Текст книги "Последний Ангел"

Беспечность.
25 мая 2011 г.

За динамично развивающейся игрой я не замечаю, как летит час за часом моей новой жизни. Лишь пустеет холодильник и банка с кофе. В 5.30 звенит телефон. Я, конечно, не мог забыть о предстоящем деле, но будильник на всякий случай завел. С трудом отрываюсь от экрана ноутбука. За окном начинает свой танец шальной и жаркий день, он гонит утренних птах, выгоняет таджиков на рабочие места, разгоняет последних гуляк по домам и заставляет меня подняться из-за компьютера. Я волнуюсь, словно первоклассник на первом звонке, только цветка в руке не хватает.

Выходить еще слишком рано, ведь все должно произойти прямо в моем подъезде, даже одеваться не понадобится. До назначенного времени целых полчаса. За убийством бесконечных минут завариваю себе крепкий кофе и долго смотрю из окна кухни на просыпающийся город.

Мне всегда казалось, что я живу в параллельной вселенной. С одной стороны – вот он, я, а вот люди, с которыми я дружу, общаюсь, пью кофе, делаю покупки. Совершенно обычные, такие же, как я сам – официанты, грузчики, менеджеры, таксисты… Но стоит приглядеться, иллюзия рушится с грохотом атомного взрыва. Все эти люди, все шесть с половиной миллиардов словно сидят за тонким, но невероятно прочным стеклом. Я могу смотреть на них, могу слушать, но не могу прикоснуться. Они близко, но все же они там, за гранью.

Пока я пью кофе, телефон отсчитывает очередную порцию времени. Пора выходить.

Решаю не переодеваться и выхожу в подъезд в шортах и тапках. Даже входную дверь не захлопываю, а просто прикрываю. Немного постояв на лестничной площадке, начинаю спускаться. В нос бьет резкий, омерзительный запах аммиака и какой-то химии. Противно. Сквозь отвращение все же спускаюсь еще на два пролета и вижу свою «цель».

Более отвратительного зрелища мне в жизни видеть не приходилось. На лестничной площадке, зажатой между вторым и третьим этажами, скорчилась молодая девчушка лет шестнадцати. Большие карие глаза буквально светятся болью и безумием. Милое личико, короткие каштановые волосы, розовая майка и юбочка заблеваны розоватой помойной жижей. В ногах валяется сломаный шприц и кусок резины. Малолетняя наркоманка. Сейчас по ее организму разносится доза, не совместимая с жизнью. Через несколько минут она умрет, а я вынужден стоять и смотреть на это со смесью жалости и омерзения. Девочка была красивой, пока не вкатила себе в вену яд. А ведь она еще школьница: вон лежит полураскрытая сумочка с торчащими дневниками и тетрадками.

Не в силах просто так стоять, я достаю скрижаль и кручу ее в пальцах. Подлое время замерло, никак не выпуская меня из кошмара. Кусочек гранита вертится в руке, а маленькая наркоманка все корчится в конвульсиях, никак не желая отдавать свою душу. Я начинаю чувствовать, как выпитый недавно кофе норовит вырваться на свободу.

Крашеные в черный ноготки скребут грязный бетон, ноготь на указательном пальце левой руки ломается у основания. Тонкие ножки безуспешно колотят в стену – жалкая попытка достучаться хоть куда-нибудь.

Эта девочка будет преследовать меня в кошмарах еще долго.

В какой-то момент ее глаза проясняются, на краткое мгновение из них уходит боль и безумие. Она смотрит на меня со смесью надежды и обреченности. Похоже, девочка уже поняла, что мертва.

Короткая судорога сжимает хрупкое тело, карие глаза девочки тускнеют, а скрижаль в моей руке нагревается. В глубине гранита проступают багровые прожилки.

Пулей влетаю на свой этаж и прячусь за железной дверью. Сердце бьется с бешеной скоростью, руки мелко дрожат, желудок плавает по организму: то в ноги, то к горлу. Несколько минут, а может и часов, стою, упершись спиной в дверь, пока не вздрагиваю от звонка. Мерзкая стандартная мелодия домофона выводит мое трепещущее сознание из ступора.

– Кто?

– Кавен, открывай.

Демон пришел за скрижалью, в которой заключена душа малолетней наркоманки. Моя новая, интересная жизнь. Как в детских мечтах.

Открываю входную дверь и прохожу на кухню заварить чай. Кавен поднимается по лестнице и входит в мою квартиру спокойно, точно к себе домой. Вечно хмурый в черном классическом костюме, он даже солнечный свет будто бы заставляет тускнеть.

– У тебя тут мило.

– Сарказм?

– Да нет, я серьезно. Напоминает мою келью в монастыре, из той, человеческой жизни. Только та была поменьше и без всяких удобств. Да и девушки ее не очень-то посещали, в отличие от твоей.

– Что же ты такого натворил, раз попал в демоны?

Ставлю перед Кавеном кружку горячего чая и присаживаюсь напротив.

– Человека убил, случайно.

– Да ладно, случайно.

– Убежал из монастыря, хотел навестить сестру. Детишки решили подшутить над молодым монахом. Изобразили из себя разбойников, а времена тогда шальные были, вот я и ткнул двоих мальчишек ножом. Потом и сам повесился: не смог их матерям в глаза смотреть.

Молча отхлебываю чай, поглядывая на Кавена. Он рассказывает эту грустную историю совершенно без эмоций. То ли врет, то ли смирился.

– И как тебя в демоны взяли?

– За таланты.

Давлюсь чаем, долго кашляю, пока Кавен не приходит на помощь и мощным хлопком по спине не прекращает мои мучения.

– То есть как – взяли? У вас что там, кастинг?

– Почему это у нас? У вас так же! У ангелов то же самое. Стать членом нашей компании не так просто.

– Ты так говоришь, будто речь идет о строительной компании, а не о человеческих душах.

– А чем та же фирма «Angel» отличается от любой другой? Да, там работают ангелы, но они все когда-то были людьми. Здесь тебя ждет то же самое, что и до смерти. Работа, интриги, женщины. Только при жизни была одна надежда, был единственный выход – смерть. А теперь у тебя нет и этого.

Мы молча сидим, изредка прихлебывая горячий чай. Успокоившиеся было мысли вновь носятся по черепу, взъерошенные речью Кавена. Конечно, верить ему не стоит: все-таки демон. Но он, кажется, прав.

– Ладно, приятно было поболтать, но мне пора. Отдай мне скрижаль, и я пойду.

Словно очнувшись от анабиоза, встряхиваю головой и достаю из кармана скрижаль.

– Вот, возьми, – глупая фраза, нужно было промолчать.

Уже в дверях Кавен оборачивается и с паузой, словно медленно читает с листка-шпаргалки, произносит:

– Мы непременно с тобой сойдемся в бою. Без обид, это просто игра.

С этими словами он выходит из квартиры, захлопнув дверь, а я опять остаюсь наедине с тысячей вопросов и солнечным зайчиком, норовящим залезть в мою кружку.

За мешаниной мыслей в своей голове не замечаю, как в замке проворачивается ключ, хлопает дверь и в кухню заходит Аня.

– Вик.

Подпрыгиваю на табурете от неожиданности, проливаю на шорты уже остывший чай.

– Да что с тобой опять такое? – с ходу закипает Аня.

– Ничего, задумался.

– Уверен?

– Не знаю.

На ее лице попеременно отображается злость, обида и жалость. Она смотрит на меня, как на больного. Может она права, и я просто болен.

– Ты начинаешь пугать меня, Вик.

– Прости, дорогая. Я сам не могу до конца разобраться, что происходит.

– И поговорить об этом ты не хочешь? Ладно, давай завтракать.

Теперь я просто сижу и смотрю, как Аня готовит кушать. Странным образом это успокаивает мои мысли, приводит их в относительный порядок. Толку от этого мало: я все равно ничего не понимаю.

Тихое журчание воды в раковине разрывает жесткая музыка Slipknot. Словно олимпийский спортсмен, я срываюсь со стула и бегу в комнату ответить на звонок. Вместо положенных одиннадцати цифр дисплей отображает лишь семь. Последние четыре символа скрыты.

– Вик? – раздается детский голосок в трубке телефона.

– Кто же еще! Что случилось?

– Да ничего не случилось, просто хотел удостовериться, что с Кавеном и той девчонкой все прошло гладко. И что ТА скрижаль все еще при тебе.

– Все в норме, – успокаиваю Бродягу, – но ты ведь не только поэтому звонишь?

Минутное молчание в трубке, будто мальчишка с глазами взрослого задумался над ответом.

– Ты прав. Нужно поговорить.

– Опять?

Тяжелый, нечеловечески тяжелый вздох.

– Не по этому поводу. Когда ты будешь свободен?

– Дай подумать…

– Значит, я зайду к тебе через часик, – бесцеремонно перебивает Бродяга.

– Стой-стой! Не нужно заходить, давай увидимся на улице.

– Я позвоню.

Щелчок и короткие гудки. Такое ощущение, будто этот пацан все время куда-то торопится.

– Мне нужно будет отойти, работа.

Аня молча качает головой, словно соглашается с безумцем. Я хочу оправдаться перед ней, объяснить, но сказать правду просто не могу, а врать не хочу. Постояв несколько минут за ее спиной, тихонько целую за ухом и выхожу из кухни.

В попытке убить очередной час из жизни дрейфую по Интернету. Удивительный и почти безграничный ресурс, благодаря которому все человечество объединено невидимой паутиной. Если тратить хотя бы пять процентов мощности каждого компьютера, подключенного к Интернету, на полезные для науки вычисления, то человечество за несколько лет смогло бы реально продвинуться в освоении космоса или в понимании физики элементарных частиц. Но кругом лишь реклама, юмор и секс. Неудивительно, что в нашем мире все еще есть место таким аномалиям, как ангелы.

Помехи в динамиках ноутбука оповещают о звонке на мобильный. Едва на дисплее загорается номер из семи цифр, я беру трубку, даже не дождавшись сигнала.

– Выходи.

Вот и все – «выходи» и короткие гудки.

Накидываю на ходу футболку и спускаюсь.

Бродяга в желтых шортах и белой майке сидит на скамейке подле подъезда и блаженно подставляет бледное лицо весеннему солнцу.

– Тебе придется расстаться с девушкой.

Замираю как истукан.

– Почему? – единственное, что приходит в голову.

– Ты не догадываешься? Ты теперь бессмертный. А она – нет. Увы. Не стоит привязываться. Рано или поздно она заметит, что ты не очень-то меняешься. А это плохо.

– Ясно. А если я не расстанусь?

– Тогда сам ей будешь все объяснять. И еще, ты подвергаешь ее жизнь опасности.

– Опасности?

Бродяга какое-то время просто глядит на безоблачное небо. Невольно прослеживаю за его взглядом, но шея быстро затекает.

– Ну да. Ангелы и демоны, как ты догадываешься, не очень дружат друг с другом. А у тебя сейчас есть то, что нужно ангелам, и то же самое нужно демонам. Тебя они не тронут. Но за нее не ручаюсь.

– Они охотятся за скрижалью. Что с ней не так? Я хочу знать, раз она висит на мне!

– Не горячись. Это скрижаль последнего ангела.

– Может, пояснишь?

– Душа, заключенная в этой скрижали, особенная.

– Ты же понимаешь, что я спрошу: чем она особенна?

– Не знаю. Она не такая, как все прочие. Сам видишь – она окрашена иначе. Но в чем уникальность, помимо цвета, не представляю.

Бродяга вновь вынуждает меня застыть с глупым лицом и приоткрытым ртом.

– Ты хочешь сказать, что вся эта каша с моим убийством, уговорами и еще неизвестно чем затеяна ради скрижали, о которой толком никому ничего не известно?

– Ты излишне драматизируешь…

– Я излишне упрощаю!

– Ай, пусть так. Дело не в этом. Бросай свою подругу.

– Знаешь, я сам разберусь, что мне делать в моей личной жизни!

– Как хочешь.

Бродяга замедленно поднимается со скамьи, будто он не юный пацан, а древний старик, только что не кряхтит.

– Завтра снова заказ. Все детали обговоришь с Кавеном. Он в курсе. Ты извини, у меня дела. Но напоследок расскажу тебе очень короткую сказку. Было пророчество, не знаю даже от кого и кому, но в нем говорилось о появлении случайного ловца и непонятной скрижали. Так что, сам понимаешь, за твоей жизнью сейчас следят многие заинтересованные.

– Еще вопрос?

– Давай.

– Почему ты называешь меня случайным ловцом?

Бродяга задумался на несколько долгих минут, невероятно растягивающихся под весенним солнцем.

– Ты не должен был становиться ловцом. Твоя смерть должна была стать окончательной.

Не дожидаясь, пока Бродяга уйдет первым, разворачиваюсь и скрываюсь в недрах бетонного монстра, однако не возвращаюсь домой, а застреваю между вторым и третьим этажами. Нужно подумать. Сажусь на грязный подоконник и разглядываю причудливый узор древней штукатурки. Когда, интересно, проводился последний ремонт этого здания?

После разговора с Бродягой я совершенно четко осознал, что не хочу ввязываться в эту игру. И абсолютно не важно, говорят ли правду эти люди, демоны, ангелы, жнецы – кем бы они ни были. Всю свою жизнь, а в амплуа ловца она может оказаться ох какой длинной, смотреть на чужие смерти – это слишком. Ладно, один-два человека, а если катастрофа, например, теракт? Тогда мне придется забирать сотни душ. И среди них будут дети, даже младенцы. Я на такое не согласен ни за какие пряники.

Твердо решив, что пора выпутываться из этой истории, с чувством полного морального удовлетворения я поднимаюсь в квартиру.

– Ты быстро.

Аня беззаботно развалилась на моей кровати и разглядывает какой-то журнал. Вычитывает очередную порцию «мудрых советов» телезвезд.

– Да тут рядом…

– Дорогой, не хочешь рассказывать – так и скажи, но не ври.

– Я не…

Натыкаюсь на ее глаза и понимаю: врать бесполезно. Она слишком хорошо меня знает. Как же меня это порою злит. Может, Бродяга прав, может, лучше расстаться с ней. Да я почти всегда ее едва переносил, и лишь в дни после своей смерти смирился с ее присутствием в моей жизни. Сам не знаю, почему я раньше с ней встречался. Помню, всегда преследовала мысль, что пора бы расстаться, но все как-то не получалось. А вот теперь я ей даже соврать не могу, потому что она сразу увидит мою ложь.

Остаток дня провожу с Аней. Мы беззаботно гуляем по городу, заходим в кино, любуемся пасмурным небом и обсуждаем прохожих – не со зла, а просто так, от скуки. Она смотрит на меня влюбленными глазами, а я все думаю, как же мне быть. Меня словно рвут изнутри на части. Я знаю, что хочу быть с ней, но в то же время я знаю, что лучше расстаться. Лучше как для нее, так и для меня.

Награда. 26 мая 2011 г.

Лучшее, что может случиться утром, – проснуться от того, что выспался, а не от воя будильника или бесконечных звонков на мобильный. Пасмурное небо робко заглядывает в мое окно, ловко скрывая даже приблизительное время суток.

Наслаждаясь моментом, просто лежу в кровати, поглядывая то на тяжелые бомболюки облаков, то на обнаженную девушку рядом. Аня спит, сладко свернувшись калачиком, облака ползут по небу, сбрасывая на город водяные бомбы.

Встаю с кровати, натягиваю шорты и подхожу к ноутбуку. 14.32, сообщает заставка. Самое время позавтракать.

Который уже год безуспешно пытаюсь приучить себя хоть к какому-то режиму дня, но все не получается. Нельзя всю жизнь ложиться спать, когда все нормальные люди уже идут на работу. С другой стороны, есть в этом какой то шик – не чувствовать себя одной из легкозаменяемых деталей механизма общества.

Слегка размявшись прямо в квартире, тихонько, чтобы не разбудить Аню, выхожу на улицу. Бегать в дождь, конечно, сомнительное удовольствие: грязь кругом, да еще и скользко, но мне нравится бегать именно в такую погоду. Изменяя своим привычкам, бегу не на стадион, а сворачиваю в центр города. Легким бегом делаю большую петлю по знакомым до боли улицам. Тяжелый рок в наушниках и унылые лица промокших людей – странная смесь, поднимающая настроение. Единственное, что портит пробежку, – многочисленные светофоры, то и дело останавливающие меня на пути.

Спустя сорок минут все же возвращаюсь на стадион. Спортивных снарядов на улицах города нет. Отдыхаю несколько минут и приступаю к силовой тренировке. Брусья, перекладина. Подтягивания и отжимания сменяются простенькими гимнастическими упражнениями.

Лишь доведя мышцы до изнеможения, покидаю спортивную площадку с легким привкусом счастья.

Когда вхожу в квартиру, время уже подбирается к пяти часам. Аня оккупировала ванную, лишив меня всяческой возможности помыться. Она утверждает, что закончит минут через пятнадцать, что на самом деле означает не менее тридцати. Не раздумывая сажусь за компьютер. На мыле несколько писем – в основном спам и ничего не значащий мусор. Внимания заслуживает лишь одно сообщение. Кавен просит о встрече, нужно обсудить детали завтрашнего дела. Отвечаю ему, что свободен сегодня вечером в девять.

– Вик, я освободила ванную. Ты кушать будешь?

Аня заглядывает в комнату и недовольно качает головой. Она думает, что я слишком много времени провожу за клавиатурой.

– Обязательно буду!

После физической нагрузки настроение приподнято, и хочется его таким и сохранить. Быстро раздеваюсь и иду в душ. Прохладная вода приятно освежает разогретое бегом и гимнастикой тело. Выбираю наугад один из множества купленных подругой пузырьков, и с наслаждением соскребаю с себя пот жесткой мочалкой. Из душа я выхожу как заново рожденный, посвежевший как физически, так и умственно. Вчерашние тугие мысли сегодня кажутся бредом, вызванным усталостью, а отчаянные переживания – просто нервным перенапряжением.

Словно сверхчувствительный сенсор спецслужб, Аня реагирует на мое приподнятое настроение. Сейчас в ее глазах, как в старые добрые времена, лишь нежность и любовь, а не ставшее привычным за последние недели беспокойство за своего съезжающего с катушек парня. Интересно, что она думает обо всем происходящем со мной? В самом деле считает, что я схожу с ума? Хотя мне, наверное, лучше этого не знать.

– Что это ты вдруг отважился на зарядку в такую погоду?

– Сам не знаю, проснулся, и словно зуд какой-то, вот нужно позаниматься – и все тут. Сходим сегодня на ночной сеанс в кино?

– Посреди недели?

– А какая разница? У тебя каникулы, а я все равно в свободном полете, работаю по возможности.

– Хорошо. Только подбирать одежду нам обоим буду я.

– Конечно, дорогая. Только у меня в девять работа. Выполню заказ, куплю билеты и зайду за тобой.

Ну вот, все так легко и непринужденно, что я даже на мгновение забываю, что у меня нет никаких заказов, а встретиться необходимо с Кавеном. Слишком много сил и времени уходит на собирание душ, скоро и жить не на что станет.

Без двух минут девять Кавен встречает меня на автобусной остановке недалеко от дома. На нем черная кожаная куртка, черные джинсы и сапоги для мотоциклетной езды. Немного осмотревшись, замечаю припаркованный на стоянке кинотеатра спортивный байк. Естественно, черный.

– Нравится?

Кавен протягивает руку, будто старому знакомому, которому безобидно хвастается новенькой игрушкой. Пожимаю сухую, слишком тонкую для мужчины ладонь.

– Ну да. Что там с завтрашним? – решаю сразу перейти к делу, чтобы не опоздать.

– Вот пустые скрижали. Там будут двое. Одна душа мне, вторая Оленьке. Она сама с тобой свяжется. Тут время и место.

Кавен протягивает мне кусок бумаги и пластиковую карту.

– И еще. Так уж повелось, что ангелы и демоны содержат ловцов душ в финансовом плане. Не сочти за оскорбление – традиция. Просто большинство ловцов не прагматики, ты понимаешь? Витают в облаках. Пин-код на этом же листочке.

Странный демон говорит так, будто оправдывается передо мной. Но верится в это слабо, слишком уж он мудр и опытен: ему, должно быть, сотни лет. Как и Бродяге. Интересно, сколько лет Оленьке?

– Что значит «большинство ловцов»? Это какой-то демонический расизм?

– Как я уже говорил, все эти потусторонние сообщества мало чем отличаются от людских. И у каждого есть свои отличительные черты. Вот, к примеру, почти все демоны любят кофе. Не знаю, почему так получилось, просто любят и все.

– Послушай, Кавен, что происходит?

– Ничего, обычная работа. Бери деньги, и попрощаемся. До завтра.

Демон разворачивается на каблуках, запрыгивает на своей хищный мотоцикл и скрывается в потоке машин, а я стою на остановке с куском бумаги и пластиковой картой. Это способ подобраться ко мне, чтобы заполучить душу последнего Ангела, или Кавен говорил правду? Нужно проверить, спросить у Бродяги. Уже сую руку в карман, когда понимаю, что у меня нет номера этого пацана, нет его адреса, даже не знаю его настоящего имени. Я вообще ничего не знаю про этих существ, считающих себя ангелами, демонами, жнецами, несмотря на все мое стремление получать ответы. Ладно, завтра буду думать, как жить дальше, сегодня просто отдохну.

Решаю не подниматься в квартиру, жду Аню у подъезда. Проходит долгих пятнадцать минут, за которые я успеваю оставить пару сообщений в твиттере и проверить банковский счет, указанный на пластиковой карте, выданной Кавеном. На счету приличная сумма денег. Не то что бы я могу назвать себя миллионером, но на поход в кино и ресторан точно хватит. Нужно будет проверить, откуда поступают деньги на этот счет. Интересно, как демоны зарабатывают деньги.

Пронзительно пикает магнитный замок домофона, я оборачиваюсь на звук – и замираю. Из подъезда выходит Аня. Она невероятно красива, такой я еще никогда ее не видел. Черное платье прекрасно обрисовывает фигуру, красивую округлую попу, грудь, тонкую талию. Немного косметики на лице делают ее более взрослой, женственной.

– Ты прекрасна.

– Я знаю. Нарядилась так для похода в кино, дурочка. Наверное, хочу постараться тебя отвлечь от чего бы там ни было.

– Может, сходим в другое место? Мне прилично заплатили за последний заказ. Очень прилично.

– Давай.

Мы гуляем всю ночь до самого утра, посещаем несколько дорогих ресторанов, бродим по опустевшим под утро улицам города и встречаем рассвет на набережной. Легкое журчание речных волн, пение утренних птиц, а мы лежим на траве, болтая о ерунде. Это могла быть прекраснейшая ночь в моей жизни, если бы не две значительные мелочи. За время прогулки я дважды заметил ту самую белую машину, и я постоянно помнил, что в полдень, как гласила записка Кавена, мне придется забрать человеческие души, и отдать их неизвестно кому и зачем.

Аня едва держится на ногах от усталости, но ее карие глаза светятся счастьем. А мои глаза буквально слипаются. Всю ночь, вместо того чтобы бездумно тратить демонские деньги и наслаждаться теплой майской ночью, я думал обо всем, во что меня втянул выстрел в квартире девушки-дизайнера. Мне не дает покоя, что Оленька и Кавен жаждут получить скрижаль, о которой даже толком ничего не знают.