Текст книги "Воздушные стены"

16

В отличие от курьера Алкетча, Руди и Ингольд не заслуживали формального ритуала встречи, но из толпы, стоящей у ворот, отделились две фигуры и, торопливо спустившись по ступенькам, остановились в смущении.

Руди встретился взглядом с Альдой, и душа его словно вырвалась из тела и понесла его, невесомого, вверх по снежной дорожке. Каким-то чудом оказалось, что он держит ее руки в своих. Свет факела обрамлял заплетенные в косы волосы, а сердце влюбленного билось так громко, что Руди казалось, что все в Угловой башне слышат это, и он говорил себе в отчаянии: это секрет. «Наша любовь – это секрет, который никто не должен знать». Руди чувствовал, что задохнется, если заговорит, и он безмолвно смотрел в бездонную глубину фиалковых глаз.

Счастливый и пронзительный визг Джил вывел его из состояния эйфории. Девушка звучно и сочно чмокнула Ингольда под одобрительные возгласы стражников. Руди узнал среди них Януса, Сейю, Мелантрис, Гнифта. Рядом с ними стояли служители Церкви, приветствуя возвращающихся после долгих странствий колдунов. Это был благородный жест, но, если честно, он смел бы их всех к Черту, чтобы освободить ступеньки для идущей перед ним женщины и себя.

– Алвир там, – сообщила Альда, отступая от него на шаг. Нежное прикосновение ее пальчиков вызвало в нем бурю желания, которое, словно эхо, отразилось в ее глазах. Но, помимо этого, он уловил в ее лице какую-то непонятную уверенность в том, что ее мужчина должен был вернуться.

– Они со Стюартом уединились еще утром, – пояснила Джил, все еще краснея от смущения. – Вы уж, ребята, не ругайтесь, – она освободила руки и потянулась, чтобы по-сестрински целомудренно чмокнуть его в щеку. – Я ужасно рада видеть тебя дома, негодник.

«Дома, – подумал Руди. – Я был дома, у Западного океана, и обнаружил развалины». Он взглянул в ее глаза и сказал:

– Ты знаешь?

Она кивнула и оглянулась на Ингольда, Кта и Кару, которые никак не могли наговориться. Руди обнаружил, что для половины из них Ингольд Инглорион был живой легендой – это читалось в их глазах. Собравшиеся вокруг этих троих являли собой сброд, бесхвостое стадо. Руди узнал мать Кары – Нэн, кто-то произнес ее имя, – сгорбленную белокурую старушку с кудахчущим голосом, одну из немногих, кого Ингольд не приводил в бурный восторг. Кта был вторым – он беззубо улыбался всем и каждому, третьим был Вос. Но все остальные, от маленького толстяка в парчовой чалме и разукрашенном халате и придурковатой рыжей девчонки в поношенной рваной одежде до черного ученого джентльмена в белоснежно чистой тоге и безвкусно разодетого мальчика, смотрели на Ингольда с трепетом, граничащим с поклонением.

– Ах, Ингольд, Ингольд, послушай! – внезапно закричала Минальда. Ее синие глаза горели. Она протиснулась сквозь толпу колдунов и крепко вцепилась в его рукав. Мы нашли такие вещи, замечательные вещи!

– Мы нашли старые лаборатории. Они в целости и сохранности, – добавила Джил, и Руди оказался в окружении прекрасных дам, которые, перебивая друг друга и выразительно жестикулируя, стали рассказывать:

– Вещи, которых мы не понимаем...

– А Джил разыскивала пластинки...

– Вентиляционные трубы и водокачки, комнаты старой обсерватории...

«Как школьницы, – подумал Руди удивленно. – Школьницы вывернули все наизнанку и нашли ключ к разгадке Тьмы, ради которого мы с Ингольдом тащились в Кво, да так и не нашли».

– ...И Альда унаследовала память Дома Дейра, которую мы обнаружили, – завершила с триумфом Джил.

Ингольд с нескрываемым удивлением посмотрел на молоденькую женщину, так похожую на пугливую, непоседливую школьницу с косичками.

– Ты?

Альда кивнула, неожиданно смутившись:

– Да, я. Но это происходит не так, как у Элдора.

Она запнулась, но Ингольд сделал вид, что не заметил этого:

– Тебе передалась память мужчины или женщины?

Она заколебалась.

– Не знаю. Скорее всего мужчины, ведь все идет от Ренвета. Это даже не столько память, сколько признания. Больше всего нам помогла эрудиция Джил и ее карты.

– Интересно, – задумчиво протянул колдун, – интересно.

Он с секунду смотрел на девушку, дитя-супругу своего погибшего друга, стоявшую рядом с Руди и искавшую его руку, спрятанную в складках ее юбок. Ингольд нахмурился на мгновение, но лишь на мгновение, он повернулся к Джил и ласково обнял угловатые плечи.

– И где это все хранится?

Ему ответил Янус:

– Все отнесли в комнаты в дальнем конце Убежища, которые стали кабинетом Джил-Шалос. Сейчас там беспорядок.

– Колдуны прибывают с прошлой недели, – информировала Джил, пока они поднимались по лестнице через гулкий, темный проход к воротам. – Дакис Менестрель прибыл первым, затем Грей и Нила, бывалые чародеи...

– А Бектис был потрясен, – заявил Менестрель, с восторгом выписывая пируэты на пролете моста. – До сих пор удивляюсь, как его не хватил удар.

Когда они пересекали тускло освещенный проход, их провожали праздные и удивленные, враждебные и сочувствующие взгляды, подсчитывающие, сколько стражников сопровождает их.

Они продвигались в луче колдовского света, словно в светящемся тумане.

Ингольд остановился, любуясь хаосом, царившим среди колдунов.

– У нас не было времени привести все в порядок, – извинялась Джил.

– Приятно слышать, – сказал старик, осматривая длинную узкую комнату. Руно, кожа и корзины, казалось, составляли большую часть мебели, посохи были сложены в углах, словно винтовки на оружейном заводе. Наспех сделанные полки были доверху завалены ветхими книгами. Голубоватый свет скользил, словно шелк, вокруг грушевидной лютни и сверкал на сторонах многогранников из белого и серого стекла, разбросанных на столе, полу и везде, где только можно. Пергамент, куски воска, запылившиеся летописи, свитки заполняли все горизонтальные поверхности, находящиеся в поле зрения, а на одном из немногих стульев лежала большая куча домотканой коричневой материи с маленькой сатиновой подушечкой для булавок, сверкающих, словно иглы миниатюрного дикобраза.

Очевидно, раньше колдуны чувствовали себя здесь как дома.

– Мы должны вам показать, – начала Альда.

Но вмешался Вос:

– Дитя, позволь им отдохнуть и поесть, – голос у него был грубый, низкий и тяжелый, как у хищника. Он бросил взгляд на снабженный наконечником посох, который Руди поставил в углу, а затем на Ингольда. – Значит, ты нашел Кво?

Ингольд закрыл глаза и устало кивнул.

– Да, – вымолвил он.

– А Лохиро?

– Его больше нет.

Вос сверкнул глазами на посох, на кипы книг, которые Руди и несколько добровольцев положили на свободную часть стола, и внимательно посмотрел на друга.

– Так, – промолвил он.

Глаза Ингольда расширились. Он изучающе посмотрел на вытянутые лица остальных:

– Что случилось, Вос? Говорю тебе, Лохиро убит.

– Нет, – Главный Судья Кво положил длинную костлявую руку ему на плечо. – Остальные... да. Твои девочки мне все рассказали, – неторопливо продолжал он, – об их находках – исследованиях счастливых мест древности. Уверен, что они совпадают с твоими собственными открытиями.

Ингольд кивнул.

– Но глубже, ведь они имели доступ к тому, к чему у тебя его не было.

Только те, кто стоял рядом, расслышали шепот Ингольда:

– Я должен был догадаться.

– Возможно, – согласился колдун. – Но ты ошибаешься, полагая, что Лохиро не знал этого.

Ингольд бросил на него быстрый взгляд. Хотя все страхи были уже позади, воспоминание о них внезапно вдвойне состарило его.

– С самого начала я искал старые летописи о Дарках, и в основном безуспешно, – продолжал Вос. – Более ранних летописей, чем времен Форна, нет, но твое упоминание о Гнездах Гея, Пенамбры и Дели – всех крупных центрах колдовства древности – казалось, должно было служить предупреждением. Вскоре после того, как Лохиро и Совет закрыли для всех Кво, я пришел к нему со своими предположениями. Он, Анамара и я начали поиски и в городе, и в Сивардских горах на расстоянии многих миль. Мы подозревали, что Гнездо где-то под самой башней, под подвалом. Не торопясь, мы трижды разобрали и собрали основные башни. Поверь мне, Ингольд, даже ветры Тьмы не смогли бы проскользнуть сквозь щели в полу.

Его странные глаза, на мгновение задержались на осунувшемся лице старика.

– Все произошло, когда мы занялись горами. Помнится, Лохиро первым заговорил о Тьме как о единой сущности. Из книг мы почерпнули совсем немного информации, хотя мои студенты перевернули все библиотеки вверх дном, по слогам читали тома, написанные на давно забытых языках, чтобы найти хоть что-нибудь, что угодно, с плачевным результатом. А Лохиро, глядя в зеркало Анамары, увидел в нем Силы Тьмы, сражающиеся в Пенамбре и Гее. Он сказал, что их сила в многочисленности и движении, что знание одного становится достоянием всех. Лохиро считал, что разгадал загадку, почему они покинули свои северные Гнезда и воссоединились для атаки на Гей.

Сперва он говорил обиняками. Но позднее, когда крупные центры и города пали и мы обнаружили, что не приблизились к пониманию сущности Тьмы, которое помогло бы противостоять ей, он сказал, что мы должны любой ценой изучить ее сущность и что единственным шансом может быть лишь трансформация одного из нас.

Лицо Ингольда побледнело:

– Это же сумасшествие.

– И я говорил ему то же, – горько произнес Главный Судья. – Не забывай, что мы были в безвыходном положении. Ходили слухи, что придется без всякой надежды на победу выступить из Кво и сразиться с ними волей-неволей. Лохиро заявил, что сумасшествием будет слабому человеку решиться на это, а он себя таковым не считает. Он был горд, горд и отчаян. Ты знаешь, что он всегда бросался в бой, не щадя себя. Наверное, он полагал, что его смерть – это самое худшее, что может произойти. Затем пал Гей. Мы видели это в зеркале Анамары: увидели тебя с Элдором и всех остальных в углу пылающего Дворца и больше не смотрели. Была глубокая ночь, близился рассвет. Лохиро оставил нас в библиотеке, на сердце у меня кошки скребли, и я не заметил, куда он делся. Это не столь важно. Тот день был горьким для нас, Ингольд. Мы искали тебя в зеркале, но не обнаружили даже твоих следов. Мы оплакивали твою гибель.

– Вполне резонно, – вздохнул Ингольд. – Я пересек Пустоту и оказался в другой Вселенной. Со мной был принц Тир. Лохиро искал меня?

Вос покачал головой:

– Не знаю. Никто из нас не видел его в тот день. Под вечер завязался разговор о походе в Карст, где мы видели много беженцев. Мы знали, что Дарки вступят в бой и что единственным колдуном в радиусе сотен миль был Бектис. Мы говорили об этом до самой темноты.

Старый Судья вновь замолк, его странные глаза потускнели. В мерцающем свете слышалось тяжелое дыхание собравшихся. Рот Ингольда был скорбно сжат, кровь отхлынула от лица, словно он потерял ее при ранении. Глядя на него, Руди вновь увидел руины маленького мирного городка, пахнущего осенней сладостью виноградных лоз, дико растущих над разноцветными камнями, и шум морского прибоя.

– Я не знаю, когда Лохиро обратился в Дарка, – тихо продолжил Вос. – Знаю только, что глубокой ночью мы все еще находились в башне, обсуждая, как лучше поступить. Затем вдруг стены задрожали, словно от взрыва, раскалывающего опоры башни пополам, будто земля под нами взорвалась. Я поднялся, но никто больше не смог сдвинуться с места. Двери библиотеки распахнулись, и я увидел в проеме Лохиро с отсутствующими, пустыми глазами, словно из сине-зеленого стекла. Позади него был такой ураган Тьмы, которого я никогда не видел. Он был Архимаг – лишь он мог управлять всеми нами.

Ингольд покачал головой:

– И все было кончено.

– Анамара пыталась сражаться с ним. На какое-то мгновение я отчетливо увидел ее лицо, мелькнувшее в схватке света и тьмы. Но у меня не было уверенности, что Лохиро вобрал в себя сущность Тьмы. Когда этот страшный смерч ворвался в комнату, я перевоплотился в ужа, самое низкое и быстрое создание, о котором успел подумать. Я испытал бездну нечеловеческих ощущений, различая лишь мглу и крики, огонь и мигание света. Башня рушилась на глазах. Лохиро превратился в одного из них и унесся в ночь. Забравшись на камень, я видел мглу, опускавшуюся на город, и огромные столбы огня. Хэсрид был драконом. Остальные тоже приняли различные обличья, чтобы сражаться, но Дарки и Лохиро смели их всех, хотя в тот момент мне было все равно. Я был змеей, со змеиными страхами и желаниями. Мне стало холодно и я спрятался до рассвета в камнях.

Снова воцарилась тишина. В голубовато-бледном свете Руди увидел слезы – слезы по Архимагу, по миру, в уголках которого они жили, по мечте этого исчезнувшего города, к которой когда-то они все стремились. Ингольд уже выплакал все слезы в Сивардских горах и сейчас устремил отрешенный и опустошенный взгляд вдаль.

Золотистые глаза Воса вернулись в настоящее:

– Ты когда-нибудь бывал в чужой шкуре, Ингольд?

Ингольд кивнул. Больше никто не шелохнулся.

– Тогда ты поймешь, что после всего этого время для меня ничего не значило. Сколько мне его потребовалось, чтобы покинуть Сивардские горы, я не знаю. Пожиратели мелких насекомых не считают дней. Частью мозга я понимал, что я человек и колдун, но меня это мало волновало. Возможно, это был лишь траур. Я прятался в скалах и в одиночку полз сквозь мокрую траву. Я был ничем... ничем. Но в глубине души я оставался человеком, и, пока я медленно полз на восток уже далеко в пустыне, у меня появилось желание отыскать Угловую башню Дейра в Ренвете у перевала Сарда. Это было человеческое желание, гораздо выше того, что могла почувствовать змея. И добиться его исполнения мог только человек. Так я стал человеком. Я не знал, – тихо закончил он, – что этот призыв исходил от тебя, мой друг.

Ингольд вздохнул:

– Наверное, бездумно ползать и извиваться было удобней, змей-маг.

Линия, появившаяся в углу широкого кривого рта, слабо обозначила улыбку.

– Жить на земле приятно, – отозвался Вос, – но компания становится надоедливой. Во всяком случае, я до самой могилы буду испытывать ужас перед грифом.

– Да, – согласился, вспоминая, Ингольд, – помню, многие годы меня мучили кошмары с собаками.

– Э... э? – проскрипел тонкий голос.

Нэн, ведьма, внезапно возникла в кругу, ее тусклые глаза сверкали злобой.

– Так приготовить тебе сверчковый суп, змей-маг? А тебе жирную мышь, Сэр Кот? Или вы собираетесь здесь стоять, пока не свалитесь от голода?

– Мама! – воскликнула шокированная Кара. – Это...

– Я сама знаю, что это, девчонка, – едко огрызнулась она. – Говорят тебе, дай бедным мужикам перекусить перед тем, как они начнут бахвалиться былой храбростью.

Сгорбленная спина заставляла ее задирать голову, чтобы смотреть на них, и Руди поймал себя на мысли, что ей не хватает лишь черной шляпы и метлы.

– Спасибо, – произнес с мрачным видом Ингольд. – Ваша забота трогает меня до глубины души.

– Ха! – проворчала она и заторопилась прочь, к уютному местечку, которое, догадался Руди, было общей кухней. В дверях она повернулась и погрозила деревянной ложкой. Густая паутина седовато-белых волос спадала на ее костлявые плечи, а глаза сверкали на хищном лице.

– Душа, в самом деле! – продолжала она. – У колдунов нет души и сердца. Я знаю, что говорю, так как одна из них, и сердца у меня не больше, чем у сорокопута.

С этими словами она скрылась из виду.

– Она права, – проговорил мягко Ингольд. Вос был шокирован, а Кта засмеялся.

– Алвир обеспечивает корпус колдунов тем же, чем и стражу, – объясняла Джил, пока Кара, ее мать и худая рыжая девочка подавали им овсяный хлеб и тушеное мясо из общего котла. – Бектис все еще обедает за высоким столом – думаю, потому, что еда там лучше, но полагаю, что они оба, он и Алвир, скоро останутся в одиночестве. – Она ухмыльнулась, взглянув на Альду, которая сидела по-турецки на шкуре бизона между Руди и заснувшим принцем Тиром, разделяя радость неожиданного пиршества.

Руди блаженно замурлыкал, не в силах скрыть счастье. Впервые за последние два месяца он был вымыт, выбрит и спокоен, и новизна всего этого доставляла ему удовольствие. Он был рядом с женщиной, которую любил, и среди таких же колдунов, как и он сам. Во время путешествия он даже не подозревал, что такое возможно. «Как странно, – мелькнула у него мысль, – заснуть под крышей».

Он отыскал под мехами руку Альды, которая счастливо улыбалась.

В тусклом свете ее лицо казалось более уверенным в себе – менее смазливым, но более красивым, алогично подумал Руди.

«Джил тоже изменилась», – решил он, разглядывая худую, похожую на сухопарого подростка девушку, сидящую рядом с Ингольдом на полу. Она стала нежной, хотя физически, наоборот, окрепла. Глаза у нее были добрые, но жесткие линии в углах рта говорили о жизненном опыте, который она приобрела за эти два месяца.

«Ладно, что за черт, – подумал он. – Мы все изменились. Даже старый Ингольд».

Может быть, позже старик вновь обретет ту безмятежность, с которой раньше смотрел на мир. Кво сломал что-то внутри него, и Руди надеялся, что это излечимо.

После первых приветствий и новостей Ингольд погрузился в молчание. Он не произнес ни слова. Не сказать, что в комнате стояла мертвая тишина. Когда хор чавкающих ртов утих, нашлись и новости, и истории о приключениях, и большинство из них исходило от Руди, Джил и Альды.

Сейчас, как и тогда, глаза старика не перескакивали с одного лица на другое – не пытаясь оценить, на что все они годны, хотя этого можно было ожидать. Сейчас Ингольд лишь знакомился с ними – добропорядочные жены и любители чая, хулители, которые допустили разрушение Кво, да один-единственный ведущий аскетическую жизнь высохший старик-отшельник и бродяга, по случайности оказавшийся таковым в середине жизни. Все они были той силой, с которой Ингольду предстояло работать, силой, отданной под его начало.

«Неудивительно, что он выглядит, словно перегрелся», – подумал Руди.

– Теперь, – наконец произнес Ингольд в завершение приятной трапезы, ласково обняв Джил за плечи. – Покажите, что вы обнаружили.

Словно по команде, Джил и Альда вскочили на ноги.

– Мы обнаружили все там, – сказала Джил, показывая дорогу. – Эта дверь ведет в комнату с лестницей в лаборатории, обычно мы запирали ее на засов. Мы хранили там свои вещи...

Многие уже видели их и поэтому остались на своих местах. Лишь некоторые – Вос, Кта и Кара – последовали за Руди, Ингольдом и девушками через небольшой дверной проем. Когда они зашли, вокруг них образовалось слабое свечение колдовского света – комнаты корпуса колдунов были единственными в Угловой башне, имевшими хорошее освещение. На столе были разбросаны сосуды, коробки, цепочки из ватерпаса, аппараты из стеклянных шариков и золотых стержней, сплетенные из металлических трубок узлы, волнообразные куски ничего не означающей скульптуры и гладкие непонятные многогранники из белого и серого стекла.

– Вот это поразило нас больше всего, – произнесла Джил, поднимая с пола один из них и бросая Ингольду. – Они были повсюду – под механизмами в насосной комнате, на полках в кладовых, в сетках, натянутых над цистернами в гидропонном саду. Но годятся лишь для Тира, который любит с ними играть.

– Действительно, – Ингольд повертел в руках многогранник, словно проверяя вес и пропорциональность. Затем совершенно неожиданно тот загорелся в его руках, и мягкий белый свет согрел черты обветренного лица. Он кинул его Джил, и та неловко поймала совершенно холодный многогранник.

– Лампочки, – сказал Ингольд.

– О... – пришла в восторг Джил. – О, как прекрасно! Но как же древние включали и выключали их? Как эти штуки работают? – она взглянула на него, свет, исходивший из ее сложенных чашечками ладоней, падал на худощавое лицо.

– Они просто закрывали их, если им требовалась темнота, – сказал Ингольд. – Сам материал способен долго хранить свет и может зажигаться при помощи очень простых средств. Многие из низших эшелонов магов, например, факиры, способны это сделать.

– Хм, – Руди взял один из белых кристаллов и исследовал дно. – Ты должна была прочитать это, Джил. Здесь написано: «сто ватт».

– Стукни его хорошенько, Альда. Но я действительно должна была это выяснить, так как никогда не задавалась вопросом, как раньше освещалась Угловая башня. И находящиеся в подвале гидропонные сады, комната за комнатой – совершенно без источника света.

– Ты всегда выращиваешь марихуану в чулане? – совершенно некстати спросил Руди.

– Эй, у себя я выращиваю лишь то, что растет в чуланах – грибы. Но, Ингольд, с таким освещением мы можем снова развести сады. С гидропоникой мы сможем вырабатывать заряженную материю, практически не занимая места, а внизу для этого достаточно тепло.

– Ты можешь качать энергию из насосов, чтобы нагревать цистерны, – добавил Руди, – и греть таким образом воду.

– Да, но нам не удалось найти основной источник энергии.

– Он должен быть магически спрятан и изолирован, – пояснил Ингольд, вмешиваясь в обсуждение, которое угрожало перейти в чисто техническое русло. – Насосы могут работать по тому же принципу, что и лампочки. В старые добрые времена колдуны, вероятно, могли выделять сущность материалов и делать их способными сохранять что угодно – свет или другую энергию – неограниченное время.

Джил, казалось, задумалась:

– Ты имеешь в виду, что вся Угловая башня работает по принципу гигантской грелки для ног?

– Естественно.

– Фантастика, – произнес Руди, отходя, чтобы исследовать осколки стекла и металлических изделий, разбросанных на столе. Альда, взяв из рук Джил светящийся многогранник, нежно спросила:

– Ты знаешь, что это на самом деле означает? Это означает, что нет больше шараханья по темным коридорам... или беспокойства о месте у камина...

– Это значит, что я не ослепну, читая эти проклятые книги при свете крохотной свечки, вот что это значит, – Джил хотела взять со стола еще один кристаллический многогранник, когда вдруг застыла, замерев на полпути. – Что за черт?..

Лицо Руди, вернувшегося к ним, сияло от гордости. В руках его были соединенные в единое целое предметы, которые Альда принесла из лаборатории и очень похожие сейчас на изогнутую тяжеловесную винтовку.

– Что это? – Альда подошла со стороны дула с той беззаботностью, которую никогда не занимала концепция о роли оружия в ее жизни. Руди инстинктивно поднял дуло ружья вверх.

– Это, э-э... – в ее языке не было такого слова. – Это выстреливает предметы из дырочки на конце.

– Выстреливает что? – требовательно спросила Джил, подходя ближе, чтобы рассмотреть. Она коснулась большого стеклянного пузыря, вставленного в древко оружия. – Что за тип патронника?

Руди вгляделся в конструкцию.

– Не знаю, – ответил он, – но догадываюсь.

Он поставил винтовку у правого бока, как стрелок на параде.

– Это стреляет огнем. Какое же еще оружие вы бы могли применить против Тьмы?

– Это огнемет, – для этого слово в Восе нашлось.

– Да. Скорее всего он работает с помощью магии.

– Ты имеешь в виду, – Альда запнулась от удивления, – что этот огнемет может бить струей огня?

– С помощью направляющего его ствола, – задумчиво проговорил Ингольд, взяв оружие и неловко целясь. – Пламя достигает дальней цели гораздо дальше, чем под силу колдуну. Но чем оно заправляется?

– Не знаю, – с готовностью ответил Руди, голос его дрожал от возбуждения, – но если внизу есть лаборатории, у меня есть чертовское желание выяснить это. Ингольд, подумай об этом! Ты все время рассказывал мне о третьем эшелоне магии, о людях, которые почти не имеют силы. Факиры и заклинатели, люди, которые не развили свое умение потому, что Церковь неодобрительно к этому относилась, и поэтому были либо опытные колдуны, либо просто человеческая цивилизация, прикрывающая их. Но теперь все иначе. Держу пари, что мы можем создать отделение огнеметчиков из колдунов, находящихся здесь, и факиров, которых мы можем собрать в Угловой башне. Вот так, Ингольд! Мы вообще напрасно отправились в Кво! Ответ все время находился здесь!

– Если это ответ, – сухо произнес Вос, – то почему это не было использовано против Тьмы три тысячи лет назад?

Приструненный, Руди выглядел неуверенно и беспомощно.

Главный Судья Кво скрестил на груди свои костлявые руки, глаза его сверкнули во мраке:

– Ни в одном из наших исследованиях в Кво я не нашел ни одного упоминания об использовании этой штуки против Тьмы. Я убежден, что в руках у тебя сейчас находится лишь плод неудачного эксперимента.

– Или это никогда не работало, – неожиданно произнесла Альда. – Потому что Джил и я нашли много мест, например, лаборатории внизу или насосные комнаты, которые выглядели так, словно их покинули в спешке. Их просто закрыли и оставили.

– Но почему? – спросила Кара, которая стояла все время молча, наблюдая, как Кта складывал маленькие драгоценные камушки в коробочки на столе.

– Не знаю, – ответила Альда, – что-то случилось с инженерами-колдунами, строившими Угловую башню. Может, Церковь сослала их или уничтожила. Если это произошло неожиданно, они могли оставить огнеметы внизу и уже не вернуться, чтобы их доделать.

– Едва ли это разумно, – запротестовала Кара.

– Никто не заключал меня в подвалы под Карстом накануне нашествия Дарков, – едко заметил Ингольд. – Но мы имели дело с фанатиком.

Возникло неловкое молчание. Руди прокашлялся:

– Кх... Насколько вероятно, на твой взгляд, что это вновь повторится?

Глаза Ингольда злобно сверкнули:

– Боишься?

– Нет, то есть... да. То есть...

– Не бойся пока. Мы убедили Алвира в нашей полезности.

– Что? – воскликнул Руди. – Мы – вся магия, которая у него есть, и, считая присутствующих, это совсем не густо.

– Действительно, Руди, – сказал Ингольд, и эхо былой безмятежности и прежнего самообладания почувствовалось в его прищуренных глазах. – Для чего же еще существовал бы корпус колдунов? Военная разведка, конечно.

– Черт возьми, – прошептал Руди.

– Ингольд! – позвал из короткого коридора Менестрель Дакис. Остальные подхватили:

– Бог мой, Ингольд?

Послышался легкий шелест юбок, и в дверях появилась рыжая девочка-колдун с огромными глазами.

– Милорд Алвир здесь, – выдохнула она, – спрашивает леди Минальду.

Альда вздохнула, и Руди подумал, что она лишь немного пришла в себя, об этом говорила складка в уголке глаз.

Руди криво улыбнулся:

– Конечно, приятно быть дома, – как он и надеялся, ее это рассмешило.

– Лови, – крикнул Ингольд. Он бросил Руди молочного цвета многогранник, зажег другой и кинул его Альде, затем передал третий рыжей девочке. Светящийся ореол сопровождал их, пока они миновали дверь. Кара, Кта и Вос шли следом, и их длинные черные тени развевались позади. Наверху в общей комнате были слышны неразборчивые голоса. Смех перемежался с бранью Нэн и легкой танцевальной руладой лютни Дакиса. Ингольд подошел к столу, зажег четвертую лампу и подал ее Джил.

– Спасибо, – сказал он, – ты хорошо поработала.

Она взяла ее и, поскольку всего лишь раз держала его горячий посох, мягкое свечение полилось сквозь ее пальцы:

– Ингольд?

– Да, дитя?

– Я давно хотела спросить тебя об одной вещи.

– Что такое?

Она начала говорить, затем остановилась, смущенная и неспособная продолжать, ее тусклые, нетерпеливые глаза были необычно голубыми в свете лампы. То, что она должна была сказать, могло и быть и не быть ее истинным намерением.

– Почему ты просил поддержать тебя в ночь, когда Дарки атаковали Угловую башню? Я знаю, что ты сохранял свет на посохе, но была причина, чтобы я держала его?

Ингольд какое-то время молчал, не отвечая.

– Да, – наконец вымолвил он, – это было непростительно с моей стороны – просить твоей поддержки, поскольку это было моим делом, которое привело тебя сюда, и я не имел права подвергать тебя опасности.

Она пожала плечами:

– Это неважно.

– Нет, – горько произнес он. – Видит Бог, я это делал довольно часто.

Виноватость в его голосе и неприязнь к себе беспокоили и пугали ее. Она взяла его за руку, чтобы он посмотрел ей в глаза.

– Ты делаешь то, что должен делать, – ласково сказала она. – Ты знаешь, что я последую за тобой куда угодно.

– А это, – сказал Ингольд, и его скрипучий голос внезапно стал строг, – как раз то, о чем я тебя просил.

Но напряжение было вызвано чем-то в нем самом, и его тон смягчился:

– Ты была единственной, кому я мог довериться. Джил, не исчезай.

– Слишком большое доверие, – тихо произнесла она, – для того, кого ты знал лишь месяц.

Ингольд кивнул:

– Но временами, моя дорогая, я чувствую, что знал тебя всю жизнь.

Так они постояли еще одно мгновение, колдун и воин, Ингольд нежно держал пальцы Джил в своей ладони. В его глазах она читала печальную книгу паломничества – боль и одиночество, и лишь отдаленный призрак прежней безмятежности, столь неотъемлемой прежде. И еще что-то, не знакомое ей.

Она не знала, что он прочел в ее глазах, но это заставило его отвести взгляд. Нежно обняв Джил, Ингольд Инглорион повел ее через лабиринт к голосам и огням.