Текст книги "Да, нет, возможно"

Глава седьмая. Джейми

Нужно было что-нибудь ответить.

Я раз за разом прокручиваю в голове весь эпизод. То, как этот расист смотрел на Майю, будто хотел испепелить взглядом. То, как в уголке его рта поблескивала слюна. То, с каким звуком захлопнулась перед нами дверь. Пока он говорил, мое сознание как будто разделилось. Я видел все происходящее со стороны, словно в кино.

Майя смотрела на дверь не моргая. Ее лицо абсолютно ничего не выражало, и от этого у меня все сжалось внутри. Она была шокирована не меньше моего. Даже больше. И выглядела так, словно у нее земля ушла из-под ног.

Нельзя, чтобы такое происходило.

Эта мысль, как заевшая пластинка, повторяется и повторяется в моем мозгу всю дорогу до «Таргета».

– Тем, кто руководит избирательной кампанией, следует обновить данные, – говорю я, покосившись на Майю, пока мы стоим на светофоре на Розуэлл-роуд.

– Ага.

– Нельзя, чтобы такое происходило. Это же смешно. Мы в Санди-Спрингс, не где-нибудь в глубокой провинции Джорджии. Это не нормально.

– Это и в провинции не нормально, – замечает Майя.

– Точно, – киваю я, краснея.

Мне кажется, люди серьезно недооценивают отдел товаров для оформления двора в «Таргете». Поймите правильно: во всем магазине Wi-Fi ловит просто ужасно, и обычно это заставляет меня нервничать, тем более что и сотовой сети здесь почти нет. Но стоит мне зайти в этот отдел, все остальное перестает иметь значение. Нет лучше места, чтобы спокойно сесть и подумать.

– Не знаю, хочешь ли ты опробовать все стулья на экспозиции, – говорю я. – Но если что, я в них отлично разбираюсь.

– В стульях? – с улыбкой уточняет Майя.

– Давай скажем так: я хорошо ориентируюсь во всем отделе. И на этом остановимся.

Майя с улыбкой смотрит на меня еще пару секунд, и у меня в животе словно стайка бабочек вспархивает.

– Что ж, – говорит она, – раз ты разбираешься в стульях, какие из них самые удобные?

– Вон те два, – решительно указываю я на пару стульев, стоящих под плетеным деревянным навесом. – К тому же они ближе всего к голубым светильникам, это тоже важно.

– Понятно, – тянет Майя, прохаживаясь по отделу и разглядывая выставленную на экспозицию мебель, ряды мангалов для барбекю и рулоны уличных ковриков. – Мне определенно придется опробовать их все.

– Не доверяешь моему мнению? – притворно возмущаюсь я, положив руку на сердце.

– Ни капельки. – Она усаживается на ближайший стул и торжественно кивает. – Неплохо.

– Да, но…

– Но подлокотники какие-то странные.

– Вот видишь! Я то же самое хотел сказать! Кому нужны такие низкие подлокотники? Зачем они вообще?

– Может, это просто у нас руки слишком высоко расположены?

Она встает и пересаживается на заваленные подушками кресла для веранды, но успевает перебраться на шезлонг до того, как я сажусь рядом. После шезлонга Майя обходит несколько стульев из обеденного гарнитура, установленных вокруг столов, потом проводит несколько секунд на лавочке, а затем – на плетеных коричневых стульях с оранжевыми подушками. Каждый раз она опускается на сиденье с таким видом, словно ведет реалити-шоу и сейчас ей нужно судить состязание, не выдавая своих предпочтений.

Дольше всего Майя задерживается в плетеном кресле с двумя подушками, напоминающем яйцо.

– Ух, мне так нравится!

Однако, выбравшись из него, она делает круг по отделу и возвращается к самой первой паре стульев под плетеным навесом.

– У нас есть победитель!

– А я ведь говорил, – напоминаю я, усаживаясь рядом. – Можно было сразу прислушаться.

– Пф, мы оба знаем, что самое удобное все равно кресло-яйцо. Но тут мы можем сидеть вместе. Не благодари.

Майя усмехается, я усмехаюсь в ответ, стараясь не обращать внимания на то, как сильно у меня колотится сердце. Рядом с ней мне на удивление комфортно.

Несколько секунд мы молчим.

– Ладно, – говорю наконец я.

– Итак, – говорит одновременно со мной Майя.

– Ты первая.

– Нет, ты.

– Ладно. – Я собираюсь с духом. – Просто… я хотел спросить, как ты себя чувствуешь после… ну…

– Встречи с тем расистом?

– Ага. Майя, прости, что я не…

– Все в порядке. Ты вел себя правильно. Нас обоих это задело.

– Да, но я должен был за тебя заступиться. Или вернуться и…

– Нет-нет-нет. Плохая идея. – Она закидывает ногу на ногу и наклоняется ко мне. – Это всегда плохая идея. Слушай. То, что сегодня случилось, отвратительно. Никто не говорил мне такого в лицо, но в остальном… поверь, он не сказал ничего нового.

– Но это…

– Знаю. Слушай, я знаю. Это мерзко. Просто до смешного мерзко. Но, Джейми, мы с тобой живем в небольшом городке. В Джорджии. И я пакистанка и мусульманка. Что это значит в штате, где люди выходят из себя, если кассир не поздравил их с наступающим Рождеством?

– Ну да…

– Быть мусульманкой здесь и где-нибудь в Нью-Йорке – это разные вещи. Хотя, думаю, и в Нью-Йорке все не так радужно. Люди иногда ведут себя ужасно. И… в последние годы ситуация стала хуже. Сам знаешь почему.

Я смотрю на нее, и у меня внутри все сжимается, когда я вижу выражение ее лица. Не думаю, что мы раньше вообще говорили о религии. О том, что я еврей, а она мусульманка. Нам было шесть лет, вряд ли в таком возрасте можно серьезно задумываться о религии. Сомневаюсь, что между играми в «Прыжке» нам приходило в голову делиться друг с другом наблюдениями по поводу исламофобии и антисемитизма. Я и слов-то таких тогда не слышал.

А теперь только их и слышу. Может, это потому, что мы стали старше. Или мир стал хуже.

– Меня просто раздражает все это.

История ведь не этому нас учит. А тут ощущение такое, словно мы двигаемся назад во времени.

– И меня раздражает.

Еще пару секунд мы просто смотрим друг на друга.

– Но мы можем все исправить. Я хочу в это верить, – говорит Майя. – Помнишь тот ифтар? Когда все сообщество объединилось вокруг Россума? В нашем округе много хороших людей.

– Ты прямо как моя бабушка. Она всегда говорит, что на одного плохого человека в мире найдется минимум два хороших.

– Она мне нравится, – улыбается Майя. – А ты бабушкин внучок, да?

– Это как маменькин сынок?

– Это как маменькин сынок, только в два раза хуже.

Я склоняю голову набок и стараюсь не улыбаться.

– Маменькиным сынкам ни в чем нельзя быть хуже!

– Тебе ли не знать.

– Мы вроде решили, что я бабушкин внучок. – Теперь я уже открыто улыбаюсь. – Соберись, что ты в собственных оскорблениях путаешься!

– Мне нужно больше практиковаться. – Майя тоже расплывается в улыбке.

В «Таргете» время идет иначе. И это не просто мои домыслы, а доказанный факт, подтвержденный моей мамой. Честное слово, вы можете зайти сюда на двадцать минут, а в реальном мире за это время пройдет два часа.

С нами именно это и происходит. Судя по ощущениям, мы сидим тут минут пятнадцать, может быть, полчаса, но тут Майя подскакивает на месте.

– Наверное, уже закат!

И мне это очень нравится. Она говорит: «Уже закат!», а не «Уже восемь часов!», как принцесса из сказки.

– Ты же не пропустила из-за этого ужин? – переспрашиваю я, глядя на экран телефона с легким чувством вины. Мама, наверное, часов с шести закидывает меня сообщениями, но в «Таргете» сеть совсем не ловит. Я снова смотрю на Майю. – Могу сразу завезти тебя домой, а потом сам съезжу отдать бумаги. Или заедем в автокафе по дороге.

Она смотрит на меня с подозрением.

– Точно! Рамадан! – Я тоже подскакиваю. – У тебя пост, и вы все встречаетесь и устраиваете особый ужин. На закате. Я понял.

– И возможно, в следующий раз нам стоит уходить на агитацию пораньше.

– В следующий раз?

– Почему у тебя такой удивленный вид? – смеется она.

– Прости. Я подумал… не знаю. – Голос у меня настолько растерянный, что я сам морщусь. – Мне показалось, после встречи с тем дядькой ты уже не захочешь дальше этим заниматься.

– Захочу.

– Серьезно?

– Конечно! Нам не нужно, чтобы какой-нибудь другой дядька-расист одержал на выборах победу, правда?

– Он уже победил один раз. В 2016 году.

Майя смеется.

– Ладно. Но все равно.

– Ты права. Я понимаю, о чем ты, только… ты уверена, что сейчас, после этого всего, у тебя все хорошо?

– Понимаешь, я хочу дать ему сдачи. Нельзя, чтобы такие, как он, могли меня запугать. К тому же, если Россум победит, это того стоит. Мы покажем ему, как он неправ.

– Тоже верно. Если Россум победит, считай, мы этому дядьке дали хорошего пинка.

– Причем шипованными кроссовками, – добавляет Майя, широко распахнув глаза. – Россум должен победить.

У меня из головы внезапно испаряются все слова.

– Ага, – выдавливаю я.

– Надо продолжать бороться.

– Ага, точно. – Я киваю. – Если хочешь, в следующий раз я за тобой заеду.

– Отлично! Спасибо, – отвечает Майя. – Значит… до завтра?

Она смотрит на меня, едва заметно улыбаясь, и выглядит такой милой, что я немедленно даю себе тысячу разных клятв. Обещаю быть крутым. Обещаю не теряться. Не обращать внимания на то, кто откроет дверь. Пускай даже это будет сама Фифи, собака, которая ратует за превосходство белых. Неважно. Если придется, я возьму свой стакан с чаем и вылью прямо на ее кудрявую голову.

Потом я смотрю Майе в глаза и улыбаюсь.

– Идеально!

Глава восьмая. Майя

– Что скажешь? – спрашивает папа.

Мы стоим посреди комнаты в его новой квартире. Вдоль одной из стен гостиной выстроились запечатанные коробки. Напротив примостился старый диван-футон, который все это время влачил жалкое существование в нашем подвале. Теперь он триумфально поселился в гостиной, притворяясь настоящим диваном. Или… я замечаю сложенное на краю одеяло. Подушку.

Или кроватью.

Я едва не спрашиваю папу, собирается ли он покупать обеденный стол, но быстро останавливаю себя. Незачем заполнять эту квартиру мебелью. Она же временная.

– И тут есть вывоз мусора. – Папа неловко откашливается. – Оставляешь бак снаружи, и кто-то забирает его. Волшебство прямо. А еще вся бытовая техника очень современная.

Взмахом руки он указывает на стальной холодильник, который, похоже, умеет показывать время. И на духовку. Духовка тоже это умеет. Я смотрю на «современную бытовую технику». «Современная бытовая техника» смотрит на меня мигающими циферблатами. Сейчас 11:15.

– Как ты доехала? Приложение работает?

– Четыре минуты от двери до двери, все как ты и говорил. Десять минут, если учитывать время на поиск машины.

– Отлично! И кстати, – в его глазах вспыхивает огонек, – я же так и не показал тебе лучшее, что есть в этом доме. Твою комнату! Тебе понравится.

– Мою комнату?

– Ага, – улыбается папа. – Сюда.

Мы проходим по коридору – на полу ковер, стены кремового цвета, – и папа театральным жестом распахивает дверь. Я делаю шаг вперед и удивленно моргаю.

– Тут все… розовое, – говорю я, глядя на стены. А плед на кровати сиреневый. Рядом с окном висит плакат, с которого на меня смотрит Зейн Малик. Еще один плакат – с довольным серым котенком в шапочке – расположился над кроватью.

– Ага, – с гордостью улыбается папа. – Смотри, какие плакаты. Я не нашел точно таких же, как у тебя, но вроде получилось похоже, да?

– Точно таких же?

– Как те, которые висят в твоей комнате дома.

Сперва мне хочется рассмеяться. Он прав, эта комната – квинтэссенция Майи. Такой, какой она была лет пять назад. Но когда я приглядываюсь внимательнее, смех куда-то пропадает. Папа прав. Да, эта комната похожа на аттракцион. Но у меня и правда все это есть. Рядом с кладовкой – плакат с группой Imagine Dragons. Я морщусь, увидев его. Плакат появился, когда я была без ума от Хариса Дивана. Мне было двенадцать, он вел занятия в нашей воскресной школе – рассказывал сиру, это жизнеописание пророка Мухаммеда – и всегда приходил на уроки в футболках с Imagine Dragons. На те три месяца, что он у нас преподавал, я стала их большой поклонницей. Так странно не узнавать предметы, которые украшают мою же собственную комнату. Они так долго занимали свое место на стенах, что я перестала обращать на них внимание.

«Надеюсь, я все сделал правильно», – читается на лице моего папы.

– Спасибо, – я обнимаю его. – Выглядит… устрашающе похоже.

– Я знаю, что тебе непросто, – говорит он. – И хочу сделать твою комнату в этой квартире настолько удобной, насколько получится.

«В этой квартире». Мне становится не по себе, даже дыхание перехватывает. Ну почему двое людей, которых я люблю больше всего на свете, не могут больше любить друг друга?

– Я скучаю, – шепчу я.

– Я в четырех минутах езды от тебя, глупышка, – отвечает он. Но я слышу в его голосе напряжение. Он прекрасно понимает, что́ я имею в виду.

Тут звонит телефон, и папа опускает взгляд на экран.

– Мне придется ответить, пуговка, – говорит он. – На этих выходных я дежурю. Может, пока осмотришься у себя?

И он уходит на кухню, прижав ухом телефон. Я смотрю на плакат над кроватью. Котенок на нем, кажется, подмигивает. Делаю фотографию и сбрасываю ее Саре.

Майя: Новый стиль моей комнаты по версии моего папы. Ты пропускаешь все веселье! #спасите

Обычно она отвечает сразу же, и я смотрю на экран в надежде увидеть надпись «Печатает», но сегодня этого не происходит. Раньше одной близкой подруги мне было достаточно, но теперь я начинаю понимать, что этого мало.

Когда телефон все-таки жужжит, оповещая о новом сообщении, это оказывается не Сара.

Джейми: Буду через две минуты

– Джейми сейчас приедет, – говорю я папе, проходя мимо.

– Удачи с агитацией, – отвечает он, прикрыв микрофон рукой. – Жду к ифтару?

– Как насчет фо?

– Фо всегда кстати.

Я целую его в щеку, спускаюсь вниз и останавливаюсь на краю тротуара. Джейми пока не видно. Прислонившись к каменной стене дома, я снова достаю телефон. Поначалу я отнеслась к затее весьма скептически, но сейчас готова признать: бабушка у Джейми потрясающая.

Она только что выложила новый снимок, который заставляет меня рассмеяться. Это же невозможно. Представьте, она лежит на траве, раскинув руки, Бумер лижет ей лицо, фильтр Valencia выкручен на максимум – и подпись: «Помогите! Я упала и не могу встать».

Серьезно, ужасно мило.

Как раз когда я пролистываю фотографию, передо мной останавливается потрепанная зеленая «субару» Джейми. Стоит мне опуститься на сиденье, как его телефон, установленный в подстаканнике, начинает мигать и вибрировать.

– Ответишь?

– Не-а. – Он быстро смотрит на экран. – Это Дрю, мой друг. Мы собирались встретиться сегодня днем.

– Ох… если у тебя были другие планы…

– Ничего. Он будет играть в приставку, а я просто зайду попозже.

– Он играет в видеоигры?

– В основном в Fortnite. Они с ребятами из школы собирались устроить марафон сегодня, а я забыл. – Джейми вздыхает.

– Марафон видеоигр? Это значит, вы вместе сидите в темной комнате и весь день смотрите на экран?

– Ага. Это весело. А какая твоя любимая игра?

– У меня нет любимой игры. Кажется, я вообще ни во что никогда не играла. Ни разу.

– Что? – Он сбрасывает ход и смотрит на меня. – Это… как-то печально.

– Знаешь, что еще печально? То, что мы слушаем про возможности пенсионного обеспечения для ушедших в отставку госслужащих. – Я указываю на динамик. – Ничего не имею против Национального радио, но, по-моему, у этого интервью другая целевая аудитория.

Я наклоняюсь и кручу рукоять настройки станции, но ничего не происходит.

– К-хм, – говорит Джейми. – Прости, но радио заело на этой частоте.

– Ты шутишь?

– Это мамина старая машина. Думаю, она столько лет слушала эту станцию, что бедняга Альфи забыл о существовании других.

– Альфи?

– Машина.

– Я могу подключиться к папиному аккаунту на Spotify. У тебя есть провод? Я включу музыку с телефона.

– Прости, но Альфи у нас старой закалки. Провод тут подключить не к чему. Я могу просто выключить радио, если оно тебя раздражает, хочешь?

– Да ладно, – я отмахиваюсь и откидываюсь на сиденье. – Может, узнаю что-то полезное. Никогда не рано начинать.

Мы заглядываем в книжный за папкой с листовками и бумагами, потом Джейми вводит в приложение первый адрес и начинает выруливать с парковки. Я смотрю под ноги и вижу смятую листовку.

– Россум верит в людей, – читаю я вслух. – Верит в тебя. Голосуй за Россума в июле. Он крутой.

– Гейб сам все это придумал, – откликается Джейми. – И едва не прыгал, когда центральный штаб поддержал идею. – Он косится на меня. – Погоди-ка. Что не так?

– Листовка. – Я качаю головой. – И лозунг.

– Да, он дурацкий.

– Дело не только в этом. Кто вообще так рекламу делает? Голосуйте за него, потому что он крутой? Нужно же рассказать, какой политики этот кандидат придерживается. Что мы вообще знаем об этом парне? – Я достаю телефон и пишу в строке поиска: «Джордан Россум», чувствуя легкую неловкость от того, что не догадалась этого сделать раньше. Я агитирую за Россума только потому, что он нравится маме, посещал нашу мечеть и ради машины. Но достаточно ли этого? – Так, он учился в школе «Галловин», – я открываю страницу в «Википедии». – Ничего себе. Там год стоит пятьдесят тысяч…

– Я слышал, что двадцать три…

– Окончил частный университет Эмори.

– Он всю жизнь прожил в Атланте и окрестностях, поэтому так внимательно относится к нуждам общества.

– В прошлом играл в теннис, но вынужден был оставить профессиональный спорт из-за травмы колена. Любит принимать участие в волонтерских проектах и… – Я прокручиваю страницу. – Два года летом проходил стажировку у конгрессмена Джона Льюиса.

– Это правда, – подтверждает Джейми. – Льюис в моем списке любимых представителей Конгресса на втором месте.

Я не могу сдержать улыбку.

– И кого же ты любишь больше, чем его?

– Первым номером была Барбара Джордан из Техаса. Она потрясающая. В 1976 году она выступила на Национальной конвенции Демократической партии с речью, от которой мурашки по коже. Я могу тебе дать посмотреть. Она есть в Сети.

– Ага-а…

– К тому же она первая чернокожая южанка, которая была избрана в палату представителей.

Я бросаю на Джейми быстрый взгляд. Он полон энтузиазма. Мой папа с таким же восторгом рассказывает о своих любимых баскетболистах. Не думаю, что встречала среди своих ровесников человека, который был бы настолько же увлечен политикой. Да и среди взрослых тоже.

– Это здорово, – говорю я. – Но в гонке-то не она участвует, а Россум. А он хотя и стажировался у Джона Льюиса два года подряд, но стажировки были бесплатные. Вдруг его все это время просили кофе разносить и бумаги заполнять.

– Возможно, ты и права, – говорит Джейми, паркуя машину на улице, которую нам предстоит сегодня обойти. – Но у Россума отличная программа. Прожиточный минимум, на который действительно можно жить. Дополнительное финансирование бесплатных школ – это особенно нравится его сторонникам. И он активно выступает за права человека.

– Возможно… Но он же новичок.

– Посмотри, что предлагает Ньютон. Пускай Россум и новичок, лучше уж он, чем его конкурент.

Я ищу, что пишут про второго кандидата. На фото он ехидно улыбается.

Итак, какие планы у него?

Прекратить социальные выплаты.

Защищать Вторую поправку (право на ношение оружия то есть).

Обеспечить религиозную свободу.

В содержании последнего пункта я не сомневаюсь. Речь тут явно не о религиозной свободе людей вроде меня.

Прочитав заголовок следующей ссылки, я замираю.

– Вот черт, – бормочу я, листая статью. – Ньютон несколько месяцев назад занес в избранное твит, оправдывающий холокост. – Следующая статья вышла на два дня раньше и… – Ты только посмотри! Он сфотографировался с тем парнем-нацистом, о котором все писали две недели назад. А еще его поддерживает бывший великий маг ку-клукс-клана. Ничего себе.

– Что?! – Джейми косится на экран и стискивает зубы.

– Россум, конечно, не идеальный кандидат. Но он хотя бы не говорит: «Дайте нацистам шанс».

Еще несколько секунд мы молчим.

– В играх про Марио есть главный злодей – Боузер. Это такая гигантская злобная черепаха, – неожиданно говорит Джейми. – А еще там есть Купа Трупа – это черепашки поменьше, очень милые, но невероятно злобные. В 2016 году Боузер стал президентом. Но все это время я не задумывался, что дело не только в нем: есть еще сотни Купа Трупа, и их тоже нужно остерегаться.

– Не сотни, тысячи, – мрачно поправляю я. – Они не такие заметные, но не менее опасные.

– Странно это осознавать, но они были всегда.

– Раньше они хотя бы старались спрятаться. Знали, что их осудят за рассуждения о превосходстве белых, но…

– Но потом Боузер стал президентом.

– Точно, – отвечаю я, опуская глаза на экран. – И теперь они претендуют на место в Конгрессе и выигрывают по всей стране.

– Не Ньютон. Не здесь, – решительно возражает Джейми. – Мы ему не позволим.

Я усмехаюсь.

– Готов пройтись и постучать еще в парочку дверей?

Возможно, те, кто ходит в церковь по воскресеньям, просто не могут притворяться, будто они не дома. Так или иначе, сегодня нам открывают почти все. Спустя несколько часов наш послужной список пополняет чей-то дедушка, бросившийся нас обнимать, три разные семьи, предлагающие воды, и щенок, который выбегает из дома, стоит открыть дверь, и которого нам приходится ловить. Все это – и одиннадцать обещаний прийти на выборы.

Мы возвращаем папки в штаб и снова садимся в машину.

– Хочешь, я быстро покажу тебе, как работают компьютерные игры? – неловко откашлявшись, спрашивает Джейми. – В «Таргете» есть демонстрационные экраны.

– Вряд ли я стану заядлым игроком.

– И я не стал, но, поверь, трудно высмеивать что-то, если сам как следует в этом не разобрался.

– Тоже верно, – смеюсь я. – Поехали.

– «Одиссея Марио» – это лучший способ понять, что такое игры, – заявляет Джейми, стоит нам оказаться перед монитором. – Так ты сразу начинаешь чувствовать джойстики.

Прислушиваясь к его советам – когда лучше повернуться, а когда – пригнуться, – я путешествую вместе с Марио через красные пески долины. Он избегает встречи с призраком. Подбрасывает Каппи, своего друга, в воздух, и тот бумерангом возвращается обратно. Должна признать, это и правда весело.

– Графика неплохая, – говорю я.

– Неплохая? Это же Switch, тут графика лучше, чем на любой другой приставке. Только Дрю и Фелипе не говори. Они поклонники PlayStation. А по-моему, Switch круче.

– А Купа Трупа появятся? Мне бы хотелось побегать за черепахами.

– О, это самая странная часть «Одиссеи Марио». Купа Трупа здесь на твоей стороне.

Я делаю шаг к нему и наклоняюсь поближе.

– Возможно, за тех, которые решили остаться злыми, никто не голосовал.

Он смотрит на меня и явно собирается что-то сказать, но тут нас прерывают.

– Возвращаетесь с агитации?

Обернувшись на голос, мы видим Кевина.

– Сегодня был удачный день, – сообщает ему Джейми.

– Одиннадцать обещаний, – подхватываю я.

– Ничего себе, это столько людей вам открыло?

– Не стоит нас недооценивать, – ухмыляюсь я. – У нас отлично получается.

– Не сомневаюсь. Успехов и дальше.

– Спасибо, Кевин.

Может, он и не демократ, но и не один из Купа Трупа.

– А теперь я учу Майю играть на приставке, – добавляет Джейми.

– «Одиссея Марио»? – переспрашивает Кевин, бросив взгляд на экран. – Это же для детишек.

– Для детишек? – Джейми явно воспринял этот комментарий как личное оскорбление. – Ты посмотри, какая тут графика!

– У меня довольно хорошо получается, – хвастаюсь я Кевину. – Смотри, сейчас я буду бить злобного кролика!

– Ага. – Кевин снова смотрит на экран, потом переводит взгляд на Джейми. – Сказать ей или ты сам?

– Сказать что? – Я ставлю игру на паузу.

– Ну… – Джейми чешет в затылке. – Ладно-ладно. У тебя самый низкий уровень сложности.

– Это как?

– Представь, что ты в боулинге и по краям дорожки стоят заглушки, чтобы шар не скатывался с нее, – усмехается Кевин.

– Здесь пробная версия и поменять настройки нельзя, – быстро добавляет Джейми. – Но ты все равно хорошо играешь! Думаю, ты дошла бы до этого уровня и с другими настройками сложности.

Так, с меня хватит.

Парни продолжают болтать про графику и объем памяти, сравнивая PlayStation, Switch и Xbox.

У меня в кармане жужжит телефон, и я достаю его, чтобы посмотреть на экран.

Сара: Не-е-е-е-е-е-ет, пожалуйста, скажи, что твой папа этого не делал. Хотя в его защиту должна сказать: твое увлечение кошками побило все рекорды.

Майя: Увлечение? Кошки – это не увлечение, а стиль жизни.

Сара: Бггг х) Слушай, прости, что не ответила раньше. Я вела урок плавания, а потом пошла в зал. И сейчас мне пора к ребенку Но если ты свободна, можем поболтать по FaceTime.

Я поднимаю голову и ловлю взгляд Джейми. Он смотрит прямо на меня, и что-то в том, какое внимание и интерес читаются в его глазах, заставляет меня чувствовать странную легкость в животе.

– Ого, – говорит он, слегка улыбаясь. – У тебя что, на телефоне есть Wi-Fi?

– Прости?

– Мне показалось, ты писала сообщение. Это круто. У меня тут ни интернета, ни сети.

– Да-а, – тяну я, глядя на него в упор. – Это очень круто.

Майя: Прости. Я в «Таргете» с другом.

Сара: С другом?

Майя: Перестань!

Сара: Я думала, у тебя есть только я.

Я смотрю на Джейми, потом снова опускаю глаза на экран.

Майя: Расширяю круг знакомств.

Сара: Только попробуй найти мне замену!

Пару секунд я просто смотрю на ее сообщение. Сейчас я напишу кое-что, и Сара решит, что это шутка. Но это правда.

Майя: Ни за что. Ты моя лучшая подруга. На всю жизнь. Этот товар обмену и возврату не подлежит.

Печатает.

Сара: Это взаимно <3 Но я рада, что у тебя появляются новые знакомые.

Я снова смотрю на Джейми.

Майя: Ага. Я тоже.