете?

– Да я ради хорошего клиента в лепешку расшибусь. Но имейте в виду, такая недвижимость обойдется вам существенно дороже той суммы, которую вы мне назвали.

«Приподниматься» выше мы уже не могли – на то не было ни денег, ни желания. Мы договорились, что будем ждать от Брид предложений в рамках наших финансовых возможностей. На том и расстались. Из той памятной встречи мы вынесли целый ряд важных моментов. Во-первых, Брид снова упомянула Эпидавр, и мы еще раз пообещали себе съездить туда при первой же возможности. Во-вторых, категорично заявив, что этот самый Эпидавр абсолютно недосягаем для нас, шотландка разожгла во мне и Кузе нешуточную спортивную злость. Уж не специально ли? В-третьих, Брид ввела в наш лексикон новое выражение. Отныне, завидев дом с собственным спуском к морю, мы с завистью говорили друг другу:

– Глянь-ка, не иначе как Филимонов.

Постепенно это имя стало нарицательным, и всех владельцев недоступной нам элитной недвижимости мы собирательно окрестили Филимоновыми. Со временем каждого из таких счастливчиков, воплотивших в жизнь наши собственные мечты, – какая наглость! – мы стали звать не просто Филимонов, а «негодяй Филимонов». Почему «негодяй»? Из классовой ненависти, наверное.

5. Встреча с Эпидавром

В силу обстоятельств в Грецию нам удалось вернуться лишь девять месяцев спустя. Мы снова отправились на Пелопоннес и в пику Брид решили остановиться непосредственно в Эпидавре. Во-первых, как я уже упоминал, шотландка здорово нас раззадорила, практически приравняв к голодранцам. Во-вторых, я загодя нашел в интернете очень симпатичную гостиницу, расположенную в дачном поселке, который вплотную примыкает к Эпидавру, и на фотографиях выглядевшую как преддверье рая – имеется в виду не столько обстановка номеров, к слову, весьма уютных, сколько потрясный вид с балкона.

Предупрежденные Брид, мы не особо рассчитывали найти что-то доступное нашему карману непосредственно в городке и потому договорились, что она покажет нам несколько объектов неподалеку.

Погуглив Эпидавр накануне поездки, я нашел информацию о том, что там располагается так называемый Асклепи́он – святилище бога врачевания Асклепия, греческого аналога древнеримского Эскулапа и что это волшебное место, по мнению древних греков, оказывало мощное терапевтическое воздействие особенно на людей с психологическими проблемами. Живо обсудив эту ошеломительную новость, мы решили, что уж кому-кому, а нам будет полезно посетить этот чудесный уголок в надежде привести в порядок мозги.

Окрыленный, я погуглил Эпидавр еще немного и наткнулся на цитату из Генри Миллера. Оказывается, автор «Тропика Рака» был в полном восторге от здешних мест и утверждал что «Эпидавр – это чаша, из которой пьешь чистый дух: в ней небесная синева, и звезды, и крылатые создания, которые кружат, распевая песни». Уж не знаю, что именно выпивал Миллер и в каком количестве, когда писал эти строки, но звучало все это невероятно поэтично. Остро почувствовав, что мне тоже срочно необходимо испить «чистого духа», я принялся отсчитывать часы до взлета.

* * *

От афинского аэропорта до места ехать было чуть меньше двух часов. Сразу за Коринфом скоростную автостраду сменила извилистая и чрезвычайно живописная дорога-двухрядка. Надо сказать, что после островов, за редким исключением представляющих собой благородные камни, кое-где покрытые кустарниками, буйная растительность Пелопоннеса местами кажется дождевым лесом.

Хроматически, на мой вкус, нет и не может быть ничего прекраснее зелени деревьев, растущих прямо из красно-бурых скал, и синевы волн, плещущих под ними. И хотя описанное мною сочетание цветов отчего-то смахивает на перевернутый флаг Азербайджана, будем считать это простым совпадением.

Любопытно, что на указателях, стоявших вдоль дороги, конечный пункт нашего путешествия по-гречески поочередно именовался то как Древний Эпидавр, то как Старый. Согласитесь, это не одно и то же. А на указателе, расположенном на круговой развязке при въезде с автотрассы, первая часть названия была столько раз перемалевана с «Древний» на «Старый» и обратно, что стала абсолютно нечитаемой. Такое ощущение, что жители ежедневно переименовывают свой город в зависимости от того, с какой ноги встают.

Заинтересовавшись странным феноменом, я неоднократно расспрашивал на этот счет эпидаврийцев – так древние историки называли обитателей города – но так и не получил вразумительного ответа. Примерно половина респондентов отвечала, что почетное название Архе́а Эпи́даврос, то есть Древний Эпидавр, по праву принадлежит удаленному от моря Асклепиону, где лежат в руинах посвященные Асклепию храмы, античные лечебницы, знаменитый амфитеатр и куда толпами свозят туристов. А современный городок, стоящий на берегу, следует называть Палья Эпи́даврос или на худой конец Палеа Эпи́даврос, то есть Старый Эпидавр, что для моего уха звучит куда менее почетно.

Другая половина опрошенных возражала и настаивала на том, что это Асклепион был филиалом древнего города-порта, погребенного под современными улицами, а не наоборот.

Что же касается грекоязячной википедии, то в статье про Эпидавр говорится о том, что существует тенденция: традиционное название Палеа Эпидаврос в последнее время уступает место названию Археа Эпидаврос, однако происходит это спонтанно, поскольку никаких административных решений на сей счет принято не было.

Короче говоря, впредь облюбованный нами городок я для удобства буду называть просто Эпидавром. К слову, когда по окончании стройки я начал получать почтовую корреспонденцию, то обратил внимание на то, что мой адрес опять-таки с одинаковой частотой указывался то как Древний Эпидавр, то как Старый. В последнем названии мне почему-то упорно чудятся уничижительные нотки: старый это же вроде как поношенный или обветшалый, не так ли?

Кстати, совсем недалеко от Эпидавра находится городок под названием Новый Эпидавр. И хотя бухта, в которой он расположен, почти не уступает в красоте той, что приютила древнего тезку, особых восторгов этот новодел у меня не вызывает, равно как и у местных жителей, тысячелетиями предпочитавших селиться исключительно вблизи Асклепиона, видимо уповая на возможность в случае чего по-свойски обращаться к местным жрецам за неотложной медицинской помощью.

* * *

Гостиница Angelica Villas, где мы поселились, несмотря на демократичную цену, оказалась совершенно восхитительной. Слава богу, на этот раз заоблачный рейтинг booking.com оказался не дутым, а соответствовал действительности.

Прекрасные завтраки и живописные окрестности не обманули наших ожиданий, а вид из окна даже превзошел их. С вашего позволения, на завтраках остановлюсь подробней.

Греческий йогурт с домашним медом и прочие вкусности надлежало потреблять под открытым небом. Столы с мраморными столешницами стояли возле кишащего пчелами дерева, которое хозяйка так и называла bee tree.

Специфический аромат, источаемый этим растением, сводил с ума не только пчел, но и меня. Усыпанное мелкими желтыми цветами дерево невероятно реалистично воспроизводило густой запах несвежих портянок, чем навевало нешуточную ностальгию по утраченной молодости, проведенной на службе в советской армии.

Что интересно, пчелы при всем их количестве в интерактивные сношения с гостями категорически не вступали. Совсем другое дело кошки, числом не сильно уступавшие пчелам, – иной раз, под столом их крутились десятка два, а то и три.

Этот кошачий зоопарк порядком забавлял нас с Кузей. Вы представляете себе, как выглядит эгейская кошка? В отличие от российских пород, у эгейской совсем другие стати. Она мельче, стройнее и имеет специфический окрас. Встретить в Греции одноцветную кошку большая редкость – эгейская порода обычно окрашена в два, а то и три цвета: по белому фону разбросаны черные, рыжие, серые и прочие пятна. И, конечно, очень характерна морда – почти правильный треугольник, на котором выделяются глаза миндалевидной формы, переливающиеся всеми оттенками зеленого.

* * *

Помнится, я сразу же обратил внимание на то, что все кошки были на одно лицо, в смысле морду Тогда я не придал этому обстоятельству особого значения. Масштаб демографической кошачьей катастрофы и ее причины выяснились много позже и, как оказалось, были делом рук – по правде говоря, руки тут ни при чем, это просто идиома – маньяка-одиночки, историю которого я обязательно расскажу.

Интересно, что среди имен, которые греки дают кошкам и собакам, нередко встретишь Зевса, Геракла, а также прочих богов и героев. В то время как мы с вами, прикоснувшись к греческой мифологии, патетически устремляем взгляд в небо, грек в аналогичной ситуации может запросто глядеть под стол на какую-нибудь там Геру, хрумкающую рыбные кости.

Помимо завтраков с кошками нас чрезвычайно впечатлили окрестности: от милой церквушки, стоящей прямо у воды в дальнем углу дикой бухты, до симпатичного городка, как бы смотрящего на два моря благодаря полуострову, разрезающему его на две неравные части.

На перешейке, в самом начале этого полуострова, который местные отчего-то называют «Ниси́», то есть «остров», располагается уютный амфитеатр. В противовес Большому амфитеатру, тому, что стоит возле Асклепиона, здешний театр зовется Малым. Его мраморные скамьи смотрят прямо на лазурную гладь залива – редчайший случай для античных архитекторов, обычно упрятывавших подобные сооружения подальше от глаз, в глубину материка, видимо потакая меркантильным соображениям тогдашних антрепренеров, наперед знающих, что морские пираты вряд ли раскошелятся на входные билеты.

А еще меня, помнится, очень впечатлил погост опять-таки с видом на море, стоящий прямо на въезде в городок. Он был до того симпатичный, что я и сам бы с удовольствием забронировал местечко покомфортнее, если бы не ряд отягощающих обстоятельств.

Во-первых, неверующему на православное кладбище путь заказан. Во-вторых, процесс захоронения в Греции сильно смахивает на фильм ужасов. Можете верить, а можете нет, но по истечении трех лет останки выкапывают(!) и перекладывают в семейный склеп, а в могилу помещают следующего очередника. Вот такая добрая традиция. А теперь представьте, каково это получить мешок, громыхающий костями любимого человека! Впрочем, греки – люди с крепкими нервами, нам не чета.

В общем, подумал я, подумал и решил, что, когда придет время, я, вместо того чтобы отправиться на кладбище, предпочту развеяться. Например, над морем. Но и тут тоже не все так просто, поскольку, по настоянию Церкви, кремация в стране категорически запрещена. И куда в итоге податься бедному нехристю, совершено непонятно.

Еще одной местной достопримечательностью вполне можно посчитать и хозяйку Angelica Villas, которую, как не трудно догадаться, зовут Ангеликой. Эта невероятно энергичная женщина тянет на себе огромный воз гостиничного и всякого другого хозяйства, в то время как ее муж, как и положено настоящему греку, по большей части проводит время за просмотром спортивных трансляций, полулежа на огромном кожаном диване перед телевизором, установленным в холле. Или́ас невероятно страстный болельщик и смотрит все без разбору: бильярд, гольф, керлинг, чемпионаты по рыбной ловле нахлыстом и любые другие захватывающие состязания. Главное, чтобы там был победитель и проигравший.

Ангелика снисходительно смотрит на эту мужнину слабость, на что я не устаю указывать Кузе, разумеется, из дидактических соображений – моя жена, за редким исключением, практически не смотрит телевидение и всячески дает мне понять, что час, проведенный перед теликом, это час, выброшенный из жизни.

Справедливости ради стоит заметить, что я нынче тоже практически не смотрю телевидение, как таковое, зато с детства влюблен в кино и попросту не могу без него жить. Кузя категорически не понимает моей страсти и всячески над ней подтрунивает.

Однако же в те дни, когда начинаются трансляции турниров Большого шлема, все кардинально меняется. Забыв о лютой ненависти к ящику и отрешившись от происходящего вокруг, моя жена, словно загипнотизированный удавом кролик, способна четыре часа кряду пялиться в экран, наблюдая за скучнейшим матчем, лишь изредка и с большой неохотой отвлекаясь на удовлетворение базовых физиологических потребностей. Вот тут уж наступает мой черед исходить ядом издевательских комментариев, которые ей приходится безропотно сносить. А что вы хотели? Брак – это компромисс.

6. Инцидент с гусями

Почти сразу по приезде, едва осмотревшись, мы помчались на встречу с Брид, которая должна была показать нам кусок земли в деревеньке Колони́, минутах в двадцати езды от Эпидавра.

Участок, более чем аппетитно выглядевший на фото, в жизни оказался не менее живописным, если бы не одно маленькое «но» – в каких-то пятидесяти метрах от него обнаружилось небольшое поселение, сильно смахивающее на лагерь беженцев, состоящее из двух десятков убогих лачуг.

В ходе короткого допроса с пристрастием я вырвал у мужа Брид признание, что это цыганский табор. Вообще-то я большой поклонник цыганского пения и в юные годы с охапками цветов регулярно бегал на концерты неподражаемой Тани Филимоновой – не путать с упомянутым выше однофамильцем, заочно причисленным нами к «негодяям». Но одно дело – берущие за душу мелизмы и совсем другое – когда вплотную к твоему дому подступают обшарпанные хибары, густонаселенные людьми – как бы это помягче – без определенного рода занятий.

– А что же вы не предупредили нас об этом поселении заранее? – строго спросил я у Брид.

– А что тут такого? – изображая непонимание, переспросила шотландка. – Они же вроде как кочевники, разве не так?

– И что с того?

– Значит, рано или поздно перекочуют в другое место. Это лишь вопрос времени.

– Вы в этом уверены? – усомнился я.

– Абсолютно.

– И когда это случится?

Брид с очаровательной улыбкой пожала плечами:

– Я же не Дельфийский оракул. Но вы зря беспокоитесь, это отличное место. А главное, оно вам по деньгам. Так что погуляйте по окрестностями, оцените все «за» и «против» и после перезвоните. А сейчас, извините, нам пора возвращаться – в Толо ждет важный клиент.

Мне даже почудилось, что Брид сделала ударение на слово «важный», как бы невзначай намекая, чтобы мы не забывали о ее крылатой фразе, сказанной во время первой встречи: «Другой бюджет – другое дело». Судя по всему, в Толо шотландку уже ждал очередной «негодяй Филимонов».

Прислушавшись к совету, мы решили погулять по округе и подумать, ведь у участка был и существенный плюс: он почти вплотную подходил к берегу моря и при этом располагался на холме, что обеспечивало отличный обзор и панорамный вид на залив.

Побродив по окрестностям, мы так и не приняли никакого решения. С одной стороны, наверное, здорово каждый божий день засыпать под разудалую цыганочку, а с другой стороны, признаюсь, на душе было неспокойно. И, как оказалось, не зря.

Закончив обход, мы вернулись к машине, которую оставили рядом с табором. Тут выяснилось, что путь к автомобилю отрезала стая гусей. Зная о том, что гусь территориальное животное и к тому же совершенно бесстрашное – по телевидению как-то показали сюжет, в котором гусь прогнал со своей земли льва, – я подобрал хворостину и пошел в решительное наступление.

Гусей моя хворостина, похоже, совсем не смутила, зато она очень не понравилась обитателям табора. Словно из-под земли передо мною выросли четверо крепких мужичков, а один из них держал в руке увесистую палку, против которой моя хворостина смотрелась былинкой. Взвесив шансы, я предложил жене обойти препятствие окольным путем. По счастью, покинуть цыганскую деревню удалось живыми и невредимыми.

По дороге в Эпидавр я позвонил Брид и с легким сердцем отказался от участка, а в мыслях и от дальнейших услуг шотландки. Мы снова оказались в исходной точке.