Текст книги "Зеркало Кассандры"

– Рассказывайте дальше, пожалуйста, Барон Орландо! – попросила тихо и вежливо Кассандра.

– Ну вот, я, стало быть, сбежал из дома, а куда пойти, не знаю. Но у меня был дружок-цыган, он как раз обосновался на этой свалке и приспособился работать в каркасах брошенных машин. Цыгане меня пригрели, но сказали, что навсегда оставить не могут, потому как я не их племени. А тут возьми и появись Герцогиня. Вот оно как. Вот так-то.

До чего же мне хочется вернуться в детство! Пусть даже мне там было очень плохо. Не важно, что жизнь Барона – провалы и беды, она сродни фильму, в ней есть логика, есть начало, середина и конец. Следуя этой логике, Барон меня спас в тот день. Он чувствовал, что однажды расскажет мне свою жизнь, и я, девчонка в возрасте его дочери, скажу ему, что я его понимаю.

Орландо сплюнул на землю. Остальные последовали его примеру.

Ким подошел к Кассандре и шепнул ей на ухо:

– Плюнь тоже.

– Не поняла.

– У нас такой прикол. Хочешь жить, как мы, привыкай. Грязные руки, привычка к вони – еще не все, нужно уметь плеваться.

Кассандра попробовала плюнуть, но у нее не получилось.

– Слюны маловато, – определил Ким с видом знатока. – Слюнные железы не разработаны.

Ким протянул Кассандре бумажный пакет с красным вином и предложил выпить. Кассандра отказалась. Орландо шлепнул по спине Эсмеральду.

– Теперь твоя очередь, Герцогиня! Давай рассказывай свою жизнь, красавица. Думаю, ты только этого и ждешь!

67

У нее очень сильное материнское чувство. А детей нет. Она страдает.

68

Рыжая с пышным узлом волос на голове выставила вперед необъятную грудь и сказала:

– Так и быть. Но имейте в виду, если бабуля призналась, что любит природу, не стоит толкать ее в крапиву.

И замолчала, давая возможность оценить свое красноречие. Потом сплюнула на землю.

– Надо так надо. Я пришла сюда второй. И попала сюда… случайно. Как я тебе уже говорила, моя история началась ясным июльским днем, когда меня выбрали самым красивым младенцем в больнице Сан-Микеланджело. Я ведь тоже не француженка, я родилась в Италии, в области Апулия.

– Франция – перекресток, где скрестились пути различных народов, – с важным видом вставил Напраз.

– Я в отличие от Орландо в школе училась плохо. Но зато была красавица и всегда привлекала внимание своей красотой. Не случайно меня выбрали лучшим младенцем.

– Упражнение разрабатывает, неиспользование уничтожает, – сообщил Ким.

– Это что значит? – с подозрением осведомилась Герцогиня.

– Это значит, что умной не обязательно быть красивой, а красавице и без ума хорошо. Развиваешь один талант, теряешь другой.

– Не поняла. Но, похоже, снова камешек от сексистов, – пробурчала Рыжая.

– Не обращай на него внимания! – воскликнул Орландо.

– Да и ты лучше помолчи, безбожник! Я была красивая и очень набожная. Я хотела остаться девственницей, поступить в монастырь, стать монахиней и Христовой невестой. В монастыре мать-настоятельница сказала мне, что я слишком хорошенькая для монастыря. Она считала, я говорю ее собственными словами, что «это будет непорядок».

– Я просто угораю, – объявил легионер.

– Мать-настоятельница сама мне позволила поговорить с устроителем, который занимался конкурсами красоты для девушек. Сначала я стала «мисс Маечка в облипочку». Потом «мисс Красавица» в ночном баре «Перец с мятой» у нас в квартале. Потом «мисс Кемпинг» на пляже и «мисс Праздник» на сборе винограда. Потом я стала сниматься как модель для разных журналов. И поняла, что очень нравлюсь мужчинам.

– Еще бы! Ты же рекламировала колбасу и сосиски. И надо сказать, в то время еще не косила.

– Замолчи, хамло! Ты оскорбляешь не меня, а Далиду. Легкое косоглазие прибавляет женщине шарма. Взгляд становится загадочным.

– Из монахинь – в «мисс Маечка в облипочку», серьезный разворот карьеры, – не мог не посмеяться Ким.

Экс-мисс Маечка пропустила его замечание мимо ушей.

– Мне хотелось двигаться дальше. Я хотела стать актрисой. Стала ходить на кастинги. И дело у меня пошло. Я стала работать в кино.

– Порно, – уточнил Орландо.

– Эротическом, – поправила Эсмеральда. – Если не знаешь, деревенщина, то это разные вещи. Мне уже было известно: хочешь преуспеть в седьмом искусстве, немножко обнажись.

– Как только не облапошивают зеленых дурочек! Но я уверен, Кассандра не попалась бы на эту удочку.

Эсмеральда пожала плечами:

– Так начинала не одна великая итальянская актриса. Но лично я никогда не снимала перед камерой трусов. Могу поклясться, что ни один оператор не видал моей киски. И я никогда не расставалась со своим крестиком.

– На голой груди крестик выглядит особенно соблазнительно, – поддел Рыжую Орландо.

– Может, и вы видели какой-нибудь из моих фильмов, мадемуазель?

Теперь она называет меня мадемуазель. Я уже не малявка, не Золушка, не Спящая Красавица и не паразитка. Если я скажу «смотрела», она будет меня обожать. Но она тут же спросит, какой именно. Ей так хочется выглядеть значимой, достойной любви и восхищения.

– «Свободная женщина» Франко Маньяно?

Кассандра покачала головой слева направо, справа налево в знак отрицания.

– «Без комплексов» Тонио Росси?

– Тоже нет, очень жаль.

– «Осень на Ибице»? «Мужчина в серой шляпе»? «Друзья полнолуния»?

Огорченная Эсмеральда махнула пренебрежительно рукой, давая понять, что невежество Кассандры не имеет никакого значения для ее дальнейшего рассказа.

– Одним словом, я стала видной актрисой. Меня даже поместили на обложке и постере-вложении французского «Плейбоя». В статье журналист написал – я цитирую, – что «к именам Джины Лоллобриджиды, Софи Лорен, Клаудии Кардинале теперь можно прибавить еще и Эсмеральду Пикколини, согревшую своей жаркой красотой итальянское кино». Да-а, было поколение мужчин, которые, засыпая, грезили обо мне и шептали мое имя: «Эс-ме-ральда».

– Вау, тебя боготворили дальнобойщики и прыщавые подростки. Они, глядя на тебя…

– Не опошляй все грязными словами!

– Не волнуйся, мы знаем: ты была звездой. Продолжай, рассказывай свою историю, – подбодрил Герцогиню Напраз.

– Хотя ты не снялась ни в одном нормальном фильме, где героине не нужно раздеваться, – напомнил рыжей Орландо с насмешливой улыбкой.

– Зря ты так думаешь! В «Судьбе Корали», психологической драме французского режиссера новой волны Жан-Шарля де Бретиньи, где я должна была сниматься, никаких раздеваний не предполагалось.

Кассандра, похоже, не знала и этого режиссера.

– Мне надо было выучить наизусть целых сорок строчек текста, дорогой Барон! Три недели съемок, и ни полоски голой кожи! С этим фильмом я могла бы подняться на сцену Каннского фестиваля!

Голос Эсмеральды замер, она мысленно созерцала свой триумф.

– И где же произошло досадное недоразумение?

Бывшая актриса почесала себе грудь, и тут же яростно зачесались все остальные.

– Во время съемок Жан-Шарль попросил меня поужинать с людьми, которые, как он сказал, очень важны для финансирования фильма. Люди оказались мужиками с крашеными волосами и перстнями на толстых пальцах. За столом я была единственной женщиной и мигом сообразила, с чьей помощью Жан-Шарль собирается заставить своих друзей раскошелиться. К концу ужина они напились, и один из них попытался меня облапать. А я ему всадила в живот вилку. И еще располосовала рожу первому ассистенту, который вздумал меня успокоить.

– А ты, видать, тоже вспыльчивая, – задумчиво сказал Ким, поправляя синюю прядь.

– Нет, вы только подумайте! Я столько снималась в категории «Б», и никаких инцидентов не было! А как дошло до серьезного кино, нате вам, «нежелательный инцидент».

– Рыжая не все тебе рассказала. На крики примчались другие актеры, на выручку, так сказать, собрата, так Герцогиня двоих из них тоже вилкой проткнула и одного вроде бы серьезно.

– Налетели статисты, из тех, что из кожи вон лезут ради жалкой рольки. А я что? Я оборонялась. Необходимая оборона, не больше. Вы представить себе не можете, до чего эти статисты подлые! За роль убить могут!

– Скажешь тоже, Герцогиня! А я уверен, ты могла бы все миром уладить, – настаивал Орландо. – Показала бы сиськи, и все бы разом успокоились.

Эсмеральда не ответила, погрузившись в воспоминания.

– Полиция, как назло, мигом примчалась. А кино мы снимали не так уж далеко отсюда, вон там, немного севернее. Я ноги в руки и убежала от всех от них и спряталась в этой земле обетованной. Тут меня встретили цыгане, приютили на ночь, а наутро сказали, что у них живет один славный парень, но тоже с проблемами, и почему бы нам с ним не зажить семьей. Цыгане меня познакомили с парнем – толстяк блондин с бородкой и длинными сальными волосами лежал на мешках и пил водку.

Орландо почесал бороду и признался:

– Ей-богу, на меня как озарение снизошло. Сразу подумал – вот это женщина…

Помолчал и закончил фразу:

– Которая долго мне будет портить жизнь!

Напраз и Ким закивали в знак понимания головами.

– Понятное дело, у тебя был шок: впервые увидел порядочную женщину, а не шлюху, – подтвердила Эсмеральда.

– Жизнь моя изменилась, это точно. И на женщин я стал смотреть по-другому.

Эсмеральда опять кивнула:

– Мы с Орландо стали изучать свалку. Как Адам и Ева, которых изгнали из рая и которые понемногу осваивали новый мир.

Адама и Еву я представляла себе по-другому.

– Вау! Из рая отбросов, если вы, конечно, понимаете, о чем я, – уточнил Напраз.

– В конце концов, мы набрели на этот угол, – вмешался бывший легионер. – Долину, окруженную мусорными горами и шинами, которые ее прячут. С запада от цыган ее отделяет кладбище машин, а с востока от албанцев – технологические отходы. Идеальное место.

– И как Ромул и Рем взялись за строительство Рима, так мы обозначили границу и построили первые жилища. А потом заложили проспект Елисейские Поля.

– Вы стали жить семьей? – спросила Кассандра.

Эсмеральда негодующе отбросила прядь волос.

– С этой жирной проспиртованной свиньей? Да лучше сдохнуть! Он попробовал делать мне авансы, но я сразу дала ему под зад коленкой, прояснив свою точку зрения. А потом добавила ясности туфлей на шпильке.

– Герцогиня не любит экивоков, – признал Орландо, скривив рот.

– Мы сразу построили себе отдельные хижины. Мы были, так сказать, друзьями по несчастью. И решили, что, объединив свои таланты, сможем обеспечить себе выживание.

У них и язык особенный, книжные слова они смешивают с уличными, вульгарными.

– Вообще-то ты любишь Орландо, – заявил Напраз. – Но не решаешься сама себе в этом признаться. Ты ведь давно не танцевала «танец зебр», нголо, а, Эсмеральда?

Эсмеральда взяла бутылку, отхлебнула большой глоток и рыгнула. Потом запустила бутылкой в Напраза, тот мгновенно пригнулся, и бутылка со звоном разбилась вдалеке.

– Негде взять хорошего партнера. Красивые парни обычно дураки. Умные – уроды. А умные и красивые – геи.

Киму понравилось заключение Эсмеральды, он его записал.

– А если говорить начистоту, не моя вина, что я не люблю секса. Не по мне это занятие. Суют отросток с жесткими волосами вокруг, с дурным запахом в мокрую дырку, которая пахнет еще хуже, и трясутся в самых что ни есть дурацких позах. Животные бы такого постыдились, честное слово. Как представлю, с души воротит! Неужто я собственным своим розовым язычком оближу вонючий рот этого алкоголика? Неужто раздвину ноги, чтобы он засунул свою жалкую фитюльку меньше пальца в мою священную щель? Не возражай, Барон, я сто раз видела тебя голышом, у тебя там и посмотреть не на что! Позволить, чтобы этот боров на меня навалился, давил меня, душил и в конце концов выдавил каплю слизи в мою… Ну уж нет! У меня есть чувство собственного достоинства! Секс – занятие не по мне!

– Кто тебе говорит о сексе? Я тебе говорю о любви, – возразил Напраз.

– Значит, я не люблю любовь. Не забудь, что я хотела стать монахиней. Это мое призвание и моя истинная судьба. А дорогой случился крюк. С сексом у меня были только неприятные хлопоты.

Бывшая «мисс Майка» поправила солидной величины золотой крест, лежавший на ее пышной груди.

– А если я вдруг и собиралась заняться глупостями, то тут нам на голову свалился верзила Напраз. Давай, твоя очередь исповедоваться, третий гражданин республики.

69

Этого флегматика занесла сюда несчастная случайность.

70

Пожилой африканец стал устраиваться поудобнее. Он снял туфли без задников из зеленой кожи, протянул ноги к огню, достал из кармана длинную пенковую трубку с чашкой в виде головы пирата, раскурил ее и сделал несколько глубоких затяжек.

– А я… Меня привели сюда вороны.

Он сделал еще одну затяжку и начал свой рассказ.

– Я родился в маленькой уютной деревеньке среди саванн Сенегала. Но это не важно, страна не имеет значения, главное – это племя и вера. Я волоф. Среди нас, волофов, девяносто процентов мусульман, десять – христиан и сто процентов – анимисты. Если вы, конечно, понимаете, о чем я.

– Убедительная статистика, – высказался Ким.

– Мое полное имя Напраз Ваде.

– Расскажи, откуда взялось твое имя, – попросил Орландо. – Интересная история.

Африканец пожал плечами, словно бы смутившись, но потом снова заговорил:

– Н-ну… Напраз – это сокращение, означает «Национальный праздник 14 июля». Мои родители любили все французское и решили выбрать мне французское имя, у них был календарь, они увидели там сокращение «нац. праз.» и решили, что это имя. Я к нему привык, оно мне нравится.

– Почему интересно не Пасха или Вознесение?

Напраз снова пожал плечами.

– Мне тоже оно нравится, хорошее имя, – согласилась Кассандра, чувствуя, что становится настоящим специалистом по именам.

– Нравится? Правда? У нас в деревне одну девочку звали Армистис Восемнадцать, другую – Виктория Сорок Пять[5]5
  Имеются в виду перемирие 1918 года, которым закончилась Первая мировая война, и победа 1945 года после Второй мировой войны.


[Закрыть]. Мне тогда очень нравилось, что в именах могут быть цифры. Не буду скрывать, наша деревня считалась лучшей во всей стране по части марабу.

Напраз выпустил клуб синеватого дыма, и Кассандре показалось, что она увидела в воздухе африканскую деревню, окруженную баобабами.

– Напомни, что такое «марабу», – попросил Орландо.

– «Колдун», что же еще? Или как бы это лучше объяснить по-вашему? Скажем: фармацевт-травник-психоаналитик, примерно так.

Ким не мог удержаться от смеха.

– Я не смеюсь над твоими обычаями, ты не смейся над моими! – оборвал его африканец.

– Я смеюсь не над обычаями, Виконт, но фармацевт-травник-психоаналитик для одного человека слишком круто.

Напраз спокойно продолжил рассказ, посасывая длинную трубку:

– Моим учителем был сам великий Дембеле, у него я прошел инициацию.

Напраз подождал немного, думая, что слушатели будут потрясены его близостью с таким великим человеком, но их лица остались совершенно равнодушными, и он испытал такое же разочарование, как Эсмеральда, когда убедилась, что никто не смотрел ее фильмов.

– Великий Дембеле приобщил меня к священному колдовству волофов. Он научил меня бросать гадательные кости, собирать лечебные травы, говорить с мертвыми, чинить мотор «Пежо-504», изготавливать амулеты, договариваться с демонами, говорить по-французски, варить приворотные и отворотные зелья и пользоваться «Экспловеве».

– Ты имеешь в виду «Эксплорер», браузер «Майкрософта» для интернета? – поинтересовался Ким.

– Волофы не произносят букву «р» и прибавляют всюду «е» для певучести, – отрезал африканец, сердито взглянув на выскочку. – Одним словом, я был первым учеником главного колдуна. У меня был особый дар к зельям. Обо мне знали люди в самых дальних деревнях. Я лечил их, лечил бородавки, делал заговоры на ожоги, привороты на любовь. Это у меня получалось лучше всего, если вы, конечно, понимаете, о чем я.

– Что значит «заговоры на ожоги»?

– Если обожжешься, колдун произнесет над тобой заклятие, и ожог пройдет, – объяснила Эсмеральда.

– Да, магия волофов совсем не то, что колдовство тукулёров или сереров, – с гордостью сказал Напраз.

– А это кто такие?

Африканец с пренебрежительной гримасой помахал трубкой:

– Соседние племена. Их марабу не сравнятся с нашими. Волофы большие мастера колдовать. Наша магия самая сильная в мире. А я был лучшим учеником великого Дембеле. И вот однажды Дьюф, вождь нашей деревни, позвал меня и сказал: «Великий Дембеле считает, ты готов». Дембеле сказал: «Миру нужны знания волофов, нужно, чтобы повсюду узнали нашу медицину, которая излечивает от всех болезней. Мы потратим наш военный запас и отправим тебя в Париж. Париж – светоч культуры. Узнает Париж – узнает весь мир, что магия волофов самая могущественная».

– Убедительно, – признал Ким.

– Мне дали денег на паром, на пароход и на поезд. Даже на маленькую студию в Париже дали денег.

– И ты начал просвещать мир, так, что ли? – вполне серьезно осведомился Орландо.

Африканец вытащил из кармана визитную карточку с изображением перечеркнутых стетоскопа и шприца. Под ними причудливыми буквами вилась надпись: «Доктор Напраз, дипломированный врач традиционной африканской медицины». Внизу более мелко: «Верну любимую женщину, мужское достоинство, предложу проверенные любовные напитки. Излечу фурункулез, СПИД, гепатит В, головные боли, бессонницу. Помогу отплатить уволившему вас начальнику, не дам возможности коллегам занять ваше место. Верну вам волосы. Доктор Напраз избавит вас от дурного запаха ног и подмышек. Волшебная ручка, пишущая без ошибок, поможет вам сдать в Париже экзамены. Оплата может производиться кредитными картами и чеками при предъявлении удостоверения личности. При отсутствии результатов деньги возвращаются».

На Кассандру карточка произвела большое впечатление.

Напраз бережно спрятал в карман драгоценный квадратик картона, свидетельство его славы и процветания.

– Поначалу все шло прекрасно, дела у меня двигались с каждым днем все лучше. Я обосновался на Барбес, и у меня было много клиентов. Правда, мешала конкуренция. Там были и другие марабу: мандинка, бамбара, даже бассари. Я не расист, но все эти люди мало смыслят в духах и демонах.

Когда хочет, он говорит грамотно. У него хороший французский.

– Мы можем быть кем угодно у нас в «Искуплении», у нас нет политкорректности, – заявила Эсмеральда. – Хочешь, будь расистом, Напраз, мы тебе слова не скажем. Рассказывай дальше.

– Ладно. Согласен. Я и белых не люблю тоже. Кожа белеет у мертвецов. А что касается запаха…

– Воняем, что ли?

– Да нет, у вас нет запаха. Вы машины, бледные, гладкие, без вкуса, без запаха. Никакие.

– Жаль, что я не чернокожий, – вздохнул Орландо.

– Но даже больше, чем белых, я ненавижу фульбе!

Африканца перекосило при одном упоминании этого племени.

– Не парься, – одернул его Орландо. – Не хочу тебя обидеть, но для нас все африканцы на одно лицо, мы нюансов не различаем.

– Извини, но ты не путай, пожалуйста, волофов с фульбе! Мы с ними ни в чем не похожи, ни на взгляд, ни…

– Фульбе, они чем хуже, тем лучше, так, что ли?

Африканец продолжал, не обратив внимания на вопрос:

– Я руководил своей клиникой, студия превратилась в медицинский центр, и нам дела не было до конкуренции моих так называемых собратьев. Между прочим, аферисты с дипломами ничего не смыслят в настоящей магии, но я сейчас не об этом. Все у нас шло хорошо. Однако настал день, когда я понял, что мои лекарства не работают, а по какой причине, неизвестно. Возможно, составляющие были не свежими. Я, например, пользовался замороженными травами. Или костная мука была от разных животных.

– Я тебя понимаю, газели и слоны редко встречаются в квартале Барбес, – пошутил Орландо.

– Ты сказал чистую правду! Змею, летучую мышь и хорошего паука в Париже не сыщешь!

– В семейных рецептах ничего менять нельзя, там каждая мелочь имеет значение, – вздохнула Эсмеральда. – Это как если бы я решила приготовить томатный соус для спагетти из здешних продуктов.

– А подкосила нас недобросовестная конкуренция «Виагры». Мы, умелые колдуны, можем вернуть мужчине силу, и восемьдесят процентов пациентов у нас были мужчины. А белые ученые разрешили проблему медикаментом и стали его продавать… в аптеках! Трудно себе представить, как навредила виагра опытным колдунам! Нам бы надо было протестовать против недобросовестной конкуренции!

Напраз несколько раз нервно затянулся.

– Мне, стало быть, остались любовные привороты: порошок с водой каждое утро натощак. Если девушка ушла от вас к другому, мой порошок ее вернет. Если нет, возвращаю деньги. И вдруг у одного клиента возникла аллергия. А все потому, что я клал в порошок сушеную креветку. Исключительно для вкуса. У клиента случился отек Квинке, он был дома один, скончался, не сумев позвать никого на помощь. Покойника обнаружила на следующий день приходящая прислуга.

– Это твой «нежелательный инцидент»?

– Полиция начала следствие. Мать умершего сказала, что он лечился у меня и принимал мою микстуру. Они нашли бутылку с лекарством и отдали на экспертизу, выяснили, что кроме сушеной креветки, там был стиральный порошок и моча.

– Это правда? – заинтересовалась Эсмеральда. – Неужели помогает?

– Да, и эти ингредиенты тоже входят в состав тайного зелья «возвращение любви». Но вам этого не понять. Полиция пришла ко мне с ордером на арест. Правильных бумаг у меня не было, и я сбежал по пожарной лестнице. А вот потом меня ожидали серьезные разочарования. Я думал отсидеться у моих коллег марабу. Считал, что между людьми одного континента существует солидарность. Но представьте себе, колдуны-мошенники только радовались, что избавились от конкурента. И фульбе среди них худшие расисты, поэтому я их не люблю.

– В общем, расист тот, кто тебе не помогает. Я правильно понял? – ехидно спросил Ким.

Напраз почесал чубуком за ухом:

– В общем, мне пришлось бежать дальше. Такая вот она, африканская солидарность! Они сочли, что помогли мне тем, что не донесли на меня в полицию. Спасибо, дорогие! Не зря мой учитель Дембеле говорил: «Не жди помощи от людей, поможет только природа!»

– А уж сколько вреда принесли ваши поговорки! – скривился Орландо и яростно сплюнул.

Напраз взялся за банку с пивом.

– Я всегда вслушивался в природу. Мой тотем ворона. Вороны есть повсюду. Я пошел следом за воронами. Вороны привели меня на свалку. Свалка показалась мне дикими джунглями посреди цивилизованного города. Здесь живут на свободе животные. Здесь можно найти растения, которые выросли сами собой, без патентованной опасной химии.

– Еще какие растения? – засмеялась Эсмеральда. – Чертополох и колючки – вот и все растения!

– И что? Они сохраняют здесь всю свою целебную силу, а я ее изучаю. Это не перемороженная трава, это настоящие дикие растения. Здесь есть змеи, пауки, черви, улитки, летучие мыши. Мне очень нравится это место, и я не собираюсь с ним расставаться. Да и документов у меня нет. Если я попадусь полиции, она меня тут же отправит на родину, а там я должен буду отчитаться перед соплеменниками за деньги, которые они для меня собрали на поездку в метрополию. Я очень хочу вернуться, но я хочу вернуться богатым, чтобы вознаградить всех, кто в меня поверил, если вы, конечно, понимаете, о чем я.

Напраз сплюнул на землю и повернулся к Киму:

– Я все сказал. Твоя очередь, Ким.

71

Молодой человек страшно амбициозен, занят только своими компьютерами.

72

Паренек-азиат в джинсах и драной кожаной куртке поднялся и поприветствовал присутствующих легким поклоном. На щеках у него появились ямочки, и он стал еще больше похож на Джеки Чана.

Он отвел со лба синюю прядь.

– Ладно. Я стал здесь четвертым. Меня сюда привели… албанцы. Меня зовут Ким Виен. Ким моя фамилия, Виен имя, но это имя мало кто может запомнить, так что я стал говорить, что меня зовут просто Ким. Я родился в Пхеньяне, самом негодном месте из тех, где только можно родиться. Быть бедняком тяжело повсюду, но бедствовать в Корейской Народно-Демократической Республике просто жесть. Моя страна вовсе не республика, не демократия и уж никак не народная. Правит в ней сумасшедший диктатор Ким Чен Ын из династии коммунистов. Он занят только ядерным оружием, пыточными камерами и гигантскими монументами в свою честь. Страна живет в страхе и лжи, обязанная прославлять «живой луч солнца, освещающий весь мир» в виде толстого коротышки на каблуках с искусственными волосами, который объявил себя «источником всеобщей мудрости». Но хуже всего то, как он обращается с собственным народом. Весь север страны он превратил в гигантский трудовой лагерь, где морит голодом миллионы людей, только бы они его слушались. Экономика в полном небрежении, сотни тысяч людей умирают с голода, и всем на это наплевать. Ким Чен Ын провозгласил себя пожизненным президентом, но он пришел на эту землю, только чтобы издеваться и мучить людей. Он поддерживает точно таких же диктаторов – в Иране, на Кубе, в Судане. Все чокнутые тираны – его лучшие друзья.

Мой отец преподавал французский язык. Он говорил о Франции как о земле обетованной, свободной культурной стране, где царит свободомыслие. В один прекрасный день он не выдержал. Раздобыл случайно лодку, и мы уплыли из бухты неподалеку от порта Нампо, там не было охраны. Мы долго блуждали по Желтому морю и Корейскому заливу. На нас напали китайские пираты, их там полным-полно, они грабят потерпевших крушение. Мне было тогда восемь лет. Мама спрятала меня, накрыв одеялом. Пираты убили моих родителей, а лодка продолжала плыть. В конце концов ее заметила группа спасателей, помогающих беженцам. Это были «Врачи без границ», ассоциации врачей-добровольцев, французы. Осиротив меня, судьба решила мне улыбнуться. «Любите Францию? Вот вам Франция!»

Спасатели отправили меня в Париж, в Париже меня поместили в интернат, где я получил то, что у вас именуется «государственным обязательным светским образованием». Как Барон и Виконт, я обожал учиться.

– Вот почему этот мелкий придурок сыплет дурацкими пословицами, образованность свою показывает.

– Мне хотелось одного: адаптироваться и стать настоящим французом. Хотелось забыть трагедию, которая привела меня сюда. Я был хорошим учеником. Очень хорошим. Потом занялся информатикой и стал асом в программировании. Но я никогда не интересовался, что там у меня с бумагами, может, из лени, а может, потому что мне все казалось предельно понятным. Я считал, что лучший способ стать французом – это, став классным специалистом, работать, не щадя сил, на благо страны, которая меня приняла.

Лисенок тут же сердито затявкал, услышав ненавистное слово.

Кто знает, может Инь-Ян приходит к нам только для того, чтобы услышать слово «работа» и потявкать?..

– Вот глупость-то! – возмутилась Эсмеральда. – Ты, видно, ничего еще не понял! Можно подумать, кому-то нужны наши таланты и заслуги! Французами становятся, вставая ни свет ни заря в очередь в административный центр префектуры, заполняя километры бумаг, ругаясь с чиновниками, которым платят за то, чтобы они создавали чужакам проблемы.

Кореец уже не выглядел безразличным, на его лице было написано горе.

– Даже говорить об этом не хочется, потому что так все и было!

– Проще сказать, ты так возгордился, что не дошел до Бюро международной миграции, – уточнил Напраз.

– Я же говорю, придурок, – повторил Орландо.

– Пускай, но меня, даже пока я учился, считали сверходаренным по части компьютеров.

Как моего брата.

– И я устроился работать в банк, отвечал за все электронные транзакции с заграницей в области экономики. Моей обязанностью было обеспечить безопасность перемещения огромных сумм по всему миру. И вот однажды…

Орландо хлопнул паренька по спине.

– Что? Под ногой банановая шкурка? «Неприятный инцидент»?

Ким втянул голову в плечи.

– Я вошел в систему Центрального банка Китая. Китай – единственная страна, которая поддерживает режим Северной Кореи. Из-за китайцев опереточный диктатор держится у власти. Я им слегка отомстил. А деньги, которые у них стибрил, взял не себе, а перевел на счет «Врачей без границ».

– Неужели получилось? – спросила Эсмеральда с любопытством.

– Получилось. Я рисковал все больше и больше и вдруг заметил, что меня пасет «Триада», китайская мафия. В полицию я обратиться не мог, потому что у меня бумаги были не в порядке, и меня тут же выслали бы обратно в Корею. А там, как только я сошел бы с самолета, меня отправили бы в лагерь или казнили как предателя родины.

Ким распахнул куртку и показал очередное изречение на майке.

«Диктатура – это «заткнись». Демократия – это «говори без умолку».

– Я запаниковал. Стал прятаться, избегать в городе и полицейских, и узкоглазых, каждый из них мог работать на «Триаду». Понемногу стал превращаться в бомжа.

– Я же говорю, что ты придурок, – кивнул Орландо.

– Спасибо за комплимент, Барон, но дай мне закончить. Потом я познакомился с албанцами, и они мне, по виду совсем мальчишке, предложили работать с ними, продавать наркотики у входа в лицеи. От такой работы я отказался и предложил им свои услуги в качестве компьютерщика. В какой-то мере я упорядочил их отношения с поставщиками. Однажды они назначили мне встречу на свалке, и я открыл для себя это расчудесное место. Я сразу понял, что это пустынный, никому неведомый остров посреди страны. Девственное святилище. Мирная гавань, где меня не достанет никакая «Триада».

И он сплюнул на благословенную землю.

– Я осмотрел мусорные горы за албанским лагерем и понял, что здесь моя земля обетованная. Я стал искать себе укрытие, где мог бы расположиться со своими вещичками, и обнаружил эту троицу.

– Можно сказать, коренных жителей, – пафосно заявил Орландо.

– Поначалу я решил, что вижу сумасшедших дебилов.

– Спасибо за комплимент, – обиделась Эсмеральда.

– Потом мы разговорились и поняли, что у нас взаимодополняющие таланты. Я расстался с албанцами и поселился в «Искуплении».

Эсмеральда одобрительно кивнула.

– Маркиз славный паренек и отлично вписался. Наладил нам телефон, телевизор, радио, компьютер, – сообщила она.

– Не забудь еще ветряк, солнечные батареи и камеры слежения. Благодаря своим талантам, он обеспечил нас современным комфортом среди мусора и отходов.

– Бедность и так не большая радость, а если телевизора нет, то хоть погибай, – прибавил Напраз. – Я это про себя. Есть сериалы, которые я обожаю. Например, «Лост». Из-за джунглей, конечно.

– А я люблю «Побег из тюрьмы», – сообщил Орландо. – Из-за ритма.

– А я «Отчаянных домохозяек». Девчонки мне меня напоминают, каждая на свой манер.

– А я от «чисел» балдею, – признался Ким и сдунул со лба синюю прядь. – Информационный центр нашего «Искупления» у меня в хижине. Это мощный компьютер, подключенный к батарее, которую питают ветер и солнце.

– Спасибо Маркизу, по вечерам мы можем даже кино смотреть на большом экране, – сообщил Напраз.

– Я тут один без предрассудков, магии и эмоций. По сути, единственный картезианец, один приверженец науки. Так что не докучай мне своими видениями, малышня, я в них не верю.