Текст книги "Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918"

Австро-венгерская наступательная операция на Луцк и Ровно
Август – ноябрь 1915 года

Наступление австро-венгерских войск началось в конце августа 1915 года. В основу его замысла было положено намерение достичь рубежа по линии Сбруч – Ровно, полностью освободить Галицию и перерезать русскую железнодорожную линию, шедшую с севера на юг. Главный удар планировалось нанести на северном фланге с целью достижения участка железной дороги между населенными пунктами Ковель и Ровно и дальнейшего продвижения в юго-восточном направлении с опорой на заболоченную местность, где кавалерия и легкая пехота должны были обеспечить охранение с севера и северо-востока. Южнее задачей других ударных групп являлся прорыв через Дубно, Броды, Тернополь и Чортков.

План этого наступления был вполне целесообразным. Однако при его осуществлении северный фланг наступавших войск с ним полностью не справился, хотя его задача являлась довольно простой: в начале наступления ему противостоял значительно уступавший по своей силе противник – русский 12-й корпус вместе с ополчением и кавалерией. Его сопротивление следовало сломить еще до подхода к нему подкреплений, а затем глубоко эшелонированными объединенными силами осуществить широкий прорыв к Луцку. При этом болотистая местность за железной дорогой должна была лишь обеспечивать защиту по флангу и ни в коем случае не рассматриваться для проведения отнимающего много времени охвата.

На такой простой ситуации и строился весь стратегический маневр. Сначала был осуществлен прорыв в направлении Луцка. Затем ударная группировка разделилась. Однако, продвигаясь все дальше на восток, она атаковала окруженные позиции, застревая на заболоченных участках. Осознав ошибку в таких действиях, войска возвращались к осуществлению прорыва, теряя время на обратную перегруппировку и позволяя противнику произвести усиление, что привело к утрате пробивной силы.

После этого войска вновь начали осуществлять окружение неприятеля, которое должно было охватить район вплоть до реки Горынь севернее Ровно. И снова перегруппировка, потеря времени и усиление противника, что, в конце концов, привело к тому, что окружающие сами были охвачены русскими с северо-востока и севера. Поэтому 12 сентября был отдан приказ о прекращении наступления. Более же позднее бесполезное указание о его возобновлении до фронтовых частей так и не дошло. А вот русские контратаки через участки местности, обозначенные командованием 4-й австро-венгерской армии как непроходимые, в условиях непрерывных боев заставили наступавших остановиться, а потом и вовсе отступить за реку Стырь, сохранив лишь плацдарм восточнее Луцка.

Между тем другие австро-венгерские соединения вышли к реке Серет, но дальше не продвинулись, а в начале сентября русские перешли в яростное контрнаступление. Позиции по реке Серет пришлось оставить и отойти к реке Стрыпа. На этом положение 2-й австро-венгерской армии по большей части стабилизировалось.

Сильно напряженная обстановка на всем фронте истощила имевшиеся австро-венгерские силы. Поэтому для восстановления положения на северном фланге командованию пришлось обратиться за помощью к немцам.

16 сентября войска фон Линзингена вышли к Пинску, после чего германское Верховное командование выделило в распоряжение армии Австро-Венгрии две дивизии из состава 24-го резервного корпуса (генерал пехоты Фридрих фон Герок), но потребовало передать под немецкое управление войска австро-венгерского северного фланга. Австровенгерское Главное командование на такое требование при условии сохранения и за собой командных функций ответило согласием, заявив при этом, что в противном случае оно предпочтет от помощи двух германских дивизий отказаться. В конечном итоге стороны договорились о том, что фон Линзинген возьмет на себя командование 4-й армией под общим руководством австро-венгерского Генерального штаба.

Тем временем корпус под командованием фон Герока преодолел рубеж Любешов – Оконск и двинулся на юго-восток, а находившаяся позади позиций на реке Стоход кавалерия начала продвижение в восточном направлении к реке Стырь. Русские же, атаковав в течение 22 и 23 сентября Луцкий плацдарм, закрепились за Луцком. Тогда 26 сентября корпус фон Герока форсировал реку Стырь в районе населенного пункта Колки, и русские в тот же день начали отход от Луцка на восток, к селу Путиловка, на что их сподвигла образовавшаяся угроза с севера.

Таким образом, положение на северном фланге австровенгерских войск было, по сути дела, восстановлено. При этом продолжению наступления на Ровно и на шедшую оттуда на север железную дорогу препятствовала плохо проходимая местность. К тому же фон Фалькенхайн предостерегал от слишком широких замыслов и призывал довольствоваться тем, что уже было завоевано. Поэтому 29 сентября наступление по большей части было остановлено. Причем фон Линзинген командование над 4-й австро-венгерской армией сохранил.

Вина за неудачу северного фланга австро-венгерских войск лежала исключительно на командовании. Но поскольку эрцгерцог Йозеф Фердинанд решения такой загадки найти не смог, то пришлось вмешаться австро-венгерскому армейскому Главному командованию. Но и оно не увидело истинного источника произошедшего, ошибочно приписав причину постигшей армию неудачи следствию некоего особого сражения, которое с общей обстановкой на остальных участках фронта ничего общего не имело. Ведь в то время как другие армии уже давно одержали победу на реках Иква и Серет, северный фланг все еще тщетно изыскивал возможности для охвата неприятеля. Вот и получается, что битву, какую мог выиграть любой опытный генерал, проиграл стратег. Следовательно, оценка действий австро-венгерского армейского Главного командования в ходе луцко-ровенского наступления имеет большое значение. Ибо здесь, на относительно небольшом пространстве, можно обнаружить все то, что мешает командованию добиться успеха, – отсутствие взаимопонимания с фронтовыми частями и отклонение от поставленной ранее тактической задачи ради идеи, которая не соотносилась ни со временем, ни с пространством. То есть жесткая приверженность заранее выработанной программе и отказ ради нее от всех других соображений. Впоследствии все это в широких масштабах повторилось в ходе боевых действий на Итальянском фронте.

Фон Гетцендорф же сравнил неудачу наступательной операции на Луцк и Ровно с наступлением фон Гинденбурга на Вильну. В сентябре на северном фланге германских войск тоже началось новое наступление, которое в ходе прикрытия города Дюнабург[17]17
  Дюнабург – ныне город Даугавпилс в Латвии.


[Закрыть] переросло в натиск на Вильну. Эта операция по своему замыслу и проведению является одной из самых красивых за всю войну. Ведь она увенчалась успехом, несмотря на то что германское Верховное командование так и не прислало обещанных подкреплений. Но что именно послужило тому причиной – то ли невозможность, как неоднократно утверждалось, поступить иначе, или в этом свою роль сыграла элементарная зависть – мы в данном труде определить не беремся.

Единственным убедительным аргументом в пользу сравнения фон Гетцендорфа является тот факт, что в обоих случаях для охвата противника использовались только имевшиеся в наличии фронтовые части. Однако возле Ровно окружение послужило лишь бесполезным отвлечением сил, что привело к стопору наступления уже на первых порах, тогда как возле Вильны оно явилось наиболее эффективным средством достижения убедительной победы. Возле Ровно наступающие войска отступили, тогда как возле Вильны назад отошли русские. Причем и их отступление не оказалось бы столь успешным, если бы Гинденбург получил подкрепления вовремя. Ровно оставался русским до конца войны, а Вильна пал 19 сентября 1915 года. Поэтому упомянутое выше сравнение доказывает лишь неправомерное применение в данном случае высказывания «solamen miseris»[18]18
  Solamen miseris – имеется в виду латинское выражение «Solamen miseris socios habuisse malorum», которое означает: «Утешение для несчастных – иметь товарищей по несчастью».


[Закрыть].

После совместно одержанных побед, начиная от Горлицы и кончая Брест-Литовском, наступление на Ровно явилось первой чисто австро-венгерской операцией. И закончилась она просьбой к Германии об оказании военной помощи. А ведь австрийцам казалось, что успех был обеспечен. Но уже после нескольких дней боев им пришлось, как выразился один из офицеров австро-венгерского Главного командования, «бесстыдно» просить поддержки.

Такой исход операции пагубно отразился на обоих союзниках, существенно сказавшись на дальнейшей позиции германского Верховного командования и настроениях в немецких войсках. С тех пор у них и появилось выражение «черно-желтое наступление», которое стало олицетворять собой утверждение о том, что без немецкого союзника у Австро-Венгрии ничего путного не получится.

Кроме того, следствием этой операции явилось и то, что Австро-Венгрия из-за понесенных больших потерь не смогла выделить обговоренные по численности войска для похода на Сербию.

События на северном фланге австро-венгерских войск послужили причиной прекращения на длительный срок крупных наступательных сражений и перехода к позиционной войне. Правда, в октябре и ноябре 1916 года еще случались отдельные боевые действия в заболоченной местности в северной части реки Стырь, где из-за поражения русинской 22-й пехотной бригады войска в Восточной Пруссии оказались в трудном положении и понесли большие потери. То же относится и ко 2-й австро-венгерской армии в районе населенного пункта Алексинец и к Южной армии возле реки Стрыпа.

В декабре русские нанесли целый ряд крепких ударов по 7-й армии на границе с Бессарабией, а также на реке Стрыпа. Бои продолжались вплоть до января, но существенных изменений в сложившееся положение войск не внесли.

Сербия
Сентябрь 1915 года – апрель 1916 года

Намерение еще поздней весной 1915 года поставить Сербию на колени и открыть путь в Константинополь не могло быть осуществлено из-за вступления в войну итальянцев, а также из-за того, что болгары, как я уже отмечал, затягивали решение о своем переходе на сторону Центральных держав. Поэтому, не обращая внимания на различные инсинуации, наши дипломаты и военные без устали работали над тем, чтобы все же привлечь на нашу сторону Болгарию и по возможности Румынию.

Переговоры с румынами закончились успешно. Однако если Австрия в интересах присоединения Румынии и была готова пожертвовать частью Буковины, то Венгрия, напротив, решительно отказывалась пойти на любые территориальные уступки. И фон Фалькенхайн тщетно пытался убедить венгерского премьер-министра Иштвана Тису во время его визита в Берлин в необходимости небольших послаблений в такой позиции. Но его словно не слышали. Тем не менее наши победы на Восточном фронте привели к тому, что румынский премьер-министр Братиану выступить против нас не осмелился.

Гораздо лучший результат, во многом благодаря настойчивой энергии и упорству фон Фалькенхайна, дали переговоры с Болгарией. Переговоры и здесь были чрезвычайно трудными. Болгарский царь Фердинанд I и его хотя и весьма дружески расположенный к Германии премьер-министр Радославов хотели во что бы то ни стало себя обезопасить. Они желали, чтобы вступление в войну Болгарии было оплачено, и требовали от Турции передачи им территорий на реке Марица. Конечно, нашим дипломатам было весьма трудно заставить союзника из Золотого Рога принести эту жертву во имя единства. Однако в августе после чрезвычайно сложных переговоров достичь принципиального соглашения наконец-то удалось.

Между тем военные успехи союзников на востоке, а также неудача первых итальянских атак укрепили доверие болгарского царя к Центральным державам. Соответственно и работа по заключению договора стала продвигаться более успешно.

Когда 18 августа[19]19
  Этот прекрасный солнечный день явился первым из тех, что я провел среди наших австро-венгерских братьев по оружию. Поскольку довольно небольшие помещения дворца не позволяли разместить за одним столом сразу триста сотрудников ставки, в дворцовом парке возвели деревянный павильон. Видневшийся оттуда весь покрытый зеленью дворцовый холм радовал глаз, открывая вид на историческую башню. Когда все уселись за праздничный стол, фельдмаршал торжественно произнес здравицу в честь императора. К большому разочарованию австро-венгерских офицеров, наш кайзер с речью выступить отказался, поскольку прибыл на торжество не как монарх, а в качестве полковника своего венгерского полка. (Примеч. авт.)


[Закрыть] в Цешинский дворец по приглашению эрцгерцога Фридриха Австрийского прибыли кайзер Вильгельм и руководство обоих армейских командований для празднования дня рождения всеми почитаемого престарелого императора Франца Иосифа, то «знающие люди» с уверенностью заявили о радостных переменах на юго-востоке. А уже 21 августа фон Фалькенхайн прислал фон Бетцендорфу телеграмму о том, что из Софии со всеми полномочиями для заключения договоров выехал болгарский полковник Ганчев[20]20
  Петр Ганчев был до той поры болгарским военным атташе в Берлине и внес решающий вклад в заключение союзнического договора. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Соглашение состояло из трех частей. Общий договор о дружбе и союзе был рассчитан на пять лет и обязывал заинтересованные державы оказывать взаимную военную помощь в случае нападения со стороны четвертых государств. Секретная конвенция гарантировала болгарам Восточную Сербию и желаемую ими часть Македонии, а также субсидии в размере 200 миллионов франков. Эти два договора были заключены правительствами и парафированы в Софии 4 сентября. Кроме того, все это должно было увенчать соглашение между военными. Причем предполагалось, что составление последнего не вызовет особых трудностей. Однако в его проработку вновь вмешался болезненный вопрос о том, кто кому должен подчиняться.

Было решено, что для наступления на Сербию Германия и Австро-Венгрия выделят по шесть, а Болгария минимум четыре дивизии (по три бригады в каждой). При этом добиться согласия фон Гетцендорфа на то, чтобы, согласно пожеланию болгар, командование этими тремя армиями передать генерал-фельдмаршалу фон Макензену, оказалось не так-то просто. Поэтому содержавшаяся в привезенных Ганчевым документах рекомендация Болгарии передать общее руководство войсками исключительно германскому Верховному командованию встретила в Цешине ожесточенное сопротивление. В результате между австро-венгерским Главным командованием и немецким Верховным командованием начались длительные споры о том, кому передать «эффективное», а кому – «представительское» управление войсками. Не желая взваливать на себя лишнюю ответственность, фон Фалькенхайн как-то так «незаметно» уступил, предоставив Главному командованию Австро-Венгрии право осуществлять «представительское» верховное руководство операцией в Сербии.

Однако он просчитался. Буквально накануне подписания соглашения между военными полковник Ганчев заявил, что Болгария вступит в войну лишь при условии, что верховное командование станет осуществлять Германия. Можно только представить, как меня восприняли с этой новостью в Цешине.

Фон Гетцендорф, как всегда, любезно, но достаточно твердо дал мне понять, что мои попытки переубедить его совершенно бесполезны, заявив, что всему есть свой предел и он не может себе позволить такого унижения. Тогда я спросил его, намерен ли он придерживаться этой точки зрения даже в том случае, если это приведет к аннулированию договора. В ответ фон Гетцендорф сказал, что это вызвало бы у него искреннее сожаление, но он был бы обязан своему императору, армии и отечеству за сохранение престижа.

Такой позицией фон Гетцендорфа фон Фалькенхайн был очень возмущен, и мы стали совещаться, что делать дальше. К нам присоединился также представитель министерства иностранных дел Цройтлер, который призвал меня задействовать все рычаги, чтобы изменить мнение фон Гетцендорфа. В итоге мы решили сделать еще одну попытку и переубедить Ганчева. После этого я по-немецки и по-французски объяснил Ганчеву, что на самом деле нет никакой разницы в том, кто отдает официальные приказы фон Макензену, так как еще со времен Горлицы разработка деталей операций принадлежит начальнику германского Генерального штаба.

Но переубедить Ганчева оказалось весьма трудно. Из его ответной речи мне стало понятно, насколько низким тогда в Болгарии был престиж Австрии. Причем недоверие у болгар возникло еще в мирное время, причиной чего послужили колебания австрийской политики, которые производили в Софии очень неприятное впечатление. К тому же исход предпринятого австро-венгерским полководцем Потиореком наступления[21]21
  Имеется в виду предпринятое в начале войны наступление Австро-Венгрии на Сербию, которое после первоначальных успехов окончилось отступлением. Операцией командовал генерал Оскар Потиорек. (Примеч. авт.)


[Закрыть] поспособствовал утрате Дунайской монархией своей военной славы. Поэтому Ганчев и заявил достаточно решительно, что Болгария, скорее всего, не станет подчиняться приказам австрийского Главного командования.

Тогда я предложил фон Фалькенхайну полностью исключить из военных соглашений болезненный вопрос о командовании. Достаточно было обговорить, что тремя направленными против Сербии армиями непосредственно командовать будет немецкий генерал, а то, от кого этот генерал будет получать приказы, вообще не затрагивать. Фон Фалькенхайн с этим согласился, а затем после некоторого колебания Ганчев также заявил, что может представить такое решение своему правительству.

Теперь дело оставалось за фон Гетцендорфом. Сначала я позвонил в Цешин графу Кагенеду, чтобы он попытал счастья с фон Гетцендорфом. Однако и на этот раз ответ оказался отрицательным. Тогда фон Фалькенхайн сам отправился в Цешин и в ходе часовой беседы сумел-таки переубедить упрямца. При этом при всех четких заверениях в том, что указания будет отдавать австро-венгерское Главное командование, такая трактовка оставалась лишь договоренностью между этими двумя военачальниками. Это случилось 5 сентября, а уже на следующий день в ставке германского Верховного командования фон Гетцендорф, Ганчев и фон Фалькенхайн подписали военный договор, вторая статья которого гласила:

«Верховное командование тремя обговоренными в первой статье договора объединенными армиями возлагается на фельдмаршала фон Макензена с задачей нанести поражение сербским вооруженным силам и как можно скорее установить и обеспечить связь через данную страну между Венгрией и Болгарией».

Казалось, что все препятствия устранены. Но уже через несколько дней возникли новые трудности, поскольку фон Гетцендорф в письме фон Фалькенхайну выразил пожелание, чтобы фон Макензен первый приказ получил от австро-венгерского Главного командования в Цешине. На это фон Фалькенхайн ответил, что первое указание фон Макензену должно быть выдано непременно германским Верховным командованием, так как фон Макензен является немецким офицером. Вот если бы он был австрийцем, то тогда такое право принадлежало бы исключительно австро-венгерскому Главному командованию.

В конце концов, фон Гетцендорф на это согласился, и уже 18 сентября фон Фалькенхайн сообщил в Цешин, что двумя днями ранее «в соответствии с заведенными в Германии порядками» фон Макензен получил указания лично от германского императора. Однако у этой переписки был и еще один неприятный привкус. Он заключался в том, что фон Гетцендорф предложил, чтобы фон Макензен наряду с германским Верховным командованием в Пщине докладывал об обстановке и австро-венгерскому Главному командованию в Цешине.

Фон Фалькенхайн с таким предложением согласиться не мог, поскольку тогда фон Макензену пришлось бы отчитываться непосредственно и перед командованием болгарской армии. Но для соответствующих сообщений в Цешин и Софию и так имелись офицеры связи. Однако австро-венгерское Главное командование постановкой себя в равное положение с болгарами чувствовало себя оскорбленным и находило такое «едва понятным после года взаимного сближения обеих армий и империй».

Такой постановке вопроса фон Фалькенхайн противопоставил убеждение в необходимости строгого соблюдения равноправия Болгарии. «Компаньон, – написал он фон Бетцендорфу, – который предоставил для участия в нашей кампании более 150 000 хорошо обученных солдат, но как новичок, естественно, еще не привык к сотрудничеству, имеет полное право на осторожное к нему отношение. И такое положение ничего не изменит в наших проверенных в боях взаимоотношениях».

Тем временем войска подошли к границам Сербии. К счастью, никто и не подумал вернуться к плану операции, разработанному Потиореком, который направил армию в наступление по труднопроходимой местности из района, располагавшегося между реками Сан и Дрина. Вместо этого было принято решение использовать уже проторенные в ходе предыдущих войн дороги и разгромить противника на фронте между реками Сан и Дунай. О том, что следует поступить именно таким образом, в австровенгерское Главное командование памятная записка от австрийского генерала Карла Терстянски фон Надас поступила еще в июле, а подполковник германского Генерального штаба Хенч в этих целях лично обследовал речные пороги.

В конце сентября образованные из австро-венгерских и немецких войск армии вышли на исходный рубеж. При этом первоначально командующим австрийскими войсками был назначен генерал Карл Терстянски фон Надас. Однако перед самым началом операции он поссорился с прибывшим к нему на командный пункт чиновником из числа близкого окружения премьер-министра Венгерского королевства Иштвана Тисы. Причем конфликт зашел так далеко, что всемогущий венгерский премьер-министр вынес его на обсуждение правительственного кабинета. В результате кайзер Франц Иосиф был вынужден отправить его в отставку, что при столь резкой позиции Тисы и следовало ожидать. Но в Цешине, во всяком случае у относительно молодых офицеров, эта отставка большого сожаления не вызвала. В итоге славу завоевателя Белграда вместо него снискал генерал Кевесс фон Кевессгаза.

Немецкой 11-й армией командовал генерал Макс фон Галвиц.

Тем временем болгары прошли маршем вдоль западной границы своей страны. По достигнутой ранее договоренности после начала нашего движения царь Фердинанд I, желая обеспечить себе полную безопасность, выступил только через несколько дней. Однако поворот в болгарской политике от Антанты скрыть не удалось. 3 октября Россия выдвинула Софии ультиматум, на который тремя днями позже Болгария ответила «в неадекватной форме», после чего Тройственное согласие разорвало дипломатические отношения с ее правительством.

6 октября австро-венгерские и немецкие войска под командованием фон Макензена форсировали Дунай. В то время как австрийские батальоны цеплялись за северную окраину Белграда, решающий удар нанес немецкий 22-й резервный корпус, который, прорвавшись к западу от города, вынудил противника отойти за реку. В результате уже 7 октября на цитадели развевались флаги союзников.

Сербы упорно сопротивлялись, но остановить наше продвижение не смогли. Потребовалась неделя сплошных успехов, чтобы решающий час пробил и для болгар. Однако вcкоре из Софии поступило сообщение о том, что сербы во многих местах прорвались через западную границу Болгарии. Но уже на следующий день болгарские армии вторглись в Старую Сербию и Македонию, а в конце октября к охвату противника присоединилась еще одна австро-венгерская дивизия, вошедшая в санджак[22]22
  Санджак – административное образование Османской империи. В данном случае имеется в виду санджак Нови Пазар, носивший до османов название Рашка. Простирался от юго-восточной границы Боснии и Герцеговины к границам с Косово и Албанией.


[Закрыть]. В итоге в конце ноября Сербия и Македония оказались в руках союзников. Спастись смогли лишь разбитые остатки армии противника, ушедшие в заснеженные горы.

Произошедшие на Балканах изменения явились для Антанты серьезным ударом. Когда Болгария от нее отдалилась, то эту потерю она попыталась компенсировать путем усиленного давления на Грецию, где в лице видного политика Элефтериоса Кириаку Венизелоса имела хотя и хитрого, но зато надежного союзника. Однако влияние там прогермански настроенного короля Константина I, выступавшего против участия страны в войне на стороне Антанты, было значительно сильнее. И Венизелосу для подготовки соответствующей почвы требовалось время. Между тем германский император лично поручился в том, что границу между Македонией и Грецией не переступит ни один болгарин. В результате вопрос, связанный с озабоченностью Греции в отношении Болгарии, удалось в какой-то мере урегулировать.

Однако Антанта, когда ее надежды в отношении Афин не оправдались, высадила в середине октября у Салоник французские и английские войска. Греция же только и смогла, что выразить протест в связи с таким нарушением ее нейтралитета, вызвавший у фон Гетцендорфа крайнее возмущение. Со своей стороны фон Фалькенхайн постарался его успокоить и заверил, что лично он считает поведение Греции «чудом, и чрезвычайно перспективным». К тому же, продолжил он, Германия приложит все усилия, чтобы поддержать дружественного нам короля, что, впрочем, уже с успехом и происходит.

Кампания против Сербии

Здесь следует отметить, что в австрийской ставке во время подготовки к Сербской кампании никто особого энтузиазма не проявлял. Подлинным движущим элементом планирования реально был фон Фалькенхайн. А вот фон Гетцендорф даже не счел нужным подключиться к детальной разработке плана операции. К тому же он придерживался мнения, что для достижения полной победы над сербами следует сосредоточить более значительные силы в верховьях Дрины. Но фон Макензен уже подтянул к порогам на реке Сан сформированную на Боснийском фронте дивизию. К сожалению, дальнейшие события показали, что в чем-то фон Бетцендорф был прав – в Северной Сербии противник наверняка потерпел бы более сокрушительное поражение, если бы нам удалось вовремя выйти к нему в тыл возле Ужице.

Разногласия возникали и в ходе дальнейшего проведения операции. В частности, тогда, когда в Македонии сербов зажали с востока и севера и потребовалось отбросить их обратно в албанские горы. Фон Бетцендорф начал давить на фон Фалькенхайна, стремясь убедить его использовать все имевшиеся силы для усиления наступавших с востока болгарских войск. Ведь он всегда умел определять направление, наиболее эффективное со стратегической точки зрения. Однако на это фон Фалькенхайн справедливо возражал, что из-за больших трудностей со снабжением усилить болгарскую армию генерала Бояджиева еще несколькими дивизиями не представляется возможным.

Описывать подробности победного шествия союзников излишне. Чуть более чем за шесть недель мы покорили всю Старую Сербию и Македонию. Остатки сербской армии частично блуждали по горным пустошам Албании, а частично, потеряв все свое военное снаряжение, присоединились к армии Ориента[23]23
  Армия Ориента – полевая армия французских вооруженных сил во время Первой мировой войны, сражавшаяся на Македонском фронте.


[Закрыть] Антанты (Салоники). К сожалению, обе ставки не поспевали в своей оценке обстановки за блестящими успехами на полях сражений. Более того, в то время как войска двух империй шли в Сербии от одной быстрой победы к другой, за кулисами главных командований стали сгущаться грозовые тучи того конфликта, который в конечном итоге и привел к поражениям 1916 года.

Бенерал-полковник фон Бетцендорф с самого начала придерживался мнения о том, что на Балканах необходимо урегулировать все вопросы – захватить Черногорию и Албанию, вышвырнуть войска Антанты из Салоник, а также прояснить позицию Румынии.

Во время совещания обоих начальников Генеральных штабов, проходившего 6 ноября в ставке германского Верховного командования в городе Пщина, фон Фалькенхайн тоже придерживался мнения о необходимости максимально энергичного продолжения операции против группировки Антанты в Салониках. Поэтому военному атташе в Афинах были даны указания аккуратно уведомить греческое правительство об этом намерении. Однако вскоре фон Гетцендорф начал сомневаться в том, станет ли фон Фалькенхайн придерживаться этого плана операции, так как фон Макензен снял с фронта несколько корпусов и перебросил их в Венгрию.

По поводу такой меры 20 ноября между двумя полководцами произошел серьезный спор. Дело заключалось в том, что фон Гетцендорф усмотрел в отводе войск не только отход Фалькенхайна от достигнутых ранее оперативных договоренностей, но и нарушение всего того, что касалось взаимодействия армейских штабов. Фалькенхайн же заявил, что он ни в коем случае не намеревался отступать от целей, намеченных 6 ноября. Однако, по его словам, «это ни в коем случае не обязывает его заставлять голодать немецкие войска в Сербии или подвергать их риску заражения брюшным тифом дольше, чем это абсолютно необходимо». К тому же, по мнению фон Фалькенхайна, до окончательного решения вопроса по Салоникам требовалось еще как минимум четыре недели, поскольку сначала необходимо было наладить систему снабжения, а такое быстрее осуществить являлось нереальным.

Казалось, что этим фон Гетцендорф удовлетворился, но уже в письме фон Фалькенхайну, которое он передал мне 25 ноября, стало чувствоваться его нарастающее раздражение. В частности, фон Гетцендорф заявил, что считает мандат фон Макензена в отношении к. и к.[24]24
  К. и к., то есть «кайзеровский и королевский» – сокращение, означавшее до 1918 г. «принадлежащий австро-венгерской короне».


[Закрыть] войск до момента начала наступления против англо-французской армии Ориента утратившим силу, то есть «до тех пор, пока мы не достигнем необходимых договоренностей относительно наших дальнейших совместных действий… Поэтому прошу Ваше превосходительство принять к сведению, что до той поры я оставляю за собой полное право свободно распоряжаться австро-венгерскими войсками 3-й к. и к. армии».

Если фон Гетцендорф стремился этим письмом принудить фон Фалькенхайна к принятию твердых решений, то вначале ему это удалось. Уже 27 ноября в Пщинском замке обоими командованиями был выработан новый приказ следующего содержания: «Генерал-фельдмаршалу фон Макензену при охранении правого фланга от возможных атак со стороны Черногории и Албании надлежит продолжать наступление на высадившиеся войска противника».

Однако последующие встречи фон Фалькенхайна с командующими армиями на юго-востоке, вероятно, заставили его внутренне отказаться от идеи продолжения наступательной операции до Эгейского моря. Ведь чем дальше мы продвигались вглубь Балканского полуострова, тем хуже становились условия для снабжения войск. Наступила зима, которая полностью перекрыла дороги и без того чрезвычайно трудно проходимых македонских и албанских гор. Поэтому отведенные в Банат[25]25
  Банат – историческая область в Центральной Европе, разделенная между Сербией, Румынией и Венгрией.


[Закрыть] немецкие дивизии оставили все свое движущееся имущество на линии фронта, чтобы обеспечить боевые части самым необходимым для пополнения запасов. К тому же разногласия между Грецией и Болгарией привели к новым политическим трудностям, из-за которых фон Фалькенхайн не решался использовать болгарские войска на греческой территории.

Эти соображения побудили его в начале декабря отказаться от намерений в отношении Салоник, если перешедшие греческую границу севернее этого города войска Антанты отойдут обратно в Грецию. Фон Гетцендорф же призывал его придерживаться первоначальных намерений. Но Фалькенхайн не поддался на уговоры. К тому же через несколько дней болгарам действительно удалось оттеснить двигавшиеся по обе стороны реки Вардар вражеские колонны назад за греческую границу, что во многом облегчило фон Фалькенхайну принятие решения. Ведь уже тогда его взор обратился к более величественной цели – нанесению решающего удара на западе. Правда, об этом он мне в то время ничего не сообщил.

Более поздние критики действий германского Верховного командования во второй половине 1915 года, возможно, выдвинут обвинение в том, что оно дважды не сумело довести блестящие успехи до полной победы – первый раз под Вильной, а другой на Балканах. Однако фон Фалькенхайн прекратил операции на востоке именно потому, что положение Турции настоятельно требовало срочного открытия сообщения между Константинополем и Берлином. А от продолжения наступления на Салоники он отказался из-за того, что при захвате Сербии и Македонии решалась важнейшая задача кампании на Балканах – установление потребного сообщения между Германией и Турцией. Кроме того, в техническом отношении захват Салоник представлялся чрезвычайно трудным, а он хотел избежать длительного сосредоточения в большом количестве там войск и боевой техники.