Текст книги "Ковен отверженных"

Выражение лица Сабина по-прежнему серьезно, но в глазах появляется едва заметный блеск. Я издаю смешок и качаю головой. Он накрывает пальцами мою шею и притягивает к себе, его губы так близко к моим, что могли бы коснуться их, если бы я только приподнялась на носочки.

– Дерьмо случается. Это не твоя вина и не твоя зона ответственности. Ты отвечаешь только за свои мысли и действия. Ты не имеешь права отвечать за других. – Он указывает рукой на остальных. – Ты можешь заявлять свои права на нас, поскольку мы готовы отдаться добровольно, но наши мысли и действия все равно останутся нашими, как и твои – твоими.

Он приподнимает брови; в его глазах виднеется очевидный вопрос. Я понимающе киваю, давая его словам напитать меня.

– Если ты еще хоть раз попытаешься убедить нас в том, что ты этого не стоишь, у тебя будут проблемы. Помни об этом в следующий раз, когда все полетит к чертям, а оно обязательно полетит, потому что такова жизнь. И все мы более чем согласны на это.

Сабин наклоняется ко мне и захватывает мои губы. Его поцелуй требователен и настойчив, и он – единственное, что мне нужно в эту секунду. Его губы говорят мне то, что душа в силах понять только таким путем. Всех слов мира о согласии, желании и сопричастности не будет достаточно, чтобы передать эти чувства мне так, как это удается губам Сабина. Я считываю это в том, как сплетается его язык с моим, как он дает и в то же время забирает то, что так необходимо нам обоим. Он поглощает меня и позволяет поглотить себя, и я не хочу ни прерывать, ни когда-либо забыть этот поцелуй. В этот самый момент все мои сомнения о наших с Сабином отношениях и о том, как нам двигаться дальше, сгорают дотла, обращаясь в ничто.

Глава 9

Наш поцелуй замедляется, но ни он, ни я не торопимся прерывать эту романтическую сцену посреди леса, происходящую на глазах у всех остальных ребят. Когда мы наконец отстраняемся, взгляд Сабина мечется по моему лицу. Он находит то, что искал, и едва заметно кивает, после чего убирает пальцы с моей шеи и делает шаг назад.

Подобная демонстрация чувств друг перед другом по-прежнему в новинку для меня. Поэтому я не вполне понимаю, чего ожидать, когда Сабин выходит из моего непосредственного поля зрения и я вновь вижу остальных. Никто из них не выглядит так, будто случившееся стало для них чем-то из ряда вон выходящим. На меня направлены улыбки и несколько возбужденных взглядов, и я еще раз мысленно разрываю свое же правило «никакого группового секса» на мелкие кусочки и сжигаю. Я знатно повеселюсь, разбираясь, как это все организовать, но уверена, что мое извращенное сознание с этим справится.

– Так, эм… что там с поисками дома? – спрашиваю я, пытаясь сместись фокус своего внимания с фантазий о том, как мы все, голые, трахаемся под кронами деревьев слева от меня, на что-то другое. – Надеюсь, что вы уволили Люси Бартон.

– Да. Она клялась и божилась, что ни слова не сказала старейшинам о том, что мы ищем дом, но это сделал кто-то из ее работников. Сегодня утром мы наняли нового человека, и он уже отправил нам парочку вариантов, – говорит мне Райкер, передавая свой телефон.

Я начинаю изучать объявления о продаже домов, открывшиеся на экране.

– Твоя машина сейчас в сервисе. Сегодня с ней должны закончить. Я прослежу, чтобы ее подогнали к дому Эноха, – говорит мне Сабин с милой улыбочкой, за которой успешно скрывается горячий кастер.

– Я так надеялась, что мне не придется туда возвращаться, – хнычу я, разочарованно роняя подбородок на грудь.

Моим ужимкам вторят вздохи и смешки. Бастьен игриво щелкает меня по носу, и я поднимаю взгляд.

Его ореховые глаза искрятся нежностью, а сдвинутые брови придают серьезность красивому лицу.

– Поверь мне, мы все не хотим тебя отпускать. Но мы еще не купили дом, а возвращаться к Лахлану тебе нельзя, – напоминает Бастьен.

– Мы бы с радостью спрятали тебя у наших семей, но старейшины это предусмотрели. Старейшина Найпан и старейшина Альбрехт обошли все наши родные ковены и со всеми переговорили. Наши семьи в курсе того, что происходит, и не станут помогать или игнорировать наше неповиновение приказам старейшин, – говорит Нокс, указывая на Райкера и Сабина.

Твою мать. Что обо мне и обо всей этой идиотской ситуации подумали их семьи? Я так привыкла, что всем плевать, чем я занимаюсь, что совсем забыла: для ребят все иначе. Сильва был очень расслаблен и снисходителен по отношению к близнецам, но я знаю, что Сабин близок со своей семьей. Я вдруг осознаю, что никогда не спрашивала Райкера и Нокса об их семьях или о ситуации дома. Я жестко лажаю в этих отношениях.

– Я видела Айдина, – внезапно выпаливаю я.

– И чего этот засранец хотел? – возмущается Нокс.

– Извиниться. Снова. Сказал, что они с Эврином ушли из ковена. Это правда?

Они отводят от меня взгляд, и кое-кто потирает виски или затылок. Мне вновь становится дурно из-за того, что я вторглась в их счастливые жизни и разрушила их.

– Извините, – шепчу я.

– Не нужно, Винна: тебе не за что извиняться, – тоном, не терпящим возражений, говорит Вален.

– Ты не виновата. Лахлан, которого мы видели на протяжении последнего месяца, сильно отличается от того кастера, с которым мы росли. Конечно, мы знали, что исчезновение Вона сильно на нем сказалось. Я знаю, что в жизни бы не оправился, если бы потерял Валена, но в том, как он поступает с тобой, нет никакого смысла. Но, судя по всему, никому не удается это до него донести. Хер поймешь, что с ним не так.

Глаза Бастьена полны такой глубокой печали и растерянности, что я обвиваю его руками в надежде, что каким-то образом смогу прогнать эти чувства.

– Думаю, каждый раз, когда он смотрит на меня, он видит только то, что потерял, а не то, что мог бы приобрести. Возможно, из-за того, что я рядом, его раны открываются снова и снова. Не знаю.

Мне становится тошно, когда Бастьен говорит о том, как ужасно для него было бы потерять Валена. Даже представить не могу, насколько это было бы мучительно. Пытаюсь поставить себя на место Лахлана: что бы сделала я? Как бы я себя чувствовала и вела? Хочется верить, что я смогла бы довериться и не быть холодной, но я не могу быть в этом уверена. Стремная ситуация, и, к сожалению, с этим ничего не поделать.

Вален скользит ладонью по моей руке и сплетает наши пальцы.

– Дома сейчас довольно напряженная атмосфера. Когда все вернулись с собрания со старейшинами, случился жуткий скандал. Мы наговорили друг другу много неприятных вещей и теперь просто тихо стараемся друг друга избегать. Айдин и Эврин съехали. Сильва замкнулся в себе, а Лахлан и Киган с новой силой загорелись желанием выяснить, что случилось с Воном и остальными паладинами, – объясняет он.

– Лахлану теперь известно все то же, что известно и нам из того, что рассказал тебе Талон, и он ищет новые потенциальные зацепки. Мы держимся на расстоянии и от него, и от всего этого. Пока мы не найдем что-то более постоянное, обретаемся то у Сабина, то у Нокса и Райкера, – добавляет Бастьен. – Что-нибудь нравится?

Я снова опускаю взгляд на по-прежнему стиснутый в моей руке телефон Райкера с открытыми объявлениями.

– Вот эти два, кажется, неплохие. Тут хорошие гостиные и большие ванны.

Сабин начинает смеяться.

– А еще на что-нибудь ты смотрела?

Я пожимаю плечами.

– На что? У меня запросов меньше, чем у большинства из вас. В вопросах жилья я наименее придирчивая, ребята. Вот этот, с кирпичными стенами и плющом, миленький. Если честно, я просто хочу что-то, где будет безопасно и где мы сможем быть вместе. Я более чем готова уединиться.

Последнюю фразу бормочу себе под нос, но Нокс прыскает со смеху, давая понять, что я была громче, чем думала.

– Что-что, милая Винна? Ты чего-то хочешь, но не получаешь? – со смешком подтрунивает он, незаметно подкрадываясь ко мне. Проводит тыльной стороной костяшек по моей щеке, прикасаясь своей грудью к моей, и я вдруг осознаю каждую частичку моего тела, оказавшегося в столь восхитительной близости к нему.

Медленно облизываю губы, затем невинно распахиваю глаза и, глядя на него, моргаю.

– Да. Секса.

В этот момент Сабин закашливается, а Нокс начинает смеяться пуще прежнего. Бастьен с силой несколько раз постукивает Сабина по плечу, пытаясь спрятать улыбку при виде того, как отреагировал его друг. Я смотрю на Сабина.

– Что? Ты спокойно целуешь меня на глазах у всех остальных, но пугаешься слова «секс»? Капитан, ты ведь понимал, что в какой-то момент это все же произойдет.

Его губы изгибаются в слабой улыбке, прежде чем он успевает ее спрятать. Я быстро стискиваю ладонь Валена и по очереди смотрю на остальных.

– Я не стану ни к чему вас принуждать, если вы сами этого не захотите. Просто с момента, как появились ваши руны, меня, ребята, стало тянуть к вам в тысячу раз сильнее. А еще вы просто нереально горячие. Захлебнуться в слюнях, перестать соображать, – вот настолько горячие.

Они усмехаются, но по мере того как становятся серьезнее мои мысли, улыбка исчезает с моего лица.

– Вы просто невероятные. Вся эта жесть с Лахланом, ламии, смерть Талона… Я никогда ни с кем не чувствовала такой связи, как с вами, ребята. Я готова. Я хочу вас – всех вас. Если вдруг кто-то из вас не захочет так торопиться, я пойму. Просто хотела, чтобы вы знали, что об этом думаю я.

Ладонь Валена выскальзывает из моих пальцев, и в следующую секунду я уже свешиваюсь с чьего-то плеча.

– Нокс, что ты делаешь? – кричит нам вслед Вален.

– А что? Она готова. Я готов. Carpe diem [6]6
  Лови мгновение (лат.).


[Закрыть], мать вашу!

Смеюсь и призывно шлепаю Нокса по заднице.

– Нокс, верни нам нашу женщину. Дождись дома и нормальной кровати.

Упираюсь рукой в районе поясницы Нокса и, приподнявшись, игриво прожигаю Сабина взглядом.

– Капитан, не лезьте не в свое дело! Вперед к деревьям, Нокс: я приметила там мягкую травку.

Нокс усмехается, но затем начинает что-то бурчать себе под нос. Твою ж мать. Кажется, назидания Сабина попали ровно в цель. Проходит еще минута, и он, фыркнув, разворачивается и шагает обратно к ребятам.

– Нокс, трава в другой стороне. – Я указываю пальцем ему за спину и дергаю за футболку, пытаясь управлять им, как управляла Дарси с помощью поводьев.

– Капитан прав: ты заслуживаешь того, чтобы твой первый раз случился в кровати, – нехотя признает Нокс. – Но знай, Киллерша: мы всегда за – в любое время, в любом месте. Поняла?

Сжимаю бедра и сдерживаю стон, пытающийся сорваться с моих губ. Да, черт побери, я определенно в деле!

Глава 10

Подхожу к парадной двери. Дом Эноха кажется недружелюбным и зловещим. Нерешительно тянусь к черной дверной ручке, но в последний момент моя рука падает. Делаю шаг назад и смотрю на дверь, словно мой пристальный взгляд изменит то, что находится по ту сторону. До меня доносится шорох тихих шагов за дверью, и я удивляюсь тому, что кто-то не спит так поздно ночью.

Я специально не возвращалась как можно дольше, чтобы избежать встречи со всеми, кто мог бы меня дожидаться. С того самого момента, когда Райкер повернул машину в этом направлении, в моей голове прокручивались образы того, как на меня накинутся старейшины и скуют мою магию, стоит мне только вновь ступить за порог этого дома.

Огромная дверь тихо открывается, являя взору Эноха. Мне не удается распознать, что написано у него на лице. Он молча пропускает меня внутрь. Наши глаза встречаются, и я замечаю в его взгляде облегчение и досаду. Он смотрит на мою шею, и его взгляд смягчается, но эта мягкость пропадает, стоит ему заметить красные огни машины Райкера, исчезающие за воротами.

Окружающий нас воздух пропитан тревогой, и одной части меня плохо от осознания, что я стала этому причиной, в то время как второй наплевать. Мы будто бы целую вечность молча смотрим друг на друга, затем я делаю шаг вперед и прохожу мимо Эноха. Я иду до тех пор, пока не натыкаюсь на остальных ребят из ковена, сидящих в гостиной. Не сомневаюсь, что они ждали меня. Черт. Плакал мой план незаметно пробраться внутрь и пытаться избегать всех до тех пор, пока я не свалю отсюда.

Замечаю сидящего в кресле Сурка. Он в сознании и без следов ранений. Пытаюсь прочитать по нему, как он относится ко мне, моему возвращению и тому факту, что сегодня я почти положила конец его существованию. Его лицо лишено каких-либо эмоций, но глаза загораются какой-то неопознаваемой эмоцией, когда он пробегается взглядом по моему телу с головы до ног и обратно. Я стою, ожидая, что кто-то нарушит тишину. Энох огибает меня, проходит в гостиную и занимает свое место на диване.

– Ты в порядке? – спрашивает Нэш, рассматривая мою шею в поисках ранений.

– Райкер исцелил меня.

Бэкет фыркает и трясет головой.

– Мы так и подумали, что ты сбежала к ним.

Мне жутко хочется спросить, что случилось со старейшинами после того, как я ушла, но я прикусываю язык и проглатываю все свои вопросы.

– Кастер Сойер, старейшина Балфур и паладин Эндер в порядке, если вдруг тебе было интересно, – говорит Сурок, и его руки сжимаются, когда он хватается за подлокотники своего кресла.

– Не было, – отвечаю я, и мое тело автоматически напрягается, отзеркаливая настроение Сурка.

Мне не удается прочитать, что именно, но я чувствую, что ему до жути хочется что-то сейчас сделать. Моя магия потихоньку начинает растекаться из груди к конечностям, реагируя на потенциальную угрозу. Фокусируюсь на Сурке, отмечая каждое подергивание и напряжение его тела и лица.

– Что ж, сегодня произошел трындец эпического масштаба, – возвещает Каллан.

По комнате проносятся смешки, и на лице Сурка медленно растягивается улыбка. Он смотрит на Каллана, проигрывая в наши с ним гляделки, и это позволяет мне немного расслабиться.

– Паладин Эндер отлично умеет подбирать слова, правда? – признаёт Нэш, весело улыбаясь, но от меня не ускользает тот факт, что в глазах у него никакого очевидного веселья нет. – Это точная цитата того, что он сказал, когда все перестали ругаться после твоего побега. Это и… что еще там было, Сурок?

Все поворачиваются к Сурку. Тот закатывает глаза и усмехается.

– Кажется, там было что-то вроде: «Так держать – взбесили сильнейшего кастера последних столетий».

Не знаю, чего мне хочется: засмеяться над словами паладина Эндера или недовольно застонать. Приятно знать, что он вступился за меня, но я уверена, что в глазах старейшин это будет воспринято не слишком хорошо. С другой стороны, я и сама отлично поспособствовала тому, чтобы уверить их: мое существование представляет из себя угрозу, как и думал Лахлан. Сомневаюсь, что аргумент «они первые начали» будет иметь для них какую-то силу, вне зависимости от того, насколько это правда.

– Как бы там ни было, старейшины глубоко сожалеют о том, что все закончилось именно так. Кастер Сойер был крайне удручен тем, что ты больше не хочешь с ним работать, – сообщает Энох.

Я прыскаю со смеху в ответ на эти слова и прищуриваюсь.

– Ты думаешь, мне есть до этого дело? Они сожалеют? О чем именно? Сожалеют, что позволили кому-то, кого сами привели, напасть на меня? О том, что их поймали на лжи? Или о том, что теперь не осталось ни единого шанса, что я буду делать то, что они хотят, сейчас или когда-либо в будущем?

– Винна, все не так, – настаивает Бэкет. – Они правда пытаются сделать так, как будет для тебя лучше.

– Спасибо за вашу агитку, упс, то есть мнение. И как же это все «лучше для меня»? – Я широко раскидываю руки, как будто хочу обвести парней из ковена, их дом и весь мир в целом. – Мне угрожали, приказывали, на меня нападали и меня перекидывали из одного места в другое, и все это – не спросив моего мнения и не поинтересовавшись моим желанием. Поступить так, как будет для меня лучше, даже второстепенной задачей не являлось.

– Кто тебе угрожал? – спрашивает Энох, придвигаясь к краю своего кресла, словно готовый принять меры против любого, чье имя я назову.

– Для начала Лахлан. Сказал, что, если я не приеду сюда добровольно, старейшины скуют мою магию и заставят меня кооперировать.

Энох усмехается и с отвращением качает головой.

– Не зазнавайся, Энох, – говорю я. – Твой отец и остальные старейшины лишили меня права решать самостоятельно – точно так же, как и Лахлан.

Бэкет открывает рот, чтобы поспорить, но я перебиваю его.

– Неужели вы все собираетесь делать вид, что сегодня на меня напали без одобрения старейшин? Как вы вообще после этого можете по-прежнему верить, что «кастеры заботятся о женщинах больше, чем о чем-либо еще»? Ничего из того, что я до сих пор видела, не убедило меня в том, что женщины для вас – это нечто большее, чем просто гребаный товар, который можно продать, обналичить и уничтожить, когда это станет удобно.

Я в отвращении трясу головой. Эти парни занимают властные позиции в этом городе из-за своих отцов и родственных связей. Как они могут не видеть правды? По выражению их лиц я понимаю, что они по-прежнему искренне верят в то, что у старейшин исключительно благородные побуждения и цели. Мой взгляд прыгает с одного на другого.

– Они позволили наставнику начать меня душить.

Вздрагиваю от этого воспоминания, и мне требуется мгновение, чтобы взять себя в руки.

– Я видела, что вы пытались прорваться через барьер, чтобы добраться до меня. Но видел ли кто-нибудь из вас, чем в этот момент занимались старейшины?

– Они спорили о том, как стоит поступить, – произносит Сурок.

– Спорили. Но кто из них пошевелил хотя бы пальцем, чтобы положить этому конец?

Сурок отводит взгляд от моих глаз.

– Кто возвел барьер? Кастер Сойер или кто-то из них? Родились ли в ваших головах вопросы, попытались ли вы собрать воедино кусочки пазла, или для вас это нормально – молча глотать всю ту хрень, которой они вас пичкают, а затем просить добавки?

Бэкет усмехается.

– Если мой отец сказал, что поступок кастера Сойера был единственным способом убедиться в твоих способностях, то я ему верю. Я в курсе, что у тебя проблемы с дядей, но это не значит, что все кастеры такие же, как он. Ты можешь довериться старейшинам; ты можешь довериться нам.

– Так же, как доверились вам оборотни, – тогда, на скалах, пока вы просто стояли рядом и наблюдали за тем, как над ними издеваются ваши друзья?

– Мы не можем следить за всеми вокруг. У оборотней свои правила и порядки. Мы не можем вмешиваться в то, во что должны были вмешаться их сородичи, – говорит Каллан.

– Я думала, вы – паладины-новобранцы? Разве это не ваша задача – за всеми следить и всех защищать, или это относится только к вашему собственному виду?

Бэкет придвигается к краю своего кресла, и черты его лица окрашиваются раздражением.

– Мы пока еще не паладины, и у нас нет полной свободы действий. Мы следуем правилам, как и все остальные! Ну, видимо, за исключением тебя, поскольку в тебе, судя по всему, нет ни верности, ни уважения к кому-либо.

Я сжимаю кулаки и сдерживаюсь, чтобы не попасться на его уловку.

– Я проявляю уважение там, где оно заслужено.

– Тогда тебе стоит дать людям шанс его заслужить, а не списывать их со счетов при первой же возможности. Мне жаль, что тебя ранили. Всем остальным было от этого не менее плохо. Дай им шанс доказать, что они заботятся о тебе. Что они, быть может, действительно знают, как будет лучше.

Я прищуриваюсь, глядя на Бэкета. Как он может думать, что старейшины или кто-либо еще знают, что для меня будет лучше, если они совсем не знают меня?

– Так убили мою младшую сестру, – говорю я ему ровным, лишенным эмоций голосом.

Бэкет уже был готов возразить, но после моих слов эта воинственность, словно через решето, утекает из него буквально на глазах.

– Ей было тринадцать, когда какая-то мразь сомкнула руки на ее шее и лишила ее жизни. Стоит ли мне прислать старейшинам и кастеру Сойеру благодарственное письмо за то, что благодаря им я теперь смогла четко понять, что чувствовала Лайкен перед смертью? – Я мотаю головой и отвожу взгляд от Бэкета и остальных, фокусируясь на всем сразу и ни на чем конкретном в темноте за окном. – Ну да ладно, я так полагаю, все, что было, было к лучшему, правда? Мне просто следует научиться доверять людям, которые ничего обо мне не знают, и позволить им принимать за меня решения.

Никто ничего не отвечает. Разворачиваюсь и выхожу из комнаты в коридор. Мои риторические вопросы остаются неловко витать в воздухе гостиной. Я слишком устала, чтобы пытаться продолжить этот бессмысленный разговор. Запираюсь в отведенной мне комнате, стягиваю штаны и забираюсь на кровать. Там на меня, словно вор, набрасывается сон, уводя за собой из тяжелых тревожных мыслей и воспоминаний.