Текст книги "Проклятие клана"

– Мне никогда не придется стыдиться тебя, моя хорошая, – возразил герцог, – но мне столько всего хочется тебе рассказать и показать.

– Например, как любить вас…

– Единственное, чего я хочу, это чтобы ты, как раньше, обнимала меня, прижимала к груди. Хочу чувствовать прикосновение твоих рук, твоих губ.

– Мне тоже… очень хотелось… прикасаться к вам, но я думала… вам это может показаться… дерзким.

– Но теперь-то ты знаешь, что я считаю твои прикосновения самыми сладостными на свете!

У Тары от счастья перехватило дыхание. Герцог ласково поцеловал ее в щеку, и Тара, с нетерпением ожидая, что сейчас он поцелует ее в губы, вдруг тихонько вскрикнула.

– Что случилось, любовь моя? – встревожился герцог.

– Просто я подумала… что с проклятием… покончено!

– С каким проклятием? – не понял герцог.

– С проклятием клана, если вы женитесь не на девушке из клана Маккрейгов.

Герцог рассмеялся.

– Значит, ты слышала ту чепуху, которую несла сумасшедшая старуха?

– Мистер Фалкирк тоже назвал ее слова чепухой, – ответила Тара. – Но когда в вас стреляли на Бен-Арке и я прижимала вас к себе, чтобы спасти от дождя, я боялась… ужасно боялась, что проклятие свершилось… и вы погибли.

– Я не верю ни в какие проклятия, – сказал герцог, – но я верю в тебя, любовь моя. Я знаю, что ты – это все, что я хотел получить в жизни, и уже боялся, что этого никогда не произойдет.

– Но ведь герцогиня Маргарет умерла, – стояла на своем Тара, – вас пытался убить человек из клана Килдоннонов, и все это произошло потому… что вы не женились… на девушке… из клана Маккрейгов.

– Но ведь я женился, – возразил герцог.

– Только по счастливой случайности, – заметила Тара. – Я могла оказаться… англичанкой, за которую, впрочем, вы меня и принимали.

– Если ты веришь в проклятия, – проговорил герцог, – то должна верить и в судьбу. Это судьба, моя бесценная, что ты попала ко мне из своего сиротского приюта. Судьба, что Чарльз нашел наконец-то свою дочь, которую искал долгие годы.

И, поцеловав Тару в губы, порывисто проговорил:

– Если твой отец считает, что сможет отнять тебя у меня, он глубоко заблуждается!

– Он хочет… чтобы я была счастлива, – прошептала Тара.

Ей было трудно сосредоточиться на том, что она говорит: его губы и его руки касались ее, и Тара не могла думать ни о чем другом.

Она и не представляла, что можно испытывать столь странное и вместе с тем потрясающее чувство – тело словно объято огнем, а сердце трепещет от радости.

– А я могу сделать тебя счастливой? – спросил герцог.

– Я хочу лишь… быть с вами, больше мне ничего не нужно… ухаживать за вами… слушать ваш голос и знать… что вы немножко… любите меня.

– Я люблю тебя всем сердцем! – воскликнул герцог. – И знай, ни одной женщине не говорил я еще этих слов. Я тебя люблю! Не знаю, как это произошло, но, когда ты уехала в Эдинбург, ты забрала с собой мое сердце. И боль оттого, что я тебя потерял, была неописуема!

– Я постараюсь… унять… вашу боль, – прошептала Тара.

Губы герцога прижались к ее губам, и Тару охватило ощущение такого блаженства, какого она никогда прежде не испытывала. Казалось, оно, переполнив душу, вот-вот выплеснется наружу и, затопив замок, вырвется на свободу, чтобы стать частью дикой, чудесной природы.

Огонь в камине почти потух, лишь красные угольки то вспыхивали, то угасали, и герцогу казалось, что рыжеватые локоны Тары отливают золотом.

– Мне удалось сделать тебя хоть немного счастливой, любовь моя? – спросил он.

– Я так счастлива… что мне хочется… петь от радости.

– Ты такая милая, красивая, желанная, что я просто боюсь тебя потерять. Ты уверена, что любишь меня?

– Я хотела задать тебе тот же вопрос. Ведь ты такой красивый, важный и представительный, что мне даже не верится, что я твоя жена и принадлежу тебе безгранично.

– Ты моя. И я люблю в тебе все. Я не только любуюсь тобой, поскольку красивее женщины никогда не видел, но и восхищаюсь твоей добротой, умением все понять и относиться с сочувствием ко всем людям, будь это даже Килдонноны.

– Разве ты забыл… – начала было Тара, но осеклась, сообразив, что герцог просто ее дразнит. Он еще крепче обнял ее.

– Мы должны объединить наши кланы, – решительно проговорил он. – Ты права, абсолютно права: между нашими народами не должно быть больше войн, междоусобной вражды и мести.

И, поцеловав ее, продолжал:

– Завтра же мы с тобой поедем к вождю Килдоннонов и расскажем ему, кто ты. Хотя я совершенно уверен, что он уже знает.

– Ему кто-то рассказал?

Герцог расхохотался.

– Неужели ты еще не поняла, радость моя, что в Шотландии новости распространяются с быстротой молнии? Никаких газет не нужно. Все становится известным, только-только успев произойти. Так что старший Килдоннон уже наверняка знает, что в жилах герцогини Аркрейджской течет его кровь.

– И твоя тоже, – быстро проговорила Тара. – Ведь я наполовину Маккрейг.

– Ты моя жена, и это единственное, что имеет значение, – заметил герцог. – Моя целиком и полностью, и я не собираюсь делить тебя ни с кем, к какому бы клану он ни принадлежал.

– Мне так хотелось бы… чтобы ты испытывал… подобное чувство. Неужели это… и в самом деле правда? То, что ты любишь меня, что я здесь, в замке, рядом с тобой?

И она порывисто вздохнула.

– Что, если… я проснусь и окажется… что это был волшебный сон, а на самом деле я нахожусь… в приюте… плачут дети… потому что, как всегда… всем не хватило еды… на завтрак?

Герцог прижал ее к себе так крепко, что стало трудно дышать.

– Это не сон, бесценная моя. Ты в моих объятиях, и никогда больше не будешь одна, и тебе не придется голодать.

И, поцеловав ее в глаза, продолжал:

– Мы сделаем твой приют образцом совершенства. Я всегда буду благодарить Бога за то, что он есть и что принадлежит нашей семье, иначе я никогда бы не нашел тебя.

– А что, если… меня бы отдали… в услужение… когда мне исполнилось двенадцать? – прошептала Тара.

Герцог нежно поцеловал ее в щеку.

– Все, что с нами случилось, было предначертано свыше, – ласково проговорил он. – И я уверен, твой отец думает то же самое.

– Он так рад, что нашел меня, и не сомневается, что сам Господь свел нас вместе.

– Ты обещала мне, что забудешь о прошлом, любимая, – напомнил герцог. – Тебе придется это сделать, ведь у нас с тобой столько всего впереди.

– Ты же знаешь… я сделаю все… о чем ты меня попросишь.

– Когда ты уехала в Эдинбург, – продолжал он, – только тогда я понял, как одиноко тут жил. Хотя столько людей находится у меня в подчинении и весь мой день расписан по минутам от рассвета до заката, на сердце у меня всегда словно камень лежал. Каким же одиноким и никому не нужным я себя чувствовал!

– Больше этого никогда не будет, – пробормотала Тара. – Я буду любить тебя… всегда… всей душой. Только ты один есть и будешь в моем сердце. Без тебя мне нет жизни.

– Мне тоже, – ответил герцог. – Но предупреждаю тебя, дорогая моя женушка, я очень ревнив.

Тара с улыбкой взглянула на него.

– Ревнив?

– Ты слишком хороша собой, – пояснил герцог. – Когда я увидел тебя в Эдинбурге, я понял, что не оставлю тебя там больше ни на один день. Мало ли что может случиться!

Тара тихонько рассмеялась.

– Да, там было много привлекательных мужчин, но ни один не мог с тобой сравниться. Я все время думала, что, будь ты там, ты затмил бы любого и во дворце, и в бальном зале, и на параде.

Герцог привлек ее к себе и принялся покрывать поцелуями ее губы, лицо, шею, плечи и, наконец, груди с нежными розовыми сосками.

– Я люблю тебя! – воскликнул он. – Мне хочется говорить тебе это снова и снова, но никакими словами не высказать, как ты мне дорога и желанна и как я в тебе нуждаюсь.

– Я… тоже, – прошептала Тара. – Но я боюсь… разочаровать тебя.

– Этого никогда не случится, потому что мы принадлежим друг другу. Мы близки не только по крови, у нас одно сердце, а еще, моя бесценная, у нас одна душа, и, я думаю, ты это поняла давно, еще когда в первый раз услышала звуки волынки.

–Да. Мне тоже так… казалось.

– Мы одинаково мыслим и чувствуем, – продолжал герцог. – Вот почему, если перед нами встанут какие-то проблемы или мы будем испытывать какие-то трудности, мы все их преодолеем. Теперь, когда мы нашли друг друга, нам ничто не страшно!

У Тары даже дыхание перехватило от радости. Но герцог уже снова целовал ее, страстно, требовательно, и невозможно было думать ни о чем другом, только о нем, любимом и желанном.

И любовь их, словно яркая радуга, засияла над головами, неся надежду на счастливое мирное будущее для обоих кланов.