Текст книги "Ковен избранных"

Глава 8

Кто-то трясет меня за плечо, вырывая из наполненного воспоминаниями сна, и я раздраженно ворчу.

– Винна, просыпайся. Мы на месте.

Услышав резкий мужской голос, я открываю глаза и стряхиваю фантомную боль воспоминаний о том дне, когда получила свои метки – или руны.

Эврин наблюдает за мной, и его глаза светятся любопытством. Я еще несколько раз моргаю, чтобы собраться с мыслями.

Стоп, это не мой дом!

Из-за головы Эврина виднеется особняк в испанском стиле, мой взгляд напряженно скользит по безупречным видам и огромному фонтану.

– Где мы, черт подери, находимся? – спрашиваю хриплым от сна голосом.

Умно, Винна, очень умно. Действительно, что еще может пойти не так, когда ты засыпаешь в машине, полной сумасшедших чудиков? Молодец, ты все продумала, нечего сказать.

– Это наш временный дом. Мы решили, что лучше всего будет наложить небольшое сигнальное заклинание. Оно подтвердит, правда ли ты кастер. Все, что нам необходимо для проверки, находится здесь, – объясняет мне Сильва.

Айдин почти незаметно качает головой.

– Так, значит, вы, ребята, просто взяли и решили это, а теперь ждете, что я… соглашусь с вами? – скептически спрашиваю я.

– Это не займет много времени, а после мы отвезем тебя домой. Завтра мы уезжаем, так что это твой единственный шанс все выяснить наверняка.

Мой взгляд перебегает с карамельно-карих глаз Сильвы на хорошо освещенную лепнину на доме за его спиной. Страх упустить возможность получить ответы пересиливает опасения из-за сомнительности всей ситуации. Я вылезаю из внедорожника и прохожу за ними через парадную дверь, не теряя бдительности и с подозрением осматриваясь.

– Киган, жди в библиотеке. Остальные – приведите себя в порядок, у вас около получаса, – приказывает Лахлан.

Они расходятся, Айдин жестом велит мне следовать за ним. Мы минуем несколько коридоров, и он показывает мне гостевую комнату, отметив, что при ней есть ванная. В голове тут же проносятся мысли о горячем душе, и я мчусь туда. За спиной раздается смешок Айдина.

Запираю дверь, настраиваю температуру («чуть холоднее лавы») и вступаю под струи. Пар и тепло в мгновение ока расслабляют меня, я стираю с кожи следы драки и агрессии. Горячая вода невероятно приятна, но вытягивает из меня последние остатки энергии и вызывает вялость. Перевожу переключатель с красного на синий и сквозь силу заставляю себя стоять под ледяным обстрелом в надежде, что это взбодрит.

Вытираюсь полотенцем и протираю пар с зеркала. Наклоняя голову из стороны в сторону, изучаю свое отражение.

– Магия, – говорю я вслух, пытаясь распробовать это слово на вкус. Я владею магией. Возможно.

Смотрю на свои глаза: глубокий цвет морской волны перетекает в более темный нефритовый, окаймляющий радужки. Глаза обрамляют длинные черные густые ресницы, нос у меня – маленький и прямой, с немного вздернутым кончиком.

Бет часто дразнила меня из-за высокомерного носа, как и всегда, делая все возможное, чтобы вызвать во мне неуверенность в себе. Но мне нравились мои глаза и нос, поэтому меня не волновали ее уколы. А вот с губами история совсем другая. Они всегда были большими, и из-за них я постоянно подвергалась насмешкам, когда была моложе. Кто-то сказал, что они выглядят так, будто меня ужалили пчелы, но Лайкен любила шутить, что скорее уж на них порезвились осы.

От воспоминаний о Лайкен и ее глупых шутках грудь пронзает боль, но я стараюсь как можно быстрее избавиться от ее уколов. Подаюсь ближе к зеркалу и продолжаю рассматривать себя, проводя рукой по длинным, почти черным волосам. Наклоняю голову и нахожу проглядывающие при правильном свете сливовые оттенки. Волосы доходят до середины спины, постриженные каскадом, в нормальных условиях они выглядят объемными и текстурированными. Сейчас же все прядки спутались.

Пусть я и не знала, что за всем крылась магия, но использовала ее самыми разными способами с тех самых пор, когда она впервые проявилась. Помимо того, на что способны руны, один из моих любимых трюков – использование уникального набора навыков для того, чтобы высушить и уложить волосы. Это лучший стайлинг, о котором может мечтать девушка, а еще это экономит кучу времени. Если бы я только выяснила, как с помощью магии наносить макияж, то вообще была бы в шоколаде. Я пробовала однажды, но результаты больше походили на то, чего делать не стоит.

Сушу волосы до тех пор, пока они не становятся гладкими и блестящими, но больше ничего с ними не делаю. Переодеваюсь в свою запасную тренировочную одежду и вместе с сумкой возвращаюсь к парадной двери.

Бросив сумку у входа, сажусь на нижнюю ступеньку лестницы в ожидании кого-нибудь, кто придет за мной. Этот дом просто огромен, и я совсем не хочу заблудиться в нем. Вскоре меня разыскивает Айдин и проводит в большую, до упора заполненную книгами библиотеку.

Я с восторгом осматриваюсь, борясь с желанием устроить себе полноценный эпизод в стиле «Красавицы и чудовища» – покружиться и всякое такое. Покончив со своей внутренней диснеевской принцессой, замечаю, что все остальные расселись на кожаных коричневых диванах и в креслах, расставленных в центре зоны отдыха.

– Ладно, Винна, у нас все готово. Нам нужна лишь твоя кровь, и можем начинать заклинание, – говорит Киган.

– Да уж, звучит совсем не зловеще, – с сарказмом отвечаю я. – Сколько вам надо крови и откуда?

Киган тепло улыбается мне, но на этот раз я ему не отвечаю.

– Всего каплю. Уколоть палец будет достаточно. А затем капни ею сюда. – Он указывает на каменную чашу, наполненную какими-то неопознаваемыми вещами.

Я подхожу ближе к чаше, расположенной по центру огромного кожаного пуфа. Все выжидающе смотрят на меня.

– Айдин, передашь нож? – спрашивает Киган.

– Все нормально, я сама, – говорю я.

Взываю к рунам, которые отвечают за метательные ножи, и один из них материализуется в руке. Прижимаю кончик лезвия к среднему пальцу. Удлиняю разрез, стоя над каменной чашей, и несколько капель падает вниз. Расслабляюсь, и нож испаряется.

– Мне не терпится узнать, как ты это делаешь! – восклицает Эврин.

Киган добавляет в чашу какие-то другие предметы, и кажется, будто он собирается заняться выпечкой, а не творит заклинание, которое, вполне возможно, изменит мое будущее. Мой желудок урчит, и я молча соглашаюсь, что брауни пришлось бы сейчас куда более кстати, чем то, что должно сделать это заклинание.

– И что теперь? – спрашиваю я.

– Киган соединит твою кровь с магией. Если заклинание при контакте с ней сработает, мы поймем, что ты кастер, – объясняет Сильва, и я впервые замечаю, что он стоит рядом с окнами, а не сидит вместе с остальными.

Его кудри цвета черного дерева распущены, а не собраны в хвост, и теперь он выглядит моложе сорока с лишним лет, которые я изначально ему дала. Айдин рычит и, обернувшись, хмурится на Сильву. Потом переводит раздраженный взгляд на Лахлана. Почему-то это заставляет меня засомневаться в происходящем.

Айдин поворачивается ко мне, и мы, не говоря ни слова, смотрим друг на друга.

– Заклинание также пошлет сигнал всем твоим кровным родственникам, – глухо говорит он. – Ты имеешь право знать обо всех его эффектах.

Мне требуется секунда, чтобы осознать его слова, и когда это происходит, я слетаю с катушек.

– Вау, притормози-ка, мать твою. Ты ничего не говорил о поиске родственников! Ты только сказал, что это покажет, кастер ли я! – возмущаюсь я, адресуя свой гнев Сильве.

– Нам нужно не только подтвердить, кто ты, но и узнать, откуда ты, – отвечает он, демонстрируя полное отсутствие раскаяния за то, что не рассказал мне сразу все целиком.

– Твою мать, вы уже знаете мою историю.

– Нет, потому что ты и сама ее не знаешь, – рявкает в ответ он.

– Какого черта ты несешь?

– Раз Бет не владела магией, значит, она никак не может быть твоей биологической матерью. Чтобы ребенок обладал магией, ее должны передать оба родителя. Мы не знаем, как ты оказалась среди нонов и как вообще смогла так долго выживать одна. Это не имеет никакого смысла. Нам нужно узнать, откуда ты.

Я падаю на диван. Вся моя ярость исчезает после слов Сильвы. Не уверена, что я должна сейчас испытывать: облегчение или ярость.

Какого черта?

Поэтому Бет меня ненавидела? Большую часть своей жизни я пыталась разгадать эту загадку; вот он – ее недостающий кусочек? Но если я не ее ребенок, то какого черта она так долго держала меня при себе?

– Чертовски классно, – рычу себе под нос.

Им нужно узнать, откуда я родом, но сильно сомневаюсь, что это приведет к чему-то хорошему. Ребенка, на которого тебе не наплевать, не оставляют с человеком вроде Бет. От кого бы я ни появилась, где бы они ни были мои кровные родители, они явно бросили меня не просто так.

Глава 9

– Ладно, Винна, сейчас я активирую заклинание. Если оно сработает, ты почувствуешь, как твоя магия отзовется. Больно не будет, да и закончится быстро, – говорит Киган.

Я не отвечаю. Встаю и подхожу к книжным полкам, поддавшись внезапному желанию двигаться. У них уже есть моя кровь, и они, очевидно, собираются завершить начатое вне зависимости от моего желания. Козлы. Что ж, им же хуже. Они скажут, кастер ли я, и мы расстанемся. Даже если вдруг они и обнаружат какого-то моего родственника, это не значит, что я позволю им снова найти меня.

Зато теперь, когда я о них знаю, я смогу отыскать других кастеров и понять, смогут ли они научить меня лучше пользоваться магией… то есть если это все вообще как-то меня касается.

В чаше, с которой возится Киган, что-то вспыхивает, затем в воздух поднимается струйка красного дыма. Я чувствую в груди быстрый толчок, но, как Киган и говорил, он исчезает почти сразу же.

Провожу пальцем по корешку книги в кожаном переплете и слышу чей-то резкий вдох.

– Невозможно!

Оборачиваюсь на полный боли крик Лахлана. Он перепрыгивает через спинку дивана и впечатывает меня в книжную полку. От сильного шока я сначала не реагирую. Одной рукой он держит меня за горло, а другой впивается в плечо. Он трясет меня и кричит прямо в лицо, задавая вопросы, смысла которых я не понимаю.

Лахлана пытаются оттащить, но его хватка на моем горле по-прежнему крепка. Ярость побеждает шок, и я воздействую на руны двух коротких мечей. Один, как только мечи оказываются в моих руках, подношу к горлу Лахлана, а второй – к его члену. Выражение лица Лахлана искажено болью и безумием, но я вижу, как в нем поселяется толика страха, когда он замечает вгрызающиеся в него клинки.

Все замолкают и под влиянием моей молчаливой угрозы делают несколько шагов назад. Лахлан медленно разжимает пальцы на моем горле. Я надавливаю на него, и он пятится, чтобы лезвия не вонзились в него еще глубже. Под клинком, который я прижимаю к его шее, проступает кровавый след, но ни единой частичке меня нет до этого дела.

– Не знаю, в чем твоя проблема, но если ты еще хоть раз поднимешь на меня руки, я, черт возьми, прикончу тебя, – шиплю на него, еще сильнее оттесняя его назад.

– Винна, ты не понимаешь…

– Мне плевать! – кричу я тому, кто пытается защитить этого засранца. – Держите этого гребаного психа подальше от меня!

Чьи-то руки берут Лахлана за плечи и оттягивают подальше. Я не мешаю, но твердо держу оружие, с вызовом глядя на всех присутствующих.

Ко мне движется Сильва, и я принимаю защитную стойку. Он миролюбиво поднимает руки и замирает.

– Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу спросить, знаешь ли ты, где Эден, или Вон, или Лэнс?

Голос Сильвы срывается из-за эмоций, когда он называет имя Эдена. Я смотрю на него в полной растерянности.

– Я не знаю, о ком ты говоришь! – выкрикиваю я.

Сильва закрывает глаза, явно чувствуя боль от моих слов. Я замечаю, как Киган прижимает голову Лахлана к своему плечу и шепотом что-то говорит. Лахлан тоже испытывает боль, но мне нет дела до того, чтобы выяснять причину. Нужно убираться отсюда. Пячусь, прокладывая себе путь к ближайшим дверям, ведущим на выход.

– Винна, стой, – просит Айдин. – Я сожалею о том, что сейчас случилось, но, пожалуйста, дай нам объясниться.

Я колеблюсь между необходимостью сбежать из этого кошмара и потребностью понять, что, черт возьми, происходит. Делаю шаг из комнаты.

– Винна, пожалуйста! – умоляет Сильва, и я замираю.

Стою наполовину в комнате и наполовину снаружи, не уверенная, куда двинуться. Киган подводит Лахлана к каменной чаше и начинает читать заклинание. Лахлан что-то бормочет и проводит пальцем по ладони, на которой появляется разрез. Он сжимает руку в кулак, поднося к чаше, и туда стекает кровь.

Киган еще какое-то время колдует, и содержимое чаши снова вспыхивает. Лахлан с облегчением выдыхает, и на меня вдруг накатывает ощущение спокойствия. Не знаю, откуда взялось это чувство, но уж точно оно не принадлежит мне.

– Винна, иди сюда, садись, и мы все объясним, – говорит Киган.

Я мотаю головой, не имея ни малейшего желания находиться рядом с этими паладинами, или кастерами, или кто они там. Мой максимум – это облокотиться на дверную раму.

– Я твоя родственница? – спрашиваю, глядя на Лахлана так, будто он – говно у меня на ботинке.

Он мрачно кивает, явно радуясь этому откровению не больше меня.

– Ты знал это с того самого момента, когда я в машине назвала свое имя, да?

– Мы все это подозревали, но не могли быть уверены без заклинания, – объясняет Киган.

Я смотрю на Лахлана пристальнее, чем до этого. У него такие же темные волосы, как у меня, и они уложены в лучших традициях Дерека Шепарда из сериала «Анатомия страсти». В сравнении с моими почти бирюзовыми глазами его – более темные, ближе к изумрудному. У нас одинаковые высокие скулы и овальное лицо; его – словно мужская версия моего собственного. У него точеный подбородок и мужественная челюсть, покрытая едва заметной щетиной. От внезапной мысли я закашливаюсь.

– Ты мой отец? – хрипло выдаю я, чувствуя, как ускоряется и сбивается дыхание.

– Нет, я твой дядя.

– А где они… мои… э… мои… родители? – наконец выговариваю я, параллельно пытаясь не увязнуть в гипервентиляции.

– Мы надеялись, это ты нам скажешь, – признается Сильва.

– Я ведь сказала: я всегда знала только Бет.

Кажется, я проигрываю битву вышедшему из-под контроля дыханию. Эврин вскакивает и направляется ко мне. Я сгибаюсь пополам, но все равно, завидев его приближение, выставляю вперед меч.

– Не… подходи… ко мне… – предупреждаю его между лихорадочными вдохами.

– Я просто хочу помочь, – успокаивает он.

– Мне плевать. Я хочу, чтобы никто из вас ко мне не подходил, – медленно и через силу угрожаю я.

Смотрю на Эврина, чтобы убедиться: послушался ли он, и замечаю боль на его лице. Перевожу взгляд на его грудь и наблюдаю за тем, как она поднимается и опускается в размеренном, спокойном дыхании. На этом я и фокусируюсь, пытаясь подогнать собственные вдохи и выдохи под его ритм.

Не сразу, но паника отступает, легкие равномерно раскрываются, и я возвращаю себе контроль.

– Раз ты мой дядя, то со стороны матери или со стороны отца? – спрашиваю я, глядя в пол.

– Со стороны отца.

– Как его зовут? – шепчу я, изучая узоры на ковре.

– Вон Айлин… Мы близнецы, – со скорбью говорит Лахлан, и его голос срывается.

Это откровение ошарашивает меня. Так вот как выглядит отец… Я всматриваюсь в Лахлана, вновь ища в его лице свои черты.

– Не знаю, как ты появилась, но знаю, что Вон ни за что бы не оставил своего ребенка по собственной воле, – говорит Лахлан.

Думаю, он предполагал, что его слова утешат меня, но они не вяжутся с дырами в истории моего существования. У меня фамилия отца. Значит, либо он знал обо мне, либо Бет было известно больше, чем она признавала.

– Ты знаешь, кто моя мать? – спрашиваю я Лахлана, с каждой секундой чувствуя все больше опустошения внутри.

– Нет.

– Ты уверена, что Бет была ноном? – спрашивает Сильва.

– Что, черт возьми, такое «нон»?

– Так мы называем людей или же тех, у кого нет сверхъестественных способностей, – объясняет Сильва.

– Ага, то есть, по моим прикидкам, девяносто восемь процентов населения. Ну так где… эм… Вон? – Ни малейшего шанса, что я смогу называть его отцом или папой. Слишком стремное ощущение.

– Никто не знает, – отвечает Киган. – Другой ковен паладинов запросил помощь с гнездом ламий, которое им поручили зачистить. Им требовалось больше защитной магии, поэтому старейшины послали Вона. С той миссии никто не вернулся. Весь паладинский ковен, ламии, которых они должны были уничтожить, – все исчезло.

– Прошло больше двадцати трех лет, но мы до сих пор не прекратили поиски. Мы делали все что могли в попытке найти их, но каждый раз попадали в тупик.

Киган с грустью смотрит на Лахлана.

– И вот теперь появилась ты, Винна: очередной кусочек пазла, который, кажется, невозможно собрать, – добавляет Сильва, и голос его звучит неожиданно враждебно.

Теперь многое сходится. Учитывая случившееся с их близкими людьми, стало проще понимать удушающие разочарование и грусть, наполнившие комнату. Но вот чего я не понимаю, так это направленных на меня злости и враждебности. Почему меня обвиняют в том, что случилось, когда меня еще на свете не было?

– Что такое ламии?

– Вампиры, – отвечает Айдин.

– Так, значит, клыкастые ублюдки – это ламии, – бормочу я под нос.

Все пятеро поворачиваются ко мне.

– Что ты сказала? – спрашивает Лахлан.

– Я всегда называла их клыкастыми ублюдками. Мне ни разу не удалось выбить из них то, как они называют себя сами.

Глава 10

– Ты встречалась с ламиями? – спрашивает Айдин. На его лице читается такой же шок, как и на лицах всех остальных.

– Э… ага, – осторожно отвечаю я, не вполне понимая, в чем дело.

– Боги, как тебе удалось так долго выживать одной?

Вопрос Эврина скорее риторический, поэтому я решаю не отвечать. Вместо этого я сосредоточиваюсь на боли в конечностях и сухости в глазах. Каждый раз, когда я моргаю, кажется, что по глазным яблокам проводят наждачкой.

– Что ж, теперь с этим покончено. Сегодня соберем те ее вещи, что сможем, а на остальное оформим доставку. Сильва, по пути прикупи коробок, а остальные поедут с Винной помочь ей собраться, – командует Лахлан.

– Вау, о чем ты вообще? Я не собираюсь сюда переезжать.

– А мы здесь и не живем. Здесь мы были на задании. Ты переедешь с нами в штат Мэн. В город Утешения, если быть точнее, – высокомерно сообщает Лахлан.

Засранец.

– Ага, нет уж, спасибо. Я пас, – отвечаю я, отталкиваясь от стены рядом с дверью, чтобы уйти.

– Лахлан – твоя семья, он имеет на тебя права, так что ты обязана пойти с ним, – говорит Киган.

– Я не свитер в бюро находок и не собачка в приюте – на меня нельзя иметь права.

– Винна, ты кастер, а как кастер ты считаешься несовершеннолетней, поэтому до пробуждения твои родители или опекун имеют на тебя права, – объясняет Эврин, глядя на меня мягкими, полными сочувствия карими глазами.

– Ты можешь убежать, но мы найдем тебя. Если не пойдешь добровольно, мы привлечем старейшин. Начнешь с ними бороться – и они скуют твою магию до тех пор, пока не научишься послушанию. Можешь облегчить себе жизнь, можешь усложнить, но исход будет один, – угрожает Лахлан.

Я отпускаю магию коротких мечей и тянусь за спину. Дотронувшись до руны не слабых размеров меча, вытягиваю его, как будто достаю из ножен.

– Делай как знаешь, придурок. Но помни: мертвецу не так-то просто ябедничать всяким сковывающим магию старейшинам. – Мой голос полон сахара, но горящие глаза обещают боль.

Я так устала и так взбешена. Мне наплевать, родня ли мы с этим мудаком. Какого черта он о себе возомнил?

– Во имя кровоточащих звезд, Лахлан, твои приемчики ни хера не помогают! – кричит на него Айдин.

Они начинают препираться, и я, воспользовавшись этим, незаметно выхожу из библиотеки. Меч в моих руках рассеивается, когда я возвращаюсь к парадной двери. Подхватываю сумку и сразу же ретируюсь.

Ладно, начнутся же прятки, ублюдки.

* * *

Замечаю в толпе знакомого рыжебородого гиганта. На нем бейсбольная кепка, но она совершенно не скрывает отличительных черт Айдина. Эти засранцы как будто хотят, чтобы я заметила их еще за километр.

После того как я ускользнула из их дома, две следующие ночи я провела в первых попавшихся отелях. Вообще-то я была уверена, что они ни за что не найдут меня, но ошиблась. Они наверняка прицепили на меня какой-то магический противоугон, но понятия не имею ни как его найти, ни тем более как от него избавиться.

Скорее всего, это связано либо с тем, что мы с Лахланом родня, либо с кровью, которую я дала им ради сигнального заклинания. Первый урок кастера: не давать хрен знает кому свою кровь для заклинаний. Кажется, если я двигаюсь, им не удается меня отследить, но стоит только остановиться, чтобы поесть или поспать, эти засранцы снова садятся мне на хвост. Поэтому я сменила прятки на поймай, если сможешь.

Прибавляю шаг, плутая между пешеходами на Лас-Вегас-Стрип. Сейчас ночь, ярко горят огни, рекой течет спиртное, улицы наполнены людьми, пришедшими сюда хорошо провести время. Я оглядываюсь и усмехаюсь: к Айдину пристает компания пьяных женщин, которые, вероятно, отмечают здесь девичник. Ну, или же они очень любят члены и считают, что это идеальный аксессуар – как светящиеся ободки, ожерелья и кольца; такие женщины постоянно ищут мужиков.

Пользуясь тем, что Айдин подвергся сексуальному домогательству, устремляюсь к ближайшей гостинице. Прокладываю путь через казино, прохожу мимо магазинов и выхожу через заднюю дверь на парковку. Устремляюсь к выходу и сворачиваю налево, стараясь обеспечить себе как можно больше преимуществ. Я не слышу никого за спиной, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

Обегаю отель и сворачиваю за угол, к дороге, которая уведет меня вбок и в конце концов выплюнет обратно на Стрип. На меня обрушивается запах переулка, полного мусорных баков, и я натягиваю на нос футболку.

Я как раз прохожу мимо последнего вонючего бака, когда вдруг с неба в трех метрах от меня что-то падает.

Эти идиоты спрыгнули с крыши? Замираю, пытаясь определить, насколько большое расстояние до земли. Оглядываюсь и замечаю, что меня окружили отнюдь не паладины.

– Ну привет, малышка кастер. А тебя было трудно выловить, – улыбается ламия, оголяя клыки ровно настолько, чтобы стало очевидно, кем он является.

Он чуть выше меня и просто ангельски красив, как и все остальные, с кем мне довелось встретиться раньше. Я ни разу не видела толстого клыкастого ублюдка или клыкастого ублюдка женского пола. Либо ламии тщательно следят за своим составом, либо же быть ламией – значит обладать ледяным великолепием.

Осматриваю окруживших меня четверых ламий. У всех каштановые волосы и алебастровая кожа разных оттенков. У каждого губы изогнуты в уверенной насмешке, а во взглядах читается отрешенность. Впрочем, ничего страшного: недооценка всегда мне на руку.

– Ой, простите. Если бы я знала, что вы меня ищете, уладила бы вопрос с вашим последним желанием пораньше, – подмигиваю я, и его лицо озаряется весельем.

Призываю руны коротких мечей, и те материализуются в моих руках. Веселье ламии исчезает в мгновение ока, ему на смену приходит жуткое негодование.

– Ну-ну, малышка кастер, не начинай. Будь хорошей девочкой. Обещаю, мы не кусаемся… почти.

Все четверо хихикают над этой стремной шуточкой и приближаются ко мне.

– Есть пределы твоей неоригинальности? Ну правда: «мы почти не кусаемся» – это лучшее, на что ты способен? Это разочаровывает. Посоветовала бы поработать над репликами, впрочем, скоро ты будешь мертв.

Ламия с левого края неожиданно вспыхивает – в прямом смысле. Став свидетелями ада на земле, оставшиеся замирают, и я слышу, как по мостовой со спины раздаются тяжелые шаги. Узнаю походку Айдина, его широкий шаг – он неторопливо подходит ко мне с файерболами в руках и окидывает взглядом открывшуюся картину.

– Ничего себе, Маленькая Негодница, как ты узнала, что у меня руки чесались кого-нибудь испепелить? – спрашивает Айдин, и его глаза искрятся от восторга и предвкушения.

– Я отлично умею выбирать подарки. Это одно из моих невероятных качеств, – невозмутимо отвечаю я.

– И чего мы стоим? За дело! – Огненные шары Айдина увеличиваются в размерах, и я с завистью смотрю на него.

– Ты просто обязан научить меня, как это делать.

– Возвращайся с нами домой, и я научу, – подмигивая, говорит Айдин.

Прежде чем кто-либо успевает хотя бы пошевелиться, Айдин бросает шар в ламию. Тот пролетает мимо и взрывается у стены. Я перестаю следить за его действиями, когда на меня обрушиваются двое. Уклоняюсь от острых когтей и наношу мечами быстрые удары в попытке пробить брешь.

Судя по действиям Айдина, огненные шары – один из способов уничтожить ламий. Мне лично приходилось отрубать им головы. До появления рун и магической оружейной внутри меня я тратила на клыкастых ублюдков почти всю свою силу, и да, бывало так, что они обращались в пепел, но мне никогда не удавалось в полной мере овладеть этим навыком.

По моей спине скользят когти, внутри закипает магия. Поворачиваюсь и с размаху опускаю меч, лезвие которого подчистую отрезает кисть и предплечье ублюдка. Вслед за этим бью вторым мечом, и голова ламии отлетает от тела. Потом я резко оборачиваюсь и всаживаю клинок в живот болтливого ламии.

– Фарон идет за тобой. Дни твоей свободы сочтены. Скоро мой повелитель заполучит тебя…

Лезвие перерезает ему шею, обрывая пустые угрозы.

Оглядываюсь, чтобы посмотреть, не нужна ли Айдину помощь. Он стоит, опершись на стену отеля и скрестив руки; одна его нога на асфальте, другая касается стены. Кажется, будто ему плевать на все в этом мире.

– Отличная работа, Маленькая Негодница: каждый раз целилась на поражение, безо всяких колебаний.

Я закатываю глаза.

– Ага, я занимаюсь этим со своих четырнадцати, но рада, что мне удалось тебя повеселить.

Айдин потирает заднюю часть шеи и осматривает меня.

– Ты чертовски сильна, а ведь твоя магия еще даже не развилась на полную. – Он качает головой и фыркает. – Продолжишь бегать или оставим это в прошлом и свалим уже домой?

Сверлю его взглядом, раздумывая, что ответить. Очевидно, убегать от них – значит лишь оттягивать неизбежное. Пусть мне жутко не нравится вся эта ситуация, но большую часть своей жизни я мечтала об ответах на вечно крутящиеся в голове вопросы. Путь к пониманию распростерся прямо передо мной, хоть он и выложен бесящим дядей и его наполовину враждебным орденом паладинов.

Направляюсь в сторону ярких огней и суеты Вегас-Стрип.

– Куда ты?

– В свою квартиру. Поможешь собрать вещи или как?