Текст книги "Воины бури"

Но и мы не могли напасть на него. Даже если бы я сумел без урона провести всех пригодных к бою людей через лесную чащу, нам все равно предстояло взбираться на Эдс-Байриг, пересекать рвы и земляные валы с сооруженным на них новым частоколом. А тем временем превосходящие числом норманны и ирландцы Рагналла устроили бы нам резню, о которой их поэты сложили победную боевую песнь. Как бы они ее называли – «Сказание о Рагналле Могучем»? Речь там шла бы о взмахах клинков, об умирающих супостатах, о рвах, полных крови, и об Утреде, великом Утреде, сраженном в своей боевой славе. Рагналлу хотелось услышать эту песню, хотелось, чтобы я напал. Я же знал о его желании и не собирался идти ему навстречу. Просто ждал.

Сложа руки мы не сидели. Я распорядился, чтобы в ров вокруг Сестера набили новых заостренных кольев, на юг и на восток послали дополнительных гонцов, чтобы созывать фирд. Конечно, войско из крестьян не могло противостоять норманнской «стене щитов» в открытом бою, зато способно было оборонять стены бургов. И каждый день я высылал сотню конных кружить у Эдс-Байрига. Всадники огибали большой лес с юга, потом ехали по дуге на север. На третий день я лично возглавил этот дозор. Это был тот самый день, когда вверх по Мэрсу поднялись четыре корабля, по меньшей мере по сорок воинов на каждом.

Мы стояли в кольчугах и с оружием, хотя больших щитов не взяли. Я облачился в ржавую кольчугу и старый шлем без украшений. Вздох Змея был при мне, зато знаменосец остался в Сестере. Я отправился в скромном наряде потому, что не собирался вступать в бой. Мы ехали на разведку, высматривая отряды фуражиров Рагналла и его патрули. К Сестеру он людей не посылал, что было странно. Чем же он занят?

Через гребень мы перебрались милях в четырех или в пяти к югу от холма Рагналла. Поднявшись на невысокий хребет, я уставился на север, но не мог разглядеть почти ничего из происходящего на далеком Эдс-Байриге. Я знал, что там строят частокол, что рабочие забивают дубовые бревна в земляной вал. И не сомневался, что Рагналл догадывается о моем нежелании растрачивать впустую жизни, атакуя эту стену. На что же он рассчитывает? Что рано или поздно я сваляю дурака, потеряю терпение и пойду на приступ?

– Господин! – прервал мои размышления Ситрик. Он указывал на северо-восток, и я заметил примерно в миле от нас около дюжины всадников. Чуть дальше виднелись еще конные – десятка два, быть может. Все направлялись на восток.

– Получается, они нашли лошадей, – проворчал я.

Согласно нашим наблюдениям, а также по свидетельству пленников, враг доставил на кораблях очень мало коней, разве что для фуражиров. Как я подозревал, северяне ухитрились захватить еще несколько лошадей, и новые всадники могли, в свою очередь, расширять круг поисков, хотя к этому времени весь здешний край знал о присутствии северян. Селений тут было мало, потому что земли приграничные и не принадлежали ни данам из Нортумбрии, ни саксам из Мерсии. Немногочисленное местное население оставило к этому времени свои дома и угнало скот на юг, к ближайшему бургу. В стране правил страх.

Скатившись с гребня, мы поскакали по лесистой местности на восток, следуя заросшей тропе пастухов. Разведчиков вперед я не отправлял, предположив, что едва ли у Рагналла достаточно лошадей, чтобы выслать против нас сильный отряд конников. И действительно, врага мы не повстречали, даже когда повернули на север и поехали по пустоши, на которой прежде заметили всадников.

– Стараются не попадаться нам на пути, – с некоторым разочарованием проговорил Ситрик.

– А ты бы поступил иначе?

– Чем больше наших они убьют, тем меньше останется защитников на стенах Сестера.

Я пропустил этот глупый ответ мимо ушей. В намерения Рагналла не входило класть своих людей под укреплениями Сестера. По крайней мере, пока. Так что у него на уме? Я задумчиво оглянулся. Утро выдалось сухое, ну или точнее, без дождя, хотя воздух был сырой, а ветер холодный. Ночью прошел сильный ливень и земля сочилась от влаги. Но отпечатков копыт, пересекающих тропу, я не видел. Если Рагналлу нужны лошади и провизия, есть смысл искать их в богатых поселениях к югу от нас, в глубине Мерсии, однако похоже, что в том направлении морской конунг отряды не высылал. Я мог, конечно, пропустить следы, но это было маловероятно. К тому же Рагналл не дурак. Ему известно, что подкрепления должны подходить к нам с юга, а он явно не высылает дозоры высматривать нового противника.

Почему?

Потому что, ответил я себе, ему нет дела до наших подкреплений. Я смотрел на север и не видел ничего, кроме густых лесов и сырых полей, и думал о том, чего достиг Рагналл. Он смёл наш маленький флот, в результате мы лишились возможности без труда переправиться через Мэрс, если только не удалимся на восток, чтобы разыскать неохраняемый брод. Он превратил Эдс-Байриг в крепость – твердыню практически неприступную, пока в нашем распоряжении не будет армии, намного превосходящей норманнов числом. Смысл укреплять Эдс-Байриг один – создать угрозу Сестеру; и однако морской конунг не шлет к городу дозоров и не пытается отрезать подход к нему подкреплений.

– На Эдс-Байриге есть вода? – осведомился я у Ситрика.

– К юго-западу от холма бьет источник, – немного неуверенно ответил он. – Всего лишь ключ, господин. Не хватит на целую армию.

– Рагналл недостаточно силен, чтобы напасть на Сестер, – вслух размышлял я. – И он знает, что мы не станем терять людей, бросая их на валы Эдс-Байрига.

– Да он просто драться хочет! – Ситрик пожал плечами.

– Нет, не хочет, – возразил я. – Во всяком случае, не с нами.

В уме у меня забрезжила новая идея. Озвучить ее я не мог, потому как сам до конца не обдумал, но чутьем угадывал, к чему клонит Рагналл. Эдс-Байриг – это обманка, и мы – не враги. До поры. Наш черед еще наступит, но не сейчас. Я повернулся к Ситрику.

– Веди людей обратно в Сестер, – велел я ему. – Иди той же дорогой, которой мы пришли. Ублюдки должны увидеть тебя. И передай Финану: пусть выставит завтра дозор у кромки леса.

– Господин? – удивился Ситрик.

– Скажи Финану, чтобы дозор был сильным! Сотня или полторы самое меньшее! И чтобы Рагналл их видел! Передай, чтобы патрулировали между дорогой и рекой, – пусть северяне думают, что мы замышляем напасть с запада.

– Напасть с… – промямлил он.

– Просто выполняй! – рявкнул я. – Берг! Ты со мной!

Рагналл создал нам помеху для переправы через реку и заставил сосредоточить все наше внимание на Эдс-Байриге. Он демонстрирует свою осторожность: устроил мощную твердыню, намеренно избегает дразнить нас, высылая отряды на юг. Но все, что мне было известно о Рагналле, говорило: это кто угодно, только не осторожный человек. Это воин. Он быстр в движениях, бьет без жалости и величает себя конунгом. Раздающий золото повелитель, покровитель бойцов. Люди будут идти за ним до тех пор, пока его меч и копье приносят им пленников и захваченные пашни, а никто еще не разбогател, выстроив в лесных дебрях крепость и приглашая врага к атаке.

– Передай Финану, что я вернусь завтра или послезавтра! – крикнул я Ситрику. Потом кивнул Бергу и двинулся на восток. – Завтра или послезавтра!

Берг Скаллагримрсон был норманном, принесшим мне клятву верности. Верность в уплату за то, что тремя годами ранее я сохранил ему жизнь на морском берегу в Уэльсе. Ему не составило бы труда в любой миг удрать на север, в королевство Нортумбрия, и найти там дана или соотечественника-норманна, который с радостью возьмет на службу молодого, крепкого дружинника, но Берг соблюдал присягу. Он был узколицым голубоглазым парнем, серьезным и вдумчивым. Волосы он носил длинные, на норманнский манер, и даже уговорил дочку Ситрика нацарапать ему на левой щеке рисунок при помощи иглы и чернил.

– Это что? – спросил я, когда шрамы слегка поджили.

– Волчья голова, господин! – возмущенно ответил он.

Голова волка являлась моей эмблемой, и изображение было способом выказать преданность, хотя, честно говоря, даже когда рубцы поджили, картинка больше напоминала перепачканное свиное рыло.

И вот мы вдвоем поскакали на восток. Я по-прежнему не опасался наткнуться на вражеский отряд, потому что заподозрил истинные намерения Рагналла, и, основываясь на догадке, мы ехали весь день, свернув за это время на север, на римскую дорогу в Нортумбрию. Мы все еще находились изрядно на восток от Эдс-Байрига. Ближе к вечеру поднялись на невысокий холм. С него я увидел переброшенный через реку мост, а на другой его стороне, близ стоящих на северном берегу Мэрса двух хижин, – людей в кольчугах. С копьями.

– Сколько их? – спросил я у Берга, чьи глаза были поострее моих.

– Господин, самое меньшее сорок.

– Рагналл не хочет дать нам переправиться через реку, так? Значит, нам обязательно следует попасть на другую сторону.

С час мы скакали на восток, бдительно высматривая врага, а в сумерках повернули на север и вышли к месту, где Мэрс спокойно нес воды среди заливных лугов.

– Твоя лошадь плыть может? – осведомился я у Берга.

– Сейчас выясним, мой лорд.

Река здесь была широкой, самое малое шагов в пятьдесят, а берега обрывистые. Вода мутная, и, как я догадывался, было глубоко, поэтому, решив не рисковать лошадьми, мы пошли вверх по течению, пока не обнаружили местечко, где развезенная тропа входила в реку на южном берегу и выходила на северном, намекая на брод. Переправа явно не была оживленной, – видимо, просто какой-то крестьянин обнаружил подходящий для перегона скота участок. Однако я подозревал, что обычно река стояла ниже. От дождей она поднялась.

– Будем переправляться, – решил я и ввел коня в реку.

Вода доходила мне до сапог, затем до бедер, и я почувствовал, как скакун борется с течением. Один раз он поскользнулся, я покачнулся, подумав, что вот-вот свалюсь, но конь каким-то образом выровнялся и ринулся вперед, гонимый скорее страхом, чем моими понуканиями. Берг ехал за мной, но так пинал лошадь, что обогнал меня и первым выбрался на противоположный берег. С него стекали вода и жидкий ил.

– Ненавижу ползать по реке, – буркнул я, присоединившись к дружиннику.

В миле от русла мы обнаружили рощицу из ясеней и расположились на ночлег: стреножили коней, а сами попытались отдохнуть. Берг в силу молодости дрых как убитый, но я большую часть ночи пролежал без сна, прислушиваясь к шороху ветра в листьях. Разжигать костер не решался. Местность тут, как и край к югу от Мэрса, казалась безлюдной, но это не исключало, что враг где-то рядом, поэтому я мерз в темноте. Только к утру забылся тревожным сном, а пробудившись, увидел, что Берг аккуратно делит краюху хлеба.

– Господин, это тебе, – сказал он, протягивая мне кусок побольше.

Я взял меньшую часть, потом встал. Кости ныли все до единой. Я подошел к краю рощи и заглянул в окружающую нас серость. Серое небо, серая земля, серый туман. Был час перед рассветом. Сзади послышались шаги Берга.

– Господин, седлать коней? – спросил он.

– Пока не надо.

Берг подошел и встал рядом.

– Господин, где мы?

– В Нортумбрии. Все, что к северу от Мэрса, – это Нортумбрия.

– Твоя страна.

– Моя страна, – согласился я.

Я родился в Нортумбрии и надеюсь здесь же и умереть, хотя мой родной край лежит на восточном берегу, далеко от этих укутанных туманом полей, в долине Мэрса. Моя земля – это Беббанбург, крепость на краю моря. Ее подло украл у меня мой дядя, и, хотя сам он давно мертв, могучая твердыня до сих пор в руках его сына. Я поклялся, что в один прекрасный день убью двоюродного брата и заберу то, что принадлежит мне по праву. Эту клятву я повторял каждый день своей жизни.

Берг вглядывался в седую сырость.

– Кто тут правит? – спросил он.

Вопрос заставил меня усмехнуться.

– Скажи-ка, ты слышал про Сигфротира? – осведомился я.

– Нет, господин.

– А про Кнута Однорукого?

– Нет, господин.

– Про Хальфдана Отирсона?

– Нет, господин.

– Эовела Сильного?

– Нет.

– Эовел оказался не сильным, – хмыкнул я. – Потому что Ингвер Сверкающий Меч его убил. Слышал про Ингвера?

– Нет, господин.

– Сигфротир, Кнут, Хальфдан, Эовел и Ингвер, – снова перечислил я имена. – За последние десять лет каждый из них величал себя королем Йорвика. И лишь один из них, Ингвер, жив сегодня. Тебе известно, где находится Йорвик?

– На севере. Это город.

– Некогда это был великий город, – с грустью подтвердил я. – Его построили римляне.

Берг оживился.

– Как и Сестер?

Парень мало знал о Британии. Он служил Рогнвальду, норманну, погибшему в кровавой бойне на валлийском берегу. С той поры Берг перешел на службу ко мне, жил в Сестере и сражался с шайками угонщиков скота из Нортумбрии или из королевств Уэльса, и всегда отличался любознательностью.

– Йорвик, как Сестер, – кивнул я. – И, как у Сестера, его сила кроется в стенах. Он сторожит реку, но тот, кто правит в Йорвике, может претендовать на власть над Нортумбрией. Ингвер Сверкающий Меч – король Йорвика, но называет себя королем Нортумбрии.

– И является таковым?

– Делает вид, хотя, по правде говоря, он всего лишь вождь из Йорвика. Однако никто другой не может величать себя королем Нортумбрии, пока не взял Йорвик.

– Город плохо защищен? – спросил Берг.

– Стены у Эофервика мощные, – ответил я, назвав Йорвик его саксонским именем. – Очень мощные! Устрашающие! Мой отец погиб, штурмуя их. И сам город лежит в богатой стране. Тот, кто правит Эофервиком, может позволить себе стать дающим золото, нанимать людей, жаловать имения, кормить коней. А значит – командовать армией.

– И все это есть у короля Ингвера?

– Ингвер даже псу не может приказать помочиться, – фыркнул я. – У него от силы сотни две воинов. А за стенами? За стенами у него ничего. Вне стен правят другие люди, и придет день, когда один из них прикончит Ингвера, как тот прикончил Эовела, и провозгласит себя королем. Сигфротир, Кнут, Хальфдан и Эовел: все они назывались королями Нортумбрии и все погибли от рук соперника. Нортумбрия не королевство, это яма с крысами и терьерами.

– Вроде Ирландии, – пробормотал Берг.

– Ирландии?

– Страны мелких королей, – пояснил парень и нахмурился на миг. – Порой кто-то называет себя верховным королем. И вероятно, является таковым, но остается куча мелких, и они грызутся между собой как собаки. Можно подумать, что собак этих легко перебить, однако попробуй сунься – они мигом объединятся.

– Верховного короля в Нортумбрии нет, – промолвил я. – Пока нет.

– А будет?

– Рагналл, – сказал я.

– Эге! – воскликнул он, начиная понимать. – И однажды нам предстоит взять эту землю?

– Однажды, – подтвердил я, желая, чтобы этот день наступил скорее.

Этельфлэд, правительница Мерсии, предпочитала сначала изгнать данов из своей страны. Ей хотелось восстановить древние границы Мерсии и лишь потом повести армию в Нортумбрию. И даже так она не решилась бы начать войну, не получив благословения брата. Однако теперь пришел Рагналл, и завоевание Нортумбрии грозило стать еще более трудным делом.

Мы оседлали коней и шагом двинулись на запад. Слева привольно и лениво извивался Мэрс, петляя среди густых заливных лугов. Никто не обрабатывал здешние земли. Некогда тут селились даны и норманны, фермы их процветали в этом плодородном краю, но мы отогнали их подальше от Сестера, на север, и теперь чертополох рос там, где прежде пасся скот. Две цапли пролетели вниз по реке. Легкий дождь набежал с далекого моря.

– Господин, госпожа Этельфлэд придет? – спросил Берг, пока мы вели лошадей через дыру в ветхой изгороди, а потом через затопленную канаву.

Туман поредел, хотя полосы его еще висели над широкими излучинами реки.

– Придет, – согласился я и с удивлением испытал отчетливый прилив удовольствия при мысли, что увижу ее снова. – Этельфлэд в любом случае приехала бы благодаря этой дурацкой затее с новым епископом. – Она обожала всякие возведения на престол, хотя как могло доставлять удовольствие три или четыре часа слушать пение монахов и разглагольствования попов – выше моего понимания. Отказывался я понимать и то, зачем епископам престолы. Так они и корону потребуют. – И приведет с собой войско, – продолжил я.

– И мы сразимся с Рагналлом?

– Ей захочется изгнать его из Мерсии, – ответил я. – И если морской конунг решит остаться за своими новыми стенами, без кровопролития не обойтись.

Я повернул на север, к невысокому холму, который помнил со времен набегов через реку. Холм венчала купа сосен, и в ясный день с вершины открывался Сестер. Но тот день выдался пасмурным, и шанса полюбоваться на город не представилось, зато вырастающий на противоположном берегу зеленый горб Эдс-Байрига просматривался отчетливо. Я видел неошкуренные бревна нового частокола поверх валов, а еще ближе виднелся сгрудившийся в широкой излучине Мэрса флот Рагналла.

И мост.

Поначалу я сомневался и попросил посмотреть Берга, глаза которого были намного моложе моих. Тот недолго всматривался, нахмурился, потом кивнул.

– Они сделали из лодок мост, господин.

Мост был наскоро сооружен из причаленных борт к борту судов, так что те выстроились поперек реки, а поверх палуб положили неструганые доски. Этим самодельным мостом воспользовалось уже такое количество пеших и конных, что в полях на этой стороне реки образовалась дорога – полоса перемешанной грязи, черная на фоне серых пастбищ. Далее дорога разбегалась малыми лучами, но все они вели на север. По лучам этим скакали сейчас всадники: три небольших отряда гнали лошадей прочь от Мэрса вглубь Нортумбрии, а один многочисленный отряд ехал на юг, к реке.

А деревья на южном берегу кутались в плотную пелену дыма. На первый взгляд мне показалось, что это густеющий речной туман, но чем больше я всматривался, тем сильнее убеждался: это костры лагеря в лесу. Много костров, дым которых поднимался над кронами. Дым этот говорил о том, что Рагналл держит значительное количество своих воинов близ Мэрса. На Эдс-Байриге размещался гарнизон, хлопотливо возводящий частокол, но воды из источника не хватало на все войско. И войско это, вместо того чтобы идти на юг, в Мерсию, торило тропы на север.

– Можем возвращаться домой, – сказал я.

– Уже? – удивился Берг.

– Уже. – Я понял, что замышляет Рагналл.

Мы возвращались той же дорогой. Ехали медленно, щадя коней. Небольшой дождь, принесенный холодным утренним ветром с Ирландского моря, сыпал нам в спину, и мне вспомнились слова Финана про договор между Рагналлом и Уи Нейллами. Ирландцы нечасто перебирались через море, разве что по торговым делам, да изредка, чтобы разжиться рабами на западном побережье Британии. Я знал, что в Шотландии и даже на диком западном берегу Нортумбрии имелись ирландские поселения, но никогда не встречал ирландских воинов в Мерсии или в Уэссексе. Нам хватало хлопот с данами и норманнами, только этих вот еще недоставало. Да, у Рагналла всего одна судовая команда ирландцев, но Финан хвастал, что каждый его соотечественник стоит троих из любого другого племени.

– Мы деремся как бешеные псы, – гордо заявлял мне он. – Если дойдет до боя, Рагналл пошлет ирландцев вперед. Спустит их на нас.

Мне достаточно часто приходилось наблюдать Финана в бою, чтобы поверить его словам.

– Мой господин! – Голос Берга заставил меня вздрогнуть. – Сзади!

Я обернулся и увидел трех всадников, следующих за нами. Мы находились на открытой местности, где некуда было спрятаться, и я выругал себя за беспечность. Погрузился в раздумья, пытаясь понять, что предпримет Рагналл, и не смотрел назад. Заметь мы этих троих раньше, свернули бы в заросли кустарника, но теперь не могли избежать встречи с быстро нагоняющими нас конниками.

– Я поговорю с ними, – заявил я Бергу и, развернув коня, стал ждать.

Всадники были молоды, не старше двадцати. Лошади хорошие, резвые и сильные. На всех троих кольчуга, хотя щита или шлема не было ни у кого. Приближаясь, они растянулись, потом, шагах в десяти от меня, вздыбили коней. Волосы длинные, на лицах наколки. Это подсказало мне, что они норманны, хотя кого еще мог я встретить по эту сторону реки?

– Доброго вам утра, – обходительно пожелал я.

Тот юнец, что располагался посередине, тронул коня. Кольчуга у парня была хорошая, ножны меча украшали серебряные насечки, а висящий на груди молот отливал золотом. У него были длинные черные волосы, сальные и гладкие, собранные на затылке и прихваченные черной лентой. Он оглядел моего скакуна, потом меня и наконец уставился на Вздох Змея.

– Дед, добрый у тебя меч.

– Добрый, – мягко согласился я.

– Старикам мечи без надобности, – изрек он, и оба его спутника захохотали.

– Меня зовут Хефринг Фенирсон, – все таким же мягким тоном представился я. – А это мой сын Берг Хефрингсон.

– Скажи-ка мне, Хефринг Фенирсон, – сказал юнец, – почему ты едешь на восток?

– А почему бы и нет?

– Потому что ярл Рагналл созывает людей, а ты скачешь прочь от него.

– Ярлу Рагналлу старики без надобности, – ответил я.

– Верно. А вот молодые ему нужны. – Парень посмотрел на Берга.

– Мой сын не мастер обращаться с мечом.

На самом деле парень был смертоносно быстр с клинком, но присутствовало в его лице выражение какой-то невинности, делавшее предположение о нелюбви к войне вполне правдоподобным.

– А вы кто такие? – вежливо осведомился я.

Юнец помедлил, явно не желая называть свое имя, потом пожал плечами, видимо решив, что это не имеет значения.

– Отер Хардгерсон.

– Ты прибыл с кораблями из Ирландии? – поинтересовался я.

– Откуда мы пришли, тебя не касается, – отрезал он. – Ты принес присягу ярлу Рагналлу?

– Я не присягал на верность ни одному мужчине, – ответил я, причем сказал чистую правду: клятву-то я дал Этельфлэд.

Отер осклабился:

– Так ты, видать, ярл?

– Я крестьянин.

– Крестьянину не нужен хороший конь, – с издевкой заявил юнец, – да и меч тоже. Не нужна кольчуга, пусть даже такая ржавая. А что до твоего сына… – Норманн провел лошадь мимо меня и вперил взгляд в Берга. – Если он не умеет сражаться, то кольчуга меч и конь ему тоже ни к чему.

– Хочешь купить их? – поинтересовался я.

– Купить?! – Идея вызвала у Отера смех. – Выбирай, старик: вы можете поехать с нами и принести присягу ярлу Рагналлу или вы отдаете нам коней, оружие и доспехи и идете своей дорогой. – Он повернулся ко мне. – Ну, что скажешь?

Я знавал таких, как Отер. Молодой воин, взращенный для боя, он привык презирать всех, кто зарабатывает на жизнь не мечом. Его одолевала скука. Юнец переплыл через море ради обещанных земель и добычи, и, хотя нынешняя осмотрительность Рагналла была полностью оправданна, Отера она раздражала. Ему приходилось ждать, пока ярл соберет больше людей, и людей этих явно вербовали в Нортумбрии, среди данов и норманнов, населяющих эту раздробленную страну. Отеру поручили нудную обязанность патрулировать северный берег реки, чтобы не дать саксам высунуть нос за Мэрс, а ему не терпелось начать вторжение в Британию. Если Рагналл не поведет его в бой, он сам найдет с кем сразиться. Кроме того, Отер был самоуверенным молодым задирой, который не видел нужды бояться какого-то старика.

Да, наверное, я был стар. Борода моя подернулась сединой, и на лице отпечатались годы, но даже так Отеру и двум его приятелям стоило быть начеку. С какой стати крестьянину скакать на быстрой лошади? Или вешать на бок длинный меч? Или одевать кольчугу?

– Отер Хардгерсон, выбирай: ты или уезжаешь прочь и благодаришь богов, каким молишься, что убрался отсюда живым, или забираешь у меня меч, – ответил я. – Парень, выбор за тобой.

На удар сердца он воззрился на меня так, будто не поверил собственным ушам, потом расхохотался:

– Дедуля, пешим или на коне?

– Парень, выбор за тобой, – повторил я, и на этот раз произнес слово «парень» с неприкрытой издевкой.

– Ну, старик, ты покойник, – бросил он в ответ. – Пешим, дряхлый ты ублюдок!

Юнец проворно соскользнул с седла и приземлился на сырую траву. Я предположил, что драться на ногах он захотел потому, что конь его не приучен к бою, но это меня устраивало. Я тоже спешился, но проделал это медленно, словно мои старые кости и ноющие мускулы не давали мне поворачиваться.

– Мой меч зовется Кровопийца, – сообщил Отер. – Человеку следует знать имя оружия, которое посылает его в могилу.

– Мой меч…

– Да зачем мне знать имя твоего меча?! – прервал он меня, потом снова захохотал, вытаскивая из ножен Кровопийцу. Мой противник оказался правшой. – Старик, я сделаю это быстро. Ну, ты готов?

Вопрос был издевкой. Ему было плевать, готов ли я. Отер осклабился – я потянул из ножен Вздох Змея и взмахнул им так, будто сроду не держал оружия. Я даже ухватил его сначала левой рукой и только потом переложил в правую: все – с целью создать у него впечатление моей неопытности. Я оказался настолько убедительным, что юнец опустил меч и покачал головой.

– Ну и дурак ты, старик. Я не хочу убивать тебя, просто отдай меч.

– С удовольствием, – рыкнул я и шагнул к нему.

Парень протянул левую руку, я кистью крутанул Вздох Змея и ударил ему по руке, оттянул клинок назад, отбив в сторону Кровопийцу, потом в выпаде устремил острие меча ему в грудь. Вздох Змея уткнулся в кольчугу повыше грудины, заставив Отера отшатнуться. Он едва не споткнулся и, яростно взревев, взмахнул клинком, как косой, и снес бы мне голову, если бы я не вскинул Вздох Змея. Мечи встретились, я сделал еще шаг вперед и врезал парню рукоятью по лицу. Тот отчасти сумел увернуться, поэтому получил по скуле, а не по носу.

Отер попытался рассечь мне затылок, но места для замаха ему не хватило, а я отступил, вскинув при этом Вздох Змея так, что кончик его чиркнул противнику по подбородку, но не особенно сильно. Кровь пролилась, и ее вид побудил одного из спутников норманна выхватить меч. Я не увидел, но услышал, как скрестились клинки, и понял, что Берг вступил в бой. Сзади донесся стон, потом снова звон металла. Глаза Отера расширились при виде того, что происходило у меня за спиной.

– Парень, сосредоточься! – окликнул я. – Ты дерешься со мной, не с Бергом.

– Тогда до могилы, дедуля, – огрызнулся он и шагнул вперед, взмахнув мечом, и этот удар не оставило труда отразить.

Он оказался не слишком искусен в фехтовании. Конечно, юнец был проворнее меня – ведь, в конце концов, был моложе, – но у меня за плечами стояла жизнь, прожитая с мечом. Отер наседал, рубя снова и снова, а я отбивался. После шести или семи яростных замахов я резко отшагнул, опустил оружие, дав его мечу просвистеть мимо меня, отчего противник потерял равновесие. И тогда я бросил Вздох Змея вперед, поразив его в правое плечо, – проткнул кольчугу и рассек плоть под ней. Заметив, что рука его упала, я на обратном замахе приставил лезвие ему к горлу. Вздох Змея, обагренный кровью, застыл неподвижно.

– Кстати, паренек, этот меч называется Вздох Змея, а меня зовут Утредом Беббанбургским.

– Господин! – Юнец рухнул на колени, рука отказывалась ему повиноваться. – Господин, я не знал!

– Ты всегда обижаешь стариков?

– Я не знал! – взмолился он.

– Держи меч крепче, парень, и жди меня в Валгалле.

Я поморщился, когда потянул клинок на себя, перепиливая ему горло, а затем двинул вперед, доканчивая дело. Кровь струей хлынула на мокрую траву, норманн взвизгнул. Потом захрипел.

– Крепче держи Кровопийцу! – рявкнул я на него.

Он вроде как кивнул, потом свет померк в его глазах, и юнец упал. Меч остался в его руке, поэтому мне предстоит встретиться с Отером за пиршественным столом богов.

Берг обезоружил одного из всадников, тогда как другой был уже шагах в двухстах от нас и бешено нахлестывал лошадь.

– Господин, прикончить этого? – уточнил Берг.

Я покачал головой:

– Я отправлю с ним послание.

Я подошел к лошади парня и дернул пленника за руку. Он свалился с седла и распростерся на траве.

– Ты кто? – поинтересовался я.

Норманн назвал имя, не помню уже какое. Это был совсем мальчишка, и он охотно отвечал на вопросы. Рагналл строит большую стену на Эдс-Байриге, но одновременно разбил лагерь на берегу, там, где через реку переброшен мост из лодок. Там ярл собирает людей, формируя новую армию.

– И куда пойдет эта армия? – уточнил я.

– Брать саксонский город, – ответил юнец.

– Сестер?

Он пожал плечами. Название ему не сообщили.

– Лестницы вы делаете?

– Лестницы? Нет, господин.

Мы сняли с трупа Отера кольчугу, забрали его коня и меч, потом проделали то же самое с юнцом, которого обезоружил Берг. Ранен он был несильно, больше напуган и, увидев, как мы садимся в седла, задрожал.

– Передай Рагналлу, – сказал я парню, – что саксы из Мерсии идут. Скажи, что убитых у него будут тысячи. И что жить ему осталось всего несколько дней. А еще передай, что это ему обещает Утред Беббанбургский.

Пленник, проглотивший язык со страху, кивнул.

– Произнеси мое имя вслух, – велел я ему. – Чтобы я знал, что ты сумеешь повторить его Рагналлу.

– Утред Беббанбургский, – промямлил он.

– Хороший мальчик, – похвалил я пленника, и мы поскакали домой.