Текст книги "Мой большой греческий ремонт"

II. Дом наш!

11. Ирландское чудо

Пытаясь развеяться и позабыть о досадной неудаче с покупкой дома, мы поездили по другим странам, но все красоты мира так и не сумели затмить воспоминания об Эпидавре и о незабываемом ощущении благодати, которое снизошло там на нас обоих. Мы стали подумывать о возвращении.

Для начала в качестве разминки мы посетили еще с полдюжины греческих островов, после чего наконец посчитали процесс восстановления порванной сердечной мышцы законченным. В конце лета я связался с Ангеликой и забронировал полюбившийся нам номер.

Приехав, мы принялись выспрашивать у хозяйки о выставленной на продажу недвижимости по соседству. Оказалось, что кроме того дома, что она показывала нам двумя годами ранее, ничего нового так и не появилось. Но была и хорошая новость – хозяин существенно сбросил цену. Хм, неужели очередная волна экономического кризиса вновь обернется для нас удачей?

В ходе повторного осмотра, еще раз обозрев врезавшийся в память вид, мы наконец сосредоточились на доме. Выяснилось, что недвижимость у Ангелики первоначально приобрел некий ирландец – судя по бирке на ключе, фамилия владельца была Кейу, – однако из-за серьезной болезни кого-то из членов семьи дом вновь выставили на продажу.

Следующим покупателем стал нынешний владелец, тоже ирландец по имени Даниэль Форде. Как оказалось, ему же принадлежит еще один дом в этом кондоминиуме. А еще, как сообщила обожающая сплетни Ангелика, у Форде, с которым она была на короткой ноге и звала попросту Дэном, кроме двух домов в Эпидавре имелись три дома в Испании, два в Эмиратах, несколько в Ирландии и несколько где-то там еще.

– А чем занимается этот Дэн? – поинтересовался я.

– Он хозяин бара.

– Видимо, речь идет о какой-то разветвленной международной сети, верно? – уточнила Кузя.

– Нет, отчего же? У Дэна один-единственный бар.

– Как? Всего один? И где же он находится?

– В Корке, где живет семья Дэна.

На лице жены отразилось замешательство. Как я понял, она, как и положено профессиональному математику, грубо оценив совокупную стоимость принадлежащей Форде многомиллионной недвижимости, принялась подсчитывать в уме, сколько же пинт эля и бутылок виски нужно было выпить посетителям, чтобы принести бармену такое состояние.

Результаты этих вычислений привели к парадоксальному выводу: по сравнению с ирландцами нас – русских, абсолютно незаслуженно подозреваемых в чрезмерной любви к алкоголю, по всей справедливости следует причислить к трезвенникам.

Судите сами. Начнем с того, что даже в Москве с ее тринадцатью миллионами человек – и это не считая толпы мигрантов – хороший бармен на неплохой автомобиль и съемную хату еще заработает, а вот на десять вилл за рубежом навряд ли. А потом, в отличие от Москвы, население крохотного Корка составляет всего двести тысяч человек!

Последний аргумент заставил нас до крайности зауважать ирландцев вообще и жителей Корка в частности. Мы даже решили как-нибудь посетить этот город и обязательно зайти в принадлежащий Дэну бар, дабы своими глазами стать свидетелями происходящего там чуда.

Стоит ли удивляться тому, что в День святого Патрика все ирландцы до единого в порыве самоидентификации рядятся в зеленые одежды, являя миру истинное лицо нации – зеленых человечков, словно сошедших с иллюстрации из медицинской энциклопедии к статье, описывающей клинические проявления delirium tremens[1]1
  Белая горячка (лат.).


[Закрыть].

* * *

Осмотр дома произвел смешанное впечатление. Мраморные полы внутри и на балконах, а также общая планировка комнат в целом выглядели недурно, зато очень расстроили санузлы – их было намного больше, чем нужно, и все крохотные.

Размер санузлов в Греции – это отдельная тема. Даже в больших и просторных домах ванные и туалеты всегда невероятно тесные. Такое ощущение, что когда подходит время справить нужду, греков повально поражает боязнь открытых пространств, и потому адекватно откликнуться на зов природы возможно, только запершись в крохотной каморке.

А еще все кругом, похоже, страдают хроническим недержанием и оттого встраивают такое невероятное число туалетов, чтобы, когда припрет, до любого из них можно было добраться в один-два прыжка.

К слову, на число туалетов стоит попенять и местным властям, регулирующим сдачу недвижимости внаем и зачем-то на уровне закона требующим обустроить санузел при каждой спальне. А кому же не хочется подстраховаться и заранее подготовить дом к сдаче?

Кроме численности санузлов и их размеров, сильно смутил выбор ирландцами отделочных материалов. Думается, что даже если объявить всемирный конкурс с приличным призовым фондом на худший дизайн туалета, то ни один из соискателей, скорее всего, не перебил бы донельзя депрессивные, темно-бурые тона плитки с пятнистым узором. Причем эти пятна более чем реалистично имитировали потеки крови. В итоге ванные, туалеты и кухня смотрелись не просто убого, а здорово смахивали на съемочную площадку очередного сиквела «Техасской резни бензопилой». Впрочем, не зная, какую цену объявит хозяин, мы, наученные предыдущим опытом, не стали ни сильно вдаваться в детали, ни особо расстраиваться – а вдруг зря?

Наши сомнения попыталась развеять Ангелика:

– Этот дом построили мы с Илиасом. Как для себя делали. Качество постройки – лучше не придумаешь. А материалы! Да вы только взгляните на эти дверные ручки! Я их лично выбирала. Правда, классные?

– О, да! – выдавил я из вежливости, про себя рассудив, что замена ручек, сильно отдававших заводской общагой, – дело пустяшное.

Ангелика с гордостью обвела взглядом самолично возведенный объект:

– Тут всего и делов-то: отполировать полы и можно завозить мебель. И все, финиш!

Я почему-то в правоте этих слов сразу засомневался, но на всякий случай кивнул.

* * *

Во время телефонных переговоров Дэн почти вдвое сократил свои аппетиты по сравнению с предыдущей ценой, озвученной нам двумя годами ранее. Однако было все равно дороговато, и я честно сказал, что хоть нам и понравилось, цену мы по-прежнему осилить не можем, а потому осмотрим альтернативные предложения. А они действительно появились. Мы нашли очень красивую виллу рядом с морем, абсолютно не нуждающуюся в ремонте. Купил и живи. Одна беда – дом располагался в тридцати минутах езды от Эпидавра.

Помню, я долго пребывал в сомнениях. Полчаса езды? А как же хвалы Миллера здешним красотам и его проникновенные слова про то, что это «чаша, из которой пьешь чистый дух»? Что, если в том месте, где стоит понравившаяся нам вилла, «чистый дух» не наливают? Что, если туда не долетают и загадочные «крылатые создания, которые кружат, распевая песни», что тогда? Имелся и еще один недостаток: место оказалось куда более диким – всего одна таверна. Какой ужас, это же полное отсутствие гастрономической вариативности!

Тем не менее появление реальной альтернативы существенно укрепило нашу переговорную позицию. Набравшись наглости, я тут же перезвонил Дэну и потребовал еще большую скидку. К моему удивлению, ирландец не послал меня куда подальше, а пообещал подумать до завтра. Дело принимало интересный оборот.

Днем позже Дэн Форде позвонил сам и сообщил, что согласен на мои условия. Сразу после окончания разговора мы с Кузей не мешкая отправились в таверну и на радостях наклюкались, что неудивительно, ведь мы еще никогда не были так близки к тому, чтобы воплотить мечту, временами казавшуюся недостижимой.

12. Купить то, чего нет

Для оформления сделки нам срочно понадобился юрист, желательно честный и толковый, да еще говорящий по-английски. Понимая, что в живой природе искомое сочетание водится чрезвычайно редко, мы призадумались, но затем вспомнили о голландце Маринусе, том самом, что пытался подыскать для нас варианты жилья. Он уже купил дом, а значит, прошел тот же путь, что предстоит нам. Кто-то же ему помог?

Маринус любезно снабдил нас контактами своего юриста с офисом в Нафплионе и дал ему прекрасные рекомендации. Так мы познакомились с Костасом Хелиотисом.

Симпатичный, словоохотливый Хелиотис оказался для нас настоящей находкой. Отучившись на юриста в Мюнхене, Костас не то чтобы прямо-таки переродился в немца, но тем не менее позаимствовал у своих преподавателей некоторые весьма полезные черты. Начнем с того, что он исправно отвечал на электронные письма. К моменту встречи с Хелиотисом я уже имел солидный опыт переписки с греческими корреспондентами и привык к, мягко говоря, ненапряженному графику документооборота – ответ на письмо, посланное в понедельник, в лучшем случае приходил не раньше понедельника следующей недели. А этот парень отвечал в тот же день!

Вторым достоинством Хелиотиса была почти что немецкая пунктуальность. Верите или нет, но, назначая вам встречу, скажем, на десять ноль-ноль утра, греки на самом деле имеют в виду только одно – раньше этого времени приходить не имеет смысла. А вот вопрос, когда же все-таки стоит появиться, остается открытым, и всякий толкует его на свой лад.

Человек воспитанный и по местным меркам пунктуальный опоздает на полчаса-час или около того, среднестатистический грек задержится часа на два-три, а невежа не придет вовсе. Но что любопытно, никто из троих не позвонит и не предупредит о задержке или изменении планов.

Если подумать, то греки ведь не случайно в прошлом дали миру так много величайших мыслителей. Даже сегодня на бытовом уровне они на голову превосходят мудростью любую другую нацию. Судите сами: даже не особо продвинутый в фундаментальной науке маляр или сантехник, с которыми вы опрометчиво договорились о встрече в конкретный час, способны играючи взять в руки пространственно-временной континуум – вещь малопонятную даже для нобелевских лауреатов – и с дерзостью Эйнштейна отломать на фиг вторую половину конструкции. И нет проблем! А недоумки вроде нас только и могут, что извиняющимся тоном нести всякую ерунду про автомобильные пробки, сломавшийся будильник или застрявший лифт.

Только не подумайте, что я дурно отношусь к грекам. Я питаю к ним самые нежные чувства. И вообще, как говорил английский писатель Рекс Уорнер: «Если вы не любите греков, вы неспособны полюбить ничего другого».

И ради бога не обманывайтесь насчет того, что я тут, дескать, критикую местные обычаи. Наоборот, я с удовольствием под них подстраиваюсь, в этом-то весь смысл. Проживать не одну, а две жизни одновременно – план, о котором я упоминал в самом начале, – можно, только если ты полностью меняешь привычные модели поведения и целиком растворяешься в новой действительности, не пытаясь перестроить ее под себя.

Однако вернемся к достоинствам Хелиотиса. Кроме немецкого, он прекрасно владеет английским, что очень ценно. Не знаю, как вы, а я чувствую себя намного увереннее, если ясно и в подробностях понимаю то, что подписываю. А разобраться в греческих законах самостоятельно практически невозможно. Дело в том, что кроме чисто правовых моментов существует еще одна сложность: огромное количество юридических текстов написано на кафарёвусе – искусственном языке, основанном на древнегреческой грамматике, но включающем современную лексику. И хотя кафаревусу официально отменили еще в 1982 году, ею по инерции какое-то время еще продолжали пользоваться при составлении официальных документов. А потому в деле изучения законодательной базы лучше положиться на специально обученного человека.

И наконец, что немаловажно, Хелиотис по совместительству оказался еще и вице-мэром Нафплиона. Какой полезный человек!

Тщательно изучив документы продавца, юрист тут же нас огорошил:

– А вы знаете, что по бумагам, вы покупаете не отдельно стоящий дом, а два смежных таунхауса?

– Каких таких таунхауса? – обалдели мы. – Их же не существует!

А юрист невозмутимо продолжил:

– И вашу будущую недвижимость предстоит легализовать.

– Но как это можно сделать?

Словоохотливый Хелиотис на этот раз ответил со спартанской лаконичностью:

– За деньги.

– Снова платить?!

Поскольку вопрос был риторическим, юрист оставил его без ответа. Увидев, что мы здорово опечалились, Хелиотис попытался нас успокоить, рассказав, что и сам живет в четырехсотлетием доме, с кучей нелегальных переделок и не переживает по этому поводу. Еще бы, не знаю, как в Греции, а у нас на родине замглавы городской администрации, вроде Хелиотиса, и не то может себе позволить.

* * *

В телефонном разговоре я набросился на Дэна с вопросом, почему он не предупредил о том, что дом нелегален. Для ирландца новость про таунхаусы, похоже, тоже стала неожиданностью. Почему я не обратился с аналогичным вопросом к Илиасу с Ангеликой? Ну, хотя бы уже потому, что они из приличия должны были сами давно рассказать мне о реальном положении вещей.

Была, однако, у этой неприятной истории и полезная сторона: поняв, что в Греции мелкий, а местами и крупный обман столь же обычный инструмент делового общения в строительной сфере, как и у нас на родине, мы скорректировали подход и впредь все бумажки стали рассматривать, что называется, через лупу.

Кроме того, мы еще раз тщательно осмотрели нашу будущую недвижимость. Оказалось, что, несмотря на пятилетний возраст, в доме никто никогда не жил. Тогда мы еще не знали, что это очень вредно для коммуникаций и не только для них. Также мы обратили внимание на то, что одно окно было разбито, а остальные открывались и закрывались с большим трудом. Однако Ангелика успокоила нас, сообщив, что оконная мастерская находится прямо в поселке и мелкий ремонт обойдется нам в сущие копейки. Мы с готовностью ей поверили, тем более, что если ценой немалых усилий окна все же удавалось растворить, открывавшийся пейзаж мог запросто свести с ума куда менее чувствительную натуру, чем какой-нибудь там завзятый эллинофил вроде Миллера или Фаулза.

А еще мы повнимательнее пригляделись к домам соседей. Наш юрист был прав: при ближайшем рассмотрении оказалось, что в округе, судя по всему, не было ни одного сооружения, возведенного без каких-либо нарушений. К слову, законы в части строительства с тех пор существенно ужесточились, а в то время, когда мы только-только готовились к сделке, покупатель греческой недвижимости был абсолютно незащищен. Хотя, признаю, в одном окопе с Хелнотисом стало как-то поспокойнее.

13. Сделка

Договорившись об условиях сделки, мы улетели в Москву. Поскольку имеющихся у нас денег катастрофически не хватало, надо было срочно – пока ирландец не дай бог не передумал – получить добро от банка на внушительный заем, рассчитанный на пяти-, а то и семилетнее погашение. Помните, я в самом начале упомянул нашего друга Женю, из расчетов которого следовало, что если с умом сдать греческую недвижимость в аренду, она, как заведенная, будет всю жизнь работать на нас, с первого же дня принося деньги на погашение процентов по кредиту? Так вот, в реальной жизни все строго наоборот. Это нам самим отныне предстоит горбатиться чуть ли не до гробовой доски, оплачивая эту бесконечно долгую ипотеку.

Кредит удалось получить только под залог квартиры. Другими словами, случись что, у нас есть шансы остаться и без дачи, и без московского жилья – натурально на улице. Впрочем, нас и это не остановило.

* * *

Суету с ипотекой приходилось сочетать с беготней по клиентам и работой над книгой, которая уже подходила к концу. Вычитав законченный роман, я вручил рукопись Кузе и с трепетом стал ожидать ее рецензии. Рецензия оказалась положительной.

– А ну быстро пиши продолжение. Хочу знать, что будет дальше.

Как и велено, я сел выдумывать сиквел, а первую книгу амбициозно отправил в крупнейшее издательство, благо был шапочно знаком с одним из редакторов.

Что касается второй книги, то ее идея выросла не на пустом месте. Я как раз закончил читать Плиния-старшего и находился под впечатлением от его восторженных описаний шедевров античной живописи, ни один из которых до нас, к сожалению, не дошел. Вот я и подумал: а что, если одна из этих гениальных картин, упомянутых Плинием, дожила до наших дней? Только представьте, сколь ценной она бы оказалась!

Скажете, такое невозможно? Поспорю. В конце концов, ведь сохранились же благодаря сухому климату пустыни так называемые фаюмские портреты? А ведь их возраст вполне сравним с возрастом творений великих античных художников. Оставалось только прописать интригу, но когда у тебя в руках такая шикарная идея, все остальное – мелочи.

* * *

На ипотечные хлопоты ушел целый месяц. Наконец деньги были получены, и мы с ирландцем договорились о встрече в Эпидавре в середине октября.

Забегая вперед, скажу, что Дэн оказался опытным коммерсантом – он единственный из продавцов проинтуичил, что если не продать сейчас, то следующего шанса придется ждать несколько лет. В итоге все продавцы-греки момент упустили, а Дэн умудрился продать оба своих дома, а затем весьма выгодно скупить недвижимость у себя на родине, где по причине кризиса тех дней приобрел ее по бросовой цене. Получилось, что в результате гибкости Дэна выиграли и мы, и он сам – классический win-win.

Накануне сделки мы встретились с Дэном Форде и его женой-американкой в холле гостиницы Angelica Villas. Ирландец оказался весьма крупным мужчиной с донельзя мрачным лицом. Столкнись с таким ночью на безлюдной улице, невольно захочешь перейти на другую сторону. Я даже предположил, что секрет финансового успеха Дэна, возможно, кроется в том, что он здорово сэкономил на вышибалах.

Морально готовя нас к назначенной на утро сделке, Дэн предупредил, что будет «очень жестко себя вести по отношению к мистеру Хелиотису», и просил, чтобы мы не принимали это на свой счет.

Встревоженный и заинтригованный одновременно, я дурно спал в ту ночь. Буйное воображение одну за другой подсовывало мне в снах кровавые сцены насилия, в каждой из которых здоровяк Дэн Форде, приводя в исполнение свою угрозу, более чем «жестко» вел себя по отношению к Хелиотису, рост которого, кстати, вместе с каблуками метр шестьдесят, не больше.

* * *

Утром, охваченный нехорошими предчувствиями, я зашел в кабинет к Хелиотису с тяжелым сердцем. Окинув вице-мэра сочувственным взглядом, я занял место в кресле.

Поскольку Греция, как и вся Южная Европа, живет по принципу, метко подмеченному еще Джеймсом Брауном в песне This is a man^fs world, мы с Дэном подсели к столу Хелиотиса, а женщины скромно устроились на диване поодаль. По большому счету на моем месте должна была сидеть Кузя, сделавшая много больше, для того чтобы эта сделка состоялась, и гораздо лучше понимающая в финансовых делах, но в Греции подобный расклад был бы воспринят как моветон и вызов общественным устоям.

Дэн Форде, похоже, приготовившись выполнить вчерашнее обещание, вплотную придвинулся к столу и угрожающе навис над хозяином кабинета.

– Мистер Хелиотис, – грозным голосом начал он, – я до сих пор так и не понял, как вы намереваетесь обеспечить оговоренный нами порядок расчетов?

Хелиотис, мгновенно сориентировавшись в ситуации, похлопал нависшего над ним ирландца по плечу и проникновенно шепнул ему на ухо:

– Все под контролем.

Примерно таким же тоном бригадир залётных шабашников на любой вопрос озабоченного заказчика отвечает стандартной фразой: «Не боись, хозяин». Как ни удивительно, но в случае с Дэном этот старый трюк прекрасно сработал. Ирландец тут же сдулся и впоследствии почти не задавал вопросов.

Подписав бумаги, мы уже через полчаса отправились в банк, где Хелиотис ловко разрулил все возникшие по ходу дела финансовые вопросы, сдержав слово, данное Форде. А мы с Кузей, вернувшись в Эпидавр, не заезжая в гостиницу, отправились в таверну отпраздновать эпохальное для нас событие – у нас появился греческий дом.

Кстати, уже давно пора упомянуть о злачных местах Эпидавра – некоторые здешние таверны чрезвычайно хороши. Начну с тех, что работают только в сезон и закрываются на зиму. Ближайшее к нашему дому заведение – до него десять минут пешком – называется «Калогерикон», что означает «Приют монахов». Как явствует из названия, здание, где расположилась таверна, в старину служило монашеским приютом. Сам же дом стоит у старой дороги, а столы, как водится у греков, разместились прямо в саду среди фруктовых деревьев.

Кухня заведения столь разительно отличается от привычного нам стандартного туристского набора, что вначале мы по наивности посчитали ее этаким гастрономическим фьюжном, приготовленным на основе греческих блюд.

При этом «фьюжн» показался нам чрезвычайно вкусным. Впоследствии выяснилось, как сильно мы заблуждались. Оказалось, что Панайота – хозяйка заведения, она же повариха – готовит исключительно по старинным рецептам пелопоннесской кухни, чураясь всякой туристской клюквы.

Поэтому бывают вечера, когда в этой таверне, несмотря на то что она отстоит от городка на два километра, не сыщешь ни одного свободного места. Еще бы, трудно представить себе нечто более прекрасное, чем изысканная Панайотина еда вкупе с россыпью звезд над головой, пением цикад и урчанием притаверничных кошек.

Любопытно, что хотя мы с Кузей давно поняли ошибку, допущенную при классификации этого ни на что не похожего заведения, мы тем не менее продолжаем по привычке называть таверну «Фьюжном» – для краткости.

Прислуживает посетителям степенный муж хозяйки, которого зовут Тасос. Изучив наши вкусы, он уже не тратит время на пустое перечисление того, что сегодня есть на кухне, а сразу несет то, что мы любим. Тасос вообще избегает как лишних слов, так и движений.

Между прочим, Панайота работает учительницей в начальной школе Эпидавра, и бывшие ученики в разгар сезона по очереди помогают ей накрывать столы и убирать посуду. А если заданный хозяйке вопрос требует развернутого ответа – к примеру, вы спросили ее о рецепте, – Панайота из поварихи на глазах преображается в училку. Одернув платье и упершись ладонями в стол, она мгновенно меняет тембр голоса и увеличивает его громкость, так, чтобы было слышно не только вам, но и всему остальному «классу».

А какие у Панайоты десерты! Лично я с ума схожу по йогурту, приправленному домашним вареньем из цедры бергамота. Это что-то с чем-то!

Публика в «Калогериконе» тоже весьма примечательная. В разгар театрального фестиваля артисты по окончании спектаклей бронируют тут столы, чтобы отпраздновать успешное окончание гастролей, предоставляя дачникам прекрасную возможность поглазеть на заезжих знаменитостей от популярных греческих артистов до мегазвезд Голливуда вроде Тома Хэнкса или Итана Хоука.

Ради бога не думайте, что я падок на великосветское общество – не для того мы забились в деревенскую глушь, – лишь замечу, что театральный фестиваль и связанный с ним бум культурных событий вносит приятное разнообразие в тихую жизнь нашего захолустья.

Да, чуть не забыл, у Панайоты всегда прекрасное вино. Я имею в виду в розлив. Ну вы же не станете в греческой таверне просить винную карту? Это будет уже не таверна, а черт-те что. В аутентичных заведениях принято заказывать вино исключительно графинами. По этому поводу вино не всегда соответствует уровню еды. Рецепт простой: по возможности избегать красного – с ним обмишулиться легче всего. То есть на Пелопоннесе, конечно, есть приличный красный виноград, например, ксиномавро, айорги́тико и некоторые другие сорта, но в тавернах отчего-то в качестве красного по грузинскому обычаю зачастую предлагаются напитки, еще не успевшие толком стать вином.

Зато ситуация с белым и розовым куда благоприятнее. Абсолютно лучшим пелопоннесским белым, причем с большим отрывом от конкурентов, я бы назвал мосхофи́леро. Исторически это эндемик полуострова, точнее, его северной части. Вот его-то и стоит заказать.

Начнем с цвета, что варьируется от желтого до зеленоватого и потрясающее смотрится в бокале, особенно в закатные часы. А букет! В зависимости от места сбора, в этом вине может присутствовать аромат розы, нотки апельсина, груши и даже земляники. Разумеется, мосхофи́леро мосхофилеру рознь, но в целом это беспроигрышный выбор. Почему это я вдруг так разволновался на винную тему? А дело в том, что из всех известных мне заведений лучшее разливное мосхофи́леро подают именно в «Калогериконе». Ясное дело, имя своего поставщика ни Тасос, ни Панайота не выдают.