Текст книги "Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов"

Симон Петр, Древняя Палестина и грамотность

Что нам известно о грамотности и умении писать в Древнем мире, особенно в сельской местности Палестины, где родился и вырос Симон Петр? Последние лет двадцать пять ученые-античники тщательно исследовали каждый аспект древней грамотности и образованности. В своем исследовании Древняя грамотность (1989), считающемся сейчас классическим, профессор древней истории Колумбийского университета Вильям Харрис показывает, что современные представления о грамотности просто неприложимы к древним временам[68]68
  William Harris, Ancient Literacy (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1989).


[Закрыть]. Сегодня в современной Америке мы живем в мире, где практически каждый ребенок ходит в школу и учится читать и писать. Почти каждый, кого мы знаем, сможет прочитать спортивную страницу газеты и сделать выписки из книги, если пожелает. Но феномен поголовной грамотности совершенно нов. До промышленной революции общество не имело веских причин вкладывать огромные средства в создание грамотного населения. Только по мере роста индустриализации всеобщая грамотность стала желательной и достижимой.

Харрис утверждает, что в Древнем мире, в его самые лучшие времена лишь десять процентов населения могли считаться грамотными. Под «лучшими временами» он подразумевает центр образованности на пике своей интеллектуальной мощи – Афины эпохи Сократа и Платона (V–IV вв. до н. э.). Большинство из этих десяти процентов составляли мужчины, как и следовало ожидать от патриархального общества. И все они принадлежали к высшему сословию, общественной и экономической элите, и имели досуг и деньги (ну, или деньги имели их родители) для того, чтобы позволить себе образованность. Люди из низших сословий не учились ни читать, ни тем более писать. И подавляющее большинство людей Древнего мира составляли именно низшее общество (многих удивит, что т. н. «средний класс» также является порождением промышленной революции; в Древнем мире каждый был или наверху, или внизу, или в самом-самом низу общества). Единственное исключение представляли собой рабы, которые действительно были низшим классом, но при этом иногда бывали образованы за счёт своих хозяев, чтобы справляться с домашним хозяйством, требовавшим навыков счёта и письма. Это могло быть ведение хозяйственных расчётов, помощь с корреспонденцией или обучение детей.

Когда я говорю, что лишь немногие могли читать, «тем более писать», то хочу выделить нечто крайне примечательное в Древнем мире. Дело в том, что в те времена чтение и письмо преподавались как два разных навыка[69]69
  Среди многих прекрасных работ по древним системам образования особенно хочется выделить эту: Raffaella Cribbiore, Gymnastics of the Mind: Greek Education in Hellenistic and Roman Egypt (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2001).


[Закрыть]. Сегодня мы сразу учимся читать и писать, и мы, естественно, предполагаем, что если люди могут читать, то они могут также и писать – если не роман, то хотя бы письмо. Но это благодаря устройству нашей образовательной системы. В умении читать нет ничего такого, что обязательно влекло бы за собой умение писать. Я прекрасно знаю это по себе, поскольку читаю на греческом, еврейском, французском, немецком и ещё нескольких языках, но ни на одном из них не могу составить письмо. Я выучился всем этим языкам в магистратуре, так что могу читать в оригинале древние документы и современные научные исследования. Но я совершенно не умею писать на этих языках.

Большинство людей Древнего мира не умели читать. А те, кто умел читать, часто не умели писать. И здесь под словом «писать» я подразумеваю, что большинство людей – даже если они способны скопировать слова – не в состоянии составить предложение, не говоря уже о хорошо аргументированном трактате. С другой стороны, те люди, что могли сочинить этический очерк, ученое философское исследование или сложный богословский трактат, были в высшей степени образованы и в той же степени редки. И это в лучшие времена. Весьма, весьма немногие люди могли сделать всё это не на своем родном языке. Не скажу, что один процент населения мог сделать это. Скажу, что на это были способны гораздо меньше одного процента.

Иногда думают, что Палестина в этом отношении составляла исключение, что в Палестине все еврейские мальчики учились читать, чтобы изучать иудейское писание, и поскольку они умели читать, то, возможно, могли и писать. Сверх этого часто утверждается, что в Палестине большинство взрослых были двуязычны или даже трехъязычны, могли читать на еврейском, говорить на местном арамейском и без затруднений общаться на греческом – языке межнационального общения в империи. Однако последние научные изыскания, касающиеся грамотности в Палестине, убедительно показали, что ни одно из этих предположений не является верным.

Самое полное, самое тщательное, самое всестороннее и авторитетное исследование грамотности в Палестине времён Римской империи принадлежит Катерине Хежер[70]70
  Catherine Hezser, Literacy in Roman Palestine (Tübingen: Mohr Siebeck, 2001).


[Закрыть]. Изучив все свидетельства, Хежер пришла к заключению, что, по самым оптимистичным подсчётам, в Римской Палестине умели читать около трёх процентов населения, причем большинство из них было сосредоточено в городах и больших селениях. Большинство людей за городской чертой вообще вряд ли хоть раз в жизни видели написанный текст. В небольших селениях и деревнях процент грамотности не превышал одного процента. Кроме того, знающие грамоту почти всегда составляли сливки высшего общества. Учившиеся чтению учились читать на еврейском, но не на греческом.

Повторюсь, что при этом гораздо больше людей умели скорее читать, чем писать. Люди, умевшие писать, в основном были священниками. Фактически за всё первое столетие (время Иисуса и Симона Петра) нам точно известны только два автора из Палестины, которые оставили после себя какую-то литературу (т. е. сочинения, отличные от налоговых документов, земельных актов, брачных свидетельств и т. п.): это еврейский историк Иосиф Флавий и человек из Тиверии по имени Иуст. Писания Иосифа сохранились, а вот наследие Иуста до нас не дошло. Оба они принадлежали к высшим слоям общества, и оба были необычайно хорошо образованны. Больше мы не знаем ни одного писателя за всё столетие. Принадлежал ли Петр к классу Иосифа и Иуста? Нет, даже близко.

Что же насчёт греческого образования на родине Петра? Иногда полагают, что поскольку Галилея, являющаяся северной частью Израиля, иногда называлась «Языческой Галилеей», то во времена Иисуса и Петра она была переполнена язычниками. И согласно простой логике, если там было много язычников, то там звучала греческая речь, а если продолжить рассуждение, то по-гречески должен был говорить каждый. Оказывается, это не так.

Самое последнее тщательное исследование по галилейским язычникам было произведено американским ученым Марком Ченси[71]71
  Mark Chancey, The Myth of a Gentile Galilee (Cambridge: Cambridge University Press, 2002); см. также его ещё более новое исследование Greco-Roman Culture and the Galilee of Jesus (Cambridge: Cambridge University Press, 2005).


[Закрыть]. Ченси изучил каждую археологическую находку из Галилеи около I в. н. э., прочитал каждый кусочек текста, который мог иметь хоть какое-то отношение к этому периоду, и пришёл к решительному заключению: язычники в Галилее были почти полностью локализованы в двух городах – Сепфорисе и Тиверии. Вся остальная Галилея была преимущественно иудейской. И поскольку Галилея по большей части представляла собой сельскую, а не городскую местность, подавляющее большинство иудеев не сообщались с язычниками. Кроме того, греческий не имел широкого распространения, не говоря уже о его бытовом использовании. Иудеи в большинстве своём говорили на арамейском языке и не имели представления о греческом.

Каким образом все эти сведения противоречат мнению, что Петром написаны Первое и Второе послания или что бы то ни было ещё? Давайте посмотрим. Разве Петр принадлежал к высшему слою образованной элиты Палестины, где лишь и могли быть составлены письма-очерки на греческом? Если не считать упомянутые мною легенды, все сведения о жизни Петра даёт нам Новый Завет. И основное, что нам известно о Петре, это то, что до своего апостольства он был рыбаком из галилейского Капернаума.

Соответственно, именно с Капернаума следует начать оценку лингвистических возможностей Петра. Полный набор сведений, известных нам о современном Петру Капернауме, предоставлен американским археологом Джонатаном Ридом[72]72
  Jonathan Reed, Archaeology and the Galilean Jesus (Harrisburg, PA: Trinity Press International, 2000), 140–69.


[Закрыть]. Археологические раскопки и исторические источники ясно показывают, что Капернаум представлял собою незначительный с исторической точки зрения городок в сельской местности Галилеи, который ни разу не упоминается ни в одном источнике до Евангелий и почти не упоминается после них. Это было установлено археологами в XIX веке и лишь подтверждалось последующими изысканиями. Во времена Иисуса там могло проживать от шестисот до полутора тысяч человек, т. е. в районе тысячи.

Археологические раскопки не выявили ни одного общественного строения, будь то лавки или складские помещения[73]73
  Известная синагога, которую видят туристы на месте раскопок, была построена на несколько веков позже.


[Закрыть]. По всей видимости, рынок, где приобретались продукты и хозяйственные товары, находился на немощёной открытой площадке под тентами и в палатках. Поселение находится в стороне от главных международных торговых путей. Римские дороги появляются здесь лишь спустя сотню лет после жизни Петра. Нет никаких следов языческого или нееврейского присутствия. Никакие постройки не имели никаких надписей. Рид с уверенностью заключает, что население Капернаума было «преимущественно неграмотным». Археологам не удалось обнаружить ничего, что хоть как-то указывало бы на наличие здесь в первом столетии элиты общества (т. е. оштукатуренных поверхностей, декоративных росписей, мрамора, мозаики, черепицы). Дома были грубо сложены из камня, пустоты заполнялись глиной или грязью; крыши были, по всей видимости, соломенными.

Короче говоря, родиной Петра был захолустный еврейский городок, населенный бедняками, не имевшими никакого образования. Говорили все на арамейском. Ничто не указывает, что кто-то говорил по-гречески. Ничто не указывает, что кто-то умел писать. Будучи рыбаком из низшего сословия, Петр начал работать ещё в детстве и никогда не был в школе. Впрочем, школы там тоже, вероятно, не было, а если и была, он либо не посещал её, либо мог получить в ней только элементарные навыки чтения на еврейском. Но скорее всего, ничего этого не было и Петр был неграмотным рыбаком.

Конечно, это не сюрприз. Оказывается, Новый Завет содержит прямое свидетельство об образовательном уровне Петра. Согласно Деяниям 4:13, как Петр, так и его спутник Иоанн, тоже рыбак, были άγράμματοί, это греческое слово буквально переводится как «неграмотны».

Итак, разве возможно, чтобы Петр написал новозаветные послания? Мы видели веские причины полагать, что он не писал 2 Пет, и некоторые причины считать, что он не писал 1 Пет. Но в высшей степени вероятно, что на самом деле он вообще не умел писать. Следует напомнить, что Первое послание написано высокообразованным грекоязычным христианином, близко знакомым с Септуагинтой – иудейским Священным Писанием в греческом переводе. Это не Петр.

Теоретически возможно, конечно, что после воскресения Иисуса Петр решил пойти в школу. Согласно этому воображаемому сценарию (чтоб не сказать – нереальному), он выучил алфавит, научился складывать слоги и затем слова, научился читать и потом научился писать. Потом он пошёл в греческую школу, освоил греческий и начал запоминать наизусть большие куски из Септуагинты, после чего прошёл курс греческой литературной композиции и научился составлять сложные и риторически эффектные предложения. Потом, к концу жизни, он написал Первое послание.

Разве это правдоподобный сценарий? Не говоря о том, что нам неизвестно о взрослых образовательных заведениях в античности – нет сведений, чтобы они существовали, – наиболее разумные люди, как мне кажется, скорее предположат, что после того, как Петр уверовал в воскресение Иисуса, у него появились другие мысли и другие дела. Скорее всего, он ни на секунду не задумывался о том, как бы ему стать изощренным греческим писателем.

Некоторые ученые утверждали, что Петр не писал 1 Пет напрямую (как я говорил, про 2 Пет вообще почти никто не думает, что оно принадлежит Петру), но он написал его иным образом, например продиктовав писцу. Некоторые обратили внимание, что послание написано «через Силуана» (5:12), и подумали, что Силуан, возможно, записывал за Петром его мысли. В главе 4 будет рассмотрен вопрос, составляли ли когда-либо писцы или секретари подобные письма-очерки. Ответ: «Практически точно нет». Но пока я могу сказать пару слов конкретно о 1Пет.

Прежде всего к нашему времени ученые в основном уже поняли, что когда автор указывает, что письмо написано им «через Силуана», он указывает не на секретаря, а на человека, который доставит письмо получателю. Авторы, использующие секретарей, не ссылаются на них таким образом.

Но почему не предположить, что Петр использовал в качестве секретаря кого-то другого, кроме Силуана? Это поможет представить, как эта теория работала бы на практике. Петр не мог диктовать это письмо секретарю на греческом так же, как не мог и писать его на греческом. Это требовало бы от него свободного владения греческим языком, греческой риторикой и близкого знакомства с Септуагинтой. Всё это неправдоподобно. Но так же трудно представить, что он диктовал письмо на арамейском, а секретарь переводил его на греческий. Послание выглядит не греческим переводом с арамейского, а оригинальным сочинением на греческом языке, расцвеченным греческими же риторическими приёмами. Кроме того, послание предполагает знание Ветхого Завета на греческом, так что лицо, сочинившее письмо (в устной или письменной форме), всё равно должно было знать Писание по-гречески.

Возможно ли, чтобы исторический Петр поручил кому-то написать письмо, самостоятельно лишь объяснив его основное содержание? На этот вопрос есть два ответа. Во-первых, если бы было видно, что послание фактически сочинено кем-то другим, то этот другой, а не Петр, и считался бы его автором. Но этот другой нигде не называется. Даже в посланиях Павла, написанных в соавторстве (т. е. почти всех), он называет чужие имена, хотя писал, скорее всего, сам. А в случае Петра мы ничего такого не видим. При этом следует помнить о веских основаниях предполагать, что Послание было написано после смерти Петра, поскольку в нем намекается на разрушение Иерусалима римлянами в 70-м году.

Во-вторых, ещё более убедительным выглядит вот что. Где в Древнем мире мы можем встретить хоть какой-то аналог этой гипотетической ситуации, когда один пишет за другого послание-очерк и подписывается не своим, а его именем – именем человека, который не писал эту работу? Насколько мне известно, нет ни одного примера такого поступка, засвидетельствованного античностью, и нет ни одного упоминания ни в одном древнем источнике о существовании подобной законной практики. Или даже незаконной. Подобные факты ни разу не упоминались.

Однако есть множество примеров другого феномена. Это феномен написания христианскими авторами псевдонимных произведений, ложно выдаваемых за принадлежащие известным личностям. Древние ученые назвали бы такую книгу как «ложно надписанную», «ложную» или «незаконнорожденную». Современные люди просто называют это подлогом.

3. Подлоги под именем апостола Павла

Когда в 1971 году я стал рожденным свыше христианином, мне не терпелось прочитать и узнать о Писании всё что только можно. В тот момент я не имел понятия, что есть такая наука, как библеистика, или что есть книги, написанные настоящими экспертами, которые в течение долгих лет совершенствовались в древних языках, таких, как греческий и еврейский, и постигали всяческие древние источники для того, чтобы получить исторически точный материал. Я просто наслаждался беллетристикой об Иисусе или Павле, и мне хватало этого уровня. Конечно, беллетристика является лёгким для чтения жанром, а это мне тогда и нравилось.

За год до того начал активно продаваться роман Тейлор Колдуэлл «Великий Лев Господень» – вымышленная история жизни апостола Павла. Целых восемь месяцев он находился в списке бестселлеров газеты Нью-Йорк Таймс, и по моим представлениям, раз уж столько народу его читает, он должен быть точным и информативным. Тогда я жадно проглотил его и лишь позже осознал, сколько вымысла было в этом «историческом» романе. Вспоминаю об этом годы спустя и страстно надеюсь, что фантазия писательницы наложила не слишком существенную печать на мои «общие представления» о Павле.

Один эпизод из книги, который плотно засел у меня в голове, являлся попыткой Колдуэлл объяснить, почему Павел так быстро обратился и стал последователем Иисуса после того, как жестоко преследовал церковь. Она нарисовала приблизительно такую картину. Еще подростком Павел был чрезвычайно ревностным иудеем и изо всех сил держался закона иудейского. Но однажды он поддался непреодолимому искушению. У местного озерца ему повстречалась юная темноволосая рабыня. Сексуальный контакт с ней породил тогда в Павле огромное чувство вины, которое он пытался облегчить, став ещё более религиозным человеком. Вскоре он услышал о последователях Иисуса, которые проповедовали, что спасение может прийти и к тем, кто не соблюдает закон, поскольку приходит просто через веру во Христа. Павел пришёл в ярость и заручился официальным разрешением для их преследования. Это было естественным продолжением его попыток заглушить собственное чувство вины; активная религиозная деятельность успокаивала его совесть. Но чем больше он проявлял рвения для торжества иудейского закона во всех его мельчайших деталях, тем сильнее давило на Павла чувство вины за нарушение его.

Потом было явление Иисуса по дороге в Дамаск. Павел впервые осознал сразу две вещи: что он не в состоянии по-настоящему соблюдать закон и что ему это и не нужно. Иисус принес ему облегчение от глубоко спрятанного внутри чувства вины, и безгранично благодарный Павел бросился миссионерствовать в пользу церкви с той же ревностностью, с какой раньше преследовал её.

Объёмистая книга Колдуэлл была убедительна, особенно для подростка, отчаянно желавшего узнать побольше о своей новообретённой вере. Оказалось же, что весь сюжет был полностью вымышлен. Нет никаких исторических свидетельств о сексуальных опытах Павла у близлежащего водоёма, и ничто не указывает на присутствие у него чувства вины из-за слабости перед законом, но всё равно множество христиан продолжают ложно истолковывать Павла именно таким образом. У нас есть достаточное понимание того, что думал Павел, поскольку после него осталось несколько посланий (все они есть в Новом Завете). Когда он говорит о своей иудейской жизни до Иисуса, притом что сам указывает на своё ревностное отношение к закону, он ясно даёт понять, что здесь не было никакой вины за его неисполнение. Напротив, Павел подчеркивает, что как преданный иудей он «непорочен» перед законом (Флп 3:6). Когда он стал последователем Иисуса, то не для того, чтобы разрешить внутренний конфликт и избавиться от чувства вины. Это случилось потому, что он пришёл к пониманию, что смерть Иисуса была единственно важной для спасения вещью, а всё остальное, даже закон, было лишь «сором» (как он выразился в Флп 3:8).

Тейлор Колдуэлл, конечно, были доступны собственные письма Павла, и она могла бы знать, что он говорил о своей жизни до Иисуса на самом деле. Но вероятно, для написания удачного романа реальная жизнь апостола годилась хуже, чем идея свидания с юной рабыней. Наличие подлинных сведений из первых уст никогда не мешало людям рассказывать о Павле вымышленные истории.

Древние вымыслы о Павле

Пожалуй, ни об одном из когда-либо живших христиан не было рассказано столько историй, сколько о Павле. До нас дошли несколько древних легенд того же плана, что и о Петре. Однако что касается Павла, то у нас есть случай, когда один человек сам придумывал рассказы о Павле, но был пойман за руку и наказан. Древние люди смотрели на подобные сочинения или, точнее сказать, выдумки об исторических фигурах так же, как смотрели на подлоги (произведения с заведомо ложным авторством): для них это были произведения из разряда псевдонимных, ложных или фальшивых, к которым обычно относились негативно.

Многие древние выдумки можно найти в книге под названием Деяния Павла, пережившей разрушительное влияние времени лишь фрагментарно. Это сочинение описывает миссионерскую деятельность Павла, его проповеди и поразительные чудеса. Пожалуй, самой известной частью книги является история Феклы, молодой богатой женщины, оставившей своего жениха, чтобы стать преданной последовательницей Павла.

Павел прибывает в город Иконий, где его приглашают в дом христианина по имени Онисифор. Там он произносит проповедь. Но эта проповедь сильно отличается от того, чему сам Павел учит в своих новозаветных посланиях, всегда говорящих о необходимости веры в смерть и воскресение Иисуса для своего спасения. Здесь, в Деяниях Павла, предметом проповеди является половое воздержание. Только чистые сердцем и телом, сохранившие себя в целомудрии, наследуют царство. Это касается не только одиноких людей, но и состоящих в браке. Секс запрещён.

Жившая по соседству Фекла по случайности сидела в это время у своего окна на втором этаже и слышала всю проповедь. Она была обручена с богатым и известным человеком, но услышанное заставляет её отказаться от свадебных планов и последовать за Павлом. Мать и расстроенный жених тщетно пытаются её переубедить. Отвергнутые и разъярённые, они передают Феклу властям для публичного сожжения за нарушение общественных обычаев. Чудесным образом ей удаётся сбежать, и она становится последовательницей Павла. Остальное повествование посвящено её приключениям с Павлом и их преследователями.

В другом городе она сопротивляется сексуальным домогательствам аристократа и снова приговаривается к смерти. В этот раз её должны бросить диким зверям. Но расстроена она лишь тем, что может умереть, не успев окреститься в своей новой вере. Увидев водоём с тюленями-людоедами (кем бы они ни были на самом деле), она бросается в него и исповедует себя крещённой. Бог являет ещё одно чудо, и Фекла спасается невредимой. Наконец она воссоединяется с апостолом, сообщает ему о своём желании нести благую весть, и тот наделяет её соответствующими полномочиями.

Я вкратце обрисовал содержание этой действительно долгой и интересной истории. В первые века она была очень популярна среди некоторых групп христиан. А среди церковных руководителей она даже вызвала некоторую обеспокоенность, поскольку задела их значительностью роли Феклы, которая могла (сама!) себя крестить и, будучи женщиной, проповедовать благую весть. Ко второму столетию в большинстве церквей такие богослужебные функции уже были закреплены за мужчинами. Но казалось, что благодаря образу Феклы, не менее значительному, чем образ Павла, эти истории санкционируют и служение женщин. Кроме того, «благовестие» Павла в этом тексте касалось исключительно полового воздержания и уклонения от брака. В других церквах учили о важности семей и о том, что возглавлявшие их мужчины должны быть женаты, что их жены должны иметь детей и быть во всём покорны своим мужьям. Альтернативная перспектива в повествовании о Фекле вела к серьёзным разделениям в церкви[74]74
  Полную информацию о традиции, связанной с Феклой, см. в Stephen Davis, The Cult of Saint Thecla: A Tradition of Women’s Piety in Late Antiquity (New York: Oxford University Press, 2001).


[Закрыть].

Мы знаем об этом потому, что впервые древний автор упоминает об этой истории именно для того, чтобы противостать ей. Этим писателем был известный христианский богослов, защитник веры и женоненавистник Тертуллиан, который около 200 г. н. э. написал трактат о крещении. В этом трактате он нападает на женщин, которые использовали историю Феклы для оправдания практики крещения женщинами, в то время как для Тертуллиана это было исключительным правом мужчин. Тертуллиан утверждает, что весь сюжет с Феклой является вымыслом и не имеет исторической ценности. Как он говорит, на самом деле автором истории был пресвитер из Малой Азии. Он был пойман на этой выдумке и по церковному суду лишен своего церковного положения. Таким образом, согласно Тертуллиану, эта легенда не может служить оправданием практики крещения женщинами[75]75
  Тертуллиан, О крещении, 17.


[Закрыть].

Ученые часто цитируют этот краткий, но замечательный пассаж из Тертуллиана, чтобы показать, что церковь не приветствовала подделывателей. Я бы тоже хотел, чтобы смысл инцидента был именно таков, поскольку и сам думаю, что подделывателям не были рады. Но к сожалению, здесь мы можем говорить лишь о недобросовестном сочинителе, а не подделывателе. Пресвитер из Малой Азии не писал книгу, которую бы пытался выдать за написанную Павлом; он написал книгу с вымышленными рассказами о Павле. При этом верно замечено, что поступили с ним так же, как обычно поступали с фальсификаторами. С него было строго взыскано за неправду.

По основательным причинам рядом ученых считалось, что пресвитер не сам придумал истории о Фекле, но лишь пересказал их, отредактировав для своих собственных целей. Иными словами, к концу второго столетия, когда он написал свою книгу, рассказы для неё уже давно существовали в устной традиции. Это вполне может быть так, как мы увидим далее в этой главе, когда снова вернемся к этой истории. Но в любом случае, кто-то выдумал все эти рассказы, поскольку они неисторичны. Писатель или редактор, который записал их, был обнаружен. И последствия были нехорошими.