Текст книги "Шаг во тьму"

Встав и пойдя по проходу, испытывая чувства более подходящие к драке, чем к похоронам, она вдруг заметила лицо, на котором читались ее собственные ощущения. Внешне лицо было не похоже на лицо Мег: мужское лицо, несимпатичное и даже непривлекательное. Черты узкого лица слишком удлинены, нос с горбинкой, заносчивый подбородок, плотно сжатые губы, впалые щеки. На каменном лице лишь глаза казались живыми; они сверкали с таким же яростным протестом, который чувствовала и она, и эти глаза смотрели прямо на нее.

Мег не отвела взгляда. Что он здесь делает, на первой скамье, на которой обычно сидят ближайшие родственники и друзья? Она не знала этого человека, скорей всего видела его в первый раз. Хотя в церкви было много народу, по обеим сторонам от мужчины места оставались свободными, словно остальные, сидящие на этой скамье, сторонились его соседства.

Клиф подтолкнул ее сзади. Мег заставила себя пойти вперед, к открытому гробу.

К счастью, последняя часть церемонии завершилась быстро. У могилы Мег вновь увидела незнакомого мужчину. Резкие черты его лица четко выделялись на общем фоне печальных лиц. Лишь однажды, когда он смотрел на мраморного белого ангела, изображенного на семейном склепе, сердитое выражение его лица сменилось чем-то напоминающим слабую усмешку. Никто не стоял возле него. Когда закончилась краткая служба, он вышел первым. Люди расступились, дав ему пройти, словно он был король или прокаженный.

Мег пошла за дядей и бабушкой к ожидающему их лимузину, вновь проигнорировав руку, предложенную Клифом. Он уселся на переднее сиденье рядом с шофером. Четверо разместились сзади – бабушка, Джордж, Мег и Генриетта-Мэри – избалованная, любимая, аристократическая гималайская кошка бабушки. На Генриетте красовался ошейник, украшенный топазами, сердоликами и другими камнями теплых коричнево-оранжевых оттенков, которые подходили к окрасу кошки. Эта кошка повсюду сопровождала бабушку с таким снисходительным видом, что это выводило из себя всю семью. Мег попыталась слабо возразить, когда бабушка направилась из дома с кошкой на руках, но бабушка проявила настойчивость, а теперь, видя, как они приветствуют друг друга, Мег порадовалась, что не проявила упрямства. Генриетта сразу же уселась на колени к бабушке, старая женщина крепко обняла ее. Было ясно, что ей это необходимо. Удивительно, что Генриетта, которая не позволяла обходиться с собой грубо, не возражала, но никому другому она не позволила бы держать себя так крепко. Кошка повернула голову в сторону Мег, явно ухмыляясь. Впрочем, она никогда не любила Мег. Вообще-то она никого не любила, кроме Мэри и Дэна, которого она считала полезным дополнением к своей хозяйке.

Видимо, она хорошо относилась и к Джорджу, так как позволила тому похлопать бабушку по плечу:

– Ты в порядке, Мэри?

Бабушка выпрямилась.

– Естественно, просто я немного устала, вот и все.

– А теперь вся эта толпа придет в дом… – Джордж покачал головой с красивой серебряной шевелюрой.

– Это наши друзья, – мягко возразила бабушка.

– Вернее, весь город.

– Друзья, – повторила бабушка. – Дэн не любил посторонних. Все эти люди из Нью-Йорка, управляющие магазином – надеюсь, я их не обидела, написав, чтобы они не приезжали. Но Дэн весьма определенно высказался по этому поводу.

– И то хорошо. Я извинюсь за тебя, Мэри, если ты пойдешь приляжешь на некоторое время. Они поймут.

Бабушка отрицательно покачала головой и улыбнулась. Джордж обернулся к Мег:

– Это предложение относится и к тебе, дорогая. Все знают, как ты любила деда. Они…

– Нет, – сказала Мег. – Спасибо, Джордж, но я выполню свой долг. Ради Дэна. Как бы ему все это понравилось!

Джордж поднял брови:

– Но, Мег, дорогая…

Бабушка рассмеялась легко, по-девичьи.

– Мег права. Он бы наслаждался каждой минутой. Помнишь, Мег, как он шутил, что притворится мертвым, чтобы посмотреть на свои похороны?

– Помню, – засмеялась Мег. – Он говорил, что это единственный момент в жизни человека, когда все про него говорят только хорошее и главным образом неправду.

– Он любит пошутить, – с любовью в голосе подтвердила бабушка.

Фраза в настоящем времени удивила Мег. И она сразу же вспомнила, как ответила бабушка на шутку деда, что неплохо прийти на свои похороны:

– Но, дорогой, ты и так там будешь.

Кому-то это могло бы показаться черным юмором, но сама бабушка никогда не шутила с такими вещами.

С удивлением Мег смотрела на серьезное лицо Мэри. Видимо, ей помогала вера в то, что ее Дэн находится где-то рядом, как ангел-хранитель на картине викторианской эпохи. Она ясно представила ту картину, но вместо ангела на ней изображен Дэн с крыльями, из угла рта свисает сигара… Мег хотелось плакать и смеяться одновременно. «Это шок, – сказала она себе. – Мы еще не вышли из него. Ни я, ни бабушка».

* * *

Город несколько вырос за последние годы, но все же остался маленьким, и старое кладбище Дэн называл, как и свой дом, имением. Кладбище находилось в западной части городка. Мег так и не знала, на самом ли деле оно носит это название или это Дэн шутил над собой в очередной раз. Когда Мзри унаследовала дом, его звали лишь как «старый дом Морганов», но бесконечные новшества не позволяли его больше так называть. Мег подозревала, что лишь бабушка не позволила Дэну превратить его в претенциозный особняк с башнями. Что касалось ювелирного дела, Дэн обладал редким вкусом, в архитектуре же он склонен был к излишествам стиля барокко и экстравагантности викторианства. Сейчас же дом представлял собой смешение материалов и стилей, но с годами он перестал раздражать взор, а великолепный пейзаж вокруг добавил ему очарования. Впрочем, только не для Мег. Когда бы она ни смотрела на дом – залитый солнечным светом в летнее время или украшенный цветущими кустами весной, она всегда видела одно и то же: танцующие снежинки падают в темноту ночи, той страшной ночи. Это была одна из причин ее редких посещений Селдона в последние годы.

Слуги прямо из церкви направились в дом, минуя последнюю церемонию на кладбище. Это была немалая жертва с их стороны, бабушка прекрасно понимала это. Подавая обе руки Фрэнсис Полянски, экономке, встречавшей их в холле, она сказала:

– Я не буду спрашивать, все ли готово для приема гостей, Фрэнсис. Спасибо тебе за помощь.

Фрэнсис исполнилось шестьдесят. Она работала в доме очень давно, сколько помнила себя Мег, и почти не изменилась за последние двадцать лет. Ее волосы были по-прежнему каштанового оттенка, ее фигура, затянутая в корсет, казалась худой, круглое лицо с пухлыми щеками ярко нарумянено. Фрэнсис относилась к бабушке как к любимому, но малому ребенку. По дому она управлялась быстро и умело. Она вообще была бы идеальной экономкой, если бы не одна ее слабость – она обожала старинные сентиментальные романы, из которых она перенимала жесты, словечки и странности описанных в них экономок. Мег с отчаянием заметила, что сейчас Фрэнсис находится уже в другой роли. Утром она играла роль преданной прислуги, утиравшей слезы кончиком фартука, называла Мег «дорогушей».

«Господи, пора бы мне привыкнуть», – с горечью подумала Мег. Надо же ей было именно в такой день превратиться в миссис Дэнверс. Зловещая экономка из романа «Ребекка» соизволила ответить на приветствие хозяйки ни чем иным, как бормотанием. Холодное лицо напоминало мраморную маску, она взяла из рук бабушки кошачий поводок и подозвала служанку, щелкнув пальцами, даже не повернув головы в ее сторону. Вооруженная щеткой девушка увела кошку.

Мег собралась последовать за ними, хотя знала, что так просто ей это не удастся. Фрэнсис выросла у нее на пути, сложив руки на груди и пронзая взглядом Мег.

– Думаете, вы положили его туда отдыхать?

– Думаем? – Мег спохватилась, но слишком поздно. Вступать в спор с миссис Дэнверс и так неприятно, а в нынешнем ее настроении было бы просто невыносимо.

– Извините, Фрэнсис. Мне надо…

– Подумай, – когда она считала себя миссис Дэнверс, ее голос звучал на целую октаву ниже. – Он не отдыхает. Он не узнает покоя, пока не выяснится правда. Я не могла поговорить с тобой раньше…

– Ну, сейчас не самое подходящее время, – в отчаянии заявила Мег. – Сейчас начнут прибывать гости.

– Пусть подождут. Он ждал долго. Но ты так и не приехала.

Кровь отхлынула от лица Мег: Фрэнсис всегда знала, как ударить человека побольнее.

– Фрэнсис, я прилетела на первом самолете, я приехала даже без вещей, только кое-что побросала в сумку. Если бы я знала, насколько серьезно он болен… Мне никто не сообщил. Почему ты мне не сообщила?

Перед прямой атакой миссис Дэнверс отступила, и вместо нее возникла, правда, на короткое время, старая добрая Ханна, верная прислуга семейства Маргей.

– Дорогая, я ничего не знала. И никто не знал. Все произошло так внезапно… – Черты ее лица вновь застыли, и голос стал глуше: – Слишком внезапно. На этом доме лежит проклятие, говорю я тебе. Он стал первой жертвой. Будут еще две.

Широкий холл постепенно наполнялся гостями. Служанки принимали верхнюю одежду.

– Не говори глупости, Фрэнсис, – огрызнулась Мег. – Сейчас не время для твоих болезненных идей. Мне надо выполнять мои обязанности, а тебе – твои.

– Твоя первая обязанность по отношению к мертвому: он не узнает покоя, говорю тебе, пока его убийца на свободе.

Мег настолько рассвирепела, что не могла говорить. Это уж слишком, даже Фрэнсис должна знать меру. Она так посмотрела на экономку, что молодые служанки, находящиеся в подчинении Фрэнсис, разбежались. Фрэнсис тоже отшатнулась, подчеркнуто изображая ужас и на лице, и в позе. Считая, что достигла желаемого эффекта, Мег повернулась и оказалась лицом к лицу с человеком, подошедшим почти вплотную, видимо, он слышал идиотские обвинения Фрэнсис.

– О, извините, – начала Мег.

Это был тот человек, на которого она обратила внимание в церкви и на кладбище, – то ли король, то ли прокаженный. Выражение его лица не изменилось, оно было по-прежнему бесстрастным.

– О, не извиняйтесь, пока не узнаете, кто я такой. Она говорила обо мне. Я – убийца Дэна.

Глава 2

Мег протянула руку:

– Здравствуйте.

Его лицо не предназначалось для выражения эмоций, но, очевидно, ее реакция озадачила его, и затянувшаяся пауза предоставила ей возможность изучить его более тщательно. Он был в черном костюме, который надевают на свадьбы и похороны, хотя костюм казался неношеным, покрой был несколько старомодным. Приятный галстук из тяжелого шелка в голубых и серых тонах, но слишком узок для теперешней моды. «Интересно, он тоже надевал его только на свадьбы и похороны?» Она решила, что это обычное выражение его лица. Сказать суровое – значит ничего не сказать. Он мог бы служить идеальным натурщиком для скульптора, работающего над фигурой бога ацтеков, который принимал как должное поднесенные скальпы врагов.

Наконец он протянул руку. Его ладонь была большая, с прямыми пальцами, кожа оказалась шершавой, как чешуя змеи.

– Вы хладнокровны, – произнес он.

– Нет, просто онемела.

Веки тяжелые; торчащие темные ресницы на мгновение скрыли глаза. Это был единственный признак то ли смущения, то ли извинения. Его глубокий голос слегка потеплел, когда он сказал:

– Да, он вами очень гордился.

Эти слова показались Мег странными. Дэн ею не гордился, совсем наоборот, он так и не смог простить ей, что она отказалась от карьеры, которую он для нее выбрал. «Он любил вас» было бы ближе к истине. Но, может быть, этот человек не знал, как произнести слово «любовь»? Кто же он такой, черт возьми? Когда она попыталась заговорить, горло свело от сдерживаемых рыданий. Слова не получались. Неужели он гордился ею? Дэн?

Прежде чем она смогла овладеть собой, он отпустил ее руку и отвернулся, уступая место другим, ожидавшим своей очереди приветствовать ее.

Некоторые лица были знакомы, большинство – нет. Мег отвечала на их соболезнования с вежливостью робота. Она почувствовала искреннее облегчение и удовольствие при виде старого друга. Дэрен Блейк, личный адвокат Дэна, унаследовал должность от своего отца. Он был лишь на несколько лет старше Мег; в детстве они вместе играли, он, скорее, был для нее старшим братом, защищал от грубых мальчишек и от безжалостных шуток Клифа. Мег не удивилась, когда он выбрал профессию адвоката, ведь еще ребенком он предпочитал спорить, а не драться. Он был очень близорук, поэтому очки с большими диоптриями в роговой оправе были неотъемлемой частью его лица, как и карие глаза.

Он носил усы, она помнила их со времени их последней встречи: усы являлись отличительной чертой, иначе его лицо было бы вовсе непримечательным; оно было приятным, но красивым его не назовешь. Усы пощекотали ее щеку, когда он поцеловал ее, держа ее руку в своих ладонях. Модный, дорогой костюм явно сшит на заказ, но он не скрывал склонности хозяина к полноте.

Его волосы поредели. Мег знала, теперь она может расслабиться. Она глубоко вздохнула, и Дэрен сжал ее руку.

– Трудный день?

Искренность его сочувствия сгладила банальность вопроса.

– Трудные три дня – неделя – сколько это продолжается. Я уже сбилась со счета.

С видом человека, элегантным образом игнорирующего условности, он обнял ее за плечи и повел к стулу, другой рукой захватив бокал вина с подноса у проходящей мимо служанки.

– Садись и передохни минутку. Ты выглядишь усталой.

– Нет. Я чувствую себя отвратительно и так же выгляжу.

Мег глотнула шерри.

– Как раз то, что доктор прописал. Может, мне взять графин в свою комнату и напиться?

– Худшее позади, Мег.

– Не уверена. Если Фрэнсис все еще продолжает исполнять роль миссис Дэнверс, то нас ожидает неприятный вечер. – Дэрен был озадачен, и она поняла почему, ведь он не знал об их семейной шутке. Ей не хотелось объяснять, но она все еще злилась на Фрэнсис и решила поделиться: – Она предсказывает гибель и уныние, говорит о проклятии, лежащем на нашей семье. Вообще-то я считаю, у нее крыша поехала. Она заявила, что я должна воздать должное убийце Дэна! Ты можешь в это поверить? А самое ужасное, что человек, о котором она говорила, услышал ее слова. Она специально это сделала. Он стоял у меня за спиной, я-то его не видела, а она говорила это ему в лицо.

– Я видел, как ты с ним разговаривала, – медленно ответил Дэрен.

Вино, выпитое на пустой желудок, кроме того, стресс и усталость повлияли на нее неожиданно быстро. Реакция ее замедлилась. Лишь через несколько секунд она отреагировала на его слова:

– А откуда тебе известно, кого я имела в виду? Не хочешь же ты сказать…

– Нет, нет, ничего подобного. – Дэрен выглядел шокированным. – Просто я не в первый раз слышу такое обвинение. В маленьких городках склонны посплетничать и подозрительно относятся к чужакам.

– Кто он?

– Меня удивляет, что ты с ним не встречалась. Но если подумать, он в городе всего-то года три. А ты не часто баловала нас своим присутствием, Мег.

– Я была занята. – Она хотела остановиться на этом. Ведь она не обязана ни перед кем отчитываться за свое отсутствие. Но она не смогла вынести мягкий укор в его глазах. – С Дэном я часто встречалась, ты ведь знаешь, он приезжал в Нью-Йорк почти каждый месяц. Бабушка тоже. Дэрен, если ты не ответишь на мой вопрос, я закричу.

– О, прости. – Дэрен мигнул. – Не понимаю, почему Дэн не рассказал тебе о нем. Его зовут А. Л. Райли. Он стал управляющим магазином два года назад.

– Правда? – Мег оглядела комнату с возросшим интересом, но его нигде не было видно. Должно быть, он перешел в столовую, где в соответствии с традицией накрыли столы.

Значит, это Райли. Дэн упоминал его, и не раз. Он очень мало говорил о происхождении и воспитании этого человека, о его семье. Дэн заявлял, что ему наплевать, где человек родился и чем он занимался, если только он умеет пользоваться своими руками и мозгами, а Райли это блестяще доказал. В ювелирном искусстве он превзошел самого Дэна, а тот так гордился своим мастерством, пока артрит не скрутил его пальцы: установка в оправу драгоценного камня и обработка – основа ювелирного дела. Кроме того, у Райли был талант, которого не имел Дэн, – он был гениальным художником.

Если он и сказал что-то еще, то Мег не помнила; она не слушала деда не только из-за его привычки повторять одно и то же по нескольку раз, просто тема была весьма деликатной. Тактичный человек не говорил бы об этом чаще, чем того требовала необходимость. Чуткий человек понял бы, почему она так противится деду, не желая заниматься профессией, связанной с такими ужасными воспоминаниями. Но такт никогда не являлся сильной чертой характера Дэна, а ювелирный бизнес был для него наваждением. Всю свою жизнь он искал неоткрытого гения, художника, который бы под его руководством достиг такого совершенства, что мог бы соперничать с величайшими художниками-ювелирами эпохи Ренессанса, такими, как Гобле или Челлини. Однажды он встретил такого человека. И тот человек предал его дважды: умер, не успев выполнить свое обещание, и разрушил семью Дэна.

Тот человек был ее отец.

– Мег?

Обеспокоенный голос Дэрена отвлек ее от мучительных воспоминаний. Она натянуто улыбнулась:

– Я кое-что вспомнила… слова Дэна.

Невозможно такому розовощекому и пухлому мужчине выглядеть хитрым, но Дэрен попытался.

– Что-нибудь о Райли? Он когда-нибудь… – Он нахмурился и замолчал, так как в дом вошла очередная толпа народа. – Нам надо поговорить, Мег. Но сейчас не время и не место. Не забудь, что мы встречаемся в пять часов в библиотеке для оглашения завещания.

– Хорошо, – ответила Мег. Кто-то склонился над ней с явным желанием выразить свои соболезнования и успокоить – это была полная пожилая женщина с кукольным круглым лицом.

– Какого черта… – пробормотал Дэрен. – Миссис Алан. Председатель библиотечного совета, – назвал он ее и отошел.

Мег распрямила плечи, натянула светскую улыбку и приготовилась к исполнению долга.

Казалось, это никогда не закончится, но к пяти часам все разошлись. Последних твердолобых гостей тактично увели Дэрен и менее тактично Фрэнсис. Мег настолько устала, что стала воспринимать происходящее несколько отстраненно, она уже была не в состоянии что-либо чувствовать. А может, она просто напилась, подумала Мег о себе. Сколько же бокалов шерри она выпила? Люди подходили и предлагали ей выпить с ними. Через какое-то время она поняла, что проще пригубить бокал, нежели отказываться, говоря тривиальные вещи. Дэн прожил хорошую и долгую жизнь, но он не был готов к смерти, а она и вовсе не готова смириться с такой утратой. «Вниз во тьму могилы, тихо ступают они – красивые, нежные добрые… Я знаю. Но я не одобряю. И я не подчинюсь неизбежному». Дэн не отличался красотой или особой нежностью чувств. И она была уверена, что ушел он совсем не тихо. Но прав поэт. Она не одобряла и не могла смириться с неизбежным.

Чувство усталости, череда слившихся в сознании лиц вместе с алкоголем и поэтическими воспоминаниями – все отошло на задний план и сменилось оцепенением, когда Мег вошла в библиотеку. Она с нетерпением ожидала, когда же завершатся ее светские обязанности и она сможет наконец остаться в кругу семьи и в обществе друга детства. Но опять она ошиблась: библиотека была похожа на театр, в ней рядами стояли стулья перед письменным столом Дэна. Должно быть, Дэн устроил все это. Сколько же людей упомянул он в своем завещании?

Конечно, слуги. Они заполнили последний ряд – Карен Андерсон, повар; две служанки; старый Джеб Макомбер, главный садовник, который служил у них всю жизнь; естественно, Фрэнсис; несколько новых лиц, которых Мег не узнала. Половина стульев уже занята, а люди все подходят. Барби Ботвел и Майк Поттер, старые друзья Дэна по клубу, несколько молодых лиц, будто бы и знакомые, но в теперешнем состоянии Мег не могла их узнать. И А.Л. Райли. Он вошел одним из последних. Выражение его лица ясно говорило, что он предпочел бы находиться где-нибудь в другом месте, но не здесь. Его хмурый вид вдруг сменила совершенно неуместная улыбка, когда он оглядел ряды собравшихся. Он прошел мимо Мег с безразличным видом. Она напряглась от необъяснимого гнева. В какой-то степени объяснимого, конечно. Он подчеркнуто нагло осмотрел присутствующих и, проигнорировав пустые места, пошел и облокотился о стену у окна. Мег поняла, что он намеренно избрал самое заметное место в комнате.

Дэрен занял место за столом и открыл «дипломат».

Первая произнесенная им фраза – «Прошу вас терпеливо выслушать меня, это вовсе не простое завещание» – вызвала на лице Мег непрошеную улыбку. Дэн так часто обсуждал свое завещание, с таким смаком, что оно перестало восприниматься как символ смерти, оно стало постоянной семейной шуткой. Он проводил за столом долгие часы, согнувшись над длинным списком пожертвований и сопутствующих комментариев; когда ему попадалась особенно удачная фраза или оскорбление, он зачитывал это место вслух снова и снова и любому, кто изъявлял желание послушать.

Дэн восхищался некоторыми своими удачными остротами. Несколько раз во время чтения Дэрена прерывали сдерживаемые взрывы хохота. А вот оскорбления Дэн приберег для своих старинных приятелей, и здесь уже было больше слез, чем радости. Дэн наградил всех слуг, даже тех, которые работали у него короткое время; суммы, завещанные повару, садовнику и экономке, были настолько щедрыми, что Фрэнсис вышла из роли миссис Дэнверс и разрыдалась. Потом огласили бесконечный список сувениров и памятных безделиц, завещанных людям, о которых Мег никогда не слышала, включая мальчика по имени Джо Пентовски, унаследовавшего велосипед Дэна при условии, что он будет иногда позволять покататься своему младшему брату.

Главное имение отошло к любимой жене Дэна Мэри Минот, но только пока она жива. После ее смерти оно должно перейти к единственному потомку Дэна…

Мег с трудом перевела дыхание. Дэн подробно болтал о небольших пожертвованиях, но никогда не говорил, что он оставит внучке. Ему не надо было обсуждать это, она полностью доверяла ему, да он и при жизни дал ей так много, достаточно, чтобы прожить в комфорте до конца своих дней. Если б она думала о своем состоянии, а она старалась никогда этого не делать, она бы знала, что наступит день, когда она станет весьма состоятельной женщиной. Но это… это произвольное, несправедливое, эгоистичное решение. По собственному желанию бабушка не могла передать имение кому-нибудь другому, и Джордж ничего не получил от человека, которому служил так преданно.

Бабушка не удивилась, как и Генриетта, которая царственно разлеглась у нее на коленях. На их лицах было почти одинаковое выражение самодовольного одобрения. Мег посмотрела на дядю. Если услышанное огорчило или шокировало его, он не подал виду.

Дэрен обвел собравшихся строгим взглядом и переждал, пока стихнет ропот. Потом он продолжил: «… за единственным исключением – магазина под названием «Даниэль Минот. Украшения» по адресу Мейн-стрит, 13 со всем его содержимым…» Мег закусила губу от нарастающего нетерпения, пока Дэрен читал одну юридическую формулировку за другой. И так ясно: тому, кто наследует магазин, достанется и туалет, и занавески на витрине… Неужели он не сказал про пыль под ковром? Это уже переросло еще в одну шутку Дэна. Мег будто видела усмехающееся лицо деда, когда он включал фразы посложнее, чтобы подольше оттянуть главное. Магазин был его детищем, его любовью, его хобби, а также осязаемым памятником его мастерству. Кто же?

В конце концов иссяк поток юридических терминов. Пятьдесят процентов дохода от магазина переходит к ней, Мег, другая половина – к А. Л. Райли.

На этот раз реакцией на услышанное был не робкий шепот – казалось, что из гнезда вылетел рой ос. Головы всех присутствующих, Мег в том числе, повернулись в одном направлении, будто их дернули за веревочку.

Райли шагнул ближе к столу. Сквозь окно виднелись зеленые ветки деревьев, они блестели как изумруды в лучах заходящего солнца. На этом золотом и ярко-зеленом фоне вырисовывался черный, безжизненный силуэт, будто чернильный эскиз. Контраст между живым, ярким фоном и неподвижной фигурой создал геральдический рисунок, какой-то символ. Искушенная в искусстве и метафорах, Мег посчитала эту параллель зловещей: на ум сразу пришло: «Черный ангел смерти», «Смерть в летний полдень…»

Целую минуту он выдерживал паузу; может, он испытал удивление, или это был вызов, или от простой нерешительности оставался он неподвижным. Постепенно голоса смолкли, и послышался голос Райли: «Хитрый старый подлец». Повернувшись на каблуках, он медленно направился к двери и вышел.

* * *

Никто не был расположен отведать изысканные угощения, которые приготовила Фрэнсис.

– Ради Бога, поешь, – сказала бабушка спокойным, тихим голосом, глядя, как Мег крошит вилкой осетрину и двигает ее по тарелке. – Повар обидится, если ты не поешь. А Фрэнсис будет беспокоиться о твоем здоровье.

– Не будет, – возразила Мег. – Разве беспокоилась миссис Дэнверс о безымянной маленькой, хныкающей главной героине в романе «Ребекка»?

– А кто это говорит, что ты хныкающая героиня? – спросил Клиф. – Может быть, ты Ребекка. А миссис Дэнверс обожала Ребекку.

– Не хочу быть Ребеккой. И не только потому, что она злобная стерва, а еще потому, что она умерла.

– Пожалуйста, дорогая, следи за своей речью…

– Извини, бабушка. Хотя она такой и была.

– Я никогда не понимала этих шуток по поводу Фрэнсис, – заунывно пропела бабушка. – Мне они не кажутся такими безобидными. Она ведь так предана нам…

– А это из другой ее роли, – с усмешкой ответил Клиф. – Заимствовано из романа «Маленькие женщины».

– Прекрати, Клиф, – сказал Джордж.

Улыбка Клифа застыла, но вместо того, чтобы огрызнуться, он пожал плечами и занялся едой. Мег испытала к нему необъяснимое сочувствие. Ведь это она, а не Клиф, заговорила об этой особенности Фрэнсис. Подумав, она удивилась, что ее дядя никогда не ругал ее. Всегда доставалось Клифу: нотации, наказания, может, в большинстве своем и заслуженные, но кто может определить, где причина, где следствие?

Джордж обернулся к ней и улыбнулся. Его улыбка резко контрастировала с сердитым выражением лица, когда он смотрел на сына.

– Твоя бабушка права, Мег, ты должна немного поесть. Ты за ленчем ничего не ела, а утром только выпила кофе. Ты заболеешь.

– Нет. Мне некогда болеть. – Но она все же подцепила кусок осетрины и заставила себя жевать. – Бабушка, я знаю, что ты считаешь неприличным обсуждать дела за ужином, но я бы хотела снять с себя это бремя, оно меня душит. Когда дедушка изменил завещание?

Бабушка подняла тонкие брови.

– Мег, дорогая, Даниэль изменял свое завещание почти каждый месяц последние лет пятьдесят.

– Знаю. Но…

– Мы обсудим это позднее, дорогая. Попробуй морковь. Тебе будет весьма полезно.

Она оделась к ужину, как всегда, великолепно, игнорируя причудливый наряд других членов семьи, в котором они порой могли себе позволить выйти к обеденному столу, – дети в джинсах и майках, Дэн в мятой рубашке, он ненавидел галстуки и пиджаки. А в этот вечер она просто превзошла себя: в ее голубом платье с воланами из бесценного кружева достойно было появиться и при Сент-Джеймском дворе. Вокруг шеи, в ушах, на тонких запястьях и сморщенных руках блистали сапфиры, принадлежавшие когда-то королеве Франции. На ком-либо другом такое количество драгоценностей могло бы выглядеть не к месту или просто вульгарно, но бабушка держалась замечательно, и Мег поняла, почему она решила почтить память мужа, надев лучшее платье и самые любимые драгоценности из всех, подаренных им жене. Мег не хотела огорчать бабушку, но затронутый вопрос настолько ее волновал, что она не могла просто так отделаться от него.

Мег съела кусочек моркови и продолжила:

– Бабушка, нам нужно обсудить ряд вопросов; естественно, мы отложим обсуждение деталей до более подходящего времени. Но ведь, по сути, это не касается бизнеса.

– Ты о чем? – спросил Джордж.

– О справедливости, дядя Джордж. – Импульсивно она повернулась в его сторону. – О тебе даже не упоминается в завещании.

– Ты об этом? – Его лицо просветлело. – Очень мило с твоей стороны, что ты обо мне беспокоишься, но я тебя уверяю, это ни к чему. Дэн был щедр ко мне все эти годы, ведь я был простым бухгалтером и просто вел записи в книгах. Я не имел дела с акциями Дэна – у него для этого был особый штат, свои бухгалтеры. Я лишь занимался бухгалтерией в магазине.

– Этого мало? – У Мег перехватило горло, она сглотнула и только потом смогла продолжать: – Ты делал гораздо больше, дядя Джордж. Без тебя…

– Все в порядке, дорогая. Поверь мне, я получил довольно щедрое вознаграждение за то немногое, что я сумел сделать для него.

– На самом деле?

– На самом деле, – улыбнулся он ей.

Его сын, сидевший справа, слегка пошевелился при этих словах и привлек внимание Мег. Но Клиф молчал, устремив взгляд в тарелку. Его тоже не упомянули в завещании. Неужели Дэн был и к нему «весьма щедрым» все эти годы, или он просто отмахнулся от родственников? По закону Клиф не мог претендовать на наследство, но ведь есть еще и моральные обязательства.

– И это все, что тебя беспокоит? – спросил Джордж.

Он знал, что это не все, но, прежде чем Мег успела ответить, дверь открылась, и вошла одна из служанок, собираясь убрать со стола.

– Ты закончила, дорогая? – спросила бабушка невинным тоном.

Мег оставалось только кивнуть в ответ и сдаться. У бабушки всегда находились маленькие способы, чтобы контролировать ситуацию.

* * *

В тот вечер Мег больше не пыталась продолжить волнующий ее разговор. Не надо было и начинать. Ведь главным образом ее беспокоило не само завещание Дэна а место в нем Райли. Если бы они заговорили о нем, то она рассказала бы о возмутительном обвинении Фрэнсис в его адрес и о не менее возмутительной реакции самого Райли на ее слова. Но разве можно в день похорон заявить жене, оплакивающей мужа, что кто-то признался в его убийстве, даже если это признание и было сделано в шутку. И тем более если это всего лишь шутка.

Бабушка всегда рано уходила к себе, и Мег надеялась поболтать с дядей после ее ухода; но в тот вечер ее одолела усталость, с которой она успешно боролась все эти дни. Ей едва хватило сил, чтобы подняться в свою комнату.

Во сне Мег видела городских ведьм. Она была одной из них, истеричные дети обвиняли ее в том, что она отдала свою душу и тело Князю Тьмы в обмен на удовольствия, не доступные человеческому пониманию. И она оказывалась виноватой. Она лежала связанной, ожидая расправы, смеясь и облизывая губы, вспоминая прошлые восторги. Она продолжала смеяться даже после того, как ей на грудь положили первую плиту, потом следующую. Она не могла выносить эту тяжесть, хрустели ребра, и легкие не могли дышать, однако беззвучный смех заполнил ее почти бездыханное тело.