Текст книги "Станция 81°44'. Триумф и трагедия полярной экспедиции лейтенанта Адольфа Грили"

* * *

За два долгих дня на приколе у мыса Парри у Гарлингтона и Колвелла было достаточно времени для обсуждения сложившейся ситуации. До островов Кэри – и следующего согласованного почтового ящика – оставалось пройти каких-то 20 миль на запад от берега. Колвелл оценил волнение и преобладающие ветра и сообщил Гарлингтону, что отправляться туда «крайне опасно на наших тяжело гружённых лодках по бурному морю». Гарлингтон хмыкнул и призадумался. С одной стороны, острова Кэри были очередным согласованным ещё в Сент-Джонсе пунктом связи между ним и капитан-лейтенантом Уайлдсом. Но идти туда на их лодках в такую погоду было, как он теперь уяснил, реально чревато перехлёстом волн через борта и гибелью. И он решил внять совету лейтенанта Колвелла как опытного моряка. Они дождутся погоды поспокойнее и отправятся, минуя острова Кэри, прямиком к мысу Йорк, последнему запланированному остановочному пункту к югу от них.

Поутру 2 августа при лёгком попутном ветре и ясной погоде команды Гарлингтона и Пайка приналегли на вёсла, держась на всякий случай поближе к берегу, – и к 9.30 вечера благополучно высадились на острове Сондерс. Там им нужно было как следует отдохнуть перед последним рывком к мысу Йорк.

На залив опустился густой туман. Тем временем простирающаяся на 15 миль от берега ледяная коса вынудила Уайлдса отказаться от захода на мыс Йорк, и он направил «Янтик» прямиком к островам Кэри. Под утро 3 августа, пока Гарлингтон и Пайк со своими людьми отсыпались в трепыхающихся на ветру палатках, «Янтик» тихо и незаметно миновала расположение лагеря потерпевшего кораблекрушение экипажа в полутора десятках миль к западу от него. Добравшись же поздним вечером 2 августа до островов Кэри далее по согласованному маршруту, Уайлдс обнаружил там чин по чину оставленную Гарлингтоном записку от 21 июля о том, что «Протей» успешно идёт на север, – и далее ни слова. Глубочайшая и злейшая ирония судьбы с далеко идущими последствиями для Грили тут заключалась в том, что, не случись злополучного шторма, не пустившего Гарлингтона с его людьми на острова Кэри, они всенепременно там бы и сошлись с «Янтик» день в день 2 августа. Но не случилось, и Уайлдс продолжил движение на север в строгом соответствии с планом.

На следующее утро люди Гарлингтона, как следует отдохнув, выступили на вёслах дальше к югу, к мысу Йорк. Ветра улеглись, но идти было по-прежнему тяжело из-за множества острых льдин, отколотых штормом от берегового припая. На исходе того же нескончаемого дня Уайлдс различил на горизонте очертания острова Литтлтон, где надеялся получить весточку от Гарлингтона и «Протея».

Но «Протей» к тому времени покоился на дне морском, а капитан Пайк и глава вывозной экспедиции Гарлингтон 20 милями южнее призывали свои команды приналечь на вёсла, двигаясь в противоположном от места несостоявшейся встречи направлении.

Тонущий «Протей»

(фото из Национального архива в Колледж-Парке, Мэриленд)

Прощание с фортом Конгер

Доберёмся ли мы когда-нибудь до родной земли?

Дэвид Л. Брэйнард, 10 августа 1883 г.

2 августа Грили за рабочим столом дописывал последние отчёты и письма. Покончив с очередной порцией писанины, он взял в руки фотографию Генриетты и, поправив очки, вгляделся в лицо любимой. Он истосковался по ней несказанно, всё ждал весточки от неё, – но теперь вдруг понял каким-то шестым чувством: не придёт за ними никакой корабль. Он сложил пошитый ею флаг, который Локвуд с Брэйнардом гордо водружали над крайней северной точкой, и упаковал его поглубже.

Окончательное решение принято: они выступают из форта Конгер 8 августа, разумеется, с оглядкой на погоду. Часть людей он 7 августа займёт переправкой снаряжения на остров Датч, а по завершении погрузки они пустятся в плавание, как только позволит ледовая обстановка в заливе и проливе.

Но и здесь им оставалось доделать ещё уйму всего, а ему лично – всё это тщательно фиксировать и организовывать. Самой головоломной задачей будет избавление от лишнего груза. Вывезти они могут себе позволить лишь жизненно необходимое. Рядом с ним стояли три жестяных ящика с наиважнейшими записями о времени, проведённом ими здесь. Первый содержал все оригиналы его собственных рукописей – полевых журналов и отчётов, а также личных дневников по сей день включительно. За этим драгоценным ящиком он будет следить самолично. Во втором лежали оригиналы всех метеорологических, геомагнитных, географических и естественно-исторических наблюдений его экспедиции. В третьем ящике, следить за сохранностью которого он доверил надёжному лейтенанту Локвуду, содержались копии наиважнейших сведений из личного ящика Грили на случай его утери, а также детальные описания собранного ими гербария и показания, снятые за время их пребывания с маятника регистрации флуктуаций гравитационного поля. Вроде бы всего ничего, а вес трёх этих жестянок с бумагами составил в общей сложности 50 фунтов. Весьма помог Грили рядовой Шнайдер, оказавшийся прилежным писцом с чётким почерком и создавший по его указанию дубликаты всех важнейших записей и отчётов на случай гибели оригиналов. Ящики с оригиналами и копиями будут, само собой, отправлены разными бортами.

Тут Грили ненадолго приостановил сборы, чтобы ещё раз перечитать сводный отчёт об их достижениях, и ощутил небывалый для привыкшего обуздывать эмоции человека прилив гордости. И ведь ему действительно было чем гордиться. После 700 с лишним суток в форте Конгер, включая 268 суток – почти девять месяцев – «при тотальном отсутствии солнца», общее состояние здоровья его экспедиционного корпуса было экстраординарным, «невзирая на изнурительные двухлетние труды среди ни с чем не сравнимого холода и тьмы». Никто не пострадал от цинги – и всё благодаря рациону питания, включавшему лимонный сок и пеммикан, которого все придерживались с религиозной скрупулезностью. Случались, конечно, у его людей и травмы вплоть до близких к смертельным – нападения волков, пожары в палатках, переломы, вывихи, обморожения, резаные и рваные раны, – а также и тяжёлые желудочно-кишечные расстройства. Доктор Пави кое-кому удалил нестерпимо разболевшиеся гнилые зубы. Но в этих немыслимо тяжёлых условиях никто из его людей не лишился не только жизни, но даже одной-единственной конечности. Это было выдающееся достижение.

Смакуя полевые достижения, Грили преисполнился гордости за своих людей. Локвуд и Брэйнард отвоевали звание рекордсменов Крайнего Севера у три века удерживавших его англичан. И вот эту-то новость ему более всего не терпелось сообщить всему миру при первой же возможности! Та же отважная пара пересекла Землю Гриннелла в западном направлении и добралась там до фьорда, предположительно ведущего в Полярный океан. Прибрежная и внутренняя части Земли Гриннелла были «разведаны, её физическая география определена, а контуры её северной половины зафиксированы со значительной степенью точности». В Гренландии были пройдены и разведаны свыше 100 миль новой береговой линии, куда «никогда ранее не ступала нога человека», что дало большую прибавку к географическим познаниям.

Грили перевернул лист своего доклада и приступил к перечитыванию следующей части. Он и так знал, что там всё написано верно, но не мог отказать себе в удовольствии впечатлиться этими их достижениями ещё раз: «На протяжении 262 суток не менее одной санной партии пребывало на полевых выездах продолжительностью от 2 до 60 суток и протяжённостью маршрутов вплоть до 3000 миль». И всё это время и долгие мили его люди неустанно и впечатляюще выполняли свою научную работу – изо дня в день бесперебойно всё фиксируя, в среднем по 500 показаний и наблюдений в сутки. Тут Грили подумал о великом Карле Вайпрехте, замыслившем весь этот Международный полярный год. Как жаль всё-таки, что он не дожил до воплощения замысла в жизнь, – Грили бы с превеликой радостью представил результаты своих изысканий ему лично.

Собою лично в роли командующего экспедиционным корпусом Грили был также вполне доволен. За исключением случаев с отстранением от должности захандрившего лейтенанта Кислингбери и арестом вздумавшего подать в отставку доктора Пави, управление экспедицией далось ему весьма хорошо. В октябре 1882 года он разжаловал Дэвида Линна из сержантов в рядовые за словесную грубость в адрес командира, но позже восстановил его в сержантском звании. Сержант Кросс оказался пьяницей, но после падения за борт ледяная вода его отрезвила, и он умерил потребление топливного спирта. В остальном же люди исправно следовали приказам и выполняли свою работу. Кстати, организована их работа была весьма эффективно. Случались, конечно, кое-какие мелкие препирательства и выражения недовольства, но иного и трудно было ожидать от людей, месяцами терпевших монотонность будней в условиях полярной ночи взаперти в тесной казарме форта.

Маятник Пирса был инструментом хрупким при всей его увесистости, и его поместили в деревянный ящик, а тот внутрь жестяного, который герметично запаяли и плотно вложили во внешний деревянный ящик. Так он был надёжно защищён от повреждений двойным демпфером, правда, весила вся эта упаковка в сборе свыше 100 фунтов. После маятника Грили занялся сбором личных вещей и придирчиво осмотрел свой гардероб, выложенный на койке. Не густо: комплект тёплого нижнего белья с длинными рукавами и штанинами, толстое шерстяное одеяло, три пары чулок и пуловер из тюленьей кожи. Офицерам дозволено было взять с собою по 16 фунтов, рядовым – по 8 фунтов на каждого. Он уже отдал приказ о всеобщей готовности к отходу 8 августа по предуведомлению за час до отправки.

Грили вышел осмотреть и то, что они оставляют в форте. Всё ещё хромая и с палкой, он проследил, чтобы всё это было тщательно рассортировано и упаковано на случай их вынужденного возвращения сюда по какой бы то ни было причине. Оставшиеся 3 тонны угля были расфасованы по мешкам, уложены штабелями под крыльцами и покрыты брезентом. Готовясь к отбытию, они подъели остатки муки, масла, сахара и овощей, а остальные продукты – чай, кофе, сухари и солонину – расфасовали, запечатали и сложили на кухне. По оценке Грили, этих запасов им хватило бы «на год по самому скудному армейскому довольствию, но, конечно, не на питание в условиях Арктики»: в крайних северных широтах человеческий организм сжигает много больше калорий для защиты от холода.

Придётся оставить им тут и большую часть пальто из тюленьей кожи, и с десяток музыкальных инструментов, и всю коллекцию минералов, и многие ящики с образцами растений. Во-первых, места в лодках мало, а во-вторых, Грили понимал, что часть пути им придётся тащить их волоком по льдам и даже скалам.

В последующие несколько дней обитателям форта Конгер оставалось лишь смотреть на воду и ждать. 7 августа Брэйнард вернулся с известием о том, что пролив Кеннеди «скован льдом, как в разгар арктической зимы, – за тем минусом, что лёд недостаточно крепок для пешего отступления». Но за следующие сутки устойчивые южные ветра лёд отогнали, открыв достаточные проходы для свободного плавания в южном направлении. Открытая вода просматривалась и между островом Датч и южным берегом фьорда Арчер. Утром 9 августа Грили отдал приказ о выходе из форта Конгер. Всем, кроме Брэйнарда, Лонга и Израэля, было приказано грузиться в лодки в гавани у острова Датч. Последние показания научных приборов были сняты в час пополудни, и командующий тут же передал приказ раскочегарить огонь в топке котла «Леди Грили» и готовиться к отходу.

Брэйнард и Лонг в последний раз обошли форт, где прожили последние два года. Каждый шаг в этих стенах отзывался живыми воспоминаниями о праздничных ужинах со многими блюдами, вечерними песнопениями под музыку и весёлым смехом под ромовый пунш, и они сознавали, что там, куда они теперь отбывают, подобная роскошь им будет непозволительна. Лонг прихватил немного еды собственного приготовления, а всё остальное оставил как было, включая грязное столовое серебро в мойке, домыть которое руки так и не дошли. Брэйнард отметил: «Постели у нас с самого утра так и остались незастеленными». И огонь в очаге всё ещё горел. Брэйнард оказался последним, кто покинул станцию. И заколотил за собою дверь гвоздями.

Далее встала проблема собак. Невозможно было взять с собою 21 взрослую лайку и двух щенят; лодки и без того выходили в путь перегруженными. Люди – в особенности Шнайдер, в основном занимавшийся их дрессировкой, – сроднились с этими верными рабочими животными. Он бесчисленные часы провёл, вскармливая часть из них ещё щенками и выхаживая травмированных или больных. Теперь многие лайки бегали вокруг форта в смятении, а некоторые побежали вслед за людьми по берегу в направлении острова Датч, оглашая окрестности звонким лаем.

Брэйнард, Израэль и Лонг во исполнение приказа Грили вскрыли и опрокинули все оставшиеся бочки с кормом и остатками провизии, которых псам должно было, по идее, хватить на несколько месяцев. Собаки были бесценны и могли ещё понадобиться им в случае вынужденного возвращения. Брэйнард опорожнил бочонок сухарей, десять бочонков тюленьего жира и морепродуктов и по полдюжины бочонков свинины и говядины. На этом Брэйнард, Лонг и Израэль повернулись спиной к форту и, более не оборачиваясь, проследовали вдоль берега к лодкам.

Там они застали Грили и Локвуда за отдачей последних указаний касательно погрузки. Брэйнард обратил внимание на то, что его командир был «при сабле и револьвере, а также в портупеях и застёгнутом на пряжку шлеме». Выглядело это слегка неуместным, будто он собрался выходить не в плавание, а на битву, хотя отчасти так оно и было. Он определённо выводил людей навстречу смертельной угрозе. Пункт назначения – мыс Сабин – лежал почти в 250 милях к югу, а добираться до него им предстояло маленькими лодками через воды столь бурные, опасные и непредсказуемые, что они не пропустили к ним два лета подряд даже мощные пароходы. Тут только Брэйнарда осенило, что Грили предстал в полном военном обмундировании ещё и для того, чтобы явить людям свою власть главнокомандующего над ними. Локвуд, кстати, также был при револьвере. Брэйнард подошёл к Райсу и громко поинтересовался: «Доберёмся ли мы когда-нибудь до родной земли?»

Их крошечная флотилия насчитывала четыре лодки и ялик, не считая двух каяков из тюленьей кожи, на которых пускались в путь гренландцы. Грили, Локвуд и Кислингбери взобрались на борт «Леди Грили», парового вельбота длиною 28 и шириною 7,5 фута[36]36
    ~ 8,5 Ч 2,3 м.


[Закрыть], капитаном которого был назначен Локвуд. Крепко построенная из двуслойной кедровой доски с дубовой обшивкой «Леди Грили» брала на борт в общей сложности девять человек. Наличие трёх килей позволяло использовать их в качестве полозьев при волочении вельбота по льду, – хотя сухая масса в 10 тонн и заставляла усомниться в такой возможности. К тому же к этим 10 тоннам добавлялись 5000 фунтов угля (в 39 мешках) плюс вес грузов, оборудования и людей, – и всё это по совокупности давало осадку в 5 футов. Внизу в покрытом брезентом моторном отсеке расположились Кросс, следивший за паросиловой установкой, и приданный ему в качестве кочегара Коротышка Фредерик. Двухместную лодчонку с гордым прозвищем «Уайтхолл» предполагалось в основном тащить за «Леди Грили» на буксировочном канате. Вообще-то первоначальным планом предусматривалась буксировка мощным паровым вельботом всего цуга лодок, но непременно с возможностью их быстрого отцепления и перехода в автономное плавание в том случае, если такую необходимость диктуют внешние условия.

Брэйнарда поставили командовать английским яликом «Доблестный». Китобойную лодку «Нарвал» доверили Райсу, выросшему в Новой Шотландии на мысе Бретон и успевшему там поднабраться кое-какого опыта выхода в море на подобных посудинах. В ту же лодку отрядили и Пави. По пути на мысе Бейрд они прихватят английскую шлюпку «Бомонт», специально оборудованную под плавание во льдах, и она поступит под командование сержанта Коннелла.

На борту этих плавсредств имелось полнорационное питание на 40 дней пути, а далее к югу от мыса Бейрд имелись припасы ещё на 20 дней в тайниках вплоть до мыса Коллинсон. К тому же они были вооружены четырьмя винтовками с тысячей патронов и двумя дробовиками также с почти с тысячей зарядов для них. Так что при удачном стечении обстоятельств они вполне смогут в пути пополнять свой рацион свежей дичью.

Грили оглянулся на форт Конгер. Тонкая струйка дыма всё ещё виднелась над трубой и тут же растворялась в холодном арктическом воздухе. Он окинул взглядом памятные ему и его людям места: высоту Каирн-Хилл прямо перед фортом, конечно же, место стольких бдений; морщинистые Горбатое и Сломанное нагорья к западу высотой до 3000 футов… и на самых верных из собак, проследовавших за ними до острова Датч и теперь с лаем снующих вдоль берега. Обернувшись лицом к морю, Грили осмотрел акваторию гавани Дискавери. Кратчайший восточный выход в море забит тяжёлыми льдами, но западный проход между островом Беллот и Солнечным мысом вполне проходим. Он махнул рукой в том направлении и призвал: «На выход, мужчины!»

Паровая машина запыхтела, плюясь дымом, и потащила на буксире их малую флотилию прочь от берега. Грили лично стоял на носу, высматривая опасные льдины с острыми краями на выходе из гавани. Тут один из его людей заметил, как одна из мечущихся по удаляющемуся берегу с истеричным лаем собак сиганула с ледяного припая в воду и пустилась за ними вдогонку вплавь. Рядовой Шнайдер, знавший всех этих лаек по их особым приметам поимённо, произнёс ровным голосом: «Сдаётся мне, это Флиппер». Большинство людей на буксируемых лодках теперь обернулись назад и следили за этим отчаянным псом. Флиппер был молодым кобельком из прошлогоднего приплода. Шнайдер пристально наблюдал за его заплывом в надежде, что тому достанет смётки вовремя образумиться и повернуть обратно к берегу. Грили по-прежнему стоял на носу и жестами и криками указывал рулевому направление в обход редких и мелких льдин. Топка раскочегарилась, двигатель пыхтел ритмично, и они набрали хороший ход.

Теперь уже почти все, вывернув шеи, следили за псом. Тот из последних сил отчаянно грёб за ними, но всё больше отставал от лодочного каравана. Белая голова его прыгала на поверхности поплавком в такт перебору когтистыми лапами, а потом вдруг разом исчезла под водой подобно тюленьей. Все молча продолжали смотреть на чёрную поверхность водной глади, пока кто-то не вымолвил: «Нет его». Но Шнайдер продолжал всматриваться в воду за кормой ещё долго. Он стал последним, кто отвернулся.

* * *

Продвигались они медленно, но из гавани выбрались и мыс Бейрд, с прибившимися к нему бело-голубыми глыбами льда неземной красоты, миновали благополучно. Резкий северо-восточный ветер гнал тяжёлые флоберги дальше к югу, но проход вдоль берега оставался открытым. Поздно вечером они остановились взять на борт ранее оставленные за мысом припасы и двинулись дальше. Ближе к полуночи плавучие льды всё-таки перекрыли им дальнейший проход, и они озаботились поиском тихой гавани. Вглядываясь в даль, Грили глазам своим не поверил: ветер и течения гнали с севера в их сторону колоссальный массив палеокристического[37]37
    Палеокристический лёд – отчасти архаичное название многолетнего, слежавшегося до стекловидного состояния морского льда, похожего на глетчерный, но, в отличие от него, откалывающегося не от береговых ледников, а от набивного пакового припая, и образующего массивные флоберги. Подробнее о классификации арктических льдов см.: Лаппо С. Д. Справочная книжка полярника. Издательство Главсевморпути, 1945. Глава «Льды: термины и определения» (http://geolmarshrut.ru/biblioteka/catalog.php?ELEMENT_ID=3146). – Прим. пер.


[Закрыть] льда, намерзавшего слой за слоем десятилетиями. Умопомрачительное зрелище. За два года в этих широтах они ничего подобного прежде не видели. Взобравшись повыше на берег, люди ещё полнее оценили грандиозность льдины-гиганта шириною в несколько миль. Так они и дивились на это чудо природы все те 9 часов, что монолитный флоберг неторопливо дрейфовал мимо них. Длину ледяного монстра они затем оценили в 15 миль. Необъятность и мощь этой глыбы произвела на всех в итоге столь устрашающее впечатление, что люди Грили ещё долго после этого пребывали в ошеломлённом гробовом молчании.

Ближайшие дни подтвердили, что отход их будет труден. Лишь к утру 10 августа гигантский флоберг наконец прошёл мимо них до конца и освободил им путь к открытой воде, куда они и устремились, лавируя в густом тумане между быстро движущимися льдинами и беспрестанно перекликаясь, чтобы не потеряться. Быстро уткнувшись всё в тот же низкий, но необъятный флоберг, который надо было теперь как-то огибать, они вдруг поняли, что сзади напирает следующая льдина, и их вот-вот раздавит. Они спешно выволокли все малые лодки на лёд, но «Леди Грили» была для этого слишком тяжела, и им оставалось лишь стоять, дрожа под густым мокрым снегом с неба, и смотреть, как смыкающиеся льды выталкивают их главный вельбот из воды. «Её зажало между двумя льдинами и сильно стиснуло, – сказал Брэйнард. – Мы ждали, что борта „Леди Грили“ проломятся под таким огромным давлением, но она доблестно выдержала натиск и через считаные мгновения благополучно и тихо осела обратно в воду».

Легко отделавшись и понимая, что катастрофы не случилось лишь по невероятному везению, они дождались открытой воды, стащили лодки с флоберга и пустились дальше сквозь вихри снега и клубы тумана. Им удалось достичь мыса Крэйкрофт, и Грили отправил пару человек на самой маленькой лодке «Уайтхолл» забрать оттуда бочонок сухарей и 100 фунтов мяса, специально заложенных ими там по весне на случай исхода своими силами.

Туман приподнялся, проглянуло солнце. Пролив Кеннеди теперь выглядел чистым ото льда до самой Гренландии. На какое-то время развиднелось настолько, что Грили отчётливо различил на противоположном берегу фьорд Бессель, «длинный узкий проток между скалами со сползающими по ним от огромной ледниковой шапки в глубине земли полосами льда»[38]38
    См.: https://goo.gl/maps/htscxo9qgCm3f9ox6


[Закрыть]. Но видимость и погода тут были настолько переменчивы, что через считаные минуты гренландский берег исчез как мираж в окутавшем всё густом тумане, и они вынуждены были продвигаться дальше самым тихим ходом. Грили припомнилось, что сэр Джон Франклин писал о тумане как об одной из главных опасностей плавания во льдах, но лишь теперь он в полной мере понял всю истинность этого казавшегося ему несколько преувеличенным заявления. Очки запотевали и требовали протирки чуть ли не ежеминутно, но видимость от этого особо не улучшалась. Придя в отчаяние от своей близорукости, усугубляемой погодой, он возбуждённо выкрикивал отрывистые приказы своим людям, распорядившись зачем-то даже приготовить туманные горны для подачи сигналов возможному встречному судну и даже друг другу, хотя на тот момент они все шли по-прежнему в связке.

В море Грили явно чувствовал себя не в своей стихии, и теперь это начало в полной мере давать о себе знать. До экспедиции он привык командовать всадниками на Великих равнинах, а в форте Конгер – поддерживать подобие обычной армейской дисциплины. Но теперь ему впервые в жизни пришлось столкнуться с необходимостью выступить в роли командующего флотилией из пяти утлых судёнышек на полном опасностей пути протяжённостью 250 морских миль, если брать по прямой. Он полностью отдавал себе отчёт в том, какие риски ждут его самого и всех его людей впереди. И ежесекундно ощущал на себе груз ответственности за жизни всех и каждого, что требовало принятия исключительно верных решений – и ещё более усугубляло давление, под которым он пребывал. Когда сержант Брэйнард обратился к нему с простейшим вопросом о том, идут ли они дальше и цеплять ли ему свой ялик обратно на буксир, Грили внезапно взорвался и обложил своего самого верного помощника перед всей честной компанией такой отборной бранью, какой ранее никто от него ранее не слышал. По словам самого Брэйнарда, явно недоговаривавшего: «Он очень возбудился и использовал в отношении меня язык, которого моё поведение никак не заслуживало. Все мы были удивлены обширностью его словарного запаса и беглостью и напористостью его словоизлияния». После этой вспышки Грили, похоже, опомнился, взял себя в руки и быстро остыл, но люди ещё долго перешёптывались в недоумении и растерянности.

Рано утром 12-го числа партия проснулась, перестояв ночные часы в лагере над весьма кстати подвернувшейся им на пути промоиной в береговом припае, в которой как раз поместились их лодки. Тяжёлый паровой катер они оставили на плаву, заякорив ко льду; остальные лодки втащили на прибрежный лёд. Грили глянул вниз и увидел, что сержант Кросс не усмотрел за «Леди Грили» и позволил отливу посадить её на мель. Грили снова взорвало. Сколько раз он предупреждал Кросса о том, что посадки на мель нужно избегать любой ценой! Посудина тяжёлая, громоздкая, и теперь невесть сколько сил уйдёт на то, чтобы столкнуть её с отмели. Не дожидаться же им прилива, тратя драгоценное время! Каждый день, каждый час на счету, если они хотят достигнуть мыса Сабин не позднее 15 сентября, пока их там ещё будет дожидаться спасательное судно. У них остаётся чуть больше месяца на то, чтобы проделать эти треклятые 250 миль, а они теперь – видите ли – на мели!

Грили в бешенстве принялся докрикиваться сверху до сладко спавшего под брезентом у всё ещё тёплого котла Кросса. «Бога твою душу мать! – грохотал Грили. – Выходи и живо явись мне на глаза, раз я этого требую!» Через пару минут из-под брезента показалось помятое бородатое лицо инженера-механика, а затем он, пошатываясь и держась за ограждение, выбрался на мостик у рубки и сам. Грили стремглав сбежал к нему. От Кросса разило перегаром. Эта пьянь насосалась топливного спирта, пока все спали. В ответ на брань командира Кросс сначала мямлил какие-то извинения, а затем вдруг завёлся и покрыл Грили таким потоком богохульств, которые тому и в страшных снах до этого не привиделись бы.

Грили опустил руку на рукоять револьвера и для начала продырявил дурную голову подонка гневным взглядом: «Заткнись, или пришью на месте!» – громоподобно рыкнул он. Зрителей уже собрался полный амфитеатр. И все до единого негодовали не меньше Грили. Самый опытный их инженер-механик – да, по сути, и единственный формально обученный этому делу – не просто подвёл, а поставил их всех перед лицом угрозы для жизни. После этого несколько часов все попеременно поносили последними словами то Кросса, то самих себя за то, что так медленно и тяжко им даётся сплав «Леди Грили» обратно на чистую воду. Отныне всем и каждому сделалось ясно, что за спиртом – в том числе топливным – нужен глаз да глаз. Грили приказал Коротышке Фредерику, имевшему кое-какой опыт работы с катером во время его обкатки в гавани Дискавери, заступить на пост моториста «Леди Грили» вместо Кросса, пока тот не протрезвеет.

На следующий день им встретилось ледяное образование в равной мере восхитительно-прекрасное и устрашающее. На траверсе бухты Карла Риттера – милях к 80 от форта Конгер – их путь был преграждён тем, что сам Грили описал как «цельный и без единой трещины необъятный пак палеокристических льдов огромной толщины. В миле от берега этот колоссальный флоберг высотой местами до 60 футов над поверхностью воды сел на мель и остановился, и от него до самого берега всё было забито льдом». Повалил густой снег, разыгрался ветер, и Грили почёл за благо укрыться где-нибудь с людьми от этой пурги и обдумать дальнейшие действия.

Идеального места для лагеря нигде поблизости видно не было, и они выволокли лодки на береговой припай в ближайшей подходящей точке, где хотя бы нависшие скалы обещали некую защиту от ветра. Не годные ни на что иное паруса малых лодок они использовали для укрытия своих скудных запасов и устройства из них подобия палаток для себя самих. Лейтенант Кислингбери чуть раньше заприметил у берега нарвалов и вышел на охоту, с которой через некоторое время вернулся пусть и не с нарвалом, но хотя бы с тюленёнком. Люди к тому времени настолько изнемогли и оголодали, что Брэйнард заметил: «В жизни не припомню более изысканной трапезы». Под такую закуску Грили – впервые после их отхода из форта Конгер – выдал для поднятия духа по шкалику рома всем, кроме Кросса.

Поутру весь лагерь оказался покрыт наледью и присыпан снегом, и люди проснулись продрогшими до костей и простуженными до соплей. Тёплый завтрак с горячим кофе чуть помог им прийти в себя. Затем Грили выслал Локвуда к ближайшему утёсу в паре миль к югу, чтобы осмотреться и доложить обстановку. Вернувшись, Локвуд сообщил, что повсюду кругом непроходимые льды. Также он высказал предположение, что необъятное поле пакового льда дальше к югу этим летом вовсе не вскрывалось, что вполне объясняет причину, по которой до них так и не добрался вывозной корабль.

Вести от Локвуда были воистину обескураживающими. Со сменой приливного течения Грили поручил Брэйнарду подойти по возможности ближе к запершему их гигантскому флобергу и посмотреть, нельзя ли его как-нибудь обогнуть. По возвращении Брэйнард доложил, что пути в обход не обнаружил, но, возможно, удастся найти проход через него. Вторая разведка и впрямь принесла известие, похожее на чудо: через весь этот флоберг тянется узкая трещина шириной от 12 до 15 футов, образовавшаяся, видимо, в результате удара при посадке на мель. Гигантская льдина раскололась надвое, оставив посередине проход. Они точно видели свет с другой стороны этого ледяного ущелья. Грили оказался перед трудным выбором. На днях он лично видел глыбу льда длиною в 15 миль, дрейфующую по проливу. Если такая махина схлопнется, пока они будут пробиваться через этот разлом, – а для этого достаточно неуловимой перемены в течениях, – их ждёт неминуемая гибель…

Грили посовещался с Локвудом и Брэйнардом, и они решили рискнуть. Всё было готово, буксировочные тросы надёжно закреплены, и «Леди Грили», пыхая густыми клубами чёрного дыма, потянула лодки к расселине. Перед входом в неё Грили поднятием руки подал сигнал убавить ход и в последний раз взвесил все за и против. «Всё в порядке, – произнёс он после долгой паузы. – Идём напролом. Вперёд!» Едва они вошли вглубь льда, резко похолодало. Все смолкли, и наступила мёртвая, благоговейно-молитвенная тишина. Матовые стены сине-зелёного льда по обе стороны от них отвесно вздымались ввысь до самого неба. «Леди Грили» медленно рассекала носом волны, и по мере углубления в лёд становилось всё холоднее. В трепетном ужасе взирали они на кристаллическую структуру стен из арктического льда – порождения тысячелетий и колоссального давления. Наконец показался буквально проблеск света в конце туннеля, и они выскользнули из чрева гигантской ледяной горы.

Грили наконец перевёл дух. О ледяном каньоне он написал: «Не припомню ни одной другой жуткой массы, которая столь же сильно впечатлила бы меня грандиозностью и размахом работы сил природы», – и добавил, что «эта узкая расщелина… явила собой, вероятно, самый чудесный из проходов, когда-либо пройденных кем бы то ни было из путешественников».