Текст книги "Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918"

Продолжение наступления на Россию
Июль – август 1915 года

С начала 1915 года Италия и Балканы стали предметом постоянных переговоров между двумя главными армейскими командованиями. При этом начальник Генерального штаба Германии фон Фалькенхайн придерживался мнения, что воинственные намерения Италии в отношении союзников путем быстрого противодействия удастся сдержать по крайней мере до лета. Причем любые жертвы были бы оправданы, если это обеспечило бы окончательную победу, так как она отменила бы любые прежние уступки.

Начальник же австро-венгерского Генерального штаба фон Гетцендорф сомневался в том, что итальянцы сохранят нейтралитет, и считал переговоры бесполезными. Он предпочитал лучше подать в отставку, чем согласиться на требования Италии, считая к тому же, что в этом случае Германии тоже пришлось бы пойти на уступки и для достижения мира отказаться от Эльзаса с Лотарингией.

С другой стороны, фон Гетцендорф был убежден, что Центральные державы, и в первую очередь Австро-Венгрия, в результате вмешательства Италии будут поставлены перед неразрешимыми задачами. Поэтому в конечном счете он не только уступил, но и призвал министерство иностранных дел заключить соответствующий договор с Италией как можно скорее. При этом Германия, по его мнению, должна была взять на себя обязательство в том, что уступки, которых добивался Рим, будут отменены при первой же представившейся возможности. Кроме того, он поднял вопрос о том, чтобы в противном случае Австрия получила бы компенсацию в виде графства Глац[11]11
  Графство Глац – силезское графство, территория которого в настоящее время входит в состав Нижнесилезского воеводства Польши.


[Закрыть] и южной части Силезии.

Одновременно фон Гетцендорф обсудил с министром иностранных дел возможность достижения при посредничестве какой-либо нейтральной державы соглашения с Россией, согласно которому Австрия отказалась бы от Восточной Галиции до рек Днестр и Сан, получив взамен свободу действий в отношении Сербии, Черногории и Албании. При этом Россия должна была бы гарантировать, что Румыния и Болгария станут сферой австрийского влияния, а Босфор и Дарданеллы – по возможности неоспоримым единоличным владением Австро-Венгрии. В этом случае Германии пришлось бы выбирать между Веной и Константинополем, если бы она не пожелала поражения Турции.

Что же касается Балкан, то после неудачного исхода сербской кампании германское армейское командование проявляло особый интерес к новым начинаниям на этом театре военных действий. Поэтому фон Фалькенхайн, стремившийся открыть пути в Турцию, и предлагал провести совместное наступление на Сербию. Ведь только так можно было обеспечить Турцию боеприпасами и армейским снаряжением для дальнейшего сопротивления. В противном же случае в середине лета, самое позднее осенью, можно было ожидать полного ее разгрома у Золотого Рога[12]12
  Золотой Рог – узкий изогнутый залив, впадающий в пролив Босфор в месте его соединения с Мраморным морем.


[Закрыть]. Однако кампанию против Сербии трудно было бы вести без участия Болгарии. Именно поэтому фон Фалькенхайн и пытался с начала 1915 года прийти к соглашению с Софией.

Со своей стороны фон Гетцендорф не очень верил в успех этих усилий и считал более вероятным то, что Болгария, вступив в коалицию с Румынией и Сербией, сама выступит против Турции и предоставит решение судеб Дунайской монархии своим новым союзникам. Тем не менее он согласился на осуществление в апреле 1915 года совместных шагов Центральных держав в Софии. Причем переговоры, проводившиеся высшими армейскими командованиями в ожидании присоединения Болгарии к Центральным державам, касались деталей военных приготовлений против Сербии. При этом на должность главнокомандующего объединенными вооруженными силами австро-венгерский Генштаб предлагал австрийского, а германский – немецкого генерала.

Тем временем прибывший из Константинополя через Софию прусский фельдмаршал Кольмар фон дер Гольц, известный также под именем Гольц-паша, описал настроения в Болгарии в отношении Центральных держав как благоприятные. Кроме того, Турция могла бы обеспечить поддержку Болгарии против Румынии и Греции и предоставить для этой цели около 100 000 штыков.

Между тем в действительности Болгария в то время вела переговоры с Антантой. Поэтому ее ответы на запросы Центральных держав были уклончивыми, а в конце концов она заявила, что не может выйти за рамки доброжелательного нейтралитета. В результате кампания против Сербии стала невозможной.

Тем временем становилось все явственнее, что Италию не удастся заставить отказаться от нанесения удара по австрийцам. 23 мая 1915 года она объявила Австро-Венгрии войну.

Тогда Германия для обороны Тироля предоставила в распоряжение австрийцев альпийский корпус и три дивизии, что позволило развязать руки соответствующим австро-венгерским войскам на Сербском фронте. Перед ними стояла также задача продемонстрировать румынам, что в случае их наступления на Венгрию им придется столкнуться и с германскими войсками. При этом в случае, если обстоятельства вынудили бы прекратить наступление на Россию, то следовало удерживать оборонительную линию Днестр– Сан, а все имеющиеся силы направить, как считал фон Фалькенхайн, против Сербии, а по мнению фон Гетцендорфа – против Италии. Причем первый из них продолжал надеяться на присоединение к Центральным державам Болгарии и спасение Турции, тогда как другой мечтал о разгроме «макаронников».

Однако такая постановка вопроса была изначально ненужной. Ведь Балканы оставались спокойными, а благодаря непостижимо робкому руководству войсками начальника штаба итальянской армии Луиджи Кадорны и храбрости австро-венгерских войск[13]13
  Южнославянское население охватило «глубокое волнение, кульминацией которого стало желание, чтобы австро-венгерские воинские части хорватской и словенской национальностей нашли применение в борьбе против Италии». (Примеч. авт.)


[Закрыть] положение дел на Юго-Западном фронте с определенной уверенностью можно было расценивать как оптимистическое.

Таким образом, Италия не являлась причиной для прекращения наступления на востоке и реально не заслуживала той помощи, какую ей оказали русские летом 1916 года своим Луцким прорывом[14]14
  Луцкий прорыв – так называли современники фронтовую наступательную операцию Юго-Западного фронта русской армии под командованием генерала А.А. Брусилова во время Первой мировой войны, проведенную с 4 июня по 20 сентября 1916 г., в ходе которой было нанесено тяжелое поражение армиям Австро-Венгрии и Германии и заняты Буковина, а также Южная Галиция. Впоследствии ее стали называть Брусиловским прорывом.


[Закрыть]. Конечно, продолжение наступления на Восточном фронте было возможно только при участии в нем немецких войск. И в связи с этим возникает вопрос – нужны ли были эти войска Западному фронту, или он мог обходиться без них еще дольше? Точного ответа на него у нас нет. Ясно только одно – после некоторых колебаний фон Фалькенхайн выбрал Восток!

За эти колебания его часто несправедливо обвиняли и упрекали в недостаточной решительности. Но Верховное армейское командование не может распоряжаться войсками точно так же, как командующий армией своими дивизиями. Ведь последствия ошибочного решения могут быть фатальными. Достаточно вспомнить о взаимосвязи между сражением на Марне и наступлением в горах Вогезы, где бессмысленные атаки задержали переброску подкреплений на правый фланг германских войск, или между боями возле города Азиаго в Италии и под Луцком в Больше в 1916 году. Вот тогда и можно будет понять цену «колебаний».

Немецкое наступление можно было продолжить из района Лемберга на восток или на север. При этом в обоих случаях требовалась надежная защита открытых флангов. Причем к востоку от Буга и притоков Днестра местность создавала благоприятные условия для создания участков охранения, а к северу она была открытой. Там же располагалась и большая часть русской армии.

Наступление в восточном направлении открывало перспективы полного освобождения Галиции и угрожало русским потерей самых плодородных районов России. К тому же оно могло побудить Румынию вмешаться в боевые действия на нашей стороне. Зато удар в северном направлении создавал возможность опрокидывания всей русской обороны на Висле и нанесения поражения почти всей армии России, обещая над ней полную победу вместо сомнительной помощи со стороны Румынии. Естественно, было выбрано северное направление.

Если удар между Бугом и Вислой в северном направлении увенчался бы полным успехом, то германская Восточная армия должна была оказать наступающим помощь со стороны реки Нарев. При этом управление соединениями, замкнувшими в клещи войска в центре русского фронта, планировалось осуществлять из единого командного центра. Ведь для того, чтобы добиться окончательного успеха, какой руке этих клещей нажимать сильнее или слабее, должна была определять только одна инстанция. Но поскольку такая командная инстанция отсутствовала и ее пришлось заменять множеством других, то в результате приготовленные клещи свою жертву так и не настигли.

К тому же серьезным упущением явился и тот факт, что решение о продолжении наступления не привело к рождению «единого высшего военного руководства». По-прежнему сохранялись договоренности и заверения в приверженности к «братскому союзническому единству». Как будто одни только красивые и напыщенные слова могли сами по себе выиграть войну!

В начале мая часть германского Верховного командования вместе с начальником Генерального штаба последовала вслед за императором и переместилась в новую штаб-квартиру в городе Пщина. Теперь от ставки Главного командования Австро-Венгрии ее отделяло около часа езды на автомашине, и между двумя высокими армейскими инстанциями начался оживленный обмен мнениями в ходе взаимных визитов.

При этом начальники Генеральных штабов предпочитали совещаться наедине, без того, чтобы самые важные моменты их обсуждения были немедленно закреплены на бумаге. Причем впоследствии неоднократно выяснялось, что мнения относительно причин и успеха проведенного совещания разнились. Иногда даже в той или иной степени оставалось малоприятное впечатление, что непонимание не являлось прискорбной случайностью, а было сознательным уклонением от принятия решения. В результате у обеих сторон нарастало недоверие к данным обещаниям.

К тому же фон Гетцендорф и фон Фалькенхайн сами по себе являлись полными противоположностями, и в их взаимоотношениях не хватало уравновешивающего воздействия взаимной симпатии[15]15
  Их противоположности проявлялись и внешне. Вот один из примеров: автомашина немецкого начальника Генштаба на бешеной скорости мчалась из его штаб-квартиры в Цешин. Рядом с водителем сидел фон Фалькенхайн с неизменной сигарой во рту. Бросались в глаза его остро очерченное благородное лицо, наполовину скрытое автомобильными очками, и высокая, стройная фигура в защитном пыльнике. Короткий рывок, и машина остановилась. Из нее буквально выпрыгнул фон Фалькенхайн и оживленно поприветствовал ожидавшего его фон Гетцендорфа. Изящная и грациозная, почти по-девичьи нежная фигура начальника австро-венгерского Генерального штаба казалась хрупкой. На его одухотворенном лице с седыми усами нервно подергивались уголки рта и одно веко. Униформа была словно с иголочки, но его серую гимнастерку ордена украшали крайне редко. Даже в более торжественных случаях фон Гетцендорф забывал придать своему мундиру парадный вид. Так они и стояли рядом друг с другом – двое мужчин, чьи решения приводили в движение тысячи людей. При этом один являл собой типичного солдата, в котором еще просматривался задор лейтенантских лет, а другой больше походил на ученого, вкусившего прелесть умственного труда. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Фон Гетцендорф стоял как бы на унаследованной земле. Он являлся начальником Генерального штаба, и Австро-Венгрия в то время не могла и помышлять о назначении на его пост кого-либо другого. Правда, за долгие годы борьбы с фактическими и личными недругами он утратил стремительный темп продвижения вперед и, несмотря на всю свою далекоидущую фантазию настоящего лидера, научился сохранять спокойствие, не обращая внимания на все невзгоды и разочарования.

Фон Фалькенхайн же был вынужден срочно принять на себя командование в сложное время, когда по одному Богу известным причинам на фронтах создалась опасная ситуация. Он верил в себя, но армия в него еще не верила. Ему приходилось сталкиваться с сопротивлением, и, в соответствии со своим вспыльчивым характером, фон Фалькенхайн всегда был готов к отпору. Он желал добиться своего и для этого жаждал успеха.

Фон Бетцендорфу не удавалось добиваться правоты своей точки зрения в споре с энергичным фон Фалькенхайном, и поэтому он отказался отстаивать свои взгляды в словесных баталиях, оставив за собой изложение последних доводов в письменном виде. Фон Фалькенхайн же полагался на устные договоренности и очень удивлялся, когда уже достигнутые в ходе переговоров соглашения оказывались на бумаге заново переработанными и изложенными иначе. В результате из якобы уже достигнутых уговоров возникали новые возражения, а к фактической оценке обстановки исподволь примешивалось – безусловно, необоснованное – сомнение в правоте оппонента.

Эти люди просто не подходили друг другу!

Для проведения наступления между Бугом и Вислой была создана армейская группа под командованием фон Макензена, в которую включили свежеобразованную армию «Буг» генерала фон Линзингена, а также 11-ю и 4-ю армии. Австро-венгерская же 1-я армия под командованием барона Пауля Пухалло фон Брлог, находившаяся до той поры севернее Вислы, была оттуда выведена, размещена позади восточного фланга армейской группы фон Макензена и ей подчинена. При этом армейский отряд фон Войрша остался в прежнем составе.

В ходе этой перегруппировки, которая несколько затянулась из-за всевозможных проблем, возникших с переброской 1-й армии, бои не утихали. Между тем наступающие войска требовалось прикрыть с востока, что обеспечили Южная и 2-я армии, продвинувшиеся до реки Золотая Липа и верховьев Буга. На главном же участке фронта русским не оставили времени для обеспечения прикрытия их южного фланга между Бугом и Вислой за счет переброски дополнительных войск и возведения необходимых фортификационных сооружений. Под непрерывными обстрелами наши передовые части продвинулись в район, располагавшийся на полпути между государственной границей и железной дорогой Хельм – Люблин.

Однако в результате сильных русских контратак западнее реки Вепш войскам 4-й армии в районе города Красник пришлось временно отступить. Севернее же Вислы армейскому отряду фон Войрша, разгромив противника по обеим сторонам участка железнодорожной линии между городами Кельце и Радом, удалось потеснить неприятеля и отбросить его назад за реку. Затем войска русского фронта от Буга до реки Ревна в результате совместного наступления австровенгерских и германских армий были взяты в клещи.

Конечно, русские хотели не допустить уничтожающего окружения своих вытянувшихся дугой далеко на запад войск и стремились любой ценой удержать занимаемые позиции. Их солдаты отчаянно защищались, переходя в контратаки и вновь занимая оборону. И надо признать, что удивительная стойкость русского солдата и признанное искусство русского командования в управлении крупными отступающими силами дали выдающиеся результаты.

Разбитые дивизии проходили через позиции, где быстро пополненные или переброшенные по железной дороге соединения ставили перед наступающим противником новый заслон, чтобы в нескольких километрах позади него создать еще один. При этом, когда возникала опасность прорыва данной линии заграждений, в безжалостную контратаку бросались все доступные силы и средства. Была задействована и до той поры тщательно оберегавшаяся гвардия. И как-то так случилось, что одни гвардейцы схватились с другими гвардейцами. В схватке же этой победа досталась прусской гвардии, хотя русская и билась блестяще.

Это были бесконечно тяжелые бои, самые тяжелые из всех, которые велись в ходе наступательных операций в июле и августе, и протянувшиеся от линии Хелм – Люблин в северном направлении. Причем чем дальше продвигались наши войска, тем более благоприятной для обороняющегося противника становилась местность. В болотистых низинах немногочисленные дороги, по которым вообще можно было пройти, превратились в плотины и теснины, часто доступные под огнем противника только ночью. Однако никакое упорство и стойкость русским не помогли. 26 августа Брест-Литовск был взят нашими войсками. Именно там будущий начальник Полевого штаба при императоре Карле I, ставший в начале 1917 года фактически главнокомандующим австро-венгерскими войсками Артур Арц фон Штрауссенбург, командуя 6-м корпусом, заслуженно получил высшую военную награду Пруссии – орден Голубого Макса.

Находясь по центру фронта наступления, русские к тому времени потеряли западный берег Вислы. Варшава пала 5-го, а Ивангородская крепость[16]16
  Ивангородская крепость – российская крепость XIX в. около польского города Демблин при впадении реки Вепш в Вислу.


[Закрыть] – 8 августа. Однако еще 28 июля генерал фон Войрш глубоко вклинился в оборону противника между этими двумя твердынями, закрепился и стал отбиваться от отчаянных контратак неприятеля.

Восточнее Вислы 4-й армии русские противостояли тогда только южнее Люблина. Город же был взят нами лишь 30 июля. В результате центр тяжести совместного наступления сместился, поскольку передняя дуга русской обороны хотя и была сжата, но от фронта не отделена. Однако если эту цель все же удалось бы достичь, то тогда оба атакующих фланга наших войск могли рискнуть начать продвижение дальше на восток.

На правом фланге наступавших войск 1-я австро-венгерская армия первоначально имела только приказ по его прикрытию путем продвижения на Владимир-Волынский. Однако в болотистой и лесистой местности у истоков Припяти к востоку от Буга Русский фронт в то время был хорошо прикрыт. Но в ходе отступления русских частей частично в северном и частично в восточном направлениях здесь образовалась брешь. Когда же в середине июля 1-я армия перешла Буг, то русские предположили, что предпринятое окружение их войск со стороны союзников имело целью дальнейшее продвижение от Брест-Литовска в восточном направлении на Ковель и Минск. На самом же деле такового намерения не существовало, ведь покрытая, словно паутиной, заболоченными ручьями и реками местность препятствовала передвижению крупных сил. Да и имевшиеся у нас карты далеко не всегда отражали действительность. Но, в конце концов, без них можно было бы и обойтись. Правда, в этом случае пришлось бы форсировать Буг такими крупными силами, которые смогли бы быстро сломить сопротивление противника.

По-видимому, грозящая опасность заставила противника по возможности закрыть образовавшуюся брешь. Поэтому он выдвинул войска перед 2-й армией, оттеснил ее в район юго-восточнее Владимира-Волынского и ввел с северо-востока сначала кавалерию, а затем и пехоту.

Первоначально 1-я армия, постоянно отражая контратаки, смогла закрепиться на другом берегу Буга только на захваченных плацдармах и продвинулась вперед только тогда, когда в ходе наступления войск под командованием фон Макензена ее левый фланг форсировал Буг западнее Владимира-Волынского. Владимир-Волынский был занят нами 4-го, а Ковель 24 августа.

К этому времени русские уже были отброшены к Брест-Литовску, а образованный ими выступ почти полностью сглажен. Однако их южный оплот взять еще не удалось.

Главное армейское командование в Цешине и генерал фон Линзинген неоднократно предлагали форсировать Буг вместе с правым флангом штурмовой группы фон Макензена. Однако германское Верховное командование с этим не согласилось, поскольку не рассчитывало на значительный успех от наступления через болотистую местность и думало над тем, каким образом высвободить войска для других фронтов. Когда же наконец части армии «Буг» последовали вслед за отступающими русскими войсками через реку с тем, чтобы упредить противника с выходом к железной дороге восточнее Брест-Литовска, то влияние этого на общую обстановку оказалось незначительным. Ведь местность затрудняла любые передвижения, а противник, постоянно наращивая свои силы, смог отвести скопившиеся вокруг Брест-Литовска части на восток.

Что касается войск под командованием фон Гинденбурга, то 18 августа 10-я армия взяла Ровно и начала наступление в направлении железной дороги Гродно – Вильна. При этом чем быстрее она продвигалась, тем эффективнее угрожала северному флангу русских, отступавших на восток от Нарева и Вислы.

Исходя из этого фон Гетцендорф предложил максимально усилить 10-ю армию, а в качестве компенсации объединить части 4-й австро-венгерской армии, полоса ответственности которой значительно сузилась, с армией принца Леопольда Баварского. Однако фон Фалькенхайн ответил отказом. Ведь подписание соглашения с болгарами близилось к завершению, а такое следовало как можно скорее использовать для совместного наступления на Сербию. Но для этого нужны были войска, а следовательно, думать о том, чтобы предоставить группировке «Неман» больше частей, он мог лишь в том случае, если операция против Сербии будет перенесена на более поздний срок. В результате планы на будущее отвлекали его мысли от близлежащей цели – по максимуму использовать успехи на русском фронте. К тому же фон Фалькенхайн за счет совместного с болгарами наступления на сербов намеревался как можно скорее укрепить союз с Болгарией настолько, чтобы его в войне можно было считать действительно надежным фактором.

В результате опорные позиции на северном выступе русских войск так и остались неатакованными, а приготовленный для них огромный мешок не сработал – русские смогли отвести свои части на восток, и на своеобразной тетиве такого «лука» образовался новый фронт. Русская армия пережила свой глубочайший кризис, сотрясший ее до основания, но все же не приведший к полному поражению.

Имея сравнительно небольшой прирост сил, союзники, несмотря на отступничество Италии, а затем на вновь проснувшийся Западный фронт, проделали огромную работу. Отправной же точкой всего этого служила именно битва при Горлице. И тот, кто начнет отрицать, что тогда Германия и Австро-Венгрия действовали как единое целое, не сможет пройти мимо этого. Сражение возле Горлице явилось воплощением военной стратегии Центральных держав, четко и ясно указавшей путь к победе – объединение всех сил для достижения единой цели. Однако такая оценка битвы скромно опускается, хотя за ней последовали сражения за Белград, Бухарест, новая битва у реки Толлензе, а также при Вердене, Асиаго и раздельные операции 1918 года на Западе и против Италии.

После взятия Брест-Литовска единство в действиях союзников в ходе большого наступления подошло к концу. Надобность в 4-й австро-венгерской армии для нанесения концентрированного удара отпала, и она постепенно была из боя выведена и переброшена на восточный берег Буга к стоявшей там 1-й австро-венгерской армии, а затем эти обе армии из состава группы армий под командованием фон Макензена исключили. Тогда австро-венгерское Главное командование по согласованию с германским Верховным командованием решило использовать их для наступления на Ровно.