Текст книги "Сэйв"

Глава 12

LOWBORN – Demons and Angels

Мэттью

Оранжевый приглушенный свет бара и затемненные окна создают ощущение, что за окном уже поздняя ночь, а не пять часов вечера. Многочисленные высокие столики из темного дерева практически пусты, и в самом помещении относительно тихо. Из колонок звучит один из альбомов группы Scorpions, пока мы усаживаемся за барную стойку, мозаика на столешнице которой мерцает в свете гирлянды, оставшейся со вчерашнего вечера.

Ровинский бросает на стул куртку и громко смеется над шуткой Донсона. И я даже не вникаю, что они обсуждают, потому что мне все равно. Я просто не хочу возвращаться домой к Эмили, поэтому я сейчас здесь.

– Бро, как насчет текилы? – спрашивает Ровинский, и я просто киваю.

Не люблю текилу, но сейчас насрать.

Мой товарищ заказывает выпивку и продолжает рассказывать о том, как вчера зависал с какой-то азиаткой.

Я честно не въезжаю, зачем парни хвастаются тем, что куда-то засунули свой член, будто это какое-то невероятное событие.

Или он не в курсе, что все люди занимаются сексом?

Это не что-то из ряда вон выходящее, не подвиг и не восьмое чудо света, о котором всем нужно срочно рассказать. Тем более не понимаю, зачем рассказывать о том, как, в какой позе и сколько по времени ты трахался. Что я должен делать с этой информацией?

– Чуваки, ее рот работал как пылесос, – восторженно вскрикивает парень, проводя руками по своим темным волосам. – Она едва успела обхватить губами моего дружка, а я уже кончил!

Морщусь и выпиваю шот текилы. Именно в таком порядке.

Потому что, во-первых, это мерзко.

Во-вторых, ЭТО МЕРЗКО.

В-третьих, какая это стадия шизофрении, когда парень дает своему члену кликуху?

Ну и наконец, в-четвертых, кончить за секунду – стремная причина для гордости.

Но Дэну я говорить этого не буду. Хоть я и говнюк, но говнюк, который не считает нужным высказывать свое мнение, если его не спрашивают.

Ровинский продолжает рассказывать о вчерашней ночи с широченной улыбкой на губах, и мне остается лишь просто наблюдать со стороны и радоваться, что у меня есть мозги.

Нет, не подумайте, Дэн отличный парень. Добрый и юморной. В свои двадцать два он просто самая настоящая машина. «Бугатти», развивающая невероятную скорость на льду всего за пару секунд. Вот только теперь я в курсе, что в сексе он развивает такую же скорость… И я не знаю, как теперь избавиться от этой бесполезной информации в моей голове.

Выпиваю еще один шот. Алкоголь обжигает горло, и мне хочется еще.

Идеальным завершением дня было бы напиться и уйти отсюда с какой-нибудь девушкой. Вот только в такое время здесь явно нет желающих. Да и все хоккейные зайки сейчас обитают в барах ближе к ледовой арене, а не на Манхэттене.

– Мэттью, а как прошло твое четырнадцатое февраля? – неожиданно интересуется Донсон.

Отрываю взгляд от столешницы и с удивлением поворачиваюсь к здоровяку. Люк Донсон – наш опорник. Ему двадцать пять, и, насколько я знаю, за последние полгода он встречал свою любовь уже не меньше шести раз, непременно говоря нам об очередной подружке, что «она – та самая».

Ну как можно влюбляться каждый месяц?

Не то чтобы я считал его тупым. Но он еще более странный, чем я, согласитесь?

– Ничего сверхъестественного, – коротко отвечаю я.

Целого вечера не хватит, чтобы я рассказал, в каких позах трахал Эмили, а даже если я вдруг свихнусь и решу рассказать, то все равно не сделаю этого.

Черт. Снова в голове эта Эмили.

Да какого черта?

Парни еще несколько минут обмениваются историями о своем сексуальном опыте, а затем переходят к обсуждению самых странных происшествий в постели.

Честно, так насрать.

Я считаю, что в сексе вообще не может быть ничего странного, если оба получают от этого кайф.

Хотите себе всюду пихать фаллоимитаторы? Да пожалуйста.

Нравится вам, когда вас душат? Ваше дело.

И я сейчас без шуток об этом говорю.

Никого не касается, чем вы занимаетесь у себя в спальне. Или в машине. В душе. Да где угодно.

Трахайтесь на здоровье.

– Какие прогнозы на воскресное дерби? – прерывает мои мысли Дэн.

– Будет жарко, – выдаю очевидный факт я.

– Стивенсон травмирован, – пожимает плечами Ровинский.

– Да. Но даже его отсутствие не поможет нам. Или ты не заметил, как говняно мы играем?

Мужики выпивают текилу и хмурятся.

– А есть идеи, почему мы так говняно играем? – вскидывает бровь Донсон.

– Потому что вместо того, чтобы тренироваться, нажираемся в очко в баре, когда на часах еще даже нет шести вечера? – ухмыляюсь я.

– Мужик, какой ты нудный.

– Я не нудный, – пожимаю плечами я. – Это просто факт.

– Надо что-то с этим делать. Может, в следующий раз нажраться всей командой?

– С каких это пор спортсменов алкоголь сближает?

– Выпьем еще пару шотов и тогда поговорим о сближении. Надеюсь, у тебя снова не встанет в этот момент, – поигрывает бровями Ровинский. – Я никогда не занимался сексом с парнем.

Закатываю глаза.

– А ты? – интересуется он.

Долбануться!

– Ладно, мужики, – вскакиваю со стула и тянусь за курткой. – Мне пора. Меня дома девушка ждет.

– Девушка?! – вскидывает брови Ровинский. – Даже не знаю, радоваться сейчас, что ты натурал, или расстраиваться, что я зря на тебя вечер потратил.

Фыркаю и отбиваю парням кулаки.

– До завтра, мужики.

Выхожу из бара и жадно вдыхаю свежий воздух. Делаю шаг в противоположную от своего жилого комплекса сторону, не желая возвращаться в квартиру. Конечно, я мог бы остаться с мужиками в баре, но, по правде говоря, разговоры о хоккее меня утомили не меньше, чем истории об их сексуальных похождениях.

Бреду по Бродвею, ярко сияющему всеми цветами радуги в свете разноцветных прожекторов. Бродвей знаменит тем, что здесь можно встретить творческих людей с разных концов страны. Прохожу чуть вперед и вижу парня с девушкой, изображающих пантомиму, а затем иду дальше и натыкаюсь на небольшую толпу, которая окружила группу музыкантов, исполняющую песню Мика Джаггера.

Я никогда не был влюблен в Нью-Йорк. Шум и толпы людей никогда меня не впечатляли.

В Лос-Анджелесе мы с мамой жили в Малибу, где самым шумным был прилив океана. Мы жили в домике, что достался по наследству от ее отца, вдали от центра города. В деньгах мы тоже были не ограничены благодаря тому, что дедушка оставил маме все свое состояние. Дед был классным мужиком, и именно он привел меня в хоккей. Мама часто оставляла меня у него, пока пыталась устроить свою личную жизнь, а я… чувствовал себя брошенным. Понимаю, что ей хотелось женского счастья, но мне тоже была нужна мама.

Вероятно, именно поэтому все свое свободное время я стал проводить на льду. Только там, защищая ворота, я чувствовал свою значимость. Хотя бы на льду я был кому-то нужен.

После смерти матери я вдруг осознал, что хоккей – единственное, что вообще осталось у меня в жизни. Но и от него я по какой-то непонятной причине уже устал. Выдохся.

Он перестал выводить меня на те эмоции, что были прежде. И у меня нет ни малейшей идеи, что с этим делать дальше.

В крови стремительно разливается алкоголь, и я закрываю глаза, задумавшись о том, что будет с «Пингвинами» дальше. Но если быть с вами предельно честным, то сильнее этого меня волнует то, что я превратился на льду в безэмоциональную машину по отбиванию шайб.

Да, когда-то я действительно мечтал о том, что происходит со мной сейчас. Я был одержим хоккеем с детства. И сколько я себя помню, я всегда хотел быть именно вратарем.

Мне нравится эта традиция на льду, когда игроки подбадривают вратаря на протяжении всей игры. И особое удовольствие приносит осознание, что ты единственный член команды, который находится на льду все игровое время.

Вот только мне кажется, что сейчас я играю от нехер делать. Это больше не смысл моей жизни.

Если со мной не захотят продлевать контракт или же я сам решу вдруг стать каким-нибудь послом йоги, то я ничего не потеряю.

Это не одержимость. Это не мечта. Хоккей – это просто хоккей.

Да, повторюсь, я выкладываюсь на все сто на арене. Но просто я такой. За что бы я ни брался, я все сделаю в лучшем виде. По-другому я просто не умею.

Другой вопрос, что я понятия не имею, чем бы хотел заняться, если завяжу с хоккеем. И что помимо него сможет вызвать во мне хоть какие-то эмоции.

До окончания моего контракта полтора года. И заполучить меня после этого к себе наверняка захотят многие клубы.

Вот только еще проблема в том, что я не хочу ничего менять в своей жизни. Я в целом не люблю перемены. Удивительно, что я вообще перебрался сюда, в Нью-Йорк.

Сам не замечаю, как оказываюсь у Рокфеллеровского центра, на катке возле которого звучит громкая музыка. Ледовое покрытие подсвечивает множество лампочек, мерцающих разноцветными огнями. Маленькие снежинки, неторопливо спускающиеся с темного неба, образуют на льду покрывало, на котором тут же остаются следы от лезвий коньков, рассекающих по снежному покрову. Я останавливаюсь и понимаю, что за три года в Нью-Йорке я ни разу не был на этом катке. Ни разу за эти годы вообще не делал в этом городе что-то в свое удовольствие.

И эта мысль меня пугает.

Глава 13

Chloe Adams – Dirty Thoughts

Эмили

Высокомерный кретин.

Наглый. Невыносимый. Козел.

Почему я вообще сижу на его кухне и пью кофе?

Я должна была забрать свой чемодан, спуститься вниз и свалить отсюда куда подальше. Вместо этого я вот уже пару часов послушно сижу на стуле, ожидая возвращения хозяина.

Интересно, чего он от меня ждет? Что я встречу его на коврике с тапками в зубах?

Зачем он вообще привел меня в свой пентхаус, если утром старался избавиться от моего присутствия?

Слишком много вопросов и ни одного ответа на них.

Я оправдываю свое пребывание здесь тем фактом, что мой второй чемодан остался в машине амбала. И мне просто жизненно необходимо его забрать. Но на самом деле это просто выдуманный повод для того, чтобы не корить себя за то, что мне хочется быть здесь.

Можно ли стать зависимой от секса и парня, с которым провела лишь одну ночь?

Не отвечайте.

Будем считать, что мой вопрос риторический.

Айфон на столешнице вновь вибрирует, и мне даже не нужно смотреть на экран, чтобы понять, кто мне пишет.

На моем телефоне уже более сотни пропущенных звонков и сообщений от Брайана. И мое сердце предательски сжимается от того, что именно он пишет.

Чертов манипулятор!

Мой мозг, зараза, какого-то черта на стороне того, кого нельзя называть, и то и дело шлет мне картинки былой счастливой жизни.

Вспоминаю наш первый поцелуй, когда мы оба чувствовали какую-то неловкость, и слезы начинают струиться по щекам.

Это было накануне Рождества.

Витрины магазинчиков на Таймс-сквер были украшены еловыми ветками и разноцветными гирляндами, а из колонок по всему городу звучали рождественские песни в исполнении Фрэнка Синатры и Мэрайи Кэри. На улице было морозно, и весь день валил снег.

Я выходила из небольшой мастерской елочных игрушек, где купила фигурку Эмпайр-стейт-билдинга, которую собиралась повесить на свою маленькую елку. Такая у меня традиция – вешать на елку памятные вещицы из разных городов и стран. Этот год был особенным – первое Рождество, которое я собиралась провести без родных. Ван уехала к своей семье и звала меня с собой, но мне нужно было принять факт одиночества, поэтому я решила остаться в Нью-Йорке.

На сочельник я запланировала множество интереснейших занятий: сделать тканевую маску для лица с запахом вишни, напялить свою любимую пижаму с пряничными человечками, надеть махровые носки с оленьими ушками и, залипая на ток-шоу с Джимми Фэллоном, попивать какао с зефирками. Такого Рождества у меня еще не случалось. И именно такое Рождество мне было жизненно необходимо.

Я вышла из мастерской и неторопливо поплелась к метро, наслаждаясь парящими с неба снежинками. Засмотревшись наверх, я не заметила, как налетела на кого-то. Увидев юриста, занимающегося продажей недвижимости бабушки, я удивилась. Мне стало неловко, что я налетела на него, но Брайан лишь улыбнулся своей милой улыбкой с ямочками на щеках.

В этот момент мимо нас прошла пожилая женщина, которая воскликнула, что мы стоим под омелой. Мы оба подняли глаза вверх и заметили ее прямо над нами, висящую на козырьке бара, у которого и произошло столкновение.

Когда я опустила глаза, то увидела, что Брайан пристально смотрит на меня своими невероятно красивыми глазами цвета ярчайшего сапфира. Он потянулся ко мне, и я задержала дыхание. Наши губы коснулись друг друга всего лишь на долю секунды, но мое сердце начало громыхать.

Он отстранился, а я снова притянула его к себе и настойчиво раскрыла языком его пухлые губы.

Что двигало мной в тот момент, я не знаю. Меня никогда нельзя было назвать скромницей, но и к обольстительницам я не относилась.

Брайан положил руку мне на поясницу и притянул ближе. Наши языки вновь и вновь сталкивались друг с другом, пока пальцы путались в волосах. Этот парень сводил меня с ума движениями своего бойкого языка, и мне вдруг стало жарко.

Нам пришлось оторваться друг от друга, лишь когда над нами зазвенел колокольчик и входная дверь бара открылась.

После поцелуя Брайан подвез меня до дома и остался на ночь. Не нужно меня осуждать за это. Да, я и в самом деле собиралась провести эту ночь одна, но, знаете, горячий мужчина, который дарит тебе несколько оргазмов, ничем не хуже какао с зефирками.

Хотя с годами какао стало приносить больше оргазмов, нежели этот самый мужчина.

Но я все равно его любила. Каждую секунду, что мы провели вместе, с того самого момента под омелой.

Брайан был не просто моим парнем. Он был моим другом.

Мы много говорили. Обо всем. Вместе ходили в магазин. Вместе смотрели кино. Даже вместе выбирали подарки его родным. Не то чтобы этого хотела я. Брайан сам желал все разделять со мной. Он говорил, что в наших отношениях нет «я», есть только «мы».

Так, может, это «мы» трахали Дафну? По его логике.

Ну вот. Теперь я снова на него злюсь.

Не знаю, как долго мне еще удастся его игнорировать, но злость – эмоция куда сильнее разочарования.

Захожу в ванную и умываюсь холодной водой, пытаясь прийти в себя. Затем достаю из косметички тушь и подкрашиваю свои и без того длинные ресницы. Беру сухой шампунь и брызгаю им у корней, после чего делаю небольшой начес, чтобы волосы казались объемнее. Собираю их в низкий пучок и возвращаюсь на кухню, где, остановившись у окна, допиваю остывший кофе.

За окном уже темно. Вечерний Манхэттен сияет яркими огнями. В окнах соседних домов зажигается свет, это люди возвращаются домой с работы. Опускаю голову, наблюдая за снежной улицей, по которой стремительно несутся куда-то многочисленные автомобили, а затем немного поворачиваю ее, и мой взгляд находит бар, где я вчера оказалась по нелепой случайности. Усмехаюсь тому факту, что с Мэттью, как и с Брайаном, я тоже встретилась случайно.

Сначала омела, теперь вот Купидон. Что дальше? Стану героиней фильма «Как раз под Рождество», которую увезут на карете в будущее?

Хотя я сейчас скорее подойду на роль Анны в «Как выйти замуж за три дня». Я тоже оказалась по соседству с настоящим хамом из-за собственной глупости и веры в любовь. Правда, Анна вроде влюбилась в того кретина, но надеюсь, мне подобная тяжелая участь не грозит, ведь провести с Мэттью всю свою жизнь я бы не хотела даже за все деньги мира.

Меня так чертовски сильно раздражает этот парень, и я прекрасно понимаю, что не должна здесь оставаться. И мне известно, что все происходящее ненормально, учитывая, что я едва его знаю.

Едва знаю, а уже с ним переспала. Зашибись.

Но объективно для меня будет лучше, если я останусь в квартире Мэттью. Так у меня точно не будет соблазна вернуться к тому, кого больше никогда нельзя называть.

Никогда. Не. Называть. Его. Имени.

Буду повторять себе это как можно чаще. И тогда, возможно, выброшу его из головы. И из сердца. Хотя, может быть, из сердца он вывалится сам, учитывая, какая сейчас у меня в нем дыра.

Телефон звонит, и я порываюсь сбросить вызов, но вижу имя Ванессы. Шумно выдыхаю, предвкушая полнейший разнос, и отвечаю на звонок.

– Ты обещала мне позвонить! – раздается злобный голос подруги по ту сторону телефона. Я прям чувствую, как из айфона вылезают ее руки и впиваются в мою шею.

– Я ушла от Брайана, – просто произношу я, зажмурившись.

– ЧТО?! – кричит Ван. И мне приходится отодвинуть телефон от уха, чтобы не оглохнуть, хотя уже поздно это делать. Ее крик наверняка услышал каждый человек на Манхэттене.

– Незачем так орать.

– Когда? – чуть тише спрашивает Ванесса.

– Вчера вечером.

– И не позвонила мне?! – снова крик.

– Вы с Дэвидом полетели в Колорадо знакомиться с твоими родителями, я не хотела тебя беспокоить.

– Эмили Макензи Фишер, это все вокруг отвлекает меня от тебя, но никак не наоборот!

Несмотря на то что подруга снова начинает на меня орать, от ее слов по моим щекам начинают течь слезы благодарности.

У меня никогда не было братьев и сестер, но думаю, что у нас с Ванессой именно такие отношения. Она для меня самый близкий и родной человек в целом мире. Все мои воспоминания детства так или иначе связаны с ней. Мы с ней настолько похожи, что иногда меня пугает, когда она что-то договаривает за мной. Или если мы с ней в унисон произносим что-либо во время просмотров фильмов. А еще мы всегда заказываем одно и то же в ресторанах. И даже пользуемся одинаковым парфюмом. Ванесса будто мой близнец. И я никогда не устану благодарить судьбу/Бога/жизнь/Дарвина или кого бы то ни было за то, что у меня есть она.

– Я люблю тебя, Ван, – шепчу я, смахивая со щек слезы.

– Я тоже люблю тебя, милая. А теперь рассказывай, что натворил этот суслик.

Издаю смешок, услышав его прозвище, а затем на выдохе произношу:

– Он изменил мне. С Дафной.

– С ДАФНОЙ?! – орет подруга.

– Господи, прекрати орать.

– Извини. То, что ты говоришь, кажется мне полным бредом, поэтому я переспрашиваю, чтобы убедиться: ты и в самом деле это сказала или мне послышалось!

Я грустно усмехаюсь.

– Я и в самом деле это сказала.

Ван матерится в трубку, и я уверена, что сейчас она мотает головой в стороны и жестом показывает, что вот-вот отрежет ему яйца.

– Брайан уже пытался тебя вернуть?

– Он написал мне кучу эсэмэс и звонил миллион раз. А когда утром я приезжала в квартиру за вещами, то увидела на столе большой букет красных роз.

– Ты же ненавидишь розы.

– Наверное, я никогда не говорила ему об этом. Легче было просто поблагодарить его за широкий жест, нежели говорить, что я их не люблю.

– А где ты сейчас?

– Я… – Шумно выдыхаю, пытаясь подобрать слова. – На Манхэттене.

– Манхэттен размером с целый Ватикан. Где именно?

Черт.

К такому вопросу жизнь меня не готовила.

– Вчера вечером я переспала с парнем, с которым познакомилась в баре, – едва слышно говорю я. – Я у него в квартире.

– ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?!

– Ты слышала.

– Я хочу услышать еще раз. Мы точно говорим о тебе? О праведнице Эмили Фишер?

Закатываю глаза.

– Да. Точно.

– И каково это?

– Что именно?

– Переспать с незнакомцем. Тебе понравилось?

Мои щеки превращаются в пунцовые. Не то чтобы я стеснялась говорить на такие темы с Ванессой, просто сейчас мне почему-то… стыдно.

– Чувствую себя девушкой легкого поведения.

– ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ?!

– У вас там в Колорадо что, беруши на въезде в город выдают? Ты поэтому меня не слышишь?

– Эм, ты свободная девушка и имеешь право спать с кем хочешь.

– Знаю. Просто это… странно.

Ну правда странно. Я всегда думала, что буду заниматься сексом, только испытывая к человеку чувства. Вообще я всегда думала, что буду заниматься сексом с Брайаном. И только с ним. К появлению нового члена в своей жизни я точно не была готова.

– Так как он в постели? – прерывает мои размышления подруга.

– Как будто несколько лет работал на съемках фильмов для взрослых, – снова заливаясь краской, выдаю я.

Ванесса звонко хохочет, и я смеюсь вместе с ней.

– Почему ты до сих пор в его квартире?

– Он предложил мне остаться у него, пока не подыщу себе жилье.

– Какой джентльмен.

– О нет. Этот парень самый настоящий козел.

– Козлы не оставляют в своих квартирах девушек, с которыми провели лишь ночь.

В ее словах одновременно есть логика и нет ее. Сначала он выгнал меня, а затем предложил остаться на какое-то время. У парня точно биполярное расстройство.

– Наверное, мне нужно уйти и снять номер в мотеле.

– Зачем?

– Я не хочу, чтобы он пользовался мной, когда ему захочется. Раз он предложил остаться у него, значит, ждет чего-то взамен.

– Ты же сказала, что ночью он был хорош.

– Да, – выдыхаю я.

– Так в чем проблема? Пользуйся им тоже.

– Я не могу.

– Почему?

– Это… – пытаюсь подобрать слова. – Не для меня.

– Прекрати строить из себя монашку и наслаждайся.

– Я подумаю.

– Нечего думать. Вы с Брайаном были вместе… сколько?

– Пять лет.

– Столько не живут!

С моих губ слетает смешок, и я перевожу тему:

– Как прошло знакомство с родителями?

– В лучших традициях фильма «Знакомство с Факерами».

– Я так понимаю, в роли Факеров выступила твоя семейка?

– Конечно, – фыркает она. И мы обе начинаем смеяться. – Я расскажу все, когда вернусь. Не планируй ничего на понедельник.

– Не буду, – соглашаюсь я.

– Пообещай мне кое-что.

– Смотря что.

– Пообещай, – настаивает подруга.

– Ван. Я не буду обещать. Вдруг я не смогу исполнить.

– Ну пообещай тогда подумать над тем, что я тебе скажу.

Сдаюсь и произношу:

– Ладно. Обещаю подумать.

– Оторвись, – визжит она в трубку. – Займись с ним сексом. Снова! Тебе нужно забыться.

– Ван…

– Ты обещала подумать.

– Мы с Брайаном были вместе пять лет… Я не могу так быстро…

– Ты вчера уже переспала с незнакомцем. Так что, как видишь, ты все смогла.

Открываю рот и тут же закрываю, потому что я ведь и в самом деле с ним переспала. И что мне мешает переспать с ним вновь?

А, точно. То, что он редкостный говнюк. И мне хочется его придушить.

– Я подумаю, Ван, – отвечаю я, чтобы подруга от меня отстала.

– По возвращении жду детальное описание.

– Ван…

– Если не хочешь говорить об этом, можешь просто прислать его дикпик.

Заливаюсь краской и прячу лицо в руках.

– Боже, Ван…

– Тебе нужно отвлечься с этим красавчиком.

Смеюсь.

– С чего ты взяла, что этот парень красавчик?

– Вообще-то я назвала красавчиком член.

Начинаю хохотать.

– Какая же ты извращенка.

– Я просто считаю, что каждой женщине нужен хороший секс. Так что, пока у тебя есть возможность, наслаждайся. Ты свободна. Прими этот вызов сейчас, Эм. Жизнь одна, ты же знаешь?

Знаю, но смогу ли наконец-таки делать то, что хочется мне самой?