Текст книги "Назим Гаджиев на олимпе республиканской власти"

В настоящее время среди них имеются 80 инженеров, 65 врачей, 25 агрономов и зоотехников, 116 учителей, преподавателей и других специалистов. 32 человека имеют учёную степень и работают в различных научных учреждениях республики. В целях дальнейшего стимулирования политической сознательности и культурного уровня молодёжи из числа семей политэмигрантов следует установить льготный порядок приёма в высшие и средние специальные учебные заведения и установления им стипендии…» ^[82].

Записка и проект Положения о политических эмигрантах, составленные Назимом Гаджиевым были продуцированы, как необходимостью всестороннего укрепления статуса и насущных социальных, культурных, бытовых интересов иранских азербайджанцев, пострадавших в силу своего участия в национально-освободительном движении 1945–1946 гг., так и особенностью советско-иранских межгосударственных отношений на том историческом этапе, имеющих реальную перспективу резкой трансформации, обусловленной прозападной политикой шахского режима. А любое обострение геополитической атмосферы в районе советско-иранской сухопутной и морской границы были чреваты неприглядными последствиями для Ирана, ибо статьи IV, V и VI «Договора между Российской Социалистической Федеративной Советской республикой и Персией», заключённого 26 февраля 1921 года в Москве предусматривала: «…Не допускать на своей территории образования или пребывания организаций или групп, как бы они ни именовались, или отдельных лиц, ставящих своей целью борьбу против Персии и России, а также против союзных с последней государств, а равным образом не допускать на своей территории вербовку или мобилизацию личного состава в ряды армии или вооруженных сил таковых организаций…

…не допускать всеми доступными им способами пребывание на их территории войск или вооруженных сил какого-либо третьего государства, пребывание которых создавало бы угрозу границам, интересам или безопасности другой Высокой Договаривающейся Стороны» ^[83].

И в итоге выражалось взаимное согласие «в том, что в случае, если со стороны третьих стран будут иметь место попытки путем вооруженного вмешательства осуществлять на территории Персии захватную политику или превращать территорию Персии в базу для военных выступлений против России, если при этом будет угрожать опасность границам Российской Социалистической Федеративной Советской Республики или союзных ей держав и если Персидское Правительство после предупреждения со стороны Российского Советского Правительства само не окажется в силе отвратить эту опасность, Российское Советское Правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы в интересах самообороны принять необходимые военные меры. По устранении данной опасности Российское Советское Правительство обязуется немедленно вывести свои войска из пределов Персии»^[84].

В течение всех пятидесятых годов прошлого века ни США, ни Англия не отступались от намерения сколотить у границ СССР военно-политический блок. На ряду с другими ближневосточными странами, важная роль в нем отводилась Ирану. В ноябре 1953 года тегеранская резидентура получила документальную информацию о зондаже позиции Ирана относительно идеи возрождения так называемого Саадабадского пакта, который был заключен в 1937 году в Тегеране и в который входили Иран, Турция, Афганистан и Ирак. В случае его воссоздания к нему, как планировали в Вашингтоне, должен был подключиться и Пакистан ^[85].

В конечном счете 24 февраля 1955 года в Багдаде между Турцией и Ираком было подписано соглашение о военном союзе, в марте к нему присоединилась Англия, в октябре – Пакистан, в ноябре – Иран. На совещании премьер-министров пяти стран, подписавших военное соглашение, которое состоялось в Багдаде в ноябре 1955 года, было официально провозглашено создание военно-политического союза, получившего название Багдадского пакта ^[86].

21 августа 1959 года было решено переименовать Багдадский пакт в «Организацию центрального договора» (СЕНТО – «Central Treaty Organization»), подчеркивая, что эта организация занимает центральное географическое положение между НАТО и СЕАТО.

С точки зрения обороноспособности Иран был наиболее уязвимым звеном в СЕНТО. В подчинении у шаха было только три полноценные дивизии ^[87]. Согласно иранскому законодательству шах не имел права отдавать вооруженные силы страны под иностранное командование и не мог размещать иностранные войска на территории Ирана в мирное время.

Поэтому М. Реза Пехлеви активнее других участников СБИТО настаивал на вхождении США в этот блок и увеличении американской военной помощи. Тем самым шах рассчитывал укрепить не только внешнюю, но и внутреннюю безопасность, учитывая, что ни Багдадский пакт, ни его преемник – СБИТО, не были особенно популярны у иранской общественности.

14 декабря 1959 г. Д. Эйзенхауэр, совершавший турне по 11 европейским и азиатским странам, прибыл в Тегеран. Включение Ирана в список государств, которые посещал американский президент, само по себе должно было сказать о значимости Ирана для внешней политики США^[88]. Стало быть, к началу 60-х годов существовала реальная предпосылка к учреждению США своих военных баз на иранской территории, что могло привести к конфликту с СССР и повторения сценария 25 августа 1941 года, когда Красная Армия, опередив немецкую, вошла на территорию Ирана. Собственно, этот опыт был использован и 25 декабря 1979 года при превентивных против американцев мерах ввода ограниченного контингента Советских Вооружённых Сил на территорию Афганистана. Подобный прецедент вполне мог произойти по отношению и к Ирану с учётом вышеупомянутого российско-иранского договора и в начале 60-х.

Тем более, что 1960 год вошёл в историю, как год Африки, символизировавший начало крушения мировой колониальной системы, когда лишь в одном году сразу 17 стран африканского континента обрели государственную независимость. И этот процесс вкупе с вышеописанным, представлял определённую опасность для Ирана, поскольку прошедшие 14–15 лет после всплеска национально-освободительного движения в Южном Азербайджане и Курдистане лишь приглушили резонанс от этой борьбы и любой неожиданный поворот в ходе советско-американского противостояния в контексте «холодной войны» был вполне способен реанимировать конфронтацию на этнополитической почве. В этом случае азербайджанское население Ирана вновь обретало шанс на реализацию своих законных прав национального самовыражения. И, безусловно, категория иранских эмигрантов азербайджанского происхождения при наличии субъективного фактора в лице Демократической партии Азербайджана, способна была занять весомое место в этой на тот момент ещё эвентуальной борьбе.

Усилия и мысли Назима Гаджиева, отражённые в его записке и проекте Положения, не пропали даром – Положение о политэмигрантах было утверждено Минюстом СССР 28 апреля 1961 года. Брошюра с текстом Положения была издана для служебного пользования в Ташкенте в том же году ^[89].

Безусловно, вопрос статуса политэмигрантов, поднятый и столь скрупулёзно сформулированный Назимом Гаджиевым в его записке, обладал таким колоссальным внешнеполитическим потенциалом, что любой, даже самый незначительный на первый взгляд просчёт способен был привести к объёмной детонации. Однако филигранность в составлении соответствующих документов, их грамотное правовое и политическое оформление Назимом Гаджиевым, определили успех данного предприятия. Предложения по повышению уровня статуса политэмигрантов разработанные им в записке и проекте Положения о политэмигрантах уже в течение следующего 1961 года стали активно реализоваться. Так, тезис об установлении для иранских политэмигрантов «льготного порядка приёма в высшие и средние специальные учебные заведения и установления им стипендии» обрёл одно из своих воплощений. Бюро ЦК приняло постановление «О приёме политэмигрантов в Заочную Высшую партийную школу при ЦК КПСС»^[90]. Для учёбы было рекомендовано восемь политэмигрантов: «Гулам Мамед оглы, Панахи Гейдар Самед оглы, Газыпур Абазер Гудрат оглы, Вусаду (Али) Фархад Джебраил оглы, Намвар Алекпер Мамед оглы, Багир-заде Парвиз Мамед оглы, Керими Ашраф Ислам оглы, Гидаятнеджат Сурхаби Алекпер Асад оглы»^[91].

Его ум, воля и работоспособность значительно укрепляли авторитет Гаджиева, как в самой республике, так и за её пределами.

Секретарь ЦК по идеологии занимался решением многих деликатных, тонких вопросов, требовавших объективную, взвешенную трактовку, обеспечивающую итоговый успех дела. В этом отношении весьма характерно письмо министра иностранных дел Азербайджана Таиры Таировой на имя Назима Гаджиева, датированного 15 декабря 1960 года ^[92]. В нём Таира Акперовна обратилась к Назиму Мамедовичу с просьбой дать указания по поводу определения «списка промышленных, сельскохозяйственных, научных, медицинских, культурных, учебных и др. объектов Азерб. ССР, которые могли бы быть предложены для осмотра во время посещения СССР иностранными правительственными делегациями на высоком уровне, что… позволит избежать включения в программы пребывания в СССР иностранных правительственных делегаций объектов неподготовленных или по тем или иным соображениям нежелательных для осмотра иностранцами…» ^[93].

Тем временем, мероприятия в свете юбилейных празднеств продолжались. Ещё 3 апреля 1960 года на заседании бюро ЦК рассматривалось предложение, подписанное Назимом Гаджиевым «О проведении республиканского совещания интеллигенции» ^[94]. Предлагалось провести 19–20 мая 1960 года в помещении театра оперы и балета имени М. Ф. Ахундова республиканское совещание интеллигенции, в котором должны были принять участие 1500 человек-специалистов промышленности и сельского хозяйства, учителей, врачей, деятелей науки и культуры, работников печати, радио и телевидения. Докладчиком утверждался В. Ю. Ахундов ^[95]. Хотя на первом же майском заседании бюро ЦК КП Азербайджана сроки совещания были перенесены на 25–26 мая ^[96].

Был утверждён текст «Обращения республиканского собрания интеллигенции» к инженерам, агрономам, врачам, учителям, деятелям науки, литературы и искусства, работников культуры и всей трудовой интеллигенции Советского Азербайджана ^[97], отредактированный Назимом Гаджиевым.

Говоря о сути этого документа, целесообразно остановится на самом рациональном, характеризующем успехи в развитии науки, образования, культуры сферы и постулатов дальнейшего прогресса всех сторон жизни азербайджанского народа. Бросая ретроспективный взгляд на жизнь азербайджанской интеллигенции в историческом прошлом, Обращение констатировало: «…Каким тяжким мраком была окутана жизнь народа, каким горьким и мучительным был путь тех немногих азербайджанских интеллигентов, которым ценою жертв и лишений удавалось получить знания. Вспомним, что даже наш выдающийся композитор, отец азербайджанского оперного искусства Узеир Гаджибеков не мог во времена царизма завершить своё музыкальное образование. Вспомним полную лишений и нужды жизнь нашего великого поэта – сатирика Сабира, который долгие годы боролся за создание хотя бы нескольких начальных школ для детей своего народа! Вспомним и то, что во всём Азербайджане не было ни одного высшего учебного заведения, ни одного научного института… на каждую сотню жителей не было и десяти грамотных. А теперь у нас грамотные все. В школах… в 12 вузах и 67 техникумах обучается свыше 830 тысяч человек. Примерно каждый четвёртый житель учится…» ^[98].

Документ четко трактовал ориентиры, основные векторы участия и приложения усилий азербайджанской интеллигенции в дальнейшем развитии республики и народа. Ибо на этапе научно-технического и технологического прорыва всего человечества, каковым являлся конец 50-х и начало 60-х годов прошлого столетия, от максимальной концентрации интеллектуальных сил народа своей творческой, мыслительной энергии, во многом зависело будущее Азербайджана, его материально-технической базы независимо от формационной принадлежности. Эти задачи были рельефно выражены в Обращении: «…народ вправе ожидать от своей интеллигенции самоотверженного служения общему делу. Перед нами открыто широчайшее поле творческой деятельности, созданы все условия для плодотворного применения своих знаний, для смелых экспериментов… Мы призываем учёных, инженеров, конструкторов технологов, геологов активизировать важную работу по разведке и освоению новых нефтегазовых площадей, созданию высокоэффективного оборудования для сверхглубокого бурения скважины, вводу в действие мощных гигантов «Большой химии» и расширению ассортимента химических продуктов… Азербайджан превращён в гигантскую строительную площадку. Никогда в истории нашей республики не сооружалось столько крупных промышленных объектов, как сейчас. Дело чести нашей технической интеллигенции внести свой достойный вклад в дело быстрейшего сооружения и пуска в эксплуатацию новых заводов, фабрик, комбинатов, рудников. Мы призываем специалистов строительной индустрии, архитекторов, проектировщиков, строителей шире внедрять индустриальные методы работы, увеличить производство и улучшить качество стройматериалов, сооружать промышленные объекты, жилища и культурно-бытовые здания быстро, добротно, красиво и дёшево. Смелее внедряйте методы индустриального строительства, механизацию на всех этапах строительных работ… Мы зовём работников научных учреждений, высшей школы и просвещения быть на высоте современной науки, улучшить подготовку специалистов… Самым ценным капиталом в нашей стране является человек. Мы призываем нашу медицинскую интеллигенцию добиваться новых успехов в народном здравоохранении, повысить культуру в работе лечебных и санитарных учреждений, широко внедрять в практику новейшие достижения медицинской науки…» ^[99].

При обсуждении итогов работы республиканского Совещания интеллигенции в конце мая было принято решение об издании отдельной брошюры с текстом Обращения, широко освещать итоги Совещания, учреждениям, министерствам, Совнархозу, Академии наук, ЦК комсомолу и АСПС обсудить конкретные задачи, стоящих перед различными слоями интеллигенции ^[100].

В тот же самый период на союзном уровне проходит довольно знаковое мероприятия, относящееся к области духовного развития советского народа в целом, и, естественно, каждой союзной республики в отдельности.

27 сентября 1960 года в Москве, в Лужниках состоялось совещание по идеологии, на котором с докладом «Некоторые вопросы идеологической работы в современных условиях» выступил заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам Леонид Фёдорович Ильичёв ^[101]. На совещании присутствовали секретари ЦК КП союзных республик по идеологии, в том числе и Назим Гаджиев.

Основная мотивационная линия в докладе А. Ф. Ильичёва выражалась в потребности совершенствования стиль и методов борьбы Компартии за умы советских людей на крутом вираже идеологического, геополитического, геоэкономического и геостратегического противостояния двух общественно-политических систем. В особенности, акцент ставился на воспитание молодёжи, как особо тонкой, восприимчивой ко всем идеям, прорвавшимся сквозь обломки сталинского «железного» занавеса социально-демографической категории общества. Это направление идеологической работы партии было актуально и в свете подготовки принятия Третьей Программы партии на предстоящем XXII съезде КПСС, в частности её раздела о формировании новой личности в движении к коммунизму. При этом оратор выделил задачу укрепления связи теории с практикой пропаганды с жизнью, решение которой, по его мнению, согласованному с руководством ЦК КПСС, должно базироваться на нижеследующих императивах. Во-первых, опора на советскую действительность, как на решающую основу воспитания людей в коммунистическом духе; во-вторых, выдвижение на первый план в идеологической работе наиболее актуальные проблемы, чёткое формулирование на все волнующие массы острые вопросы; в-третьих, сосредоточение главного внимания на решающем звене идеологическое работы, каким является трудовое воспитание народных масс; в-четвёртых, ведение непримиримой борьбы против буржуазной идеологии, разоблачение агрессивной сущности империализма, воспитание трудящихся в духе политической бдительности; в-пятых, защита чистоты, творческого характера марксистско-ленинского учения, ведение борьбы против ревизионизма, догматизма и левого сектантства ^[102].

Нет сомнений в том, что, формулируя вытекающие из основных положений данного доклада задачи по воспитанию масс, в особенности молодёжи, Назиму Мамедовичу предстояло очистить зёрна от плевел и сконцентрировать внимание республиканской общественности на самом актуальном, жизненно необходимом для создания феномена новой личности, которая смогла бы развивать азербайджанское общество в любых непредсказуемых общественно-политических и социально-экономических условиях.

В своём выступлении на Московском совещании в сентябре 1960 года, а затем и в докладе на республиканском совещании по идеологии, состоявшемся в начале октября, на фоне общетеоретических положений Назим Гаджиев озадачивает аудиторию необходимостью изменить номенклатуру издававшихся в республике газет и журналов с целью создания прочной информативно-прикладной базы для совершенствования способов и методов, в частности сельскохозяйственного производства, дабы обеспечить максимум условий для филигранности трудовой деятельности производительных сил, как в городе, так и на селе. Для пущей очевидности такой потребности он приводит пример того, как на 10 тысячный тираж издававшегося тогда журнала «Хлопководство», по всей республике было подписано всего 552 абонента ^[103]. И вполне закономерно констатирует, что: «…для пользы дела… лучше издавать популярные журналы для хлопкоробов не в Москве, а в тех республиках, где возделывается хлопок, – подчёркивая при этом, – Подобные журналы могут выпускаться и на национальных языках и они найдут своего массового читателя»^[104].

Из каждой строки его доклада сквозит настойчивый призыв к молодёжи, в целом ко всему азербайджанскому народу неустанно прославлять культурное наследие Азербайджана, обогащать его новыми достижениями науки, образования всех видов искусств и подчёркивать его международное значение и в особенности влияние на других народов. К этому он приводит изумительные примеры: «Достаточно назвать замечательный балет «Тропою грома» Кара Караева, получившего широкое признание у нас и за рубежом. В этом произведении композитор Караев в ярких музыкальных образах рассказывает о мужественной борьбе народов Африки за освобождение от колониального ига. То же самое можно сказать о замечательных картинах, этюдах и зарисовках художников М. Абудллаева, Б. Мирзазде, Э. Рзакулиева и др., в которых запечатлены эпизоды жизни народов Индии, Венгрии, Мексики, Турции, Чехословакии; о музыкальных произведениях – кантата «Дружба» Дж. Джангирова, арабский концерт для фортепиано с оркестром Ф. Амирова и Э. Назировой, произведения на болгарские, индийские, арабские тему, созданные С. Гаджибековым, К. Караевым, Ф. Амировым, Э. Назировой, Ниязи и др.»^[105].

Сетуя на недостаточность и порой необъективность освещения истории Азербайджана во всесоюзных исторических энциклопедических издания типа десятитомника Всемирной истории, «Истории СССР», «Истории Великой Отечественной войны», Назим Гаджиев настойчиво и принципиально подчёркивает: «…при создании этих трудов слабо привлекаются местные научные силы, в частности, из нашей республики. В связи с этим, разделы по истории Азербайджана порой пишутся недостаточно квалифицировано, в них допускаются серьёзные ошибки научного, фактического, а порой и методологического порядка. Нельзя соглашаться с тем, что в ряде обобщающих трудов союзного значения Азербайджан перестает быть самостоятельным объектом исторического процесса, а отдельные важные периоды истории Азербайджана растворяются в истории Ирана. Мы считаем, что вхождение Азербайджана в отдельные исторические периоды в состав разных государственно-политических образований не даёт основания для подобного рода трактовки… Выступления наших учёных в этих журналах (имеется ввиду исторические всесоюзные и зарубежные издания – авт.) носит весьма случайный характер Редакции журналов не имеют своего актива на местах. Эти журналы слабо откликаются на значительные издания нашей республики. Характерно, что ни один из исторических журналов не отозвался на первый том «Истории Азербайджана», вышедшей в январе 1958 года.»^[106].

Таким образом, эпопея широчайшего празднования годовщины установления Советской власти в Азербайджане, обрамлённая феерическим участием главы Советского государства Н. С. Хрущёвым завершилась для всего руководства республики во главе с В. Ю. Ахундовым, в том числе и для Н. М. Гаджиева на довольно оптимистичной ноте.

Подобные торжества должны были состояться и в соседних республиках – Грузии и Армении. События вокруг последней, как продемонстрировала история, обладали опасным запалом, детонацию которой удалось с большим усилием всего руководства республики предотвратить благодаря своевременным и последовательным действиям Назима Гаджиев.

Назим Гаджиев произносит речь при открытии Музея им. В. И. Ленина, апрель 1960 года

Назим Гаджиев, Владимир Семичастный, Мамед Искендеров в президиуме торжественного собрания в честь 40-летия установления Советской власти в Азербайджане, апрель 1960 года

Назим Гаджиев на трибуне оглашает послание азербайджанского народа ЦК КПСС в присутствии Никиты Хрущёва, апрель 1960 года

Н. Хрущёв, В. Ахундов, В. Семичастный, Н. Гаджиев, К. Караев, Ниязи, апрель 1960 года

Назим Гаджиев с Мамедом Казиевым, 1960 год

Назим Гаджиев с Шихали Курбановым, 1960 год

Назим Гаджиев с Михаилом Усейновым, Бёюкага Векиловым и сыном Айдыном, 1960 год

Назим Гаджиев во время приёма делегации Компартии Малайзии, 1960 год

Назим Гаджиев на фото с членами делегации Компартии Малайзии, 1960 год

Назим Гаджиев на правительственной трибуне, 7 ноября 1960 года