Текст книги "Сложности любви"

– Хорошо, поговорим, когда вернусь, – торопливо сказал маркиз и ускорил шаг. На улице его ожидал экипаж. Он прекрасно знал, что Дадждейл, дорвавшись до разговоров о ценах и расходах, становится удивительно многословным и изобретательным и может обсуждать эту тему бесконечно. А вот обед в клубе ждать не будет.

Встреча оказалась даже интереснее, чем предполагал маркиз. Те двое политиков, с которыми он собирался пообедать, пригласили третьего – категорического противника выдвигаемого ими закона. Так что весь обед превратился в оживленнейшие политические дебаты, и маркиз принял в них горячее участие. Он гордился своими победами в бегах и точно так же от души наслаждался политическими спорами и маневрами, особенно теперь, когда принц пришел к власти.

Настроение у маркиза было отличное. Он возвращался на Парк-лейн веселый и довольный, хотя и опаздывал к условленному времени на полчаса. Правда, до следующей встречи (с одним приятелем, опытным и умелым фехтовальщиком, таким же искушенным в своем деле, каким маркиз был по части картин и искусства вообще) еще далеко, думал Осминтон, так что мы с Дадждейлом вполне успеем решить все проблемы с новыми фермами.

Маркиз вошел в дом, отдал свой цилиндр одному лакею, перчатки другому и направился в библиотеку.

– Передайте мистеру Дадждейлу, что я вернулся, – бросил он дворецкому и, не дожидаясь ответа, пошел прочь.

В комнате царила приятная прохлада, из открытых окон был виден сад. Здесь совсем не чувствовалась жара, что стояла на улице. Маркиз постоял немного, рассматривая аккуратные клумбы и ухоженную лужайку. Он вспомнил сад в Осминтонском замке и подумал, что, наверное, он сейчас необыкновенно красив. Сад спускался прямо к озеру, где по серебристой глади воды плавно и величественно скользили белые лебеди, а за озером начинался лес: там, в тени дубов, находили приют пятнистые олени.

«Какого дьявола весь свет летом так и тянет в этот душный Лондон, ведь в деревне сейчас прохладно и хорошо?!» – не переставал он удивляться.

Маркиз услышал, как открылась дверь, и хотел было снова спросить про Дадждейла, как раздался голос дворецкого:

– Мисс Алексия Минтон, милорд! Маркиз Осминтон резко обернулся. Алексия уже стояла на пороге комнаты, и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, насколько она взволнована и испугана, прямо как во время их первой встречи.

Прошло больше трех недель, с тех пор как он помог ей и ее красавице сестре весьма простым и в то же время довольно остроумным способом, снимавшим с него всякую дальнейшую ответственность. Маркиз узнал от Дадждейла, что они расположились в маленьком домике в Мейфере, причем его можно было сдать по более выгодной цене, чем та сумма, которую предложила Алексия, и что миссис Фитерстоун согласилась стать компаньонкой для девушек. А потом и думать забыл об их существовании.

Но сейчас его снова пронзила мысль, какой молодой и неопытной кажется Алексия.

– Простите, что… я опять… вторгаюсь… – произнесла она дрожащим от волнения голоском.

– Что вы, какое же это вторжение? Я очень рад снова вас видеть. Как ваши дела? Все в порядке?

Алексия ничего не ответила, и он продолжил разговор:

– Полагаю, вы пришли сюда, чтобы о чем-то рассказать мне?

– Я… Мне… нужна ваша… помощь.

– Как? Опять? – На губах маркиза заиграла легкая усмешка.

Он видел, что девушка сильно волнуется, и, как и в первый раз, предложил ей стул напротив окна. Она присела, выпрямив спину и положив руки на колени. От наблюдательного взгляда маркиза не ускользнуло, что платье Алексии было совсем простым. Он решил, что она сшила его сама. И шляпка на ней была та же самая, что и в прошлый раз, только ленты сегодня другие.

Алексия все сидела молча, и он попытался помочь ей.

– Что же вы, я вас слушаю.

– Я не знаю… с чего начать.

– Попробуйте с самого начала.

– Вы были… так добры… очень добры к нам… и я очень, очень вам благодарна.

– Вы уже говорили это, когда в прошлый раз уходили от меня.

– И это истинная правда, поэтому… мне так… неловко снова… беспокоить вас.

– Но вы уже здесь, значит, случилось что-то очень важное?

– Для меня…

– Что же? – спросил маркиз.

Она взглянула на него, и он подумал, что ее большие серые глаза могут выразить больше, чем слова. Что-то испугало ее, привело в смятение и обеспокоило так, что она была вынуждена обратиться к нему за помощью.

– Расскажите мне обо всем, Алексия, – еще раз попросил он.

– Пожалуйста… не могли бы вы… сказать сэру Мортимеру Уолгрейву… чтобы он оставил меня в покое?

– Сэру Мортимеру Уолгрейву?

Маркизу понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить весьма шумного, хвастливого человека средних лет, который довольно часто устраивал неприятные склоки на ипподроме. С подобным субъектом маркиз никогда не стал бы знакомиться и не помнил, чтобы когда-либо встречался с ним у своих друзей.

– А что вам сделал сэр Мортимер?

– Я пыталась… прогнать его прочь… но он… не уходит. Он постоянно приходит к нам. Я знаю, вы подумаете, что все это глупости… но я… боюсь его!

Маркиз хорошо знал, когда женщина говорит искренне, и сейчас он ясно видел по ее глазам: Алексия говорила правду.

– Как вы познакомились с этим человеком и что думает ваша компаньонка, миссис Фитерстоун, по этому поводу?

Алексия ничего не ответила, по всему было видно, что она никак не может решиться сказать правду.

– Говорите же, – более настойчиво сказал маркиз.

– Но ведь… миссис Фитерстоун сама… познакомила нас. Они с ней друзья.

– Неужели она не понимает, что этот человек – совершенно неподходящая для вас компания?!

– Мне кажется, – запинаясь, продолжила Алексия, – она… делает все, как он говорит, а он приносит ей подарки… вернее, то, что ей нравится.

– Ну и что же ей нравится? Какие подарки? И опять Алексию охватили неловкость и смущение.

– Послушайте, Алексия, – уже довольно резко произнес маркиз, – раз вы пришли ко мне, то я должен вам помочь. Но мне надо знать правду. Всю правду.

– Это будет… неблагодарностью… – начала было Алексия, но маркиз перебил ее:

– Я спросил вас, какие подарки?

– О-обычно… б-бренди.

– Вы хотите сказать, что миссис Фитерстоун пьет?

Ответ он прочитал по лицу Алексии.

– Господи! – воскликнул он. – Вот уж не думал, что случится что-либо подобное!

Он увидел, что Алексия изо всех сил сжала руки, так, что даже суставы пальцев побелели.

– Это не единственная причина для моего расстройства и беспокойства, – продолжила она. Маркиз молча ждал: он почти догадался, о чем собиралась сказать девушка. – Но он приводит с собой других… мужчин… Я не хочу, чтобы… Л-Летти общалась с такими… и уверена, мама… никогда бы не… одобрила такие знакомства.

Маркиз ничего не ответил, а она все говорила и говорила дрожащим от волнения и испуга тихим голоском:

– О-они… едят и пьют так… много, мы просто не можем позволить себе такие расходы.

– А на каких-нибудь балах, приемах, собраниях вы были?

– Летти ездила один раз на бал или, может, два, но, мне кажется, они были не самыми… пышными.

– А почему вы ее не сопровождали? Алексия слегка запнулась, потом продолжала:

– У нас не так много денег, чтобы тратить их на мои… вечерние платья. А Летти такая красавица, что я решила, будет… очень жаль, если ее не увидят… достойные люди. – Она посмотрела на маркиза, словно умоляя понять и не судить строго. Тот нахмурился, а Алексия проговорила: – Ну вот, я рассердила вас… Поверьте, я не хотела рассказывать вам все это… и думаю, что сама… могла бы справиться как-нибудь… со всем этим… если бы не… сэр Мортимер.

– Я вовсе не сержусь на вас, – искренне произнес маркиз.

На самом деле он был просто вне себя от одной мысли, что развратный недоумок Мортимер Уолгрейв пристает к такому нежному и беззащитному созданию, как Алексия!

– Простите, что надоедаю вам… но я больше… никого не знаю, мне не у кого спросить совета, не к кому обратиться… и… – Она сделала глубокий вдох и скороговоркой закончила: – У нас почти не осталось денег!

– За три недели?! – воскликнул маркиз. Хилтон Осминтон и без объяснений Алексии прекрасно знал, что произошло. Миссис Фитерстоун, хоть и была родственницей, никак не могла считаться идеальной, да и просто приличной компаньонкой. Настойчивости и решительности, равно как и назойливости, ей было не занимать. Вот она и решила обернуть предложение мистера Дадждейла к своей собственной выгоде. И вместо того, чтобы помочь двум девушкам из захолустья, вовсю развлекалась за их счет. А уж если некто вроде Мортимера Уолгрейва так увлекся одной из ее протеже, то она не собиралась чинить препятствия, тем более что он щедро оплатил все услуги отличным бренди.

Как всякий прирожденный организатор – а маркиз безусловно был таковым, – он терпеть не мог, когда его планы рушились. И когда он ставил перед собой определенную цель, ничто не раздражало его больше, чем возникающие на пути препятствия и трудности, особенно если они были вызваны незнанием некоторых обстоятельств.

Так что сейчас он вынужден был признаться сам себе, что совершил досадную, непростительную ошибку. Ведь ни он сам, ни Дадждейл не потрудились навести справки и выяснить побольше про миссис Фитерстоун до того, как пригласить ее на роль компаньонки. Они попросту решили, коли она носила фамилию Минтон до замужества и к тому же непрерывно забрасывала маркиза письмами с мольбами о милости, то она именно тот человек, который им нужен. Так что винить было некого, кроме себя.

Алексия оказалась совершенно беспомощной и легко уязвимой в такой ситуации, следовательно, решил маркиз, надо что-то делать, причем делать немедленно.

– П-пожалуйста… пожалуйста, простите меня, – прошептала девушка.

Тут в сознании маркиза мелькнула мысль, что не много найдется женщин, которые никогда и ни в чем не обвинят его, что бы ни случилось, но будут искренне извиняться за причиненное беспокойство. При том что, Господь свидетель, как правило, люди не стеснялись навязывать ему свои проблемы, особенно женщины. Все его любовные похождения приводили к тому, что он оказывался в паутине трудных и не слишком простых задач, а его пассия так или иначе была с этими сложностями связана. Само собой, в большинстве случаев это были различные денежные затруднения, но, впрочем, не только. И нужна была немалая ловкость, чтобы не попасться в эти сети.

Алексия просто сидела и смотрела на него своими огромными серыми глазами, покорная и в то же время взволнованная. Маркиз отметил, что выглядит она необыкновенно трогательно.

Он поднялся на ноги, подошел к окну, посмотрел в сад невидящим взглядом и подумал: «Черт возьми, ну и путаница! Что же со всем этим делать?» И тут он вспомнил, что маркиза дома, в своей комнате.

– Подождите здесь! – бросил он Алексии и быстро вышел из комнаты, закрыв за собою дверь.

В холле он увидел Дадждейла. Тот казался немного взволнованным.

– Прошу прощения, милорд, – заговорил он, – я сказал дворецкому, что у вас назначена встреча в библиотеке, подразумевая, что она будет со мной. К сожалению, он неправильно истолковал мои слова и доложил про мисс Минтон, как только она приехала.

Маркиз на ходу выслушал объяснение Дадждейла.

– В любом случае мне надо было увидеться с нею, Дадждейл. Потом я обо всем расскажу вам. А теперь мне надо срочно поговорить с матерью.

Он говорил таким тоном, что управляющий с опаской посмотрел на него. Маркиз же быстро, перескакивая через ступеньку, взбежал по лестнице на второй этаж и почти бегом направился к комнате маркизы.

Она сидела в кровати и пила чай. Щеки ее слегка порозовели, а морщинки тревоги и беспокойства разгладились.

– Хилтон! – воскликнула она. – Какой приятный сюрприз.

– Мне очень нужен твой совет, мама.

– О чем ты говоришь? С радостью! Присядь. Может, выпьешь со мной чаю?

Она указала на стоящий возле кровати поднос с серебряным чайным сервизом, но маркиз отрицательно покачал головой.

– Не помнишь ли ты случайно нашего родственника полковника Артура Минтона? – спросил он.

Маркиза ненадолго задумалась.

– Да, помню. Мы встречались однажды, впрочем, давным-давно, на чьей-то свадьбе. Он был очень красивый мужчина, просто необыкновенно красивый. Думаю, он из наших довольно дальних родственников. А почему тебя это интересует?

Маркиз присел на краешек кровати, как это делал, когда был маленьким, и рассказал обо всем, что случилось.

Маркиза слушала внимательно, не сводя с сына глаз, пока он не рассказал ей все, что только что услышал от Алексии.

– Жаль, что ты раньше не спросил меня, – сказала она, – я бы могла многое рассказать про Сибиллу Фитерстоун, эту пренеприятнейшую особу. Конечно, она не тот человек, которому можно доверить двух молоденьких невинных девушек.

– Откуда же мне было знать?

– Не знаю, мой милый. Зато я знаю то, что ты всегда избегал общения с подобными особами, ведь она совсем из другого круга. Твоя тетя Эмили рассказывала мне, что эта дамочка весьма легкомысленных взглядов и беспутного поведения.

– Да, надо было разузнать о ней побольше, прежде чем отдать под ее ответственность этих невинных девушек. Они ведь совсем молодые, просто дети.

– Хорошо, что ты стараешься помочь им, – сказала маркиза, – и жаль, что они впустую потратили все свои деньги для знакомств с непорядочными людьми. Особенно если младшая так хороша собой, как ты говоришь.

– Да, жаль, – согласился маркиз, – и, думаю, в этом моя вина. А раз так, то я и должен компенсировать их потери.

Мать с удивлением посмотрела на него.

Она и предположить не могла, что сын может так беспокоиться о ком-либо. Маркизу всегда печалила та черта характера сына, которую он называл «эгоизм», но в то же время она знала, что ничего не может с этим поделать.

– И я очень прошу тебя, мама, – продолжил маркиз, прежде чем она смогла заговорить, – может, ты можешь порекомендовать мне какую-нибудь достойную женщину, чтобы ей можно было без опасения доверить этих девушек?

– Конечно, мой дорогой, – лукаво прищурилась маркиза, – к примеру, что ты скажешь обо мне?

Глава 3

Маркиз возвратился в библиотеку, и Алексия сразу поняла, что он чем-то расстроен. Он казался раздраженным и неприветливым. Раньше она не видела его в таком настроении и потому смотрела на него с испугом, полная нехороших предчувствий. Девушка поднялась ему навстречу.

– С вами хочет поговорить моя мать, – произнес он, как ей показалось, резко и неприязненно.

Алексия никак не могла придумать подходящих слов и просто молча шла за маркизом через холл, а потом по лестнице с резными перилами. И если бы не сильнейшее волнение, она непременно бы изумилась и поразилась великолепию этого дома, ценных картин, украшавших стены длинного коридора, который вел в апартаменты маркизы.

Хилтон Осминтон распахнул одну дверь, потом следующую, и Алексия следом за ним вошла в спальню маркизы.

– Это Алексия Минтон, мама, – представил девушку маркиз.

На большой кровати с пологом возлежала очень милая женщина.

Алексия сделала реверанс, а маркиза ласково промолвила:

– Очень рада с вами познакомиться. Сын уже рассказал мне про вас и вашу красавицу сестру.

– Его светлость был очень добр к нам… – только и могла пролепетать Алексия. Она ясно поняла, что маркиз недоволен, потому что увидела, как он, хмурясь, идет через комнату к большому окну.

– Присядьте и расскажите мне все сами, – предложила маркиза. А когда Алексия подошла поближе, добавила: – Тебя, Хилтон, мы не станем задерживать. Уверена, что у тебя куча дел.

– Но, мама, я же сказал тебе, это несерьезно, – возразил маркиз. – Я ведь просто попросил тебя подумать, чем мы можем помочь Алексии.

– Я все обдумала и решила, – твердо заговорила маркиза, – что мне доставит огромное удовольствие самой представить красавицу Минтон в обществе, причем я абсолютно уверена: если обе сестры появятся в свете, то это обещает быть еще более интересным. – Алексия опешила, широко раскрыв глаза. – И я уже сказала сыну, – продолжала маркиза, – раз уж вам так не повезло с миссис Фитерстоун, мы обязаны исправить досадную оплошность. Поэтому я сама буду сопровождать вас на все балы и приемы до конца сезона.

Алексия не могла вымолвить ни слова. Ей было прекрасно известно, какое высокое место занимает в обществе маркиз, и она понимала, что может дать им покровительство его матери: все двери в Лондоне распахнутся перед ними.

– Это так… неожиданно, так чудесно, мадам! – едва нашлась она. – Но не надо беспокоиться обо мне. Вот Летти… это другое дело, я только о ней и думаю…

– И совершенно напрасно, дорогая, – заметила маркиза, – конечно, это очень благородный порыв, чистый и бескорыстный, но ведь вы старше, потому младшие члены семьи должны знать свой черед.

– Все верно, и в большинстве семей так и принято, но Летти так прекрасна! Наверное, его светлость уже рассказал вам, что именно поэтому я и решилась привезти ее в Лондон.

– Я с нетерпением жду встречи с вашей сестрой. Возникло неловкое молчание, а потом Алексия еле слышно проговорила:

– Боюсь, я не смогу… оставить брата одного… даже если мисс Грэхем станет присматривать за ним.

– Разумеется, он будет жить с вами, – согласилась маркиза.

– Думаю, что его светлость не согласится… – нерешительно произнесла Алексия.

Какая чуткая девушка, подумала маркиза и поняла, что Хилтон сейчас рассердится.

– Да, я не хочу, чтобы по моему дому носились маленькие дети, ломали вещи, били посуду, хватались за мебель липкими пальцами, шумели и галдели. Потому что этот шум будет мешать тебе, мама.

Маркиза улыбнулась:

– Ты, наверное, уже забыл, Хилтон, что детская находится наверху, и, хотя ты сам был очень бойким и шумным мальчиком, ты никогда не нарушал мой покой. – А после, обернувшись к Алексии, спросила: – Как зовут вашего брата?

– Питер, мадам.

– Ну что ж, значит, нам придется проследить, чтобы Питер поменьше встречался с моим сыном. Хотя, надо признаться, мне самой ужасно хочется, чтобы рядом опять был маленький мальчик. – Она взглянула на сына, на его насупленное, недовольное лицо. В глазах маркизы промелькнули озорные искорки, и она сказала: – Я полагаю, нам надо сделать вот что. Пока я буду вставать и приводить себя в порядок, вы, Алексия, поедете к себе, вернее, в тот дом, который снимаете, соберете вещи и все вместе вернетесь сюда. А уж потом, после ужина, вы, я и Летти обсудим предстоящие дела и визиты. – Она помолчала немного и с улыбкой добавила: – Нам очень повезло, что в этом году сезон еще не закончился. И насколько я знаю, принц-регент намерен устроить бал в конце июня.

Маркиз молча стоял у окна. Алексия поднялась со стула и проговорила:

– Даже не знаю, как благодарить вас, мадам, за доброту и участие. Я слишком ошеломлена, чтобы найти достойные слова. Просто скажу, что благодарю вас от всего сердца. И Летти скажет так же, когда обо всем узнает.

Ее искренность понравилась маркизе, и та ответила:

– Ну что вы, поезжайте скорее, привозите Летти и Питера. А мой сын уладит все дела и организует ваш переезд и перевозку вещей. И уж конечно, мы обойдемся без услуг миссис Фитерстоун.

– Похоже, мне остается только повиноваться, мама, – произнес маркиз, но в голосе его не было энтузиазма.

– Ты меня балуешь, дорогой Хилтон. Алексия сделала реверанс и вышла из комнаты следом за маркизом.

Некоторое время они молча шли по коридору. Затем, когда Алексия решила, что маркиза уже не сможет их услышать, она остановилась и взглянула на своего спутника.

– Прошу вас… милорд, – заговорила она, – прошу вас… выслушайте меня…

– Что еще? – весьма нелюбезно спросил он. – Вы же добились, чего хотели.

– Поверьте, честное слово… я и не представляла себе… что произойдет… нечто подобное. И поэтому, хотя я бесконечно благодарна вашей матушке за ее доброту и великодушие… Пожалуй, нам лучше будет… уехать домой, в Бедфордшир.

Маркиз с недоверием и изумлением посмотрел на нее:

– Кажется, я чего-то не понимаю. Вы что же, собираетесь отказаться от предложения моей матери представить вас с сестрой в свете?

– Вас это слишком расстроило, вывело из равновесия, – объяснила Алексия, – а я так не хочу… Это неправильно, нечестно, ведь вы… были так добры к нам. Поэтому нам лучше вернуться в Бедфордшир и спокойно жить там, как раньше, до этой моей затеи с поездкой в Лондон…

Она не смогла сдержаться, и в ее голосе проскользнуло сожаление, которое было больше похоже на рыдание, но все же она старалась говорить решительно и твердо. Алексия знала, что маркиз испытующе смотрит на нее, словно сомневается в ее искренности.

– Так вы говорите, – медленно произнес он после некоторой паузы, – что откажетесь от предложения моей матери, потому что считаете, что оно мне не нравится?

– Я уверена… вам будет неприятно наше присутствие здесь, – ответила Алексия, – я пришла к вам, только чтобы вы помогли мне избавиться от… сэра Мортимера Уолгрейва, потому что… боюсь его.

– Само собой, ни он, ни кто-либо другой ему подобный никогда не посмеют вас более беспокоить! – с жаром воскликнул маркиз. И понял по лицу Алексии, какая мысль внезапно промелькнула в ее голове: сначала она испугалась, что сэр Мортимер станет преследовать ее и в Бедфордшире, а потом решила, что это не важно, поэтому отважно вскинула подбородок.

– Я не хотела бы снова… беспокоить вашу матушку, – продолжила Алексия, думая, что маркиз согласился с ее рассуждениями, – поэтому, пожалуйста, передайте ей мою самую глубокую благодарность за сочувствие и внимание и скажите, что я всегда буду молиться о ней. – И пошла вперед по коридору.

Маркиз после некоторой заминки последовал за ней. Возле самой лестницы он произнес необычным голосом, совсем не таким, каким говорил до сих пор:

– Вы ведь видели мою матушку, Алексия, и наверняка поняли, что я очень люблю ее и что самое большое мое желание – сделать ее счастливой. – Алексия кивнула в ответ, но ничего не ответила. – Она хочет опекать вас и вашу сестру, – продолжал маркиз, – и уже решила для себя, что вы непременно должны предстать перед королевой.

Алексия уже начала спускаться по лестнице, но при этих словах остановилась и, держась рукой за перила, переспросила:

– Что вы сказали? Я, кажется, не совсем вас понимаю.

– Я говорю о том, – пояснил маркиз, – что ни в коем случае не стану сам и не позволю никому расстраивать мою мать или мешать ей в чем бы то ни было. Поэтому мы будем делать все точно так, как она решила, и вы привезете сюда ваших сестру и брата, как только соберете вещи.

Алексия пристально посмотрела на него, а потом тихо сказала:

– Понимаете, я просто… не хочу стать помехой вам…

– Смею надеяться, что вполне справлюсь с таким поворотом дела, – весело ответил маркиз.

– В любом случае мы с Летти постараемся не… надоедать вам.

– К счастью, мой дом достаточно большой, – заметил маркиз, и последние ступеньки они преодолели в молчании.

А потом все было словно во сне.

Маркиз вызвал мистера Дадждейла и распорядился немедленно подать экипаж. Через некоторое время Алексия пришла в себя и обнаружила, что едет в сторону того уютного домика, что стал для них временным пристанищем, и мистера Дадждейла рядом с собой.

– Предоставьте мне самому разобраться с миссис Фитерстоун, – заговорил он, – а вы тем временем найдите сестру, позовите прислугу на помощь и быстренько собирайте вещи.

– Ну, вещей у нас не слишком много, – ответила Алексия, – здесь, в Лондоне, все так дорого. Похоже, я переоценила наши материальные возможности.

Мистер Дадждейл улыбнулся.

– Вот и я всегда так: прикидываю, рассчитываю, а потом оказывается – то одного не учел, то другого. И траты никак не соответствуют запланированным, – произнес он, а про себя подумал, что потратить денег его светлости больше, чем ожидал, – одно, а вот для этой девушки лишние расходы – совсем другое. – И еще: ни о чем больше' не беспокойтесь, – успокаивающе произнес он. – Просто положитесь на ее светлость. Она устроит все наилучшим образом. В этом она великолепно разбирается, точно так же, как и ее сын. Хотя, думаю, услышь он мои слова, был бы весьма недоволен.

– Его светлость не хочет, чтобы мы жили в Осминтон-Хаусе, – подавленно проговорила Алексия.

Мистер Дадждейл постарался скрыть улыбку.

– Наверное, потому, что вы слишком хороши для него, – сказал он, чем и вовсе озадачил девушку.

– Что значит «хороши»? – удивилась Алексия.

– Он еще молод, чтобы возмущаться по поводу нежданных перемен, не отягощен грузом привычек и незыблемых правил и не старается сделать так, чтобы завтрашний день был как две капли воды похож на вчерашний, – ушел от ответа Дадждейл.

Алексия помолчала немного, обдумывая слова Дадждейла, а потом сказала:

– Он рассердился, когда услышал предложение маркизы, но я не виню его. Ну зачем ему нужно, чтобы не только Летти и я жили в его доме, но еще и маленький Питер?

– Сомневаюсь, что его светлость вообще узнал бы о вашем присутствии, поселись вы там без его ведома, – уверенно произнес мистер Дадждейл, – дом огромный, а когда старый маркиз был жив, там обитало гораздо больше народа, чем сейчас.

– Так хотела маркиза? Мистер Дадждейл кивнул:

– Ее светлости нравится окружать себя людьми. И хотя сама она говорит, будто ей ужасно не нравится жить в Лондоне, у меня сложилось впечатление, что к ней возвращается молодость, и эти новые хлопоты, забота о вас и вашей сестре сделают ее еще прекраснее.

– Но она такая… она очень красивая! – прошептала Алексия и подумала, что рядом с маркизой и Летти сама станет совершенно незаметной. «Что ж, – решила она, – буду присматривать за Питером, следить, чтобы он ничем не побеспокоил маркиза».

Когда Летти узнала последние новости, она, как и Алексия, потеряла дар речи. Правда, ее реакция была несколько иной:

– Значит, я снова увижу маркиза! – воскликнула она. – Знаешь, Алексия, я так часто вспоминала его, с тех пор как мы поселились здесь! В жизни не видела более элегантного и ослепительного мужчину!

Алексия уже успела рассказать сестре, что, хотя маркиз и не был в восторге от решения своей матери, все же согласился с ним, но только чтобы не огорчать ее.

– Как ты считаешь, раз мы будем жить у маркиза, нас пригласят на прием к регенту? – заволновалась Летти.

– Может быть, точно не знаю, – ответила Алексия, – я почти ничего про это не знаю.

– Не могу думать ни о чем другом! Только о празднике! – щебетала Летти. – Представляешь, там будет две тысячи человек. А миссис Фитерстоун боится, что не сможет достать приглашение.

Упоминание о миссис Фитерстоун навело Алексию на размышления: что же происходит сейчас там, внизу? Ей стало неловко. Добравшись до дома, она сразу бросилась наверх, в комнату Летти, и застала сестру в кровати, потому что прошлым вечером та очень поздно вернулась домой. Миссис Фитерстоун возила ее на очередной званый вечер, который по всем признакам оказался шумным и весьма пошлым мероприятием. Летти понравилось там только потому, что для нее все было новым и необычным. Она призналась Алексии, что некоторые из господ, что приглашали ее танцевать, были не слишком трезвыми.

Вот этого-то и боялась Алексия, правда, ее успокоило то, что Летти не приняла всерьез их пьяные похвалы и комплименты, сопровождаемые икотой. Кроме того, она легко сумела избавиться от их игривых ухаживаний, словно всю жизнь только этим и занималась.

Какое невыразимое облегчение знать, что больше не надо будет лежать в кровати без сна и мучиться полночи мыслями о том, что за люди окружают Летти, не преследует ли ее кто-либо похожий на сэра Мортимера Уолгрейва. Он наговорил Алексии такие кошмарные слова, все время пытался остаться с нею наедине и всем этим ужасно напугал ее. Хорошо хоть, что не Летти пленила его воображение! Это был неприятный, ужасный человек. Алексия просто физически ощущала исходившую от него опасность.

Но теперь все изменится. Летти молода и прекрасна, а когда они снова появятся в Осминтон-Хаусе и маркиз еще раз увидит ее, он больше не станет противиться их присутствию в доме.

С маркизой они встретились перед ужином в малой гостиной, и, надо сказать, Летти была хороша, как никогда. Алексия сама выбрала наряд для нее – то платье, которое они купили сразу после приезда в Лондон. Такого красивого, да еще и дорогого наряда у Летти никогда не было. В белом, украшенном голубыми лентами платье она была похожа на Персефону[2]2
  Персефона (гр.) – в древнегреческой мифологии – богиня земного плодородия, владычица подземного мира, дочь Деметры и Зевса.


[Закрыть], возвещающую приход весны. Вот она прошла через гостиную, приблизилась к маркизе и поклонилась ей с изумительной грацией.

– Алексия рассказала мне, мадам, какое участие и доброту вы к нам проявили! – восторженно воскликнула Летти. – Вы так великодушны, мадам! Мне все кажется, что я вижу чудесный сон, но скоро проснусь и окажусь у нас дома, в Бедфордшире, где за окнами открывается унылый, пустынный пейзаж и нет ни одного деревца, чтобы хоть как-то скрасить это однообразие.

Маркиза улыбнулась.

– Ну что же, в Лондоне вам не придется скучать от однообразия, – ласково проговорила она. – Мне рассказывали о вашей красоте. Теперь я сама вижу, что все были удивительно правдивы и нисколько не преувеличили.

– Благодарю вас, мадам, – скромно ответила Летти.

Она не покраснела и не казалась смущенной комплиментом – ведь она так много их слышала. И Алексия подумала, что все эти восторги стали для сестры совершенно естественным, вполне обычным явлением.

В комнату вошел маркиз. Летти обернулась, чтобы взглянуть на него, и растерялась. Если и раньше он казался ей элегантным, то сейчас, одетый во фрак, он выглядел просто роскошно: на шее маркиза затейливым образом был завязан белый галстук (светские щеголи, что пытались подражать ему, были в отчаянии от постигшей их неудачи – повторить такой узел оказалось никому не под силу); единственная драгоценность – великолепная, абсолютно черная жемчужина – украшала тонкую, дорогую рубашку; костюм сидел на нем безукоризненно. Надо сказать, что светские модники того времени на все вечерние мероприятия обычно надевали плотно облегающие брюки. А маркиз, зная, что матери так больше нравится, надел сегодня атласные бриджи и черные шелковые чулки – так было принято в дни ее молодости.

Несколько мгновений Летти смотрела на Хилтона широко открытыми глазами, потом радостно воскликнула:

– Вы так прекрасны! Вот таким должен быть настоящий принц! А ваше лицо, вычеканенное на монетах, смотрелось бы изумительно.

Девушка говорила с наивной детской непосредственностью, и ее слова развеяли легкое облачко недовольства, что таилось в глазах маркиза.

– Приятно слышать такие слова от гостей, – любезно ответил он.

Хоть и немного поздно, Летти вспомнила про вежливость и поклонилась маркизу.

– Алексия говорит, что вам не очень приятно наше присутствие здесь, и я должна признаться вам, что нас это очень печалит и беспокоит. Мы ничем вас не потревожим и будем вести себя достойно, обещаю вам.