Текст книги "Враг мой (Авторский сборник)"

Барри Лонгиер
Враг мой
(Авторский сборник)
В

Посвящается Джорджу Скитерсу и Айзеку Азимову – неразлучным игрокам лучшей команды, в которой мне довелось играть.

Спасибо за радость от фантастики, которой вы меня научили.

Содержание

Вступление

ТАЛМАН. Миф об Аакве, Предание об Ухе, большая часть Предания о Шизумаате и фрагменты остальных преданий. 11 тысяч лет премудрости в удобочитаемом виде.

ВРАГ МОЙ. Авторская редакция. С ранее не публиковавшимися подробностями дракской жизни и жизни и мыслей Уиллиса Дэвиджа. Слыша похвалы фильму, автор под дулом пистолета заставляет вас прочесть и это.

ГРЯДУЩИЙ ЗАВЕТ. Увидеть – не обязательно поверить. Некоторые правила подлежат нарушению.

ПОСЛЕДНИЙ ВРАГ. Самая страшная угроза жизни и миру во Вселенной – чудовищная иллюзия племенной принадлежности.

О ЯЗЫКАХ ИНОПЛАНЕТЯН. Об опасностях преждевременного начала и попыток удержать все в голове.

БЕГИ, ДРАК, БЕГИ. Полный, впервые публикуемый рассказ о сочинении «Врага моего», «Грядущего завета» и «Последнего врага», а также о создании фильма «Враг мой» и о том, как автор после всего этого приходил в себя.

ДРАКСКИЙ ДЛЯ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ. Первый словарь терминов из «Врага моего», «Грядущего завета» и «Последнего врага». Вдоволь обзывайте приятелей и даже президента, не опасаясь ареста, оскорбляйте, сколько влезет, залетных инопланетян.

Вступление

Сколько я пишу, столько проработал над «Врагом моим», «Грядущим заветом» и «Последним врагом». Первый «Враг» вышел в 1979 году, и с тех пор я сильно изменился, однако Вселенная, в которой воюют триста планет, населенные людьми и драками, как ни странно, мало меняется.

Я в восторге от возможности опубликовать сразу всю серию, в том числе расширенный вариант «Врага моего» и фрагменты Талмана, дракской Библии, которые мне удалось получить из будущего по факсу.

Предания Талмана никогда прежде не публиковались. Это священная книга инопланетян, написанная инопланетянами, на чужой планете, об инопланетянах и для инопланетных читателей. Земным читателям впервые предоставляется уникальный выбор. Если они начнут чтение с Талмана, то смогут понять «Врага моего» с дракской точки зрения, если же сначала прочесть «Врага», то это будет восприятие с человеческих позиций.

Кроме того, я включил в этот том дракский словарь и две статьи. В «Языках инопланетян» рассказывается о забавном занятии – придумывании инопланетных языков, а в «Беги, драк, беги» – о происхождении и развитии дракской серии.

Не могу обойтись без искренней благодарности в адрес троих человек – Джорджа Скитерса, Айзека Азимова и Виктории Шочет. Да, и еще – Регины Лонгиер, жены, советчицы, критика и защитницы мужа-налогоплательщика, не жалевшей предложений, поддержки, слов ободрения, а при необходимости – и суровой правды.

ТАЛМАН

Собрание мифов об Аакве, Раде и Даулте,

Истины Ухе, Шизумаата, Мистаана,

Иоа, Луррванны, Айдана, Тохаллы, Кохнерета,

Малтака Ди, Литы, Фалдаама, Зинеру, Ро, Атавы, Помы,

Эама, Намваака, Дитаара и Джоанн Никол.

Талман был задуман и частично написан в процессе работы над «Врагами». Никогда не предназначался для публикации, но возможность прочесть инопланетную Библию заинтересовала множество читателей, поэтому я включил его в этот том. Это все, чем я пока что располагаю. Если меня очень попросят, то можно дописать и остальное.

«Предание об Ухе» было записано примерно 11 тысяч лет назад по земному исчислению. Первоначальный «Миф об Аакве», передававшийся на Синдие в устном пересказе, старше на несколько тысячелетий.

КОДА СИНДА

Миф об Аакве

Мир был Синдие. И мир, как сказано, был сотворен Ааквой, Богом Дневного Света.

Ааква, как сказано, сотворил на планете особых существ с желтой кожей, с руками и ногами, трехпалых.

И создал их, как сказано, одного пола, чтобы все могли вынашивать и своих детей, и чужих. И наделил существ мыслью и голосом, дабы могли они прославлять

Прародителя Всего.

И дал Ааква чадам своим знаки и видения, чтобы могли они изучать их, и постигать, и повиноваться воле Ааквы.

А за это Бог Дневного Света, как сказано, населил мир сей растениями и зверями для прокорма и защиты чад своих.

И повесил Ааква в ночном небе по звезде для каждого из чад своих. Звезда ведет каждого по праведному пути в жизни и к Аакве – после жизни.

Назвал Ааква чад своих синдие, по миру, им сотворенному.

И созданы были синдие прямоходящими, какими не были никакие другие существа.

И должно было сие служить доказательством, что синдие – излюбленные чада Бога Дневного Света.

Были видения и знаки Ааквы сложны и загадочны.

И велел Ааква, как сказано, чтобы синдие назначили слуг и чтобы те посвящали жизнь изучению посланий Ааквы.

И выбирали синдие некоторых из своего числа, чтобы изучали послания Ааквы.

А слуги Ааквы выбирали из своего числа главного, который говорил бы с синдие от имени

Бога Дневного Света.

Первым главным жрецом был Рада. И имел Рада слуг, что ходили среди синдие и познавали все знаки и видения, что были известны. Слуги собирали эти знания и передавали их Раде.

Двенадцать дней и двенадцать ночей главный среди слуг изучал знаки и видения, отделяя от ложного истинное, от племенных сказаний – подлинные Законы Ааквы.

А на тринадцатый день обратился Рада к слугам и сказал:

«Истинно, что Ааква – Бог Дневного Света, и мы чада его;

Истинно, что мир и все в нем есть дар нам от Ааквы;

Закон гласит, что нарушать волю Ааквы запрещено;

Закон гласит, что слуги Ааквы доносят волю Ааквы;

Закон гласит, что всякий, осмелившийся оспорить истинное видение от Ааквы, будет покаран божьим судом;

Закон гласит, что всякий, кто солжет о видении, будет покаран божьим судом;

Закон гласит, что не менее одного ребенка из трех должно происходить от слияния вод одного с водами другого;

Закон гласит, что тот, кто носит дитя, является его родителем;

Закон гласит, что родитель заботится о своем ребенке, покуда ребенок в этом нуждается;

Закон гласит, что ребенок заботится о своем родителе, покуда родитель в этом нуждается;

Закон гласит, что мертвые подлежат сожжению;

Закон гласит: убийство запрещено;

Закон гласит, что убивший подлежит сожжению вместе с убитым;

Закон гласит, что воровать у другого или у племени запрещено;

Закон гласит, что укравший платит жертве воровства подобным украденному;

Закон гласит, что война есть убийство и кража».

И повелел Рада слугам идти к синдие и учить их Законам.

И поклялся Рада именем Ааквы, что покуда синдие внемлют слугам Ааквы и следуют Законам Бога Дневного Света, пребудут у них мир и достаток.

Внимали синдие слугам, постигали Законы и следовали им, приносили жертвы Аакве через слуг его.

И процветали синдие, и множились.

Сменялись поколения, и вот, когда главным среди слуг был Суммат, один охотник по имени Даулта усомнился в законах и слугах Ааквы. И, как сказано, наблюдал Бог Дневного Света за своими слугами и ждал, как они поступят.

Приказал Суммат слугам поднести к глазам Даулты свет, и бранили слуги Даулту, но тот только смеялся над их гневом. Был Даулта главным охотником, уважаемым в племени. И отступились от него слуги Ааквы со страху.

Другие синдие, видя сие, примкнули к Даулте и стали, как и он, высмеивать законы, слуг Ааквы и самого Бога Дневного Света.

Но ответом слуг Ааквы было одно молчание.

И обратил Суммах, главный среди слуг, очи к утреннему нему, и возопил:

«Ааква, Бог Дневного Света! Даулта отравляет молодых, отвращает от тебя народ синдие. Слуги твои слабы и лишены веры. Я – главный среди слуг твоих, учитель этих трусов, я во всем этом и повинен».

И поднес Суммат к лику Ааквы каменный нож.

«Вот нож, Бог Дневного Света, которым ты в силе и гневе своем можешь сделать то, чего не сделают слуги твои».

И вонзил Суммат нож во чрево свое, в живот свой, и поразил себе сердце.

Слуги Ааквы, видя неподвижное тело Суммата, устыдились и от стыда окропили землю и своей кровью.

Взглянул Бог Дневного Света на мертвые тела слуг своих и сказал Даулте, главному охотнику: «Охотник, ты смеялся над моими Законами. Так вот тебе мир без них!»

И сделал Бог Дневного Света земли к западу зловонными и ядовитыми, а горы к востоку заставил он извергаться и рушиться. А промеж поселил Ааква народ синдие, одно племя на другом. И потонул мир в войнах.

Видя, что мир пожираем огнем, и слыша плач, взмолился Даулта, стал просить Аакву вернуть на Синдие Законы.

Явился Ааква той ночью Даулте в видении. И изрек Ааква:

«Ты прогневил меня, Даулта. Все, что я вершил, я вершил для тебя и для подобных тебе, а ты высмеял меня, ослушался моих Законов, опозорил моих слуг. И теперь кровь их и кровь моего мира – на твоих руках».

Пал Даулта ниц и стал молить Бога Дневного Света простить синдие, положить конец карам за зло, причиненное им, Даултой.

И изрек Ааква:

«Что ж, Даулта, я помилую синдие. Войны кончатся. Но из-за тебя я лишился Суммата, главного своего слуги, и ты, Даулта, займешь его место и вновь соберешь слуг моих».

И стал Даулта молить, чтобы свершилось сие.

Тогда вздыбил и разрезал Ааква мир, воздвиг высокие горы, разделил сушу широкими морями.

И племена синдие разделил он. И дал Законы Даулте, чтобы тот вернул их синдие.

И изрек Ааква:

«Только когда все синдие снова станут мне поклоняться и следовать моим Законам, только тогда, Даулта, вернется к ним мир и достаток».

И снова собрал Даулта слуг Бога Дневного Света, и понесли те Законы всем племенам на Синдие.

И помнили урок Даулты веками, когда вернулись на Синдие мир и достаток.

И все славили мудрость Ааквы.

КОДА ОВИДА

Предание об Ухе

Народы Синдие были разделены горами Аккуйя и Великим Разрывом на четыре больших племени: маведах, дируведах, куведах, иррведах. Все четыре племени следовали древним Законам Ааквы.

Племенем маведах правил Бантумех, ибо члены клана Бантумеха были среди маведах лучшими и мудрейшими.

Под властью маведах находилась страна Мадах к западу от гор Аккуйя, к северу от Океана Льда, к югу от кипящих вод Желтого моря, к западу от краев, где в трясине Земли Смерти почивал сам Ааква. Племя Бантумеха не жило оседло, а кочевало по Мадаху, преследуя дичь.

Племенем дируведах правил Мижии, охотясь на дичь в землях Дирудах к востоку от гор, за синими озерами, там, где веет ядовитыми ветрами с Расплавленных гор с тех пор, как Ааква вверг мир в пожар. Страна Дирудах простиралась от Великого Разрыва, разделившего сушу, на юг, к Желтому морю.

К северу от Великого Разрыва и Дирудаха раскинулась страна Кудах, а в племени куведах правили близнецы Хешех и Винтах. Власть их распространялась на север, до холодных вод, где смыкаются лед и тьма. Там куведах ловили рыбу и добывали зверя.

Племенем иррведах правил Токках. Племя оседлало вершины гор Аккуйя, спустилось в глубины Великого Разрыва, заселило все, что лежало между ними, до самого Желтого моря на юге. Иррведах почти не ели мяса, исключая водоплавающих созданий – из Великого Разрыва. На дне Разрыва и в горах иррведах выращивали растения, которыми кормились.

Все народы на Синдие соблюдали священные запреты, провозглашенные много поколений назад Даултой Усомнившимся.

Для иррведах было табу мясо сухопутных созданий. Другим племенам было запрещено пересекать Великий Разрыв и горы Аккуйя, а иррведах запрещалось покидать Разрыв и горы и проникать в страны Мадах, Кудах и Дирудах. Всем племенам запрещалось принуждать другие племена к чему-либо – к служению ли, к жертве.

Земли питающихся мясом были разделены землями растениеводов, а потому не существовало причин для появления взаимного недоверия и зависти. Все четыре племени жили в мире и процветали. И все славили мудрость жрецов Ааквы.

В Год черных дождей страна Мадах опустела. Земли к западу от гор Аккуйя пересохли, растрескались, превратились в мелкую пыль. Полуденное небо слепило синевой, рассвет и закат алели и желтели, как остывающий металл. Озера и реки превратились в топкую грязь и пыль, населяющая их живность передохла. Ледовый океан стал черным морем, вязким и зловонным. Дикие звери равнин откочевали из Мадаха в горы, а оттуда спустились на земли племен дируведах и куведах.

Гордые охотники маведах уже не могли окропить кровью наконечники своих копий и беспомощно смотрели, как плачут их отощавшие дети. Скоро люди маведах стали такими же голыми, как их земля. Любви и зачатию пришел конец. Охотники ковыряли землю, собирая коренья и насекомых, и сдирали кору с деревьев, что еще не высохли. Но со временем и это занятие лишилось смысла. Охотники в ужасе внимали плачу голодных детей.

Напрасно старались охотники задержать воду в мелеющих речных руслах и на дне пересыхающих колодцев: вода убегала быстрее, чем работали их ослабевшие руки. Охотники смотрели, как умирают их дети.

Низкий неторопливый рокот барабанов, не стихающий ни днем, ни ночью, наполнил злосчастную страну Мадах.

Ни на секунду не прекращали маведах молить Бога Дневного Света сжалиться над ними, но единственным ответом на их мольбы был раскаленный ветер. Трава и деревья Мадаха вяли и чернели. Даже крылатые создания боялись подниматься в небо.

Губы и языки маведах пересохли и отказывались шептать молитвы. Усталость не давала молиться. Зато барабаны смерти рокотали без умолку. Маведах перестали сжигать своих мертвецов: зажмурившись, они стали их поедать.

И тогда Бантумех, первый среди старейшин маведах, созвал совет. Старейшины других кланов маведах сползлись к костру Бантумеха, чтобы обсудить, как быть. Но снова вкусив мяса мертвых, они лишились голоса и не смогли совещаться.

У другого костра лежал низший жрец Ааквы по имени Ухе. Не был он ни высок, ни красив, ни силен, но в глазах его стояла вода, ушедшая из колодцев: смиренный жрец проливал слезы. Той ночью ребенок Ухе, Леуно, умирал от голода. До последнего вздоха ребенок не сводил слепнущих глаз с родителя, его растрескавшиеся губы до самого, конца шептали имя Ухе. Потом Ухе выпустил мертвую руку своего дитя и позволил костровым унести тельце Леуно к костру старейшин.

Глядя в собственный костерок, Ухе обращался шепотом к Богу Дневного Света: «Вот, значит, как ты держишь свое обещание достатка в награду за соблюдение твоих Законов о мире, Ааква? Это и есть милость и благодать Отца Всех?»

Ответом ему была тишина. Потом раздался крик. Ухе поднял голову и увидел ребенка, грызущего кусок шкуры от шатра; родитель ребенка, гордый некогда охотник, смотрел на него с завистью. У одного из костров восемь маведах ждали, пока испустит дух другой ребенок, чтобы разрубить его отощавшее тельце и поделить между собой. По лицу одного из охотников Ухе догадался, что тот бормочет проклятие, насылающее скорую погибель. Проклятие предназначалось ребенку. Бормочущий был родителем ребенка. В его глазах нельзя было прочесть ничего, кроме животного голода.

В сердце Ухе был страх, но его потеснила ярость. Поднявшись с похолодевшего за ночь песка, Ухе предстал перед старейшинами племени и сказал:

– Бантумех, великий и почитаемый правитель старейшин маведах, этой ночью ты вкусил плоть моего дитя, Леуно.

Бантумех, некогда высокий, сильный и властный, закрыл лицо руками.

– Твой стыд – наш стыд, бедный Ухе.

Убрав руки, он открыл лицо, покрытое морщинами возраста, боли, а еще бесчисленными шрамами, полученными в сражениях за главенство среди маведах.

– Ухе, – продолжил он, – все мы вкусили в этот страшный год ребенка, родителя, родича, друга. У нас нет другого выбора. Единственная надежда – это не думать за едой, иначе маведах вымрут. Твое горе понятно, но напоминание излишне.

Ухе, получивший отповедь, не вышел из круга старейшин, а указал на восток, на горы Аккуйя.

– Там есть пища для маведах, Бантумех.

Бантумех вскочил с перекошенным от гнева лицом.

– Ты предлагаешь нарушить древнее табу, закон самого Ааквы? Если бы это было возможно, неужто я давно так не поступил бы?

Старейшина по имени Ииджиа, главный среди жрецов Ааквы, тоже вскочил.

– Перед старейшинами предстал зверь, а не жрец Ааквы! – Ииджиа был тощ и мал ростом, но голос его был зычен. – Закон гласит: маведах запрещено заходить на земли иррведах, а иррведах – входить в страну Мадах. Запрещено даже просить у иррведах еду. Даже желать этого – и то табу!

Большинство старейшин согласно закивали. Подчиняться этому закону было очень тяжело, но все понимали его мудрость. Если его нарушить, то на Синдие снова начнутся кровопролитные войны. Это предрек Ааква. Войны были так ужасны, что о них было невозможно даже помыслить.

В ответ Ухе воздел руки к небесам.

– Я, Ухе, вызываю и получаю новое видение от Ааквы! – Старейшины и маведах у других костров удивленно загудели, не веря словам Ухе. – Это старый закон, – не умолкал жрец, – действовавший в прежние времена, когда мир был другим. Ааква говорит мне, что времена изменились. Ааква говорит нам всем, что мир уже не тот. Пришло время для другого закона.

Ииджиа молчал, ибо возражать против утверждения о видении было опасно. Если утверждение молодого Ухе ложно, он сам пострадает. Но Ииджиа заплатит ту же высокую цену, если выступит против видения, которое окажется истинным законом. Он видел, что вокруг старейшин собралось множество членов племени. Верен закон или ложен, но если он сулит еду, то у него обязательно найдутся сторонники в густеющей толпе вооруженных охотников.

Ииджиа вернулся на свое место среди старейшин и предложил:

– Расскажи нам свое видение, Ухе.

Как того требовал обычай, Ухе сбросил свою одежду из шкур и предстал перед слушателями нагой, дабы продемонстрировать истинность своих слов.

– Сейчас ко мне обращается Ааква, – начал жрец. – Он говорит о цветущих горах на востоке, где приходят на водопой к прохладным потокам жирные даргаты и суды, где ветви деревьев отягощены сладкими плодами, где на полях зреют дыни-кадда и белое зерно.

Каждый вечер огненные персты Ааквы указывают туда, за горы Аккуйя. Они указывают на сытых дируведах и куведах, на луга, где дичь сама прыгает на кончики охотничьих копий, где весело смеются здоровые дети.

А по утрам Ааква указывает перстом на западные склоны гор, на наши земли, пораженные голодом. Он, Бог Дневного Света, говорит мне: «Ухе, я подаю знак: маведах должны уйти отсюда. Старейшины маведах должны прийти к своим кланам и рассказать о новом Законе Войны, продиктованном Ааквой. Пусть все соберутся у подножия гор Аккуйя, там, где скалы обрываются в воды Желтого моря. Оттуда Бог Дневного Света поведет маведах через горы и владения иррведах, в страну Дирудах. Маведах нанесут поражение дируведах и оттеснят всех из Великого Разрыва и с южных отрогов Аккуйя, кто не пожелает подчиниться, в северные горы.

Ухе замолчал, по-прежнему стоя с раскинутыми руками. Через некоторое время он продолжил тихо и убедительно:

– Племена из-за гор попробуют объединиться против нас, но наша атака будет слишком стремительна для них. Вдохновляемые водительством Ааквы, мы преодолеем горы и вырвемся на равнину, разметав их всех. Нас ждут славные победы. Маведах будут властвовать над всеми!

Ухе опустил руки, нагнулся, собрал одежду. Прикрыв наготу, он воззрился на Ииджиа.

– Вот что говорит мне Бог Дневного Света.

Бантумех внимательно смотрел на Ухе.

– Воевать? Мы должны поверить, что Бог Дневного Света насылает на нас древнее проклятие? Чем мы его прогневили?

– Ты мудр и добросердечен, Бантумех. Но для того чтобы спасти маведах сейчас, твоя доброта чрезмерна. Не важно, что мы совершили. Если следовать старому закону, то маведах придет конец. Новый Закон Войны, ниспосланный Ааквой, дарует жизнь маведах и их детям.

Ухе оглядел лица охотников, собравшихся вокруг костра старейшин и продолжил:

– Я вижу многое, что хуже войны. Гордые некогда охотники задыхаются в пыли, маведах употребляют в пищу самые грязные отбросы и то, что священно и не должно поедаться. Все это – свидетельства скорого конца маведах. – Ухе обернулся к предводителю маведах. – Нет, Бантумех, есть вещи похуже войны.

Ииджиа вскочил и замахал руками.

– Ты не можешь этого знать, Ухе. Даже самый старый среди нас не видел войны. А все потому, что все мы соблюдаем законы Ааквы.

– Племя не воюет само с собой, Ииджиа. Маведах не воюет с маведах. Я вижу новое племя, живущее на Синдие. Оно будет состоять из всех племен, ибо все мы – синдие. Племя и мир станут едины. Когда здесь останется одно племя, войны прекратятся. И снова у нас будет мир и достаток. Или ты опровергаешь мое видение, Ииджиа?

Охотники еще теснее сгрудились вокруг старейшин, уставясь на жрецов Ааквы. Кончики копий зловеще сверкали в отблесках костра. Ночь была тиха, только барабаны смерти били не умолкая.

Главный жрец Ааквы находился в привилегированном положении. У него всегда была пища, одежда, особое место в кругу старейшин, навес, защищающий от солнца и холода. Взамен племя рассчитывало на его знания и мудрость. Спор с Ухе мог закончиться градом камней и даже сожжением заживо. В конце концов слова Ухе могли оказаться справедливы. Ииджиа держался за свое место, он был стар.

– Нет, Ухе, не опровергаю.

Охотники встретили слова главного жреца криками одобрения, но их заставил умолкнуть Бантумех.

– А я опровергаю, Ухе! Пусть по воле Ааквы отсохнет твой трусливый язык! Посмотрим, на кого из нас двоих Ааква обрушит камни!

Но вызов не был принят: в воздухе просвистело копье. Удивленно глядя на острие у себя в груди, Бантумех произнес:

– Один сделал выбор за всех.

И с этими словами он рухнул бездыханный.

Собравшиеся вокруг мертвого тела вождя чувствовали затылками запрет убивать, продиктованный Ааквой. Но ни один не стал оглядываться, чтобы увидеть оставшегося без копья. Никто не вырвал из груди Бантумеха копье, чтобы опознать убийцу по метке на древке.

Видя подбирающихся к трупу костровых, Ухе сам поднял над головой решившее дело копье.

– Теперь вы видите, что сам Ааква сказал свое слово?

И Ухе бросил копье в костер. Если на древке и была метка, обрекавшая хозяина копья на казнь, она тотчас была уничтожена огнем. Как гласит предание, то была метка самого Ааквы.

Кто-то из охотников издал победный клич, к нему стали присоединяться остальные. Наконец радостные вопли заглушили рокот барабанов смерти. Все дружно принесли клятву верности Ухе и новому Закону Войны Ааквы. Старейшины разошлись, торопясь донести новый закон Ааквы до своих кланов, охотники стали готовиться к предстоящим битвам.

В ночи снова зарокотали ничем не заглушаемые барабаны смерти, костровые бросили выскобленные кости Бантумеха в костер старейшин. У костра оставался только Ухе да охотник по имени Консех, присевший перед огнем. В руках у охотника не было копья, лицо не выдавало чувств.

– У меня есть вопрос, Ухе.

– Спрашивай, Консех.

– Когда с тобой говорит Ааква, где раздается его голос: в твоей голове, во чреве, в желудке?

Ухе внимательно посмотрел на охотника, и ему показалось, что табу Ааквы пляшут над головой Консеха, как зловещие призраки.

– Ты дерзок, Консех.

Охотник выпрямился, призраки исчезли.

– Мой вопрос требует ответа, Ухе. Новый закон Ааквы обращается к нам через чрево и брюхо.

– Ты отвергаешь новый закон? – Охотник замахал руками.

– Нет, не отвергаю, ибо новый закон Бога Дневного Света обращается к каждому из нас, и голос этот не заглушить. – Консех уставился на костер старейшин, где среди чернеющих костей Бантумеха догорало прикончившее вождя копье. – Но это закон, вершить который был бы способен любой из нас.

Жрец Ааквы тоже посмотрел в огонь, где смертоносное копье уже нельзя было отличить от пылающих ветвей.

– У меня нет для тебя ответа, Консех.

Консех перевел взгляд на спины других охотников, суетящихся в ночи, готовящихся к войне.

– Вот только как поступят охотники, когда Ааква перестанет обращаться к их чревам и желудкам и его голос снова зазвучит у них в головах, а, Ухе?

И охотник побрел прочь, оставив Ухе с вопросом и с истиной.

Призыв следовать Закону Войны разлетелся по всей стране Мадах. Утро первого дня Ухе встретил, простертый на пепле от костра старейшин. Подойдя к новому вождю старейшин маведах, Ииджиа удивленно услышал, как тот молит кости Бантумеха о прощении. И сказал главный жрец Ааквы Ухе:

– Почему ты просишь Бантумеха о прощении? Мы все видели копье, убившее Бантумеха: не ты его метнул.

Ухе медленно поднялся из пепла и, стоя на коленях, встретил лицом первый луч Бога Дневного Света, ударивший из-за далеких гор Аккуйя.

– Почему ты не несешь своему народу Закон Войны, Ииджиа?

– Я уже сделал это. Мой народ уже выступил к южным отрогам гор Аккуйя. Я вернулся, ибо мое место – среди старейшин. Так почему ты просишь Бантумеха о прощении?

Ухе уставился на кострище.

– Моя рука лежала на том копье, как и твоя.

Ииджиа потемнел от гнева.

– Моя рука не запятнана кровью вождя, твоя тоже. Или голод лишил тебя разума?

Ухе выпрямился.

– Ступай назад, к своему народу, Ииджиа. Для претворения в жизнь Закона Войны мне нужны не прежние старейшины маведах, а другие, военные вожди.

– Почему же среди твоих военных вождей не может быть меня, Ухе?

Свет Ааквы, поднявшегося над горами Аккуйя, ударил Ухе в глаза.

– Потому, Ииджиа, что мои военные вожди должны обладать юношеской силой, мудростью старых охотников, беспримерной отвагой и глазами, видящими одну правду. А ты, Ииджиа, стар и немощен. Ты никогда не преследовал дичь. Ты труслив, дрожишь за собственную шкуру, а глаза твои видят только то, что хотят видеть.

Сказав так, Ухе зашагал от остывшего костра Бантумеха на свет Ааквы.

На девятый день половина кланов маведах собралась у южных предгорий Аккуйя, на берегу Желтого моря. Разбив лагерь, охотники, дожидаясь остальных кланов, зашли в море, но не смогли найти в ядовитой воде пищи. Те, кто входил в воду, заболели и умерли.

Маведах продолжали есть своих мертвецов и бить в барабаны смерти.

И призвал Ухе в свой шатер охотника Консеха, чтобы сказать ему:

– Консех, ты будешь первым моим военным вождем.

Глаза Консеха глубоко ввалились и потемнели от тяжких дум, но от слов Ухе сузились.

– Почему ты хочешь назначить меня вождем9

– Ты уважаемый охотник, тебе понятна разница между охотой на дичь и убийством других синдие. Ты знаешь цену того, что нам предстоит совершить. И я верю, что ты будешь стараться, Консех.

– Ты говоришь о том, что предстоит совершить нам. Разве Закон Войны – не дар Ааквы?

На эти слова Консеха Ухе не дал ответа, и охотник продолжил:

– Ты собираешься сеять горе и совершать постыдные дела, чтобы достигнуть цели. Новый закон Ааквы – не дар бога чести, мира и справедливости.

– Я служу племени маведах, Консех, и сделаю все необходимое ради его спасения. Мир и другие старые табу Ааквы препятствуют нашему спасению. А теперь я предложу тебе сделку.

– Что за сделка, Ухе?

– Держи при себе свой сарказм насчет того, насколько верно я служу Аакве, а я забуду про то, чью метку я увидел на копье, лишившем жизни вождя Бантумеха.

Консех побледнел и потянулся за каменным кинжалом.

– Я мог бы купить твое молчание по более сходной цене, Ухе.

– Если ты меня убьешь, Консех, то первое твое убийство будет бесцельным. – Ухе отвернулся от охотника и уставился на стенку шатра, на которой была нарисована карта южных склонов Аккуйя.

– Консех, мы должны перевалить через эти горы и нанести иррведах сокрушительный удар, какого они не ждут. Они не охотники, но считают себя воинами под защитой Ааквы. Там мы раздобудем еду и оставим в безопасности детей, чтобы обрушиться на дируведах.

– Дируведах – опытные охотники, – предостерег Консех.

– Да, но охотники – не воины. Вот мы и должны напасть на них так, чтобы они ломали головы, что происходит, пока не будет слишком поздно организовать сопротивление. Это значит, что мы сами должны стать воинами.

Ухе перешел в другой угол шатра, где были нарисованы кружочки, и указал на рисунок.

– Найди и приведи мне еще пятерых охотников. Все вы, шестеро, станете моими военными вождями. Каждый из вас шестерых подберет еще по шесть охотников на роль командиров. Выбирать надо только сильных, послушных и серьезных. Командиры тоже должны выбрать по шесть охотников, которым могут доверять. – Ухе обвел рукой свой рисунок. – Таким способом мы организуем все племя. Консех долго смотрел на рисунок.

– Трое лучших охотников, каких я знаю, не принадлежат к моему клану, – предупредил первый военный вождь. – И те охотники, которых больше всего уважают они сами, принадлежат к чужим кланам, а не к их собственным. – Консех перевел взгляд с рисунка на Ухе. – Это грозит смешением кланов маведах и утратой власти старейшин. Маведах превратятся в единый народ.

– Да. И это необходимо. Если понадобится, я сам займусь старейшинами.

– Как быть с детьми, Ухе? Кто займется добыванием еды?

Ухе снова указал на свой рисунок.

– Первые двое в каждой шестерке должны быть самыми стремительными охотниками. Они станут предводителями в битве. Первый атакует, потом отдыхает, а второй занимает его место и продолжает бой. Пока отдыхает второй, в дело снова вступает первый.

Следующие двое будут не так стремительны, зато они должны быть сильны и выносливы. Их обязанность – удерживать землю, захваченную первыми двумя, и защищать их с тыла. Если вражеское сопротивление окажется неожиданно сильным, они придут им на помощь.

Пятый и шестой следуют за передовой четверкой: это наши наименее проворные охотники, ставящие палатки, мастерящие оружие, собирающие и переносящие пищу; это санитары, раненые, старики, жрецы Ааквы, дети.

Консех долго смотрел на рисунок, заучивая его на память. Потом он собрался покинуть палатку Ухе, но на полпути задержался и еще раз посмотрел на рисунок.

– Ухе, ты собрался захватить обширные земли, победить могучие племена. Эта битва растянется на многие годы.

– Верно, Консех.

– Воины надолго разлучатся с детьми – те из них, кто выживет. Как потом ребенок узнает своего родителя?

– Жрецы Ааквы расскажут ребенку про его родителя, про родителя родителя и про предка-тезку, заставят его запомнить все это и рассказывать наизусть как новый ритуал взросления, угодный Аакве. Ребенок будет узнавать про подвиги своего родителя и своих предков еще до того, как возьмет в руки оружие, желая показать себя.

Консех посмотрел на вождя так, словно Ухе был не просто синдие.

– Ты долго все это обдумывал. Неужели с тобой действительно беседует Ааква?

Ухе устремил взгляд себе под ноги, сцепил руки за спиной.

– Ты будешь твердить это тем, кто спросит.

Консех снова шагнул к выходу и снова задержался.

– Ухе, когда с нас будет снято это бремя?

Ухе поднял глаза и опять впился взором в рисунок южных склонов Аккуйя.

– Только когда маведах смогут разгуливать по Синдие, как им вздумается, преследуя вольную дичь, мы сможем считать наше дело сделанным.