Текст книги "Любовь и колдовство"

– Я понимаю, – задумчиво кивнул Андре. – И поэтому я особенно благодарен вам за то, что вы согласились мне помочь.

Жак оказался прав: нанесенная на кожу краска постепенно утратила едкий запах. Андре повернулся к зеркалу и окинул себя критическим взглядом.

Несомненно, он выглядел теперь совершенно иначе. Ему приходилось видеть загорелых мужчин именно такого оттенка. Только вот удастся ли ему кого-нибудь обмануть благодаря этой метаморфозе?

Словно прочитав его мысли, Жак посоветовал:

– Постарайтесь вжиться в свою роль! Вы мулат, постоянно ощущаете некоторую неуверенность в себе и от этого вы всегда немного настороже.

С улыбкой он добавил:

– Насколько я знаю, в Америке про такой тип людей говорят, что у них в плече застряла стружка. Это очень верно. Вообразите, что вас постоянно что-то беспокоит, мешая держаться непринужденно. Вот и помните, что, подобно всем мулатам, вы родились с этой стружкой.

– Хорошо. Но откуда я? Где я жил, учился, кто мои родители?

– Вы – с Гаити, но долго прожили в Америке и получили там образование. Ваша мать, естественно, – чернокожая. Она умерла, когда вы были мальчиком. Отец не принимал вас в свою семью – это уж так заведено, – но не жалел денег на ваше воспитание.

Какой город вы хоть немного знаете в Америке? Бостон? Значит, вы учились там и в школе, и в университете. Вас зовут Андре, какой смысл изменять имя? По-моему, вы можете даже называть себя Вилларе. В конце концов, если ваш отец был белый, естественно, что вы взяли себе его фамилию, зачем вам какая-то негритянская?

– Вы что, хотите, чтобы я выдавал себя за внебрачного сына Филиппа де Вилларе, который на самом деле был мне дядя? – удивился Андре.

– А почему бы и нет? Это даст вам основания расспрашивать о нем и о его имении. В то же время всем будет ясно, что как мулат вы не имеете никаких прав на наследование.

– Вполне разумно, – похвалил Кирк, который вошел в каюту, когда Андре закончил переодевание, и с интересом прислушивался к разговору.

– Да, мне тоже кажется, это очень мудрый ход, – признал Андре. – Большое спасибо, Жак!

– Что ж, остается только его воплотить, – кивнул Жак. – А это целиком зависит от вас.

– А что мне теперь делать? – спросил Андре, уверовавший в Жака настолько, что был готов слепо следовать всем его советам.

– Теперь мы спустимся на берег. Вы скажете, что только что вернулись из Америки. Поэтому при случае вам будет удобно проявлять живой интерес к жизни на острове. Должны же вы разузнать, что произошло на родине в ваше отсутствие.

Чуть-чуть подумав, он добавил:

– Кстати, вы никогда не были знакомы с Оркис, но вы наслышаны о ней. Для вас новость, что она обосновалась в резиденции Леклерка?

– Это Дессалин ее туда пригласил? – спросил Кирк.

– Мне кажется, она из тех дам, что не нуждаются в приглашении, – не без иронии ответил Жак. – Она поставила себе целью стать гранд-дамой. Если ее колдовство сработает, мадам Дессалин окажется жертвой какого-нибудь недуга, который и сведет ее в могилу. Таким образом, трон будет свободен, а уж Оркис не упустит своего и изловчится выбиться в королевы.

– А правда, что Дессалин сильно увлечен ею? – полюбопытствовал Кирк.

– Ему нравятся образованные, искушенные, блестящие женщины, – ответил Жак. – А Оркис как раз из таких. Едва ли в Гаити найдется женщина, которая превосходит ее в этих качествах. Но главное не это: на нее трудятся все ее боги, а сил у них – предостаточно.

– Вы подразумеваете вуду? – удивился Андре.

– А кого же еще? – невозмутимо ответил Жак.

– Но ведь религия вуду запрещена! – воскликнул француз.

– Конечно. Дессалин и Кристоф объявили местные верования вне закона. Они называют негритянские божества оружием порабощения, кумирами рабов. Трудно сказать, почему они ополчились на религию своих предков, – заметил Жак.

– Мне кажется, это несложно объяснить, – вмешался в разговор Кирк.

Он всерьез готовился к своей миссии и много думал об обстановке на Гаити. Зная по книгам прошлое страны, по опыту – ее настоящее, он пытался представить себе, что ждет ее народ в будущем.

– Вспомните, как пришел к власти сам Дессалин. Повстанцы воевали разрозненными отрядами, ему же удалось собрать единую армию, и вот он – император. Дессалин может быть жестоким и необразованным, но в уме ему не откажешь. Он понимает, что сможет продержаться у власти, пока народ кипит ненавистью к своим бывшим угнетателям. Но наступит время, когда эта ненависть иссякнет. Кто-то станет задумываться, почему кругом столько насилия. Возмущение может вылиться в новый бунт. А бунт, как известно, обречен на неудачу, пока он плохо организован. Единственная сила, способная сплотить местный народ, – религия вуду. Жрецы вуду сыграли немалую роль при подготовке революции. Значит, Дессалин с Кристофом видят в них угрозу своему могуществу. Вот они и запретили местное колдовство.

– Но оно все-таки существует? – спросил Андре.

– Само собой, – ответил Жак. – Вуду вошли в жизнь любого негра, всякого жителя Гаити. Чернокожие без них не ступят ни шагу. Более того, люди настолько срослись душой с вуду, что даже у ревностных католиков трудно провести грань, где кончается вуду и Начинается их католичество.

– Как странно, – задумчиво заметил Андре.

– Ничего, со временем вы к этому привыкнете, – ответил Жак. – А теперь давайте навестим мадам Оркис, и вы посмотрите, как выглядит хитрая змея в прелестном женском обличье.

– А Дессалин, разве стоит нам появляться ему на глаза? – засомневался Андре.

– Обстоятельства складываются весьма удачно, – пояснил Жак. – Наш всемогущий правитель сейчас находится в отъезде. Точнее, он снова воюет. Лично возглавляет наступление своей доблестной армии на испанскую часть острова.

– Как, по-вашему, он победит? – не преминул спросить Кирк, памятуя о своей шпионско-разведывательной миссии.

– Сомневаюсь, – покачал головой Жак. – Дело в том, что позиции испанцев прекрасно укреплены. И вы сами знаете, как хороши эти люди в бою.

– А что будет, если Дессалина все-таки разгромят? Как ты думаешь, может его режим пасть? – В глазах Андре загорелась искорка надежды.

– Я не могу заглядывать так далеко в будущее. Ясно одно; император обратится к американцам за помощью и повторит наступление, усилив свою армию и прикупив современного оружия. А тогда, кто знает, возможно, он и одержит победу.

Попрощавшись с Кирком, Андре покинул корабль. Он был возбужден и полон энергии: наконец-то начиналась какая-то деятельность.

И хотя, судя по всему, впереди его подстерегала масса опасностей, в его волнении присутствовало и радостное ожидание, вполне объяснимое у европейца, впервые ступившего на столь экзотическую землю.

Итак, начиналось приключение, в котором Андре предстояло помериться силами, а главное – изобретательностью с жестоким и умным тираном.

Находясь на борту корабля, Жак говорил очень свободно, без утайки выказывая презрение к новоявленному правителю. Но стоило ему высадиться на берег, как Андре почувствовал, что его товарищ стал держаться весьма осторожно и сдержанно.

У самого пирса они наняли и экипаж, и хотя кучер едва ли мог услышать их беседу, Жак намеренно заговорил на нейтральную тему.

Он принялся рассказывать Андре о свадьбе какого-то своего племянника, которому повезло взять хорошенькую невесту с немалым приданым, да вдобавок – без стаи родственников, способных отравить жизнь молодых частыми посещениями из самых дружеских побуждений.

– Ты ведь знаешь, как это бывает, – разглагольствовал Жак. – При любом удобном случае в дом нагрянет какая-нибудь тетушка с кучей племянников. Ну, разумеется, они приехали ненадолго, буквально на минуточку, исключительно для того, чтобы поздравить тебя с каким-нибудь событием, о котором ты и думать забыл, например, с годовщиной твоего поступления в первый класс. Минуточка растягивается на час, на день, на неделю. Племянники виснут на деревьях в твоем саду, разбивают себе коленки, а твоя жена должна их лечить. Потом за теткой приезжает троюродная сестра, которую ты и знать не знаешь, мол, заехала в гости и не застала дома. Кто-то из вежливости приглашает ее за стол, и вот она с оравой детей тоже поселилась в твоем доме, правда, ты начинаешь сомневаться, твой ли он на самом деле.

Рассеянно улыбаясь и изредка кивая собеседнику, Андре с интересом рассматривал узкие улочки с деревянными домами, утопающими в зелени.

Они заехали к Жаку. Его дом представлял собой довольно внушительное строение с колоннами. В отличие от большинства домов по соседству он был покрашен в зеленый цвет. Жак предложил Андре принять ванну. Смыть с себя усталость многодневного путешествия было заманчиво. Однако Андре колебался.

– Не смущайтесь, Андре! – сказал мулат. – Вода здесь чистая, не хуже, чем у вас на родине. Но Андре беспокоило другое.

– А краска с меня не сойдет? – с сомнением спросил он.

– Краска продержится, – ответил Жак. – Постарайтесь одеться так, как я вам советовал.

Андре не заставил себя дольше уговаривать.

Жак позвал слугу, позвонив в колокольчик, совсем по-европейски, и распорядился приготовить для гостя ванну.

Когда Андре был готов к выходу, Жак, осмотрев его с ног до головы, остался недоволен. Вопреки его наставлениям, костюм нового знакомого выглядел слишком элегантно и неброско.

Андре понял его недовольство без слов.

– Что поделать, – сказал он, – в Европе не принято носить яркую одежду. У меня нет ничего подходящего.

Жак молча вышел и через минуту вернулся с шейным платком канареечного цвета, украшенным пестрой вышивкой.

– Возьмите. – Жак протянул платок Андре. Андре, поблагодарив мулата, завязал платок сложным узлом, который только начинал входить в моду, когда он уезжал из Англии.

Жак одобрительно кивнул.

– Можно ехать, – сказал он.

Мужчины вышли во двор. Перед домом их ждал весьма приличный открытый экипаж, запряженный парой лошадей. Андре отметил, что Жак, по-видимому, неплохо обеспечен.

На этот раз им пришлось ехать через центральную часть города.

Андре было странно видеть разряженных негритянок в легких, пышно украшенных экипажах.

– На Гаити немного богатых людей, – пояснил Жак. – Основная часть населения живет в глиняных хижинах, крытых соломой, и в обыденной жизни довольствуется набедренными повязками. Но теперь Порт-о-Пренс входит в моду. Это неудивительно. Ведь другой крупный город, Кап, разгромлен, и состоятельная публика стремится перебраться в столицу.

Земля быстро дорожает. Однако люди боятся нового наступления французов. Так что новых домов здесь пока не строят. Приобретенные участки пустуют, хозяева выжидают, когда прояснится обстановка. Люди опасаются вкладывать деньги в то, что так легко разрушить, пустив в ход пушки.

– А что случилось с портом Кап? – спросил Андре.

– Кап, расположенный на противоположном берегу острова, был, пожалуй, самым красивым местом на Гаити. Именно на него приходился главный удар армии повстанцев.

Когда на горизонте показался французский флот, портовые сооружения и жилые кварталы, по приказу Кристофа, сожгли дотла.

Высадившись на берег, генерал Леклерк обнаружил на месте процветающего города обуглившиеся руины домов да торчащие из земли обгоревшие стволы деревьев.

Рассказывали, что Полина Бонапарт, супруга генерала, не смогла сдержать рыданий при виде такого опустошения.

Однако она довольно скоро утешилась, заняв в Порт-о-Пренсе прекрасный особняк, служивший резиденцией Леклерка.

По сравнению с другими тропическими странами жизнь на острове была относительно комфортабельной. Во всяком случае, семейство Леклерк пользовалось удобствами, не уступавшими европейским. Что касается роскоши, то мадам Леклерк в ней буквально купалась. Едва ли она жила в таких условиях теперь, когда покинула это благословенное место.

Вскоре французам пришлось оставить остров, а в бывшей резиденции генерала обосновалась Оркис.

Андре как раз представилась возможность увидеть особняк Леклерка собственными глазами. Их экипаж проехал через массивные железные ворота, украшенные гербами.

– Чей это герб? – полюбопытствовал Андре.

– Раньше это был герб генерала Леклерка. Теперь Оркис считает его своим фамильным гербом. Вот бы удивилась Полина Боргезе, что у нее появился двойник… Двойняшка? – Жак не мог подобрать подходящее слово.

– В общем, женщина, которая называет себя ее именем, – подсказал Андре. – А гербы-то – серебряные…

– Конечно, – небрежно кивнул Жак. – На Гаити серебром никого не удивишь. Бывает, что на серебряных мисках едят в хижине под соломенной крышей.

Ворота вели в великолепный парк, утопавший в благоухании экзотических цветов. Вскоре карета остановилась перед оплетенным вьющимися растениями особняком из серого камня с просторным крыльцом, украшенным четырьмя колоннами.

Здание было типично французским. Андре без труда представил себе, как совсем недавно навстречу их экипажу вышли бы часовые в красных мундирах с серебряными галунами и застыли, приветствуя гостей по стойке «смирно».

Вместе с новой хозяйкой сюда пришла другая стража: молодцеватые мулаты в алых ливреях. Вежливо поприветствовав гостей, они провели их по длинным коридорам особняка в крыло, занимаемое мадам и отведенное для приемов.

По пути Жак успел шепотом рассказать Андре, что первые стражники из мулатов появились здесь еще при Полине Леклерк.

– Генеральша была падка до мужского пола, о ее любвеобильности ходили легенды, – пояснил он.

Мулаты, по словам Жака, привлекали мадам некоторыми своими особыми достоинствами, которые она столь ценила в мужчинах.

– Уж не знаю, как бравый генерал мирился со слабостями жены, – продолжал он. – Впрочем, Леклерка можно понять. Шутка ли, сестра самого Бонапарта! Ему не было резона ссориться с Наполеоном, тем более что и сам он был не святой.

– А Оркис даже не поменяла стражу? – удивился Андре.

– Нет, люди здесь новые, – ответил Жак. – Те, что служили здесь при французах, были казнены. Они погибли совершенно безвинно. Никто не мог бы обосновать их вины перед Дессалином. Но их и не судили. Закопали живыми в землю – и все. Говорили, что на мулатов им жалко пуль.

Оркис пришло в голову играть в Полину Боргезе, и она не стала отказываться от этой живописной детали в своем окружении – набрала новую стражу из мулатов.

При Полине часовые носили чрезвычайно тесные костюмы, придуманные лично мадам Леклерк с расчетом, чтобы радовавшие ее глаз анатомические подробности были особенно заметны.

Андре заметил, что стражники Оркис были одеты, так сказать, не менее броско.

Поднявшись на крыльцо и пройдя под греческий портик, опирающийся на колонны, гости вышли во внутренний дворик, в центре которого располагался обширный восьмиугольный бассейн.

Из середины бассейна бил фонтан, с шумом вздымались потоки прозрачной воды.

Это сооружение было довольно необычным. Все европейские фонтаны, которые приходилось видеть Андре, были украшены скульптурами.

Однако тот, кто проектировал бассейн, был мастером своего дела. Бассейн окружал высокий кустарник со странными лиловатыми листьями, так красиво отражавшийся в воде, что традиционная фигурка какого-нибудь амура или нимфы оказалась бы здесь лишней.

Мужчины вошли в прихожую и остановились перед резными деревянными дверями.

Лакеи распахнули их и церемонно сообщили Оркис о прибытии гостей.

Огромная комната, вернее, зал, куда их ввели, разделялась надвое колоннами. В удаленной от входа части помещения, на возвышении в три ступени, стояла огромная кровать в форме лебедя, где среди груды разнообразных по форме и размеру бархатных и кружевных подушечек восседала Оркис, облаченная в желтый шифоновый пеньюар, не скрывавший от дюжины присутствующих исключительно мужского пола ее обольстительные формы.

По-видимому, претендентка в императрицы давала придворный прием. Вначале Андре подумал, что все приглашенные счастливчики были негры, и подосадовал на несвоевременность своего визита. Молодой человек успел свыкнуться с мыслью, что он теперь – мулат.

Однако вскоре он разглядел среди присутствовавших пару своих товарищей по несчастью, которое с рождения преследовало детей от смешанных браков.

И мулаты, и негры были одеты в претенциозные алые, шитые золотом мундиры местной армии. Все они сидели на массивных резных табуретах из черного дерева, расставленных без особого порядка, так что создавалось впечатление, будто они собрались перед сценой, наблюдая увлекательный спектакль, в котором главным и единственным действующим лицом была загадочная женщина.

Офицеры, напоминающие ярких тропических птиц, не обратили внимания на пришедших. Казалось, они были полностью поглощены созерцанием своего кумира.

Не сводя глаз с Оркис, все сидели, подавшись вперед, и внимали ее речам. Незаметно для себя каждый из них время от времени пытался, отодвинув соседа, переместиться вместе с табуретом поближе к заветному ложу главной гаитянской интриганки.

Оркис, судя по всему, обрадовалась приходу новых гостей. Прервав речь, она окликнула Жака по имени и протянула в его сторону изящную ручку.

Жак поспешно взбежал по ступенькам и почтительно ее поцеловал. Куртизанка милостиво взглянула на его спутника, и Андре получил все основания взойти на «сцену»и рассмотреть Оркис вблизи.

Молодой человек был поражен тем, насколько образ, который он успел нарисовать под впечатлением рассказов, отличался от живой Оркис. Ее внешность прекрасно соответствовала экзотическому имени – на искаженном французском языке, принятом на Гаити, Оркис означает «орхидея».

Облик Оркис являл собой странное сочетание изысканной красоты и зловещей порочности, сквозившей в каждом ее взгляде и движении.

Кожа на лице, а также на руках и теле, просвечивавшем сквозь прозрачный пеньюар, была того редкого оттенка, какой со временем приобретает золото в старинных украшениях. Полные пунцовые губы выдавали страстность и чувственность этой женщины.

В миндалевидных глазах неожиданного для столь смуглого лица изумрудного цвета скрывалась какая-то тайна. Во властном взгляде была неотразимая порочная притягательность. Обращая его на мужчину, Оркис проникала в глубину его сердца, мгновенно подчиняя своей воле.

Она была окружена чувственной атмосферой – опасная змея-обольстительница.

В этой женщине угадывалась неукротимая, первобытная сила. Увидев ее, Андре сразу представил себе гибкую сильную хищницу, затаившуюся перед прыжком в глубине джунглей.

Эта женщина была так опасна для своих многочисленных жертв, что могла бы потягаться с самим змеем-искусителем, первым соблазнителем рода человеческого, подвигшим наших прародителей на грех в Эдемском саду.

– Жак! – пропела она бархатным контральто, отозвавшимся в спинном мозге у каждого из присутствовавших мужчин, не исключая Андре. – Ну почему ты так давно не показывался?

– Я был в отъезде, – пояснил мулат.

Как бы Жак ни отзывался об этой женщине несколько часов назад, теперь и он поддался ее обаянию, что не ускользнуло от внимания Андре.

– Но теперь я вернулся, – продолжал Жак, – и привез к тебе своего знакомого, Андре, которого ты никогда не встречала. Он только что вернулся из Америки и может рассказать все последние новости.

– Из Америки! – воскликнула Оркис, и в ее глазах вспыхнуло жгучее любопытство.

Андре почувствовал, как пронзительный взгляд заскользил по нему с головы до ног, и ему показалось, что он стоит перед этой женщиной совершенно раздетым.

Очевидно, первое впечатление Оркис было самым благоприятным. Она приветливо протянула новому знакомцу руку и приветливо улыбнулась:

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне о последних модах и порядках, царящих в домах новых миллионеров, которых становится все больше в вашей благополучной стране.

– Я с удовольствием сообщил бы вам массу интересных вещей, – многозначительно ответил Андре.

Оркис бросила на него оценивающий взгляд из-под густых ресниц. Вдруг она хлопнула в ладоши и тоном настоящей королевы объявила:

– Я желаю, чтобы все ушли. Я должна принять друзей, с которыми мне необходимо кое-что срочно обсудить, а вас здесь собралось так много, что вы не дадите спокойно поговорить. Прочь!

– Как вы можете поступать с нами столь жестоко, мадам! – воскликнул офицер с такими огромными золотыми эполетами, что ширина его плеч казалась равной росту их владельца от макушки курчавой головы до пола.

– Разве я бываю жестокой с вами, Рене? – возразила Оркис. В этом полувопросе-полуупреке явственно прозвучали интимные нотки. – Приходите завтра пораньше, и нам, возможно, удастся пошептаться наедине.

Смысл этого приглашения был настолько очевиден, что Рене тут же осклабился в улыбке, выражавшей его полное удовлетворение обещанной перспективой.

Рене почтительно поцеловал кончики ее пальцев и направился к двери, в которую гуськом выходили остальные отлученные от своего кумира гости, сознававшие тщетность каких-либо своих возражений.

– Садитесь, располагайтесь поудобнее, – предложила Оркис, когда они остались в покоях втроем с Андре и Жаком. – Не хотите ли вина?

– Рядом с вами мужчины пьянеют и от воды, – галантно ответил Жак.

– Ах, Жак, вы всегда были льстецом, – погрозила пальчиком куртизанка. – Как жаль, что ваши комплименты неискренни! А куда вы дели ту малышку, которая настолько завладела вашими чувствами, что надолго лишила меня вашего общества?

– Вы напрасно меня вините, – возразил Жак. – Пока я отсутствовал, она нашла себе другого покровителя, самого генерала, а кто я такой, чтобы с ним соперничать?

Андре не понял намека, но ответ показался Оркис очень забавным, и она мелодично рассмеялась, обнажая белоснежные зубки.

Переведя взгляд на Андре, она спросила:

– А вы не хотели бы носить мундир нашей армии?

– Я бизнесмен, – ответил Андре, немало удивленный этим предложением, – и ничего не смыслю в военном деле.

– Кстати, о мундирах, – тут же вступил в разговор Жак, оберегая Андре от неблагосклонности, которую его товарищ рисковал навлечь на себя отказом. – Андре прибыл в Гаити на корабле с двумя тысячами мундиров, фасон которых придумал лично император.

– Так они уже здесь! – радостно воскликнула Оркис. – Жан-Жак будет в восторге! Жаль, что их, пожалуй, не удастся доставить в действующую армию, чтобы солдаты одержали победу уже в новом обмундировании.

– Битва, даже если в ней побеждают, не идет на пользу мундиру воина, – мудро заметил Жак. – Лучше приберечь одежду для парада триумфаторов.

– Ну конечно, – кивнула Оркис. – Хорошо бы император остался доволен мундирами, особенно собственным. Иначе с плеч слетят чьи-то головы.

Жак замахал руками.

– Во всяком случае, не моя. Я не имею к этим изделиям никакого отношения. Что касается Андре де Вилларе, то он по чистой случайности оказался пассажиром именно на том корабле, который перевозил этот груз.

Оркис задумчиво склонила голову.

– Мне кажется, я уже где-то слышала это имя.

– Оно было весьма известно на острове перед революцией, – рискнул ответить Андре.

– Неудивительно, – снова вмешался Жак. – Вилларе были чуть ли не самыми богатыми плантаторами на Гаити.

– А вы им родственник? – спросила Оркис.

– Филипп де Вилларе был моим отцом.

– Ну конечно, теперь я вспомнила, – воскликнула Оркис. – Что же, я полагаю, вы не горите желанием потрудиться на их хлопковых плантациях, или что там они выращивали? – насмешливо взглянула она на него.

– Ни малейшим, – в тон ей ответил Андре. Он подумал, что Жак слишком рано упомянул о богатстве его дяди и постарался отвести разговор от этой темы, чтобы не настораживать Оркис.

– Я поражен вашей красотой, мадам! – начал он. – Я слышал о том, как вы очаровательны, еще до своего отъезда в Америку. О вашей красоте говорят даже в Бостоне. Но теперь я вижу, что никакие слова не способны передать вашей красоты.

Оркис подалась навстречу ему и мимолетно коснулась его руки. Андре показалось, что его кожи коснулась прицеливающаяся к броску змея, и по его телу прокатился волной чувственный огонь.

Сощурив глаза, Оркис плотоядно приглядывалась к молодому человеку. Он почувствовал, будто уже переодет в обтягивающую униформу, в которую похотливая красавица любила рядить счастливчиков, причисленных к ее свите.

– Вы поужинаете вместе со мной, – тоном, не терпящим возражений, объявила Оркис. – Правда, я уже обещала этот вечер другому офицеру, но теперь я передумала.

Она обратилась к спутнику Андре:

– Жак, дорогой, уходя, скажи, пожалуйста, моим слугам, чтобы меня сегодня никто не беспокоил. Никто! Понял?

– Я непременно передам твое распоряжение лакеям. Мне остается лишь надеяться, что бог убережет меня, если я встречу отвергнутого офицера – вдруг бедняга с горя надумает помахать саблей у меня перед носом.

– Ну тебе-то в любом случае ничего не грозит, – отмахнулась Оркис. – Все знают, что здесь тебя считают незаменимым!

Андре оставалось лишь догадываться, какие заслуги позволяют мулату разговаривать с высокопоставленной особой так фамильярно.

Поцеловав руку Оркис, Жак направился к выходу.

– Вы счастливчик, Андре! – многозначительно сказал он, кивая на прощание.

– Я не могу поверить в свою удачу, – отозвался Андре, но дверь уже закрылась, Понимая, что от него требуется, он присел на кровать лицом к хозяйке.

– Вы очень красивы, мой друг, – нараспев протянула она. – И вы действительно такой мужественный, каким кажетесь?

– Во всяком случае, мне хотелось бы на это надеяться, – сказал Андре. – Ведь вы, экзотическая орхидея, сама женственность!

Он почувствовал жадные прикосновения ее рук. Заинтригованный ее смелостью, не в силах устоять перед призывной улыбкой этой женщины, Андре склонился над смуглокожей красавицей.

Она впилась губами в его рот, словно стремилась утолить мучительную жажду, и Андре сквозь тонкую ткань камзола ощутил у себя на спине уколы острых ноготков темпераментной женщины.

Заглянув на свою беду в ее глаза, Андре почувствовал, как опрокидывается в манящую бездну. Ему показалось, что где-то там, в их глубине, плещет расплавленная лава, и тот же жар залил все его тело.

Затем в его голове разорвались тысячи фейерверков, и мысли оставили его.