Текст книги "Прайс на мою студентку"

Глава 3. Конфетка из г…вна

После третьего круга объяснений и максимального упрощения конструкции речи, я сдался. Велел ей ложиться спать, а сам подложил под спину подушки и сел, вытянув на кровати ноги и откинув голову, чувствуя, как ломит виски после тяжелого дня.

– Ты всегда спишь в обуви? – хмыкнуло чучело из-под одеяла с соседней постели.

– Я не сплю.

– По чесноку, я вымоталась. Ты такой занудный, что я чуть не заснула где сидела. Так что трахаться будем потом. Я сосну часок.

– Что ты сделаешь?

– Чо-чо! А еще меня передразнивает, оливкохрен.

– Спасибо, Тармуни, ты почти сделал задачу невыполнимой!

– Вот только над ухом не занудствуйте. Как вас жена терпит?

– Я не женат.

– Вот ни разу не удивлена! У вас даже до траха не доходит, как невеста сваливает. Угадала?

– Спи.

– Снимите ботинки – меня пиздец бесит, что вы обутый в кровати!

– Хм! Скажите пожалуйста!

Но все же спустил ноги с постели и снял ботинки, сдерживая вздох облегчения. Надо же, не замечал, как ботинки сдавливают ноги.

– Легче? То-то. Лан. Я спать.

– Спокойной ночи.

– Споки-ноки.

– Что? Черт… Спи.

За ночь я набросал проект договора по оказанию услуг по обучению и экзаменационной презентации через четыре месяца. Потом удалил документ. Если я не смог донести до этого чучела простым языком, чего от нее хочу, то договор с условиями на семи страницах ее точно напугает.

Это утро я решил посвятить наглядному примеру.

– Доброе утро, Елена, – с улыбкой разбудил я чучело, рывком раздергивая шторы на окнах и подкатывая к кровати столик с легким завтраком.

– А? Чо? Фриц? Я думала, мне приснилось…

Спокойно! Спокойно, Андрей.

Сейчас от моих манер и воспитанности очень многое зависит.

– Елена… Или угодно Милена?

– Не, Лена – норм.

– Отлично. Тогда я к тебе обращаюсь «Елена», а ты зовешь меня Андрей Оттович.

– Как? Отчевич? У тебя обострение?

– Над терпением мне еще предстоит поработать. Вот завтрак. Ешь. Вот униформа… Извини, что нашел. Оденешься. И едем в клинику.

Я честно старался не смотреть на её манеры. Варварские. Полное неумение обращаться со столовыми приборами. То, как девчонка запихивала полный рот еды и крошила на одеяло, давилась, запивала и кашляла.

Встал и вышел на балкон.

Это… Это полный п…ц!

Но пари отменить можно только с заявлением на увольнение, так как работать в подчинении Баграта Тармуни я не стану.

– Ну я всё.

– Рад. Умывайся, одевайся и едем.

– Ну нет, я как бы ночь отпахала и ухожу.

Я оторопел.

– Что?

– Ну ладно, не отпахала, но ты сам не захотел. Оплаченное время кончилось.

Ах да…

Я молча вытащил две купюры в пять тысяч из бумажника и сунул ей в руку.

– Сутки.

Она заторможено смотрела на смятые деньги в своей руке. Неужели принять решение взять или отказаться для нее такое сложное?

– Ну ладно. В клинику, значит? А потом к вам домой?

Я кивнул.

– Ну ладно, – повторила она, странно растягивая слова. – А зачем?

Вот теперь я поймал синеву ее глаз. Стоя против окна, я имел возможность рассмотреть мое чучело в солнечном свете. Блондинка с тонкой костью, хорошей фигурой, если все же поработать над ней, с яркими глазами, вчера показавшимися насыщенно серыми, а сегодня сияющими цветом неба. С большим ртом, слишком большим для такого узкого лица. С привлекательными припухшими губами, на которых еще остались крошки от завтрака и мазок джема в уголке рта.

– Зачем? Я расскажу тебе по дороге. Попробую еще раз.

– Тогда я Леське позвоню.

На мой непонимающий взгляд пояснила:

– Напарнице. Чтоб ментов не поднимала. Волну не гнала.

– Волну ментов?

– Ну ваш зад, помните? Чтоб не засветила!

Я промолчал, еще отчетливее понимая, что у нас двухстороннее нарушение коммуникационного обмена. Как мы будем договариваться? Кто мне сможет помочь? Мутер?

– Звони. Еще не хватало, чтобы моим задом светили перед ментами, – буркнул я.

– Во! Соображаешь. А притворялся болваном. Але? Леськ?.. Тут такое, кароче, дело…

Как договоримся, отберу у нее телефон. Связи со злачными местами надо рвать сразу и окончательно.

В машине разговора не получилось из-за слишком напряженного дорожного движения. В клинике нас сразу развели.

– Андрей Оттович! Очень рады видеть вас. Как здоровье Аделаиды Марковны?

Я дежурно улыбался, провожая взглядом свою подопечную.

– Она еще вчера чувствовала себя отлично. А как будет сегодня – боюсь предположить.

– О, если ей что-нибудь понадобится, мы готовы выехать на дом!

– Благодарю. По поводу девушки…

– Да-да, Сергей Игнатьевич ждет вас в своем кабинете. Я провожу.

Как же хорошо находиться в достойном обществе, подальше от чокающих чучел. Черт!

Сергей, мой давний знакомый и настоящий друг, сразу вник в проблему и обещал за пять часов исследовать подопечную под микроскопом.

– Вернешься к трем, когда всё будет готово.

– Отлично. Постараюсь за это время подобрать ей соответствующий гардероб. И подготовлю мутер. Хотя бы намекну.

– Будь аккуратен с Аделаидой Марковной. Ты знаешь, какое у нее чувствительное сердце!

Я хмыкнул. Мы оба знали, какое железное сердце у моей матери, но вслух принято было подчеркивать ее слабость, а не стальную хватку.

– Сергей, не спускай с нее глаз. Девица еще не в курсе моей авантюры. Может сбежать, я ее потом не найду.

– Не переживай. Поддатый, в темноте, Баграт вряд ли разглядел ее и запомнил! Потеряешь эту – заменишь подобной. А пока иди, решай свои дела. За нее не беспокойся.

Последнее напутствие Сергея заронило в душу сомнение. Смогу ли я за четыре месяца сделать из чучела девушку достойную быть представленной ученому свету столицы? Достойную стоять со мной под руку в огромном зале, полном именитых коллег?

А может действительно заменить ее на одну из моих студенток?

* * *

Мутер на звонок не ответила. Я её понимал. Обижена, что провел ночь не дома и даже не предупредил. Но в моем возрасте при каждом форс-мажоре звонить матери и извиняться, явный перебор.

Хотя в данном конкретном случае, лучше было предусмотреть ее обиду и не напрашиваться на ссору заранее.

Подобрав в бутике подходящие на вид вещи, с учетом все еще душных солнечных дней и заметно холодных, промозглых ночей позднего августа, я оккупировал столик в кафе, сделал ряд рабочих звонков и перекроил график работы с секретарем.

Впереди попечительский совет и я буду выглядеть весьма бледно, потеряв важный грант и стоя одной ногой в закрытии Академии.

Черт, если я её потеряю, какое несмываемое пятно позора ляжет на нашу фамилию! Весь выпуск одаренных менеджеров и экономистов будут выпускаться под корочками гуманитарной академии. Позор! Набор следующего года уже под вопросом, стоит расползтись слухам. А они поползут сразу после попечительского совета.

Преподавательский состав тут же будет подыскивать место постабильнее, без потери репутации в своем резюме. И я не могу их осуждать! Одно дело преподавать в престижной международной академии, другое, читать лекции в филиале при академии гуманитарных наук.

Да-а-а… И все из-за одного моего промаха. Только какого? Где я сделал первый неверный шаг? Уж точно не тогда, когда принял пари Тармуни.

– Алло? Баграт? Чем обязан?

– Адрей, я тут подумал, так как слияние еще под вопросом и нет четкого понимания кто кого поглотит, может, не будем озвучивать это на попечительском? Не хочу с самого начала года решать проблему по оттоку кадров.

– Понимаю, – протянул я, внутренне испытывая неимоверное облегчение от созвучных мыслей и правильных выводов коллеги. – Да. Совершенно не против, чтобы наше маленькое пари осталось в тайне. До конца.

– До конца. Хотел бы пожелать тебе удачи, но не могу. Я желаю удачи себе.

К сожалению, это я тоже понимал.

До трех я успел зайти в зоомагазин и купить маячок, в соседнем ювелирном мне его впаяли в серьги.

– Или лучше в браслет? Я не помню, проколоты ли у нее уши.

– Но серьги надежнее, господин. Браслет легко снять или сорвать, а на небольшие гвоздики в ушах никто не обратит внимания.

– Вы правы. Если что, проткнем уши там же, в клинике.

В три я вернулся в клинику, Сергей встретил меня с порога, приветливо улыбаясь:

– Девчуля чистенькая.

– Неужели? – не смог я скрыть скепсиса в голосе.

– Хм, не сомневайся! Заключения – моя репутация. Проверил всю, вдоль и поперек. Проблемы со здоровьем есть, среднестатистические: немного увеличена печень, застужены придатки и сейчас возможно межсезонное обострение, зубы нужно лечить четыре коренных.

– Угу.

– Но не гонореи, ни сифилиса. В общем, по заключению гинеколога, девочка словно не на панели работала, а год хранила верность.

– Может у нее еще и плева обратно затянулась?

– Ха-ха, шутник. Но мне твой немецкий юмор всегда казался странным. Идем, отдам анамнез, направления и результаты анализов. Гинеколог выписал ей противозачаточные, пусть принимает полгода. Нужно восстановить цикл, он у нее сбился. Таблетки помогут. Проследишь? Это в твоих же интересах.

– В моих?

– Ну, а как? Разве ты воспользоваться ей не собираешься?

И снова Сергей вывел меня из игры.

Нет, пользоваться Леной с панели я не собирался. Даже несмотря на медицинское заключение, она для меня оставалась больной. Тугодумием, простотой, глупостью. И я надеялся частично вылечить ее от этих болезней, но не до той степени, чтобы принимать ее как равную. Я просто не смогу принять её.

Уши у чучела оказались проколоты. Даже трижды! Но сразу вручать и надевать на нее подарок я не рискнул. По дороге домой сделал очередной заход объяснить ситуацию.

– Что значит, жить у вас буду? Мне ваще-то на работу ходить надо.

– Как это не работать? Я в столицу за этим и ехала!

– Ничо мне от вас не надо. Вот оплачено за сутки – ими и пользуйтесь. Можете того чернявого позвать, платили то за двоих.

– Я ни слова не поняла. Ваши проблемы – это ваши проблемы. С больной головы на здоровую не надо, лады?

Я сдался! Я взвыл! Это у меня, у меня больная голова?!

Заведенный, припарковал машину и выдернул чучело к подъезду.

Мутер… Буду надеяться, что ее сердце выдержит сегодняшние новости.

Мы вошли в лифт и я поднес магнитный ключ к кнопке четвертого этажа.

– А нафига это? Просто на кнопку нажать нельзя?

– Нет. У нас выкуплен весь этаж, лифт открывается в прихожей.

– Ну ничо се!

Она буквально вывалилась из открывшихся створок лифта в объятия растерявшейся матери.

– Что это?! – повышенный тон мутер не сулил легкого и приятного вечера.

– Знакомьтесь, Аделаида Марковна, супруга покойного профессора Отто Швайгера. Мама, это Елена.

Мутер поджала губы, а я предчувствуя разговор на повышенных тонах, быстро завел чучело на свою половину, велев ждать, и запер за ней дверь. К счастью в моей квартире все двери закрывались на ключ с двух сторон!

– Андрей, тебе придется объясниться!

– Безусловно. Пройдем в столовую?

За полчаса я обрисовал всю патовую ситуацию по пари и своей карьере в случае проигрыша. Мутер быстро прониклась.

– Надо брать девочку в оборот! И почему ты не позвонил мне раньше? Бедный мальчик, представляю как ты извелся!

– Ты не приняла звонок.

– Ох, да… Была занята, а потом забыла перезвонить.

– И с оборотом возникли проблемы. Девушка не идет на контакт.

– Что значит не идет?! От нее зависит твоя карьера! Конечно она пойдет на контакт.

– Мам, она не понимает ни слова из того, что я ей говорю. А мне нужно полное доверие, чтобы за четыре месяца обучить ее по максимуму!

– Иди, мой мальчик, освежись, переоденься. Я сама поговорю с этой… Как её?

– Елена. Но ей на данном этапе всё равно, как ты к ней обратишься.

– Нет, дорогой. Нужно сразу приучать ее отзываться на правильное имя. Значит, Елена? Ну что ж… Достань мне из верхнего шкафчика бальзам.

– Сейчас? Мам, по-моему, не самое подходящее время.

– Это не мне.

Все мои возражение мутер перечеркнула, захватив к бальзаму пару наперстков, ушла на мою половину. Выждав минуту, я отправился следом.

– Бедная девочка! Разве Андре не сказал, что будет тебе платить? Обязательно будет. За каждый день, за каждую хорошую отметку. Он же учитель! Очень одаренный учитель.

Я почти не различал, что в ответ говорило мое чучело, только шмыганье носом и всхлипывания.

– Конечно, но согласись, лучше зарабатывать деньги у приличного человека, чем каждый день у неприличных… О, Андре очень порядочный молодой человек, пользуется уважением…

Снова всхлипы с подвыванием и увещевания моей матери.

– Напугал? Бедную девочку!.. Он и правда доктор, но не врач. Очень образованных людей тоже величают докторами. А на что же тебе нужны такие большие деньги, которые мой Андре, конечно же, тебе заплатит?

Мне самому стало любопытно, зачем чучелу нужны деньги. Сделать новые ногти? Слетать в Париж и выложить в блог фотографии?

– О! О, девочка моя, ты вытянула козырь! Теперь, благодаря Андре, у тебя есть в столице квартира, его машина в твоем распоряжении и он лично будет учить тебя! Лично! Девочка, это огромная удача, от которой не отказываются! Сейчас я его позову.

Что тут скажешь, мама всегда умела уговаривать.

– Ох, ты здесь? Подслушивать нехорошо. Где твои манеры?

– Она согласилась?

– Да-да. Чтобы уговорить человека сделать по-твоему, надо дать ему то, что он хочет. А ваши цели, хоть это очень странно, совпали! Девочка копит деньги на обучение. Удача определенно на твоей стороне. Иди поговори с ней. Но не запугивай.

– Э…

– Я больше не смогу. Мои нервы на пределе.

Мутер проскользнула в дверь и скрылась в своих комнатах. Что ж, дальше я сам.

– Чо ж вы сразу не сказали, Андрей Оттович, что директор школы?

– Академии.

– А, ну да, – согласилось хлюпающее чучело, размазывая слезы по щекам.

Жуткое зрелище. Я всегда думал, что девушки либо истерят либо красиво плачут. Но не так грязно.

– Если ты согласна на четырехмесячное обучение…

– Согласна-согласна. Только сколько я буду получать? Не могу ж бесплатно торчать в вашем доме, мне есть на что-то надо.

– Проживание и питание в моем доме для тебя бесплатное. Деньги буду выплачивать по истечении каждой недели за положительные отметки и за послушание. При должном старании и прилежности, ты будешь зарабатывать у меня больше, чем на улице.

Я озвучил примерную сумму и чучело присвистнуло.

– Так бы сразу и сказал! Значит, слушаться и не получать двоек?

– Примерно так.

– Лан. Замётано.

– Тогда передай мне свой телефон.

– Эт еще зачем?

– В знак скрепления нашей сделки.

Недоверчиво, но она все же протянула свой дешевый китайский аппарат.

– Молодец. Теперь я покажу твою комнату, ты умоешься и переоденешься. В семь мы пойдем в столовую ужинать. Ганс как раз всё накроет.

– Ганс?

– Наш дворецкий.

– Етить-колотить.

– Минус балл.

– Ой, но за телефон же был плюс? Значит по нулям? Ладно. Давай счет заново начнем.

– Обращаться ко мне на «вы» по имени-отчеству. Я твой учитель, а такое обращение – уважение.

– Ну лан. Как скажешь… -те.

* * *

Когда Елена вышла, облаченная в подобранное мной платье, я уже приготовил распечатки с анкетами, правилами, планом работы и первыми тестами.

– Это тебе. Надень.

Я протянул ей серьги, абсолютно уверенный, что таких подарков она еще не получала и сейчас снова расплачется от благодарности.

– Это что за старушачьи глазки? Я эти хрени вставлять себе в уши не буду.

Я опешил. Если бы не моя хитрость с маячком, я бы даже не подумал делать такой подарок. Но чтобы в ответ получить пренебрежение вместо благодарности?..

– Это сапфир оправленный в белое золото.

– Да мне хоть хрусталь! Они уродские.

– Минус один.

– Блять, я забыла. Лан, давай.

– Минус два за мат и за обращение на «ты». Первое правило – научись молчать, чтобы так быстро не скатываться в минус.

Надувшись, она, теперь уже молча, воткнула увесистые гвоздики в уши, а я вздохнул от облегчения. Неужели задуманное получится?

Ужин стал провалом.

Мутер не выдержала и сбежала сразу после первой перемены блюд. Ганс хрюкал, что больше смахивало на завуалированный смешок. А я с ужасом смотрел за моим чучелом, мысленно нагружая расписание дополнительными часами по этике, культуре принятия пищи и искусству потребления напитков.

– Обожралась, – икнуло чучело и откликнулась на спинку сиденья.

– Ганс, первый месяц накрывай нам двоим завтрак, обед и ужин на террасе.

– Как скажете, герр[2]2
  Герр (нем. Herr) – обращение «господин» в немецком языке.


[Закрыть] профессор. А разве юнге фрау… Э-э?

– Елена. Просто, Елена.

– Хорошо, Разве фроляйн Елена остановится на вашей половине?

Это был вопрос с подвохом. Не уверен, что даже мутер не воспротивится и не заставит переселить чучело на нейтральную территорию.

– Да, Ганс, фроляйн совершенно точно будет сидеть в отведенной ей комнате и заниматься со мной в кабинете. А обедать на террасе.

– Хорошо, герр профессор Швайгер. Как будет угодно.

Я кивнул, вытаскивая разомлевшее тело ученицы из-за стола и толкая её в сторону комнаты.

– Подъем в шесть. Дам тебе полчаса, чтобы составила список необходимых вещей. Ганс позаботится.

– А почему ты зовешь его «Ганс», хер-профессор?

Я на секунду остановился, улавливая первые признаки юмора. Неужели это существо со дна может еще и шутить?

– Минус балл за переход на неформальную речь. И плюс балл за проявление любознательности. Тяга к знаниям должна поощряться, фроляйн Чучело.

Я с вызовом приподнял бровь, в надежде, что она спросит, почему я так странно назвал ее, но Елена только хмыкнула и закрыла дверь своей комнаты перед моим носом.

Что ж, начало положено, и можно с уверенностью сказать, всё прошло не так эмоционально, как могло.

Хер-профессор? Ну-ну…

Глава 4. ¡No pasarán![3]3
  Исп. ¡No pasarán! – «Они не пройдут» – политический лозунг, выражающий твердое намерение защищать свою позицию.


[Закрыть]

– Эт прикол такой?

– Нет.

– Я не потяну.

– Это легче, чем работать на улице. Просто поверь в себя… Или в меня. Начнем с анкеты, потом тестирование по русскому, математике, литературе, географии и на память. После прогулка и на вечер чтение.

– Чтение?

– Да, вслух. Будем исправлять твою дикцию и пополнять запас слов.

– А чо не так с моим запасом?

– Не «чо», а что. Запоминай, как пишутся и произносятся слова. Через неделю введу штрафы за их неправильное использование.

Он отвернулся, за очередным листком из принтера, а я тихо зашипела:

– Фриц…

– Профессор Швайгер. Или Андрей Оттович.

– А можно хер-Швайгер?

– Герр. Это допустимо в домашних условиях. Но вне дома герр будет неподобающим обращением, больше подойдет «господин Швайгер».

– Лан, разберусь, не тупая.

– На что я уповаю! Начнем. Заполни все графы. Будут вопросы – задавай.

– Графы?

– Строчки.

– Как скажете, хер-Швайгер.

Я расплылась в язвительной улыбке, подтягивая к себе кучу его листов. Ну положим, чо за ФИО, я знала. Возраст, пол заполнила. А потом начался пиздец. Я дёргала его по каждому вопросу.

Handmade? Что это нахрен?

А, увлечение. Какое у меня увлечение? Последнее было Лёхой. До этого танцы в клубе.

– Я имею в виду твои способности, твои нереализованные таланты. Например, вышивание, вязание?

– Еще скажите «кройка и шитьё», – усмехнулась я.

– Как вариант. Отличное хобби, – обрадовался он, если приподнятую правую бровь принять за обрадованность.

– Это гребанная работа, а не увлечение, – резко оборвала я его веселье, но он тут же выпустил свои немецкие колючки.

– Я думал у тебя другая специализация.

Думал он!

– Нет, я закончила техникум. На швею, – тут я замяла конец и закашлялась, чтоб исправить, – на дизайнера покроя.

– А специальность впиши в эту графу, – фриц ткнул своим пальцем куда-то в середину листа.

– Да я до вечера это писать буду! – раздраженно отшвырнула листы, заслужив недовольный взгляд и поджатые губы от хера-профессора – Ну чо?

– Думаю, можем отложить тестирование, я уже вижу, что русский тебе не родной язык.

Не удержалась и показала язык.

– Минус два балла. Ты ведешь счет?

– Н-нет…

– Вот и тест по математике провалила.

– А чо минус два то?! Я матом не выражалась ваще-то! А за язык, так это много.

– За язык…

Тут фриц сделал паузу и посмотрел на губы так, что они в миг пересохли, и я облизнулась. Хер затянул паузу и даже зажмурился, тряхнул головой.

– Кол. То есть, первый. За незаполненные анкеты – второй. Ты права, надо развеяться. Собирайся на прогулку, – вдруг распорядился фриц. – У меня появились неотложные дела.

* * *

– Это еще не всё? – заворчала я, когда фриц высадил меня у спа-салона.

– Все только начинается. Сейчас приведем тебя в божеский вид, переоденешься и будем привыкать выглядеть по-человечески.

Я хмыкнула, чётко запомнив, как хер-фриц обозвал меня чучелом. А еще профессор! Умный доктор! Ага, как же.

– Феи, сотворите с ней чудо, чтобы она хотя бы внешне походила на девушку. И оживите прическу, цвет сделайте естественным, светлым с золотистым отливом. Уберите этот оттенок мертвечины.

Он сбагрил меня местным мегерам, типа феям. И ведь еще больше обгадил настроение. Эти, нахер, феи, а я – чучело, да еще с оттенком?

– Сначала чистка боди, потом работаем с лицом и напоследок занимаемся волосами, – лучилась доброжелательностью приставленная ко мне «фея», а я только скривилась. Столица, а выражаются как провинция. Хотя даже у нас в провинции уже никто не говорит «волосы». Все выражаются по-англицки.

Но я прям недооценила мегер. Те шесть часов безбожно надо мной измывались, отскребали с меня кожу, как со змеи, а потом одним махом наляпали ресницы и отстригли полшевелюры!

Я так матюкалась! Мастер по херам, нахер! Кто же режет не спрашивая?

Но доканал меня наряд. Когда ко мне, измотанной ихними процедурами, притащили невзрачный балахон светло-коричневого цвета, я взвыла.

– Это я носить не буду!

– Господин Швайгер дал четкие инструкции переодеть вас в платье-футляр нейтрального цвета. И просил передать, что вы должны послушаться, чтобы заработать баллы.

– Вот фриц недоделанный, – пробурчала я, перехватывая не только платье, но и нижнее белье, чулки и туфли на среднем каблуке.

Если всё это убожество выбирал хер-профессор, то надо срочно менять его вкусы.

У меня ушло полчаса, чтобы напялить на себя это уродство, потом мегеры поправили прическу и прицепили… Та-дам, шляпку! Шляпку, нахрен! К коричневому футляру прилагалась коричневая таблетка!

Я поняла, почему мы ненавидим фрицев. Извращенский вкус.

Так взбесило его издевательство надо мной. Он же специально вырядил меня чучелом, чтоб носом ткнуть, чтоб унизить, показать мне мое место.

Обидно. Так, черт, обидно! Я же старалась стать как надо…

Хер-профессор сидел в просторном зале на диване и уткнулся в журнал. Я почти наступила ему на ботинки, прежде чем он поднял голову на меня.

Окинул странным взглядом, задержадся на моей груди, бедрах и ногах, упакованных в чулки. Потом также странно улыбнулся и привстал, неуверенно спрашивая:

– Чем могу помочь?

«Сдохни», – хотелось бросить фрицу в лицо, но вместо этого пришлось растянуть губы в типа-улыбку:

– Ну как-чо?

– Что?.. О! Чучело?

– Вот вы опять?!

– Нет-нет, прости…

Фриц выглядел, как будто стукнутый пыльным мешком по башке. Вскочил, раза три обошел меня по кругу, а потом громко расхохотался.

– Невероятно! Просто невероятно. Ты… красивая.

И снова стало так обидно. Не напяль он на меня уродскую шляпку и платье, я могла бы стать еще красивей! Но самое гадкое, что фриц вообще только щас заметил.

* * *

Маман была в ахуе. Почти также, как фриц, но более восторженно. И как-то сразу втерлась к нам на занятия, каждые пять минут вбивая сыночку в голову, что меня надо переселить в другую комнату.

– Ей нравится выделенная комната, – ворчал фриц, не забывая тыкать мне в очередной вопрос кончиком выпендрежной ручки. – Нравится же, Елена?

Я морщилась и кивала. Комната и комната. Кровать, шкаф, кресло и комод с зеркалом.

– Плюс один, – удовлетворенно протянул профессор и снова отвлекся на маман. – Не суетись вокруг нее. Она здесь всего на четыре месяца. А когда пробьют куранты первую минуту Нового года – её больше не будет в нашей жизни.

– Вот поэтому, Андрэ, лучше отселить её подальше от твоей спальни, чтобы ты случайно не привязался к ученице.

– Этого не случится, мутер, – самоуверенно усмехнулся фриц и снова ткнул мне в анкету, чтобы я не отвлекалась.

Но у меня уже поселилось саднящее чувство конца. Это как с Лёхой, когда я только на пятый день узнала, что он вернулся из армии. Срань!

– Мутер, у меня на завтра попечительский совет и крайне напряженная ситуация по финансовой поддержке Академии. Сможешь на день взять Елену на себя? Поведение за столом и чайный этикет?

Мутер явно не обрадовалась, а фриц сразу же отступился:

– Пусть пообедает в одиночестве, а вот на чай пригласи ее в столовую. До этого времени у нее будут самостоятельные задания, у нее не будет времени отвлекаться. Так ведь, Елена?

– А?

Немец хмыкнул и одобрительно кивнул. С чего бы?

Но тут нас отвлек Ганс.

– Фроляйн Елена, принимайте вещи по списку.

Я вскочила, услышав в спину ворчание моего немца, и перехватила два пакета у Ганса.

– А блокнотик?

– Конечно, майне фроляйн.

– С цветочками? – переспросила я.

– Совершенно так.

Умница Ганс протянул мне нежно-розовый блокнотик с цветочным оформлением.

Я схватила всё и понесла в комнату переодеваться. Футляр футляром, но могу же я дома ходить в халате?

За время, пока я распаковывала шмотки и переодевалась в халат, фриц выпроводил маман, успел сполоснуться в душе и тоже переоделся в треники.

– Значит, чо, – ринулась в бой первая, пока хер-профессор снова не врубил директора школы, – мне надо телефон. Буду звонить Леське. Чёт я запарилась за всеми этими делами, а она же психует поди. А еще у меня есть это.

Я повертела перед застывшим лицом фрица новеньким девчачим блокнотиком.

– Что это?

– Во! Это, хер Швайгер, мой кошелек. Я решила записывать за вами баллы. Еще скажите мне таксу.

– Какую таксу?

– Ну как же? Сколько я буду получать за каждый балл? Сколько он стоит?

– М-м…

Он прям нахмурился. Чо, неужели не подумал?

– Сто рублей за балл.

– Скока? – не поверила я.

– Сто рублей. Так будет проще вести подсчет.

– Ну пусть. Давайте подобьем итог. Скока у меня там набежало?

Немец немного помедлил, потом достал смартфон и чо-то там потыкал пальцем:

– Минус три.

– За што?!

– У меня записаны все баллы, как начисленные так и снятые.

Я опустила блокнот вниз, прям чувствуя, как хер-фриц меня дурачит.

– Эта чо, за два дня я вам должна? – он кивнул. – Триста рублей? – снова кивнул. – Ну вот што. Нахрен мне такая учеба. Я тут весь день терплю издевательства, насмешки, а потом с меня еще и деньги содрать хотят! Я ухожу!

– За ругательство – еще минус балл.

– Ну и вычти с моих обещанных заработков!

– Но плюс три балла за добросовестно заполненные анкеты…

Я притормозила свое бегство за вещами, но не повернулась к нему. Обойдется!

– И пять баллов за преображение, – прилетело в спину на пониженных тонах.

– Так вы мне теперь четыреста рублей должны? – оживилась я. – Отдавайте.

Немец кивнул:

– По истечении недели. А теперь пройдем в библиотеку, подберем тебе книгу на вечер.

Немного прикинув, я решила остаться. Фриц только что выкинул на меня семьсот рублей! А до этого легко расстался с пятнадцатью тысячами. Если вести за ним учёт, так я ого-го сколько загребсти смогу за четыре месяца-то.

– Лан. Я тут как-то читала…

– Неужели? – фриц снова приподнял бровь, только теперь вид у него был, как у дьявола. Хитрый и насмешливый. Вот как он это бровями вытворяет? Другую што ли поднял?

– Ну да. Любовные романы серии «Горячий поцелуй». Классненько было.

Он закашлялся и буркнул, что обязательно подберет мне любовный роман. И всучил такой толстенный том, гаденько при этом улыбаясь, что я сразу заподозрила подлость.

– Это любовный роман? Типа вы в них сечёте? – я вспоминала тонкие корешки «Горячих поцелуев» и ужасалась от полученной толстенной книги.

– Совершенно точно, Елена. И ты не просто прочитаешь любовный роман, но и поделишься своим впечатлением о судьбе Анны Карениной.

И чо-то так знакомо прозвучало:

– Из школы што ли?

– Да. Обращай внимание на написание слов и самое главное на произношение. Читай вслух, тщательно проговаривая слова.

Я кивнула, развернулась и пошла в комнату, собираясь прям так и поступить. Но хер-то там! Вырубилась уже на втором абзаце.

* * *

Утром хер-профессор был не в духе. Прям молнии глазами метал.

– А где ложки-вилки? – спросила я, усаживаясь за завтрак на широкой светлой террасе.

– Тебе нужны столовые приборы? Разве руками есть не удобнее?

Я скривилась, оглядывая стол. Рогалики, ну те, французские курасаны, мягкое масло, джем, сливки и кофейник.

– Масло тоже пальцем мазать?

Фриц усмехнулся и поинтересовался:

– Какой прибор тебе предложить, чтобы ты не пачкала пальцы?

А сам вертит перед собой чайную ложку, будто я не знаю, чем намазывать масло на булку!

– Нож.

Передал.

– И ложечку, – на его еле заметную ухмылку, добавила: – Кофе мешать. Сладкое люблю.

Фриц заскрипел зубами, но промолчал, и завтрак в принципе удался.

– Оценка будет? – облизнувшись и вытерев губы от масла и крошек, спросила уткнувшегося в газету немца.

– За что? – удивился тот.

– За нож.

– Ах, да! Плюс балл за выбор столовых приборов, – тут я удовлетворенно кивнула, – и минус два за облизывание и испачканный рукав.

Твою мать! Как он увидел то?

– Рядом полотняная салфетка, ей надо научиться пользоваться.

Фриц встал, отправив меня в ванную, мыть руки и рот, а потом велел бежать в кабинет.

– Времени мало – заданий много. Оценки за выполненные задания будут приравниваться к баллам.

О! Вот это уже дело! Ведь минусовых оценок не бывает? А мне и двойка уже двести рублей. Потому я прям спешила.

– Записывай. Русский язык, изложение по прочитанному вчера роману…

– Чо? Я ж не дочитала.

– По прочитанной части. Математика, решаешь от этой страницы, – он провел пальцем по задачнику, – до этой, – отлистал пять страниц и указал на последнюю задачу. – После берешь роман и продолжаешь чтение вслух до самого обеда…

– Думаете, я успею?!

– Хм… Тут всё очень просто. Повторение школьной программы.

– А после обеда?

– Часы этикета от Аделаиды Марковны. Моя мутер.

– Да-да, – растерянно кивнула я, немного офигевая от количества заданий. – А вы?

– Вернусь к ужину. Надеюсь. Тогда и продолжим уроки.

– А оценки я получу за каждый… этот?

– Предмет? Да.

– А, ну лан.

Фриц казался довольным.

– Ты хотела вчера кому-то позвонить? Вот мой телефон, звони. У тебя пять минут.

Я схватила его смартфон, даже не думая требовать свой. Быстро набрала номер Леськи и чертыхнулась, поняв, что она вне зоны доступа и поговорить не получится.

– Смску щас напишу, – пробормотала я и повернулась к нему спиной, поспешно набирая сообщение подруге.

Вот чо писать? Про учёбу? Засмеет. Про оплату за задания? Не поймет. А мне ж еще придется вернуться к ней, когда фриц вышвырнет на улицу.

«Кароч Лесь фриц выкупил меня на 4 мес платить будит каждую неделю не ссы все норм у мня»

Перечитав два раза, я отправила и пискнула, когда немец забрал из рук свой телефон и с усмешкой перечитал сообщение.

– «Фриц» значит?

Ох, не понравилось ему. Я даже приготовилась, что щас влепит минус пять баллов, но он ошарашил: