Текст книги "Побег стрелка Шарпа. Ярость стрелка Шарпа"

Минут через десять в полумиле от холма появились с десяток драгун. Всадники подъезжали, растянувшись цепочкой и обнажив сабли. Феррейра спешился, показывая, что не собирается убегать. Командовавший патрулем офицер огляделся, отыскивая скрытого врага, и, придя, очевидно, к выводу, что опасности нет, выехал вперед с половиной своих людей. Склон был сухой, и из-под копыт вырывались облачка пыли. Когда драгуны приблизились, майор развел в стороны руки, демонстрируя мирные намерения. Драгуны окружили его. Офицер в выгоревшем на солнце мундире приставил саблю к горлу португальца.

– У меня рекомендательное письмо, – сказал по-французски Феррейра.

– К кому?

– К вам. От полковника Баррето.

– А кто такой, черт возьми, этот полковник Баррето?

– Адъютант маршала Массена.

– Покажите письмо.

Феррейра достал из кармана сложенный лист, развернул его и протянул офицеру. В письме, мятом и грязном, говорилось, что податель сего заслуживает доверия и ему должно оказывать требуемую помощь. Баррето написал письмо, еще когда майор договаривался с ним о продаже муки, но пригодилось оно только сейчас. Драгунский офицер пробежал письмо глазами, еще раз посмотрел на португальца и вернул листок:

– Так чего вы хотите?

– Мне нужно повидаться с полковником Баррето.

Лишь через полтора часа они достигли деревушки Моуры, где отдыхали солдаты Нея, принимавшие участие в штурме ветряной мельницы возле Сулы. В доме на окраине орудовали армейские костоправы, и майору пришлось проехать мимо груды выброшенных в окно отрезанных рук и ног. На каменистом берегу, где деревенские женщины еще недавно стирали белье, лежали убитые. С большинства уже сняли форму, и белые, перепачканные кровью тела жарились на солнце. Феррейра, отвернувшись, проследовал за драгунами к холмику за деревней, где в тени мельницы маршал Массена подкреплял силы хлебом, сыром и холодным цыпленком. Майор спешился и, пока драгунский офицер искал среди адъютантов полковника Баррето, рассматривал поднимающийся вдалеке хребет. И кому только вздумалось бросать людей на такой крутой склон?

– Майор Феррейра? – прозвучал рядом недовольный голос, принадлежавший высокому мужчине в форме французского полковника. – Назовите хотя бы одну причину, почему вас не стоит поставить к стенке и расстрелять. – Полковник указал в сторону мельницы.

Когда-то Баррето служил в португальской армии, но после того, как в хаосе, охватившем страну в первые дни французского вторжения, обратившаяся против привилегированных классов милиция сожгла его дом и убила всю его семью, перешел на сторону французов. Перешел не потому, что возненавидел Португалию, а потому, что не видел для своей родины будущего, если она не избавится от предрассудков и анархии. Баррето верил, что французы принесут с собой блага цивилизации, но только их нужно накормить.

– Вы обещали нам муку! – сердито добавил он. – А вместо этого едва не заманили в ловушку! Возле мельницы нас поджидала британская пехота!

– На войне, полковник, всякое случается и не все идет так, как нам хотелось бы. – Феррейра развел руками. – Мука была на месте, и мой брат тоже был там, а потом появились британцы. Я пытался их отослать – не получилось.

Майор понимал, что оправдание звучит слабо, что держаться следует увереннее, но ему было страшно. Причем боялся он не французов, а того, что его увидит в подзорную трубу кто-то из своих. До хребта было далеко, его синий португальский мундир так полинял, что вполне мог сойти за голубой французский, а страх все равно не проходил. Измена – дело тяжелое.

Баррето, похоже, принял его объяснение:

– Да, остатки муки я нашел. И все-таки какая жалость. Армия голодает. Знаете, что мы нашли в этой деревне? Полбочки лимонов! Ну и на что нам их употребить?

– В Коимбре полно продовольствия.

– Неужели? – скептически усмехнулся Баррето.

– Пшеница, овес, рис, бобы, финики, солонина, – перечислил Феррейра.

– И как нам, черт возьми, попасть в Коимбру? Может, подскажете? – Полковник перешел на французский, потому что к ним подошли несколько французских офицеров. Он кивнул в сторону хребта. – Между нами и Коимброй, если вы не заметили, стоят эти вот негодяи.

– Есть дорога в обход хребта.

– Дорога через Карамулу, где нас наверняка поджидают красномундирники. Сколько их там, майор?

– Англичан в Карамуле нет, только португальская милиция. Не больше полутора тысяч. Вы можете быть в Коимбре уже через три дня.

– За три дня британцы очистят город от продовольствия.

– Мой брат гарантирует вам трехмесячный запас продуктов, но только… – Феррейра запнулся.

– Только что? – спросил один из французов.

– Когда ваша армия входит в город, мсье, – смиренно сказал Феррейра, – солдаты ведут себя не очень хорошо. Грабежи, кражи, убийства… И так каждый раз.

– И что?

– Если ваши люди войдут в склад моего брата, что они сделают?

– Заберут все, что там есть, – ответил француз.

– И уничтожат то, что не смогут взять, – добавил майор и посмотрел на Баррето. – Мой брат, полковник, хочет вот чего. Во-первых, справедливой цены за продовольствие, которое он вам поставит. Во-вторых, чтобы вы обеспечили охрану его собственности после того, как вступите в город.

– Мы возьмем то, что нам нужно, – вставил другой француз, – а за продовольствие врагам не платим.

– Если я не скажу брату, что вы согласны, – уже тверже возразил Феррейра, – никаких припасов для вас в Коимбре не будет. Либо вы не получите ничего, либо заплатите и будете сыты.

Некоторое время все молчали, потом Баррето кивнул:

– Я поговорю с маршалом.

Полковник ушел. Один из адъютантов, высокий, худой майор, предложил португальцу щепотку табаку.

– Слышал, англичане возводят какие-то укрепления перед Лиссабоном. Это правда?

Феррейра пожал плечами, давая понять, что опасения его новых союзников беспочвенны.

– Один-два новых форта. – Только их он и видел, когда отправлялся из Лиссабона на север. – Ничего серьезного. Что они строят, мсье, так это новый порт в Сан-Жулиане.

– Где это?

– Южнее Лиссабона.

– Строят новый порт?

– И новую гавань, – кивнул майор. – Боятся, что, если начнут эвакуировать войска из Лиссабона, могут случиться беспорядки. Сан-Жулиан – местечко тихое, и там они смогут погрузиться на корабли без всяких проблем.

– Вы видели те форты?

– Они обращены в сторону главной дороги, но дорог в столицу ведет много.

– А эти укрепления далеко от Лиссабона?

– Около двадцати миль.

– И там тоже холмы?

– Да, но не такие крутые, как здесь. – Феррейра бросил взгляд в сторону хребта.

– Значит, они надеются задержать нас на тех холмах, чтобы успеть отступить к порту?

– Думаю, план именно таков, мсье.

– Что ж, продовольствие нам пригодится, – заключил француз. – А что еще хочет ваш брат, кроме денег и защиты?

– Он хочет выжить, мсье.

– Этого хотим мы все. – Француз посмотрел на оставшихся на склоне солдат в голубых мундирах. – Даст Бог, скоро вернемся во Францию.

К немалому удивлению Феррейры, Баррето возвратился не один, а с самим маршалом. Одноглазый Массена посмотрел в упор на майора, который выдержал пронзительный взгляд француза. Командующий показался ему старым и усталым.

– Скажите вашему брату, – сказал маршал, – что мы заплатим ему за припасы. Передайте также, что полковник Баррето обеспечит охрану его собственности. Вы ведь знаете, полковник, где находятся склады и дом?

– Узнаю от майора Феррейры.

– Хорошо. Моим людям давно пора поесть по-человечески.

С этими словами Массена вернулся к прерванному обеду – холодному цыпленку, сыру, хлебу и вину, – предоставив двум соотечественникам договариваться о цене за продовольствие и об охране складов. Когда все вопросы были улажены, Феррейра сел на коня и поскакал назад. Вернулся он, когда солнце уже клонилось к горизонту, а ветерок принес осеннюю прохладу истомившимся от дневной жары солдатам. И опять же никто не обратил на него внимания, никто не спросил себя, где это пропадал майор несколько часов после сражения.

Войска ждали – на вершине хребта и в долине.

Часть вторая. Коимбра

Глава шестая

Весь следующий день обе армии провели на прежних позициях: союзническая – на хребте, французская – в долине. Время от времени солдаты затевали перестрелку на склоне, и тогда треск мушкетов и винтовок поднимал сидевших в кустах птиц, но в общем все было спокойно. Пушки молчали. Около полудня французы, без оружия и мундиров, поднялись на склон, чтобы забрать промучившихся всю ночь раненых. Некоторые из последних сумели за это время доползти до реки, другие успели умереть. Один вольтижер остался лежать среди камней недалеко от вершины, и ворон выклевывал ему глаза. Выставленные союзниками пикеты французам не мешали, отпугивая лишь тех, кто подбирался к вершине уж слишком близко. После раненых наступила очередь убитых – их относили в могилы, вырытые за укреплениями, которые доказали тщетность потраченных на их сооружение усилий, поскольку лорд Веллингтон не собирался спускаться с высот ради сомнительных выгод сражения в долине.

На замену погибшему прапорщику Айлиффу прислали лейтенанта Джека Буллена, девятнадцатилетнего парня, служившего в девятой роте. Что касается Слингсби, то Лоуфорд распорядился обращаться к нему как к капитану.

– В конце концов, его уже представили к этому званию в пятьдесят пятом, – объяснил полковник Форресту, – да и отличать от Буллена будет легче.

– Вы правы, сэр, отличать будет легче.

Тон майора Лоуфорду не понравился.

– Обычная учтивость, не более того. Имеете что-то против?

– Нет, конечно, сэр, хотя Шарпа я ценю больше.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, сэр, что предпочел бы видеть во главе роты Шарпа. Он самый подходящий для этой работы человек.

– Шарп вернется, Форрест. Обязательно вернется… как только научится вести себя подобающим образом. Мы ведь сражаемся за цивилизацию, не так ли, майор?

– Надеюсь, – согласился Форрест.

– И мы никогда не достигнем этой цели, если не победим в себе грубость и неучтивость. А поведение Шарпа – вопиющий пример грубости и неучтивости! Я намерен искоренить эти пороки!

Скорее солнце погаснет, подумал Форрест. Сам он был человеком учтивым, рассудительным и благоразумным, но сильно сомневался, что кампания борьбы по улучшению манер укрепит боеспособность полка.

Настроение в полку преобладало гнетущее. Лоуфорд объяснял это понесенными потерями. Мертвецов уже похоронили на холме, раненых отдали на милость костоправам, и трудно сказать, кому повезло больше. В такой день, размышлял полковник, личный состав до́лжно занимать каким-то делом, однако делать было абсолютно нечего, кроме как сидеть и ждать, не возобновят ли французы наступление. Лоуфорд распорядился почистить все мушкеты кипяченой водой, проверить и при необходимости заменить кремни и пополнить пороховые сумки – на все это ушло не больше часа, а настроение людей нисколько не улучшилось. Полковник не отсиживался в палатке, ходил по лагерю, подбадривал солдат, то и дело ловя на себе укоризненные взгляды и слыша приглушенные и определенно недовольные комментарии. Он не обманывал себя, прекрасно понимая, в чем причина недовольства. Оставалось надеяться, что Шарп все же передумает и принесет соответствующие извинения, но стрелок упрямо скрывался от него и на примирение не шел, и в конце концов Лоуфорд обратился за помощью к американцу Лерою:

– Поговорите с ним.

– Он не станет меня слушать.

– Он вас уважает.

– Мне приятно ваше мнение, полковник, но ведь Шарп упрям как осел.

– Слишком уж много о себе мнит, вот в чем беда, – раздраженно бросил Лоуфорд.

– Он просто знает себе цену, – ответил Лерой, наблюдая за лениво кружащим в вышине канюком.

– Люди недовольны…

– Шарп – странный парень. – Лерой закурил длинную темно-коричневую сигару, которые поставляли португальские коробейники. – Обычно рядовые недолюбливают офицеров, поднявшихся снизу, но к Шарпу относятся с явной симпатией. Он их пугает. Они хотят быть такими же, как он.

– Не вижу ничего хорошего в том, что офицер пугает солдат, – проворчал Лоуфорд.

– На мой взгляд, весьма ценное качество, – не согласился американец. – Конечно, с ним нелегко, но солдат он чертовски хороший. Кстати, Слингсби обязан ему жизнью.

– Чепуха, – отмахнулся Лоуфорд. – Возможно, капитан Слингсби и завел роту слишком далеко, но, уверен, он и сам бы исправил свою ошибку.

– Я о другом. Шарп вчера подстрелил француза, который чуть было не отправил Слингсби в могилу. Должен признаться, лучшего выстрела я не видел.

Лоуфорд тем не менее не собирался обсуждать достоинства капитана:

– Стреляли вчера много, так что пуля могла прилететь откуда угодно.

– Может быть, – с сомнением сказал американец, – но признайте, полковник, Шарп был вчера чертовски полезен.

Лоуфорд насторожился. Уж не догадался ли Лерой, что именно Шарп посоветовал ему развернуть полк и ударить французам во фланг? Совет пришелся как нельзя кстати, позволив с честью выйти из трудной ситуации, но полковник уже убедил себя, что и без Шарпа принял бы точно такое же решение. Убедил он себя и в том, что капитан вознамерился поставить под сомнение его способность руководить полком, что совершенно недопустимо.

– Я лишь хочу, чтобы он извинился! – воскликнул Лоуфорд.

– Хорошо, я с ним поговорю, – пообещал американец, – но если мистер Шарп сказал, что не будет извиняться, то, боюсь, ждать вам придется до Судного дня. Разве что лорд Веллингтон заставит. Если Шарп кого и боится, так только его.

– Ну уж нет, Веллингтона я впутывать не стану! – встревожился Лоуфорд. Ему довелось послужить у генерала адъютантом, и он хорошо знал, что его светлость не любит, когда его донимают мелкими проблемами. К тому же такого рода просьба могла быть воспринята как доказательство слабости самого Лоуфорда. Получилось, конечно, некрасиво. Полковник понимал, что Шарп куда лучший офицер, чем Слингсби, но он обещал своей жене Джессике, что посодействует карьере Слингсби, а обещания надо выполнять. – Поговорите с ним. Предложите извиниться письменно, может, его это устроит? Пусть просто напишет. Я сам отнесу Слингсби, а потом порву.

– Предложу.

С таким обещанием Лерой отправился на тыльный склон, где и обнаружил временного квартирмейстера в компании полковых жен. Все смеялись, однако притихли, когда появился Лерой.

– Извините, что помешал, леди. – Майор снял треуголку в знак почтения и знаком отозвал Шарпа в сторону. – Можно на пару слов? – Они отошли на несколько шагов. – Знаете, с чем я пришел?

– Догадываюсь.

– И?..

– Нет, сэр.

– Я так и думал. Боже, а это еще кто?

В этот момент майор смотрел на женщин, и Шарп сразу понял, что он имеет в виду привлекательную длинноволосую португалку, присоединившуюся к полку неделей раньше.

– Ее нашел сержант Энейблз, – объяснил капитан.

– Господи! Ей ведь не больше двенадцати. – Лерой осмотрел остальных дам. – Черт, эта Салли Клейтон и впрямь хороша.

– Хороша, да замужем.

Лерой усмехнулся:

– Слышали историю об Урии? Хеттеянине?

– Хеттеянин? Кулачный боец? – спросил наугад Шарп.

– Не совсем. О нем упоминает Библия. У этого Урии была жена, и царь Давид возжелал ее, а чтобы муж не мешал, отправил Урию на войну и приказал поставить беднягу в передовую шеренгу. Там его и убили. Сработало.

– Я это запомню.

– Как же ее звали? Вылетело из головы. Только не Салли. Так что передать полковнику?

– Что у него теперь лучший в армии квартирмейстер.

Лерой усмехнулся и уже повернулся, чтобы уйти, но остановился:

– Вспомнил. Вирсавия.

– Вир… Что?

– Так ее звали. Вирсавия.

– Ну и имечко. Подошло бы кулачному бойцу.

– Только била она ниже пояса.

Американец еще раз приподнял треуголку и зашагал к полку.

– Он подумает, – доложил майор Лоуфорду через несколько минут.

– Будем надеяться.

Думал Шарп о чем-то или нет, сказать трудно, но извинения не последовало. Зато вечером армия получила приказ готовиться к отступлению. Французы уходили, очевидно узнав об обходной дороге, союзникам же предстояло выступить в направлении Лиссабона с рассветом. Исключение составил Южный Эссекский.

– Похоже, джентльмены, мы отступаем, – объяснил собравшимся офицерам Лоуфорд. За спиной у него ординарцы снимали палатку. Услышав удивленные голоса, полковник поднял руку. – Оставаться нельзя, иначе противник может нанести удар с фланга. Маневр необходим, чтобы не позволить им выйти нам в тыл. – Многие из офицеров недоумевали: зачем, одержав победу, отказываться от тактического преимущества. Между тем полковник продолжал: – У нас, джентльмены, приказ особый. Полк должен выступить уже вечером и поспешить в Коимбру. Марш предстоит долгий, но такова необходимость. Наша задача – уничтожить продовольственные запасы в складах у реки. Вместе с нами выступает и один португальский полк. Ответственность велика. Генерал хочет, чтобы вся провизия была уничтожена к завтрашнему вечеру.

– И что же, нам надо быть в Коимбре сегодня? – скептически спросил Лерой.

До города было никак не меньше двадцати миль – при всех условиях марш предстоял нелегкий, тем более что уже стемнело.

– Нам дадут повозки для багажа. На них погрузим и ранцы. Охранять их будут ходячие раненые. Женщин и детей также отправим с повозками. Пойдем налегке. И пойдем быстро.

– Как насчет передового отряда? – поинтересовался Лерой.

– Отправим квартирмейстера, он знает, что делать, – ответил Лоуфорд.

– Ночь. В городе, возможно, неспокойно, а тут еще два полка, которые нужно где-то разместить. На тыловиков рассчитывать трудно – они, скорее всего, будут пьяные. В одиночку даже Шарпу не справиться. Отправьте с ним меня.

Лоуфорд нахмурился, справедливо расценив предложение майора как выражение симпатии к опальному капитану, тем не менее, не найдя аргументов против, неохотно кивнул:

– Хорошо, так и сделаем. Что касается остальных, поступим так. Я хочу, джентльмены, чтобы мы вошли в Коимбру первыми. Нельзя допустить, чтобы нас опередили португальцы. Так что всем быть готовыми выступить через час.

– Легкая рота впереди? – спросил Слингсби.

Заняв место во главе роты, он преисполнился важности и показной деловитости.

– Конечно, капитан.

– Отлично, мы зададим хороший темп, – пообещал Слингсби.

– Проводник будет? – осведомился Форрест.

– Думаю, кого-нибудь найдем, но маршрут, в общем-то, нетрудный. Идем на запад до главной дороги, потом поворачиваем на север.

– Я найду, – уверенно заявил Слингсби.

– Что с ранеными? – спросил Форрест.

– Отправим на повозках. Мистер Ноулз, сможете это устроить? Прекрасно! – Лоуфорд улыбнулся, как бы говоря, ну вот видите, наш полк – одна большая и счастливая семья. – Итак, джентльмены, выступаем ровно через час.

После совещания Лерой отправился на поиски Шарпа, которого приглашением не удостоили.

– Мы с вами, капитан, отправляемся в Коимбру. Можете взять мою запасную лошадь, а слуга пойдет пешком.

– Что нам делать в Коимбре?

– Будем искать жилье для постоя. Полк выступает чуть позже.

– Вам вовсе не обязательно ехать со мной. Дело знакомое, я и один справлюсь.

– Хотите идти в город пешком и в одиночку? – Майор усмехнулся. – Нет, Шарп, я поеду с вами, потому что тащиться двадцать миль со всеми по ночной дороге удовольствие небольшое. Представьте, два полка на одной узкой дороге. Нет уж, увольте. Мы с вами поедем вперед, подберем жилье для постоя, найдем какую-нибудь таверну и подождем остальных. Ставлю десять гиней, что они и к рассвету в город не попадут.

– Не бросайтесь деньгами.

– А когда они все же туда доберутся, – весело продолжал Лерой, – то будут в премерзком настроении. Вот почему я назначил себя вашим помощником.

Через десять минут они спустились с холма. Солнце висело над горизонтом, тени вытянулись. Был конец сентября, и дни стали заметно короче. Первые повозки с ранеными британскими и португальскими солдатами уже выезжали на дорогу, и Шарпу с Лероем пришлось объехать их стороной. В ближайшей деревушке португальские офицеры убеждали оставшихся жителей уходить на юг. В вечернем воздухе пронзительные голоса звучали особенно громко. Какая-то женщина, в черном платье и с черным платком на голове, колотила метлой офицерскую лошадь, крича всаднику, чтобы убирался.

– Их можно понять, – заметил Лерой. – Они видели, что мы победили, и им странно слышать, что теперь нужно уходить из своей деревни. Оставлять дом – такое никому не нравится.

В голосе майора прозвучала горечь, и Шарп вопросительно взглянул на него:

– Вам тоже пришлось?

– Да, черт возьми. Нас вышвырнули эти проклятые бунтовщики. Пришлось бросить все и уходить в Канаду. Эти ублюдки обещали реституцию после войны, но мы не получили от них ни пенни. Я был тогда мальчишкой, и мне происходившее казалось восхитительным приключением. Что взять с ребенка?

– Потом вы перебрались в Англию?

– Да. И дела шли отлично, Шарп. Просто отлично. Мой отец заработал неплохие деньги на торговле с бывшими противниками. – Лерой рассмеялся и наклонил голову, чтобы не зацепить низкую ветку. Некоторое время ехали молча. – Вы знаете что-нибудь об укреплениях на подступах к Лиссабону?

– Знаю только то, что рассказал Майкл Хоган.

– И что же он вам рассказал?

– Что это самые большие фортификации в Европе, – ответил Шарп и, заметив скептическую мину Лероя, добавил: – Больше ста пятидесяти фортов, и все соединены траншеями. Склоны срыты, чтобы сделать их круче, в долинах установлены препятствия, на реках возведены плотины, все подходы простреливаются артиллерией. Две оборонительные линии, от Тежу до океана.

– И каков наш план? Укрыться за этими линиями и дразнить оттуда французов?

– Ждать, пока они все подохнут с голоду.

– Ладно, а что вы сами, Ричард? Будете извиняться? – Он рассмеялся, увидев, как скривился Шарп. – Полковник уступать не собирается.

– Я тоже, сэр.

– Останетесь квартирмейстером?

– Португальцы приглашают на службу наших офицеров. Там у меня и звание будет повыше. Конечно, уходить из роты не хочется. – Шарп подумал о Патрике Харпере и других парнях, которых считал друзьями. – Но Лоуфорду нужен Слингсби, а не я.

– Ему нужны вы, – заверил Шарпа американец, – просто полковник дал обещание и вынужден держать слово. Вы знакомы с его женой?

– Нет.

– Хороша, как картинка, и нежна, как дракон. Я сам был свидетелем того, как она едва не растерзала слугу за то, что бедняга позабыл сменить воду в вазе с цветами. Грозная женщина. Хорошо, что не она наш командир. – Майор затянулся сигарой. – И все-таки я бы на вашем месте не спешил переходить к португальцам. Есть у меня сильное подозрение, что мистер Слингсби сам себе яму выроет.

– Пьет?

– Перед сражением был в стельку. Едва на ногах держался. Однако ж к утру проспался.

В Коимбру въехали далеко затемно и только около полуночи нашли контору британского офицера, ответственного за связь с городскими властями. Самого офицера на месте не оказалось, но дверь открыл слуга, угрюмый малый в ночной шапочке с кистями. Проворчав что-то насчет неурочного часа, он все же осведомился, чем может помочь джентльменам.

– Мне нужен мел, – ответил Шарп, – а тебе – приготовиться к размещению двух полков. Они будут на рассвете.

– Ох господи… – простонал слуга. – Два полка? Мел?

– Да, по меньшей мере четыре палочки. Где тыловая служба?

– Дальше по улице, сэр, шестой дом отсюда, но если вам нужны пайки, то возьмите сами что хотите возле причала. Там тонны всякого добра, сэр.

– Нам бы фонарь не помешал, – вставил Лерой.

– Фонарь? Да, где-то должен быть.

– И еще нужна конюшня – поставить двух лошадей.

– Оставьте на заднем дворе, сэр. Там они будут в полной безопасности.

Позаботившись о лошадях и разжившись фонарем, офицеры двинулись вдоль улицы, помечая мелом двери: «ЮЭ» означало Южный Эссекский, а, к примеру, 4–6 – что в доме станут на постой шесть человек из четвертой роты. Пройдя несколько коротких улочек неподалеку от моста через Мондегу, они наткнулись на двух португальских офицеров, отмечавших дома для своего полка. К моменту окончания работы ни один из полков еще не прибыл, и Шарп с Лероем, отыскав на набережной таверну, в окнах которой еще светились огни, заказали вина, бренди и еду. Они едва успели съесть соленую треску, как с улицы долетел тяжелый стук сапог. Лерой не поленился подняться, открыть дверь и выглянуть наружу.

– Португальцы, – коротко сообщил он.

– Так они все-таки обставили наших. – Шарп покачал головой. – Полковнику это не понравится.

– Полковнику это очень не понравится. – Лерой уже собирался закрыть дверь, когда увидел на ней пометку – «ЮЭ, Полк., Адъют., ЛРО», – и ухмыльнулся. – Вы поместили сюда Лоуфорда и офицеров легкой роты, а, Шарп?

– Решил, что полковнику будет приятно разместиться с родственником. Все-таки свои люди.

– А может, подбрасываете мистеру Слингсби еще одно искушение?

Шарп сделал большие глаза:

– Боже, об этом я не подумал!

– Обо всем вы подумали, врун этакий. – Лерой притворил дверь. – Не хотел бы я иметь вас своим врагом.

Спать расположились в пивной. Проснувшись на рассвете, Шарп обнаружил, что Южный Эссекский еще не вошел в город. Направляясь к набережной, капитан видел ползущие по мосту подводы с ранеными. За некоторыми тянулся кровавый след. За ранеными проследовала изящная карета, запряженная четырьмя лошадьми и нагруженная под крышу сундуками, за каретой – фургон с вещами в сопровождении полудюжины утомленных слуг. И то и другое охраняли вооруженные штатские всадники. Переждав конвой, Шарп наконец вышел на набережную, где лежали груды продовольствия: мешки с зерном, бочки с солониной и ромом, ящики с сухарями. Здесь же стояли, привязанные к причалам, суденышки с написанными краской на носу именами владельцев. Португальские власти зарегистрировали все транспортные средства, чтобы уничтожить их в случае приближения к городу неприятеля. На половине судов значилось имя Феррейры, из чего Шарп сделал вывод, что они принадлежат Феррагусу. Охраняли эту флотилию несколько красномундирников. Один из них, увидев Шарпа, повесил на плечо мушкет и подошел поближе:

– Сэр, это правда, что мы отступаем?

– Правда.

Солдат чертыхнулся и кивнул в сторону гор провизии:

– А с этим что будем делать?

– Будем уничтожать.

Солдат снова чертыхнулся. Шарп же, вооружившись мелом, пометил для Южного Эссекского несколько ящиков с сухарями и бочонков с солониной.

Полк прибыл спустя пару часов. Как и предрекал Лерой, все устали, проголодались и были до крайности обозлены. Скорый марш налегке обернулся кошмаром: повозки запрудили дорогу, тучи спрятали луну, и после двух неверных поворотов Лоуфорд распорядился остановиться посреди луга, чтобы продолжить путь с рассветом. Майор Форрест устало сполз с седла и хмуро посмотрел на подошедших Лероя и Шарпа:

– Только не говорите, что приехали прямо в город и ни разу не сбились с пути.

– Так оно и было, сэр. Мы еще и выспаться успели.

– Какой же вы гадкий, Шарп.

– Не представляю, как это вы ухитрились заплутать. Дорога-то прямая. Кто вас вел?

– Вам прекрасно известно, кто нас вел. – Форрест вздохнул и повернулся к грудам продовольствия. – И как мы все это уничтожим? У вас есть предложения?

– Бочки с ромом достаточно расстрелять. Муку и зерно сбросим в реку.

– Вижу, вы все продумали.

– Если хорошо выспаться, то и думается легко, сэр.

– Черт бы вас побрал!

Полковник ничего не хотел так сильно, как дать своим людям несколько часов отдыха, но португальцы уже взялись за работу, и британцы просто не могли позволить себе дрыхнуть, когда другие исполняют приказ. Собрав командиров рот, Лоуфорд распорядился заняться делом.

– Пусть люди приготовят чай, но завтракать придется на ходу. Здравствуйте, Шарп.

– Доброе утро, сэр.

– Надеюсь, у вас достаточно времени, чтобы все как следует обдумать.

Такое заявление потребовало немалой смелости, поскольку Лоуфорд предпочитал избегать неприятных ситуаций. Было бы куда легче, если бы Шарп принес извинения и все проблемы разрешились бы сами собой.

– Так точно, сэр, – с удивительной готовностью отозвался капитан.

– Вот и хорошо, – просиял Лоуфорд. – И?..

– Главная проблема – мясо, сэр.

Лоуфорд непонимающе уставился на капитана:

– Мясо?

– Бочки с ромом можно просто расстрелять, сэр, – бодро объяснил Шарп. – Зерно и муку высыплем в реку, но что делать с мясом? Оно не горит. – Он повернулся и посмотрел на громадные бочонки. – Если дадите мне несколько человек, сэр, я попытаюсь найти терпентина. Обольем им солонину. Думаю, даже лягушатники не станут есть мясо, смоченное терпентином. Или, может, облить его краской?

– Это уж вы сами решайте, – холодно ответил Лоуфорд, – а мне нужно подумать о полке. Вы нашли для меня что-нибудь?

– Таверна на углу, сэр. – Шарп протянул руку. – Там все отмечено.

– Я поработаю с бумагами, – важно сообщил полковник, намереваясь вздремнуть часок-другой, и, коротко кивнув Шарпу, подозвал ординарца и поехал в направлении таверны.

Капитан усмехнулся ему в спину и спустился на набережную, где солдаты распарывали штыками мешки с зерном и сбивали с бочонков крышки. Португальцы работали с большим энтузиазмом – они пришли раньше и успели немного поспать. Часть их ходила по улицам, отыскивая оставшихся жителей и понуждая их покинуть город, и Шарп уже слышал резкие протестующие голоса. Было еще рано. Над рекой висел туман, но западный ветер сменился на южный, обещая еще один жаркий день. Где-то сухо затрещали выстрелы, стайки пугливых птиц взмыли в воздух, и Шарп, обернувшись, увидел, что португальцы расстреливают бочки с ромом. Неподалеку такой же бочонок рубил топором Патрик Харпер.

– Эй, Патрик, а вы почему их не расстреливаете?

– Мистер Слингсби, сэр. Не позволяет.

– Не позволяет?

Харпер обрушил топор на следующую бочку, которая, расколовшись, выплеснула на камни поток рома.

– Говорит, сэр, что надо беречь боеприпасы.

– Для чего? Нам их девать некуда.

– Он так говорит, сэр. Приказывает не стрелять.

– Работайте, сержант! – Слингсби ловко пробрался между рядами бочонков. – Если хотите сохранить нашивки, сержант, показывайте пример остальным! Доброе утро, Шарп!

Шарп медленно повернулся и оглядел своего преемника с ног до головы. Лейтенант пережил ночной марш и, может быть, спал в поле, однако выглядел сейчас подтянутым, бодрым и деятельным, пуговицы сияли, сапоги блестели, на мундире ни пятнышка. Слингсби, чувствуя себя неудобно под презрительным взглядом капитана, фыркнул:

– Я поздоровался, Шарп.

– Слышал, вы заплутали.

– Чепуха! Небольшой обход. Повозки загородили дорогу. – Слингсби прошел мимо, сердито покрикивая на солдат: – Живей! Живей! Шевелитесь! Война еще не закончилась!

– Возвращайтесь, сэр, – негромко сказал Харпер. – Христа ради…

Слингсби резко обернулся:

– Вы что-то сказали, сержант?

– Он со мной разговаривал, – ответил Шарп и, переступив через мешок, шагнул к лейтенанту, заставляя Слингсби пятиться и отступать в узкий проход между двумя штабелями ящиков, где их никто не мог слышать. – Он разговаривал со мной, ясно, кусок дерьма? И если ты еще хоть раз влезешь в мой разговор, я вырву тебе кишки через задницу и обмотаю ими глотку. Хочешь и об этом рассказать полковнику?