Текст книги "Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918"

Связи между штаб-квартирами австро-венгерских и немецких войск тогда еще были поверхностными. Австровенгерское Верховное командование предпочитало вести переговоры без посредников со стороны немецкого высшего армейского руководства, представители которого поэтому в большинстве случаев были осведомлены только о главном. В тревожные же дни битвы за Карпаты все изменилось. Немецкие офицеры стали присутствовать на совещаниях в австро-венгерском Генштабе и могли слушать мнение своих товарищей по оружию. Я же получил возможность обсуждать с генералом Францем Конрадом фон Гетцендорфом всю серьезность сложившейся ситуации и с этого времени начал выступать в качестве признанного посредника между ним и начальником германского Генерального штаба.

Что-то должно было произойти! И речь шла лишь о том, окажут ли немецкие войска помощь своим союзникам непосредственно в зоне их ответственности или нанесут отвлекающий удар на другом участке фронта.

Горлицко-Тарнувская операция
Апрель – июнь 1915 года

На протяжении нескольких недель русские продолжали подтягивать со всех фронтов резервы и, не считаясь с потерями, бросать свежие силы в топку войны. Их потери были тоже огромными, а снабжение боеприпасами не успевало удовлетворять растущие потребности. Пополнения личным составом не хватало, и к тому же у русских солдат постепенно начал ослабевать боевой дух.

Обо всем этом нам было известно, поскольку русские оказались настолько любезными, что передавали донесения по радио в доступной для нашего понимания форме. Поэтому в сводных оценках положения противника специально уполномоченными для этого органами с определенной уверенностью удалось доказать, что неприятель столкнется на другом фронте с неравными ему силами и что русские окажутся в трудном положении по запасам продовольствия и боеприпасов.

Юго-восточный фланг нами в расчет не принимался, поскольку ведущие туда железнодорожные пути находились в слишком плохом состоянии, что препятствовало быстрой переброске войск. Германский же Восточный фронт находился слишком далеко от основных сражений, и обозначившийся там у немцев успех требовал времени, чтобы оказать оттуда влияние на ситуацию в Карпатах. Поэтому наиболее благоприятные предпосылки для успешных действий наших войск сложились только на участке между населенными пунктами Горлице и Тарнув.

Русские позиции лежали к западу от Карпат и резко поворачивали почти в северном направлении. Успешно проведенный здесь удар был нанесен непосредственно по флангу и тыловым коммуникациям Карпатского фронта. Ведь размещенные в горах русские орудия могли начать стрельбу на новом направлении только через какое-то время, поскольку их передислокация затруднялась труднопроходимой местностью. Такое же положение привело и к организации наступления (под командованием будущего начальника австро-венгерского Генерального штаба Артура Арца фон Штрауссенбурга) на Горлице, но тогда из-за недостатка сил успех здесь достигнут не был. Тем не менее решение о разгрузке ситуации на Карпатском фронте за счет нанесения удара в районе города Горлице витало в воздухе, когда в апреле из ставки, располагавшейся в населенном пункте Цешин, поступил приказ на его осуществление.

1 апреля 1915 года германскому Верховному командованию была отправлена телеграмма следующего содержания:

«2-я армия, вновь атакованная и зажатая неприятелем в различных местах, отступает на позиции примерно вдоль линии Вирава – Ужокский перевал, поскольку более северную линию обороны удержать невозможно. Фланги остаются на высоте соседних армий. Генералу Конраду[6]6
  Имеется в виду начальник австро-венгерского Генерального штаба генерал Франц Конрад фон Гетцендорф.


[Закрыть], как никогда, необходима дальнейшая поддержка, будь то выделенная в его распоряжение немецкая дивизия для прикрытия 2-й армии или наступление крупными силами из Горлице во фланг и тыл атакующим русским. Наступление на восточном фланге в нынешних условиях с учетом состояния дорог не представляется возможным.

Крамон».

Предыстория же этой телеграммы была такова. Получив известия о неблагоприятном положении 2-й армии, я переговорил с начальником австро-венгерского Генерального штаба генералом Францем Конрадом фон Гетцендорфом, и тот запросил у немцев помощи. Выслушав его, я обратил его внимание на то, что у германских войск вряд ли найдутся возможности для осуществления чисто оборонительных действий. Однако ситуация выглядела бы совсем иначе, если положение дел можно было бы поправить за счет наступательной операции, на что фон Гетцендорф заметил, что в сложившихся условиях о проведении наступления нечего и думать. Хорошо еще, что удалось не пустить русских в Венгрию.

Вскоре после этого разговора фон Гетцендорф вызвал меня снова. Напомнив о том, что я говорил о наступлении, он сказал, что если начальник немецкого Генштаба Эрих фон Фалькенхайн сможет выделить на эти цели четыре дивизии, то успешная наступательная операция на участке фронта Горлице – Тарнув станет вполне реальной и можно будет перерезать жизненно важные коммуникации русских на Карпатском фронте.

Я доложил своему командованию и уже 4 апреля получил от фон Фалькенхайна следующий ответ:

«Вопрос о нанесении мощного удара со стороны Горлице в направлении города Санок не дает мне покоя уже достаточно длительное время. Его осуществление зависит от общей обстановки и наличия необходимых сил – четырех армейских корпусов. Вероятно, большие сложности составит малая пропускная способность железных дорог до города Тарнув через Новы-Сонч. В любом случае я буду вам признателен, если вы представите мне свои соображения о том, как мыслится проведение операции. Не забудьте также сообщить сведения о пропускной способности железных дорог и возможности использования на местных дорогах наших автомашин.

Фалькенхайн».

В своих суждениях об обстановке на Востоке австровенгерское и немецкое Верховные командования независимо друг от друга обратили внимание на город Горлице. При этом австро-венгерский Генштаб думал не только об облегчении положения Карпатского фронта, что произошло бы само собой при проведении наступления, но и об организации мощного удара, который позволил бы развязать Австро-Венгрии руки на Востоке. Но для этого требовалось не четыре дивизии, а четыре армейских корпуса.

На справедливость такой точки зрения указывает то, что фон Гетцендорф в первых числах апреля, еще до того, как ему стали известны подробности плана фон Фалькенхайна, предложил провести на Востоке совершенно иную наступательную операцию. Он мыслил атаковать оба фланга русских войск – на севере из Восточной Пруссии, а на юге из районов расположения армий Александра фон Линзингена и Карла фон Пфлянцер-Бальтина. Отсюда становится понятным, почему он рассматривал удар возле города Горлице в качестве тактического мероприятия в тесной взаимосвязи с действиями в Карпатах и обдумывал проведение независимых от этого операций на всем протяжении Восточного фронта. План же наступления возле города Горлице, с самого начала задуманного фон Фалькенхайном, приобрел для него значение только в середине апреля.

Здесь следует заметить, что в любой ситуации существует лишь несколько действительно жизнеспособных решений, и одно из них на Восточном фронте весной 1915 года и оказалось предложенным. Причем оно было найдено, словно философский камень, не одним человеком, а представлено теми, кто, изучив состояние дел своих войск и положение противника, искал выход из ситуации, сложившейся на южном фланге Карпатской битвы. При этом Горлице первым официально назвал фон Гетцендорф, а фон Фалькенхайн предпринял оттуда большое наступление[7]7
  В различных публикациях австро-венгерский начальник полевой железной дороги называется «отцом Горлицкого наступления». Это является явной ошибкой и не исключено, что связано с тем, что я конфиденциально обсудил с ним транспортные возможности еще до того, как вышел приказ Верховного командования. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

6 апреля я отправил с курьером запрошенные фон Фалькенхайном сведения, в которых сообщил, что четырех немецких армейских корпусов при поддержке австро-венгерских войск заинтересованного фронта будет достаточно для прорыва русской обороны между Горлице и Тарнувом (около 56 000 штыков). Железные дороги на участках Краков – Тарнув, Одерберг – Цешин – Суха-Безкидзкая – Новы – Сонч и Цешин – Новы-Сонч доступны для перевозки грузов, и выдвижение войск может начаться через восемь дней. При этом правый фланг должен наступать на город Дукля, центр – на Кросно, а левый фланг – на Пшемысль или обеспечивать безопасность с севера. Желательно также осуществлять командование немцами и обеспечить войска максимально возможным числом гаубиц. Причем соединившиеся армии должны демонстративно окружать противника и с началом его отхода немедленно приступить к упорному преследованию.

Немецкое Верховное командование во многом согласилось с представленными соображениями, и после заключительного совещания в Берлине в середине апреля началось подтягивание германских войск.

Сразу отмечу, что тяжелые жертвы битвы не были напрасными. Австро-венгерские карпатские воины, немецкая Южная армия и другие участники операции могут с гордостью и полным правом утверждать, что их храбрость и стойкость помогли проложить путь к великой победе под Горлице.

Горлицкий прорыв стал по-настоящему первой крупной совместной операцией союзников. Фронт атаки находился в зоне ответственности австро-венгерского Верховного командования, располагавшегося в городе Цешин, и проходил по территории Дунайской монархии. При этом инициатива исходила из Цешина, а главной целью наступления являлось спасение Венгрии. Но для осуществления этого потребовались немецкие войска. И согласованное разделение командных функций учитывало это: фактическое руководство наступлением было передано немецкому главнокомандующему, который, в свою очередь, подчинялся Верховному командованию Австро-Венгрии в Цешине, откуда исходили все оперативные указания. Через него при необходимости передавало приказы и немецкое высшее армейское руководство.

Если бы наступление возле Горлице увенчалось ожидаемым успехом, то это со временем оказало бы влияние на весь Русский фронт южнее Вислы. В результате Горлицкая операция вышла далеко за рамки первоначальной ответственности австро-венгерского командования в Цешине и стала задачей «высшего военного руководства». Оно, разумеется, не руководило действиями отдельных армий на Восточном фронте, а лишь давало общие указания. Причем ставка в Цешине обладала такими же полномочиями и несла ту же ответственность. Никто не умалял чужой славы, и ничья власть и свобода в принятии решений в зависимости от достигнутого не ограничивались.

Однако кроме Восточного существовал еще Западный фронт, и происходившие там события могли быть правильно оценены с точки зрения их последствий для Востока только «высшим военным руководством». По этой причине горлицкое сражение также выпадало из области ответственности австро-венгерского командования в Цешине, так как его ведение требовало постоянного учета общей обстановки. К тому же взгляды двух армейских командований могли начать разниться, и тогда следовало найти решение, не требовавшее переговоров, отнимавших много времени.

Большой успех, сопутствовавший битве под Горлице, послужил доказательством целесообразности сформировавшейся тогда командной системы, служившей образцом достаточно гармоничного сотрудничества. И все же это сотрудничество, во-первых, далеко не всегда было гармоничным, а во-вторых, последующие события ясно показали, что сформированная для Горлицкой операции система управления войсками для ведения столь масштабной войны оказалась недостаточно эффективной. При этом следует учитывать, что Антанта пришла к единому Верховному командованию в результате неудач в гораздо более сложных условиях и в ходе крупных контрнаступлений, тогда как Центральные державы были введены в заблуждение достигнутыми успехами и стали полагать, что всеобъемлющее соглашение между ними может заменить постоянное Верховное командование и, таким образом, привести к окончательной победе.

Передача управления немецким генералам оказалась вполне удачной. К тому же командующий 11-й армией фон Макензен являлся не только отличным солдатом, но и весьма прозорливым полководцем. Он был одним из тех людей, которых просто хочется любить, ведь в его устах отказ звучал даже более дружелюбно, чем у других согласие. Присущий же ему элегантно-моложавый и всегда свежий вид, его любезные манеры и в то же время умение тонко находить понимание особенностей других людей сразу же покорили сердца в Вене. И в этом отношении не было лучших командиров, которые могли бы с ним сравняться. Люди им восхищались, и многие фотографии явно свидетельствуют о той любви, какую он приобрел. При этом немецкие генералы фон Войрш, фон Ботмер и Хене были столь же любимы, как и он. А вот фон Гинденбург был излишне серьезным и внушал страх южным немцам, фон Фалькенхайн – слишком беспокойным и жестоким, Людендорф – чересчур вспыльчивым и резким.

Начальником штаба у фон Макензена был генерал фон Сект, который продемонстрировал на Западном фронте, как прорывать хорошо оборудованную в инженерном отношении оборону. Он спланировал атаку под Горлице исходя из опыта, приобретенного в районе города Суассон во Франции, и, не позволяя себе торопиться или сбиться с пути, заводил машину войны только тогда, когда все, вплоть до самого последнего и незаметного, оказывалось приведенным в порядок. И в уверенном спокойствии такой подготовки было что-то настолько впечатляющее, что это вселяло в войска уверенность. Со своей стороны солдаты, проявляя чудеса храбрости и упорства, благодарили его за заботу, которая способствовала достижению победы и позволяла избежать тяжелых потерь.

Выпущенные 2 мая тысячи снарядов превратили русские позиции в сплошное крошево, после чего штурмовая пехота вбила первый клин в оборону противника. Сопровождая австро-венгерского главнокомандующего, я присутствовал 2 мая при начале битвы возле Горлице, а 3 мая – при Тарнуве и стал свидетелем штурма населенного пункта Горлице немецкими солдатами, видел вызванные артиллерийским огнем гигантские пожары на нефтяных полях и наблюдал за бесконечным движением колонн пленных русских.

Стал я и свидетелем тех жертв, которые понесли бравые австро-венгерские императорские егеря[8]8
  Имеются в виду с 1-го по 4-й тирольские егерские полки, называвшиеся императорскими и королевскими «императорскими егерями» и бывшие с 1895 г. обычными пехотными полками. Несмотря на земляческое указание «тирольские», личный состав рекрутировался не только из коронной земли Тироль, но и из других частей монархии. С крушением Австро-Венгерской империи в 1918 г. полки были расформированы.


[Закрыть] при штурме оборонявшихся в течение нескольких месяцев и доведенных в инженерном отношении до совершенства русских позиций возле Тарнува. Под их напором русские поддались, попытались закрепиться в окопах второго эшелона, но были смяты и отброшены до реки Сан.

Очень скоро пришли в движение и соседи. 5 мая армия Бороевича фон Бойна, 7 и 8 мая войска фон Бем-Эрмоли, а также левый фланг армии фон Линзингена начали преследовать медленно отступающего противника. Бои протянулись вдоль Вислы, а 10 мая русские отступили с позиций на реке Нида.

Первая цель наступления была достигнута в считаные дни, а угроза для Венгрии ликвидирована. Начатый в правильном месте, тщательно подготовленный и всесторонне продуманный удар в ходе Горлицко-Тарнувской операции стал отправной точкой для изменения ситуации на всем фронте с Россией.

Горлицко-Тарнувская операция

Только тот, кто пережил глубокую депрессию после Карпатской битвы, может по-настоящему искренне ощутить то, что означал достигнутый успех под Горлице – освобождение от невыносимого давления, вздох облегчения после самых тяжелых переживаний, вновь обретенная уверенность и пылающий взор на перспективы достижения победы. Поэтому первая поездка германского императора в Цешин и проходила под непосредственным впечатлением от результатов сражения под Горлице. Она была больше чем простым визитом вежливости и служила доказательством приверженности братству по оружию, которое, несмотря на тяжелейшую обстановку на фронтах, постоянно демонстрировало свою жизнеспособность. Украшенная флагами союзников, встреча проходила под восторженные крики населения и звон литавр при ясном, безоблачном небе.

Поэтому если сегодня стремление к слиянию в единое государство и жизненное сообщество и пронизывает сердца немцев, то в этом свою роль сыграли те события в Горлице и тот знаменательный день в Цешине. Ведь тогда ценность и значение союза ощущались как нечто физически осязаемое, и солдаты радовались тому, что австрийский и германский национальные гимны звучали как одна мелодия.

Сначала русские под первым впечатлением своего поражения приняли решение оставить Пшемысль и отступить к оборонительному рубежу вдоль рек Днестр и Вишня. Однако, как стало ясно из перехваченной радиограммы от 12 мая, затем они изменили свои намерения и замыслили «по политическим причинам» во что бы то ни стало удержать Пшемысль, а следовательно, оборонительный рубеж вдоль реки Сан. Для этого примыкавшему на юго-востоке фронту надлежало надежно остановить продвижение австро-германских армий, наступавших в общем направлении на Лемберг[9]9
  Лемберг – ныне город Львов на Украине.


[Закрыть]. В результате уже находившиеся на марше русские войска были остановлены и частично переброшены к Пшемыслю, а частично развернуты к юго-востоку от него. Кроме того, в район главного сражения началась переброска необходимых частей с других фронтов.

В Буковине русские запланировали организовать наступательную операцию. И здесь «политические причины» – непосредственная близость выжидающих румын – заставили их отказаться от решения отступить за Днестр и, по-видимому, организовать наступление. При этом относительная слабость армии фон Пфлянцер-Бальтина давала им возможность добиться успеха, развитие которого в отношении юго-восточного фланга союзников могло повлиять на общую ситуацию на фронте и на Румынию. Предпосылкой для этого служило также то обстоятельство, что австро-венгерские и германские карпатские войска были остановлены и не могли двинуться на восток и юго-восток. Ведь в противном случае атака русских на Буковину была бы с легкостью отбита.

Этими соображениями и объяснялась упорная и поддерживаемая контратаками оборона русскими своих позиций, которую пришлось преодолевать армиям фон Линзинге-на, фон Бем-Эрмоли и фон Бойна. Поэтому за овладение местностью к югу от города Стрый и приднестровским заболоченным районом возле населенного пункта Самбор и крепости Пшемысль велись ожесточенные бои. При этом русским удалось остановить наше продвижение и, несмотря на наши атаки с юга, удержать оборонительные позиции на реке Сан. Стрый был взят только 31 мая, а оборону юго-восточнее Пшемысля противник держал до падения крепости.

Возле реки Сан русские продолжали держать оборону, сохраняя плацдармы на ее западном берегу. Однако уже 14 мая им пришлось оставить город Ярослав, и союзнические войска крепко закрепились на восточном берегу. Когда же вклинение немецких и австро-венгерских частей в русскую оборону стало угрожающе расширяться, то там и в районе впадения реки Сан в Вислу неприятель начал предпринимать ожесточенные контратаки. Однако это не смогло решительным образом изменить сложившееся положение. Не помогла русским и возникшая возле города Сенява в результате предательства опасная ситуация[10]10
  36-й (Юнгбунцлауэрский) полк позорно бежал с поля боя, что, по всей видимости, было вызвано прямым предательством и поставило в катастрофическое положение 62-й полк. (Примеч. авт.)


[Закрыть], ликвидированная благодаря хладнокровию командования и храбрости войск.

Вначале предполагалось, что крепость Пшемысль будет взята соединениями левого фланга армии фон Бойна, и данную задачу поручалось осуществить не очень прославившемуся в ходе битвы в Карпатах 10-му корпусу. Но он и на этот раз не особо отличился. Пшемысль пал лишь 2 июня, когда прославленная 11-я дивизия с северо-востока ворвалась в крепость и русские, посчитав дальнейшее сопротивление безнадежным, ее сдали.

По стране снова прокатилось ликование, а командующий 11-й армией фон Макензен послал главнокомандующему австро-венгерской армией эрцгерцогу Австрийскому Фридриху телеграмму следующего содержания: «Ваше высочество, прошу сообщить его императорскому величеству о том, что 11-я армия бросила Пшемысль к его ногам».

Следующие же несколько недель ознаменовались битвой за столицу Галиции. Заняв заранее подготовленные позиции, русские попытались предотвратить потерю Лемберга, который, по словам царя, должен был «навсегда оставаться русским городом». Населенные пункты и высоты, на которых в сентябре 1914 года Австро-Венгрия мужественно сражалась против превосходящих сил России, снова стали ареной кровопролитных боев, проходивших с австро-венгерской стороны под лозунгом «На этот раз победа будет за нами!».

При этом немецкая армия, силы которой в 1914 году вынужденно сохранялись свободными для решения задач на Западном фронте, была благодарна союзнику за то, что он нанес ответный удар по превосходству России, вернув себе галицкие земли. Объединив усилия в наступлении и обороне, армии фон Бем-Эрмоли, фон Бойна и фон Макензена сломили сопротивление противника и подошли к последнему рубежу обороны Лемберга.

Тем временем в упорных боях Южная армия очистила от неприятеля южный берег Днестра, а возле населенного пункта Журавно захватила плацдарм на ее северном берегу. Затем основные силы армии повернули на восток, двигаясь к Станиславу и Галичу, чтобы нанести удар по флангам и тылам русской Буковинской армии.

Между тем в Буковине атакованные с востока и севера войска фон Пфлянцер-Бальтина в мае были вынуждены отступить за реку Прут и занять оборону по линии Коломыя – Надворная. Но уже 7 июня они, в свою очередь, перешли в наступление и отбросили русских к востоку от бессарабской границы, выйдя к Днестру у сел Залещики и Нижнев.

Верно осознав создавшуюся там опасность, русские начали проводить мощные контратаки Южной армии, в результате чего им удалось оттеснить ее левый фланг. Поэтому войска правого фланга Южной армии пришлось задействовать для поддержки своего левого фланга, вследствие чего отказаться от наступления на Галич. Русские контратаки воспрепятствовали продвижению войск и фон Пфлянцер-Бальтина.

Таким образом, русским удалось предотвратить удар по своему юго-восточному флангу и прорыв фронта юго-восточнее Лемберга. Поэтому Галич пал только 30, хотя Лемберг был взят еще 22 июня. При этом противник оставил столицу Галиции только после того, как ему удалось прорваться к своим недалеко от Лемберга. Причем неприятель решил также отойти с позиций в низовьях реки Танев и западнее Вислы.

Мне снова удалось стать участником боев возле Лемберга и лицезреть торжественный въезд эрцгерцога Австрийского Фридриха в отвоеванный Лемберг. При этом охвативший население города восторг был поистине неописуемым, что свидетельствовало о тогдашней верности населения Галиции Дунайской монархии.

Однако слышались и нескончаемые приветственные крики и здравицы в адрес Германии и ее императора, когда нас – представителей союзнической державы – узнавали среди участников победного шествия.

Таким образом, начатая 2 мая возле населенного пункта Горлице наступательная операция подошла в известной степени к логическому концу. Пшемысль и Лемберг перешли в наши руки, Галиция по большей части была освобождена, а ударная мощь русской армии значительно ослаблена. И тем не менее, несмотря на все это, решающего перелома добиться не удалось. Поэтому вполне естественно возникал вопрос – стоило ли на этом остановиться или продолжить наступление? Ответ же на него определяла общая обстановка на фронтах и многочисленные политические соображения.