Текст книги "Дом, где разбиваются сердца"

Рэндел (входит с кочергой). Посторожите-ка эту дверь, Менген. А я пока буду стеречь другую. (Подходит к правой двери и становится там на страже.)

Вслед за Рэнделом входит леди Эттеруорд и становится между миссис Хэшебай и Менгеном. Последней появляется няня Гинесс и останавливается около двери, слева от Менгена.

Миссис Хэшебай. Что случилось?

Мадзини. Ваша экономка сказала мне, что кто-то забрался наверх, и дала мне пистолет, из которого мистер Хэшебай упражняется в стрельбе. Я собирался только припугнуть вора. Но едва я прикоснулся к этой штуке, как она выпалила.

Вор. Да. И раскровянила мне ухо. Хорошо еще, что в лоб не угодила. Почему вы не заведете себе настоящий револьвер вместо этой штуковины, которая палит, стоит только на нее дунуть?

Гектор. Это один из моих дуэльных пистолетов. Простите.

Мадзини. Он сейчас же поднял руки вверх и заявил, что он сдается, потому что его поймали по всем правилам.

Вор. Так оно и было. Посылайте за полицией.

Гектор. Нет, клянусь честью, его совсем не по правилам поймали: нас было четверо против одного.

Миссис Хэшебай. Что же они теперь с ним сделают?

Вор. Десять лет. И прямо в одиночку. Десять лет вон из жизни. Мне уже столько не отсидеть, я слишком стар. Это для меня гроб.

Леди Эттеруорд. Что же вы не подумали об этом перед тем, как лезть за моими брильянтами?

Вор. Но ведь вы же их получили обратно, леди. А вы сможете вернуть мне обратно десять лет моей жизни, которые вы у меня отнимаете?

Миссис Хэшебай. Нет, невозможно похоронить заживо человека на десять лет за несколько брильянтов.

Вор. Десять маленьких блестящих камешков. Десять долгих черных лет в аду.

Леди Эттеруорд. Только представить себе, что нам предстоит пройти через все ужасы уголовного суда! И все наши семейные дела попадут в газеты. Если бы вы были туземцем и Гастингс велел бы вас высечь как следует и вон выгнать, я бы слова не сказала. Но здесь, в Англии, у порядочных людей нет никакой защиты.

Вор. Я уж слишком стар для порки, леди. Посылайте за полицией, да и кончим дело. Это будет только справедливо. Вы правильно поступите.

Рэндел (убедившись в мирных намерениях вора, ослабляет свою бдительность и выходит вперед, помахивая кочергой, точно это аккуратно сложенный зонтик). Друг мой, я не вижу ничего правильного и справедливого в том, что мы обременим себя кучей неприятностей для облегчения вашей проснувшейся совести. Лучше убирайтесь-ка подобру-поздорову, пока вам предоставляется эта возможность.

Вор (неумолимо). Нет. Я должен снять грех с моей совести. Мне словно голос с неба провещал. Дайте мне провести остаток моей жизни в темнице, в раскаянии. Я получу мою награду на небесах.

Менген (в негодовании). Даже воры – и те не могут вести себя естественно в этом доме.

Гектор. Придется вам, милый человек, потрудиться заработать себе спасение за чей-либо другой счет. Здесь никто не собирается передавать вас в руки закона.

Вор. Ах, так вы не хотите передавать меня в руки закона?

Гектор. Нет. Простите, что мы так негостеприимны, но не будете ли вы так добры убраться отсюда?

Вор. Отлично. Я отправляюсь в полицейский участок и сам повинюсь. (Решительно направляется к двери, но Гектор останавливает его.)

Гектор, Рэндел, миссис Хэшебай (все вместе). Нет, вы этого не сделаете. Нет, нет, выкатывайтесь вон, милейший, не валяйте дурака. Да будет вам чудить! Что, вы не можете дома раскаяться?

Леди Эттеруорд. Извольте делать то, что вам говорят.

Вор. Вы, значит, покрываете преступление. Вы это понимаете?

Миссис Хэшебай. Но это же совершеннейший абсурд. Кто может нас заставить преследовать человека, когда мы этого не хотим?

Вор. А что у меня похитят мое спасение – и только из‑за того, что вам не хочется провести один денек на заседании суда, это, по-вашему, справедливо? Это правильно? Это честно по отношению ко мне?

Мадзини (поднимается и, перегнувшись через стол, говорит проникновенно-убедительным тоном, словно он стоит за пюпитром проповедника или за прилавком). Ну, полно, полно. Хотите, я научу вас, как вы можете обратить в вашу пользу даже ваше преступление? Почему бы вам не сделаться слесарем? Вы в замках хорошо понимаете; лучше, чем большинство честных людей.

Вор. Это верно, сэр. Только, для того чтобы стать слесарем, надо иметь самое малое двадцать фунтов.

Рэндел. Что вам стоит украсть двадцать фунтов? Подите в ближайший банк – и готово.

Вор (в ужасе). Но как же это джентльмен может вбивать такие мысли в голову бедному преступнику, пытающемуся выбраться из греховной бездны? Стыдитесь, сэр! Да простит вам Бог. (Бросается в кресло и закрывает лицо руками, словно молясь.)

Леди Эттеруорд. В самом деле, Рэндел!

Гектор. Мне кажется, нам придется сделать сбор в пользу этого некстати раскаявшегося грешника.

Леди Эттеруорд. Но двадцать фунтов – это просто смешно.

Вор (быстро открывая лицо). Сколько мне придется купить инструментов, леди!

Леди Эттеруорд. Глупости, у вас есть ваши воровские инструменты.

Вор. Фомка, сверло, ацетиленовая лампа, связка отмычек – вот и все. Что с этим сделаешь? Мне понадобится горн, кузница, мастерская и всякое там оборудование. Да и двадцатью-то не обойдешься.

Гектор. Почтеннейший, у нас нет двадцати фунтов.

Вор (чувствуя себя хозяином положения). Но ведь вы бы могли собрать между собой.

Миссис Хэшебай. Дай ему фунт стерлингов, Гектор, и прогони его.

Гектор (протягивает ему фунт). Вот. А теперь вон отсюда.

Вор (встает, берет деньги без малейшей признательности). Я ничего не могу вам обещать. У вас, я полагаю, могло бы найтись и побольше, у всех-то.

Леди Эттеруорд (энергично). Давайте-ка отправим его куда следует и покончим с этим. У меня тоже есть совесть, я полагаю. И я вовсе не уверена в том, что мы имеем право отпускать его вот так на свободу, в особенности если он дерзит, да еще и торгуется.

Вор (поспешно). Ладно, ладно, леди. Я не собираюсь доставлять вам никаких неприятностей. До свиданья, леди и джентльмены, премного вам благодарен. (Поспешно идет к выходу, но в дверях сталкивается с капитаном Шотовером.)

Капитан Шотовер (смотрит на него пронизывающим взглядом). Это еще что такое? Да что, вас двое, что ли?

Вор (падает на колени перед капитаном, трясясь от страха) О Господи, что я наделал. Неужели же это я к вам залез капитан Шотовер?

Капитан хватает его за шиворот, ставит на ноги и ведет на середину комнаты. Гектор отступает назад к жене, чтобы дать им дорогу.

Капитан Шотовер (поворачивает его к Элли). Это твоя дочь? (Отпускает его.)

Вор. Да откуда же я могу это знать, капитан? Знаете ведь, какой мы с вами вели образ жизни. Можно сказать, любая молодая девушка этого возраста в любом уголке мира могла бы быть моей дочерью.

Капитан Шотовер (к Мадзини). Вы не Билли Дэн. Вот Билли Дэн. Вы обманывали меня?

Вор (возмущенно, к Мадзини). Вы выдали себя за меня? И вы же чуть не всадили мне пулю в лоб? Выходит, вы, если можно так выразиться, за самим собой охотились.

Мадзини. Дорогой капитан Шотовер, с тех пор как я переступил порог вашего дома, я только и делал, что старался убедить вас, что я не мистер Уильям Дэн, а Мадзини Дэн, совершенно другой человек.

Вор. Он не по той линии, капитан. У нас в роду две ветви: Дэны-ученые и Дэны-пьянчуги. И каждая ветвь идет своей дорогой. Я из Дэнов-пьянчуг. А он из тех, которые мозгами ворочают. Но это не дает ему никакого права охотиться за мной.

Капитан Шотовер. Итак, значит, ты стал вором?

Вор. Нет, капитан. Я не позволю себе опорочить наше морское звание. Я не вор.

Леди Эттеруорд. А что же вы делали с моими брильянтами?

Няня. А зачем же ты в дом-то залез, коли ты не вор?

Рэндел. Принял его за свой собственный? Ошибся окошком?

Вор. Теперь уж мне нет нужды врать. Я могу провести любого капитана, но только не капитана Шотовера, потому что он на Занзибаре продался черту, может достать воду из-под земли, знает, где лежит золото, может взорвать патрон у тебя в кармане одним взглядом и видит правду, скрытую в сердце человека. Только я не вор.

Капитан Шотовер. Что же, ты честный человек?

Вор. Я никогда не старался быть лучше моих ближних, как вы хорошо знаете, капитан. Но то, что я делаю, – это дело невинное и даже богоугодное. Я просто разузнаю по соседству насчет домов, где хорошие люди живут, ну и поступаю вот так, как я здесь поступил. Забираюсь в дом, кладу в карман несколько ложечек или там брильянтов, потом поднимаю шум, даю себя поймать, а затем делаю сбор. И вы представить себе не можете, какое это трудное дело заставить себя поймать, когда ты сам этого хочешь. Как-то раз в одном доме я переломал все стулья, и хоть бы одна душа живая проснулась. В конце концов так и пришлось уйти.

Рэндел. А когда так случается, вы кладете на место ложки и брильянты?

Вор. Да как вам сказать. Если уж вы хотите знать, я не перечу воле Божьей.

Капитан Шотовер. Гинесс, вы помните этого человека?

Гинесс. Еще бы мне не помнить, раз я была замужем за ним, за душегубом.

Миссис Хэшебай, леди Эттеруорд (вместе). Замужем за ним? Гинесс!!!

Вор. Это был незаконный брак. Много у меня таких жен было. Нечего на меня клепать.

Капитан Шотовер. Отведите его на бак. (Отпихивает его к двери с неожиданной для своего возраста силой.)

Няня. Вы хотите сказать – в кухню. Да разве его туда пустят? Вы думаете, прислуга захочет водить компанию со всякими ворами и бродягами?

Капитан Шотовер. Воры сухопутные и воры морские – одной плоти и крови. Я боцмана у себя на шканцах не потерплю. Вон отсюда оба!

Вор. Есть вон отсюда, капитан. (Покорно уходит.)

Мадзини. А это не опасно, оставить его вот так, в доме?

Няня. И что же вы его не убили, сэр? Знала бы я, кто это, так сама бы убила. (Уходит.)

Миссис Хэшебай. Садитесь, пожалуйста, господа. (Усаживается на диван.)

Каждый выбирает себе местечко, за исключением Элли. Мадзини садится на свое прежнее место. Рэндел присаживается на подоконник у двери по правому борту и, снова покачивая свою кочергу наподобие маятника, пытливо, словно Галилей, наблюдает за нею. Гектор садится слева от него, посредине. Менген, всеми забытый, пристраивается в левом углу. Леди Эттеруорд усаживается в большое кресло. Капитан Шотовер в глубокой задумчивости уходит в кладовую. Все провожают его взглядами, а леди Эттеруорд многозначительно кашляет.

Так, Билли Дэн – это герой романа нашей бедной няни. Я знала, что у нее что-то такое было.

Рэндел. Теперь у них снова пойдут перепалки, и оба будут вкушать полное блаженство.

Леди Эттеруорд (раздраженно). Вы не женаты. Ничего в этом не понимаете, Рэндел. Придержите язык.

Рэндел. Тиранша!

Миссис Хэшебай. Ну вот, у нас был необыкновенно занимательный вечер. Дальше уж все будет не так интересно. Пожалуй, лучше идти спать.

Рэндел. А вдруг еще кто-нибудь залезет?

Мадзини. Ах нет, немыслимо. Надеюсь, что нет.

Рэндел. А почему? Ведь не один же у нас вор на всю Англию?

Миссис Хэшебай. А вы что скажете об этом, Альф?

Менген (обиженно). Ну что мое мнение значит? Обо мне забыли. Вор расквасил мне нос. Ткните меня куда-нибудь в угол и забудьте обо мне.

Миссис Хэшебай (вскакивает и с явно злонамеренным видом направляется к нему). Не хотите ли прогуляться до верескового луга, Альфред? Со мной?

Элли. Ступайте, мистер Менген. Вам будет полезно. Гесиона вас утешит.

Миссис Хэшебай (взяв его под руку, поднимает его). Идемте, Альфред. Луна. Ночь. Прямо как в «Тристане и Изольде». (Гладит его руку и тащит его к двери в сад.)

Менген (упирается, но поддается). И как это у вас духу хватает, сердца… (Чувства его прорываются наружу, из‑за двери доносятся его рыдания.)

Леди Эттеруорд. Что за непонятная манера вести себя? Что с ним такое, с этим человеком?

Элли (странно спокойным голосом, устремив глаза в какую-то воображаемую даль). У него разбивается сердце, вот и все.

В дверях кладовой появляется капитан и слушает.

Странное это ощущение – боль, которая милосердно уводит нас за пределы наших чувств. Когда сердце разбито, все корабли сожжены, тогда уж все равно. Конец счастью и начало покоя.

Леди Эттеруорд (неожиданно вскакивает в бешенстве, ко всеобщему удивлению). Как вы смеете?

Гектор. Боже милостивый. Да что случилось?

Рэндел (предостерегающе, шепотом). Шшш… Шшш… Тише!

Элли (удивленно и надменно). Я не обращаюсь лично к вам, леди Эттеруорд. И я не привыкла, чтобы меня спрашивали, как я смею.

Леди Эттеруорд. Разумеется, нет. Всякий может видеть, как вы дурно воспитаны.

Мадзини. Ах, нет! Надеюсь, нет, леди Эттеруорд. Нет, в самом деле!

Леди Эттеруорд. Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Какая наглость!

Элли. А что, собственно, вы хотите сказать?

Капитан Шотовер (подходя к креслу). Она хочет сказать, что ее сердце не разобьется. Всю жизнь она мечтала о том, чтобы кто-нибудь разбил его. А теперь она боится, что разбивать, собственно, нечего.

Леди Эттеруорд (бросается на колени и обнимает ноги отца). Папа, неужели ты думаешь, что у меня нет сердца?

Капитан Шотовер (поднимает ее с угрюмой нежностью). Если бы у тебя не было сердца, дитя, как могла бы ты мечтать, чтобы оно у тебя разбилось?

Гектор (вскакивает как ужаленный). Леди Эттеруорд, на вас нельзя положиться – вы устроили сцену. (Убегает в дверь направо.)

Леди Эттеруорд. О Гектор, Гектор! (Бежит за ним.)

Рэндел. И все это только нервы, уверяю вас. (Встает и идет за ней, в волнении размахивая кочергой.) Ариадна! Ариадна! Бога ради, будьте осторожней… Вы… (Уходит.)

Мадзини (вставая). Как неприятно! Не могу ли я – как вы думаете – чем-нибудь быть полезен?

Капитан Шотовер (быстро подвигает стул к чертежному столу и садится за работу). Нет. Ступайте спать. Покойной ночи.

Мадзини (оторопев). О-о! А впрочем, пожалуй, вы и правы.

Элли. Покойной ночи, дорогой. (Целует его.)

Мадзини. Покойной ночи, милая. (Направляется к двери, но потом подходит к книжной полке.) Я только возьму какую-нибудь книжку. (Достает книгу с полки.) Покойной ночи. (Уходит, оставляя Элли наедине с капитаном.)

Капитан погружен в свои чертежи. Элли, словно на страже, стоит за его спиной и некоторое время смотрит на него молча.

Элли. Вас никогда ничто не волнует, капитан Шотовер?

Капитан Шотовер. Я выстаивал на мостике по восемнадцать часов во время тайфуна. Здесь, правда, еще более бурно. Но все же я могу выстоять.

Элли. Как вы думаете, следует мне выйти замуж за мистера Менгена или нет?

Капитан Шотовер (не поднимая головы). О тот или другой камень разбиться – не все ли равно?

Элли. Я его не люблю.

Капитан Шотовер. А кто это вам говорит, что вы любите?

Элли. Вас это не удивляет?

Капитан Шотовер. Удивляться! В моем возрасте!

Элли. Мне кажется, что это совершенно честно. Я ему нужна для одного, а он мне для другого.

Капитан Шотовер. Деньги?

Элли. Да.

Капитан Шотовер. Ну что ж, одна подставляет щеку, а другой ее целует. Один добывает деньги, а другая тратит.

Элли. Мне интересно, кому из нас выгодней эта сделка?

Капитан Шотовер. Вам. Эти люди всю жизнь сидят у себя в конторе. Вам придется терпеть его только с обеда до утреннего завтрака. Но большую часть этого времени вы оба будете спать. Весь день вы будете распоряжаться собой но собственному усмотрению. И будете тратить его деньги. Если и этого для вас слишком много, выходите замуж за моряка дальнего плавания. Он будет надоедать вам не больше, чем недели три за целый год.

Элли. Я думаю, что это было бы самое лучшее.

Капитан Шотовер. Опасное это дело – увязнуть в браке с головой, как, например, муж моей старшей дочери. Он целый день торчит дома, словно проклятая душа в преисподней.

Элли. Мне это раньше никогда не приходило в голову.

Капитан Шотовер. Но если вы подходите к этому как к сделке, надо уж и рассуждать по-деловому.

Элли. Почему женщины всегда хотят заполучить чужих мужей?

Капитан Шотовер. Почему конокрады предпочитают объезженную лошадь дикой?

Элли (с коротким смешком). Это, пожалуй, верно. Какой подлый мир!

Капитан Шотовер. Меня это не касается. Я уж скоро уйду из него.

Элли. А я еще только вхожу.

Капитан Шотовер. Да. Так будьте начеку.

Элли. Мне кажется, что я действую очень осмотрительно.

Капитан Шотовер. Я не говорил – осмотрительно, я сказал: будьте начеку.

Элли. А в чем тут разница?

Капитан Шотовер. Можно из осмотрительности отдать душу за то, чтобы получить целый мир. Но не забывайте, что ваша душа сама льнет к вам, если вы ею дорожите. А мир – он стремится выскользнуть у вас из рук.

Элли (устало отходит от него и беспокойно слоняется по комнате). Простите меня, капитан Шотовер, но это совершенно бесполезно разговаривать со мной таким образом. Люди старого уклада ничем мне не помогут. Люди старого уклада думают, что у человека может существовать душа без денег. Они думают, что чем меньше у тебя денег, тем больше души. А молодежь в наше время иного мнения. Душа, видите ли, очень дорого обходится. Содержать ее стоит гораздо дороже, чем, скажем, автомобиль.

Капитан Шотовер. Вот как? Сколько же она поглощает, ваша душа?

Элли. О, целую пропасть. Она поглощает и музыку, и картины, и книги, и горы, и озера, и красивые наряды, и общество приятных людей, – в этой стране вы лишены всего этого, если у вас нет денег. Вот потому-то наши души так изголодались.

Капитан Шотовер. Душа Менгена питается свиным пойлом.

Элли. Да. Деньги, когда они у него, – это деньги, брошенные на ветер. Я думаю, может быть, его душа слишком изголодалась, когда он был еще очень молод. Но в моих руках они не будут брошены на ветер. И вот потому, что я хочу сохранить мою душу, я и выхожу замуж из‑за денег. И все женщины, если у них мозги на месте, поступают так.

Капитан Шотовер. Есть и иные способы добыть деньги. Почему бы их просто не украсть?

Элли. Потому что я не хочу попасть в тюрьму.

Капитан Шотовер. Единственная причина? Вы уверены, что честность здесь никакой роли не играет?

Элли. Ах, вы ужасно старомодны, капитан! Неужели вы думаете, что есть сейчас на свете молодые девушки, которые считают, что законные и незаконные способы добывать деньги – это честные или нечестные способы? Менген ограбил отца и друзей моего отца. Я бы украла у Менгена все эти деньги, если бы полиция позволила мне это сделать. Но поскольку это не разрешается, я должна их получить обратно, выйдя за него замуж.

Капитан Шотовер. Не могу спорить. Я слишком стар. Мозг мой окончательно сложился. Одно я могу вам сказать: старомодно это или новомодно, но только, если вы продадитесь, вы нанесете своей душе такой удар, что никакие книги, картины, концерты, ни все пейзажи мира не залечат ее. (Внезапно встает и направляется в кладовую.)

Элли (бежит за ним, хватает его за рукав). А почему же вы тогда продались черту на Занзибаре?

Капитан Шотовер (останавливается, изумленный). Что-о?

Элли. Нет, вы не уйдете, прежде чем не ответите. Я уж знаю эти ваши замашки. Если вы продались, почему мне нельзя?

Капитан Шотовер. Мне пришлось иметь дело с таким человеческим отребьем, что я только тогда мог заставить себя слушаться, когда ругал их последними словами, хватал за шиворот, бил кулаками. Глупцы забирали на улице несовершеннолетних воришек и отправляли их на учебное судно, где их учили бояться палки, вместо того чтобы бояться бога, думая, что такого рода служба сама по себе сделает из них мужчин и моряков. Я обманул этих воришек, внушив им, что я продался черту. Это избавило меня от необходимости прибегать к ругани и побоям, которые день за днем ввергали в преисподнюю мою душу.

Элли (отпуская его). Я сделаю вид, что продаюсь Боссу Менгену, чтобы спасти мою душу от нищеты, которая день за днем ввергает меня в преисподнюю.

Капитан Шотовер. Богатство в десять раз скорее ввергнет вас в преисподнюю. Богатство не пощадит даже вашего тела.

Элли. Ну, опять что-то старомодное. Мы теперь знаем, что душа – это тело, а Тело – душа. Нам говорят, что это не одно и то же, потому что нас хотят убедить, что мы можем сохранить наши души, если мы позволим поработить наши тела. Боюсь, что я от вас никакого толку не добьюсь, капитан.

Капитан Шотовер. А чего бы вы, собственно, хотели? Спасителя, а? Неужели вы так старомодны, что верите в него?

Элли. Нет. Но я думала, что вы очень мудрый и можете помочь мне. А теперь я вижу вас насквозь. Вы делаете вид, что вы заняты, а сами придумываете всякие мудрые фразы, и вот бегаете взад и вперед, и бросаете их на ходу всем на удивление; и тут же исчезаете, прежде чем вам успеют ответить.

Капитан Шотовер. Я теряюсь, когда мне возражают, меня это расхолаживает. Я не могу долго переносить ни мужчин, ни женщин. Мне приходится исчезать. Я и сейчас должен исчезнуть. (Пытается уйти.)

Элли (хватает его за руку). Нет, вы от меня не уйдете. Я могу вас загипнотизировать. Вы единственный человек в доме, которому я могу сказать все, что мне придет в голову. Я знаю, что я вам нравлюсь. Садитесь. (Тянет его к дивану.)

Капитан Шотовер (уступая). Берегитесь. Я ведь впал в детство. Старики – народ опасный. Им нет дела до того, что может произойти с миром.

Они садятся рядом на диван. Она нежно прижимается к нему, положив голову ему на плечо и полузакрыв глаза.

Элли (мечтательно). А я думала, что у стариков, кроме этого не может быть никаких других интересов. Ведь им же не может быть интересно, что случится с ними самими.

Капитан Шотовер. Интерес человека к миру – это просто избыток его интереса к самому себе. Когда вы еще дитя, ваше суденышко только спускается на воду, поэтому вы и не интересуетесь ничем, кроме своих собственных дел. Когда вы возмужаете, ваше судно входит в глубокую воду, и вот вы становитесь государственным деятелем, философом, исследователем, искателем приключений. В старости судно ваше изнашивается, оно уж не годится для дальнего плаванья, и вы снова становитесь младенцем. Я могу подарить вам уцелевшие остатки моей прежней мудрости. Жалкие остатки и крохи. Но в действительности я ничем не интересуюсь, кроме моих собственных маленьких потребностей и прихотей. Вот я сижу здесь и копаюсь в моих старых изобретениях, стараясь обратить их в средство истребления моих ближних. Я вижу, как мои дочери и их мужья живут бессмысленной жизнью, все это – романтика, чувства, снобизм. Я вижу, как вы, более юное поколение, отворачиваетесь от их романтики, чувств и снобизма, предпочитая им деньги, комфорт и жестокий здравый смысл. И я знаю, что, когда я стоял на своем капитанском мостике во время тайфуна или когда мы в полном мраке на несколько месяцев вмерзали в арктические льды, – я был в десять раз счастливее, чем вы или они. Вы ищете себе богатого мужа. Я в вашем возрасте искал лишений, опасностей, ужасов, смерти, чтобы всем существом своим ощущать, что я живу. Я не позволял страху смерти управлять моей жизнью. И наградой мне было то, что я жил. А вот вы позволяете, чтобы страх перед бедностью управлял вашей жизнью. Этим вы достигнете того, что вы будете есть, а жить вы не будете.

Элли (нетерпеливо выпрямляясь). Но что ж я могу сделать? Ведь я же не морской капитан. Я не могу стоять на мостике во время тайфуна или убивать китов и тюленей среди гренландских плавучих льдов. Ведь женщинам не позволяют быть капитанами. Что же вы хотите, чтобы я была стюардшей?

Капитан Шотовер. Бывают жизни и похуже. Стюардши могут сойти и на сушу, если им хотелось бы, но они плавают, плавают, плавают…

Элли. А что бы они стали делать на суше? Вышли бы замуж из‑за денег. Не хочу быть стюардшей. Я плохой моряк. Придумайте для меня что-нибудь еще.

Капитан Шотовер. Я не в состоянии думать так долго Я слишком стар. Я должен исчезать и появляться. (Делает попытку подняться.)

Элли (тянет его назад). Нет, вы не уйдете. Вам ведь хорошо здесь, разве нет?

Капитан Шотовер. Я уже вам говорил, что это опасно – удерживать меня. Я не могу долго бодрствовать.

Элли. А зачем вы бежите? Спать?

Капитан Шотовер. Нет. Выпить стаканчик рому.

Элли (в страшном разочаровании). Только за этим? Фу, как противно! Вам приятно, когда вы пьяны?

Капитан Шотовер. Нет. Я больше всего на свете боюсь напиться допьяна. Быть пьяным – это значит грезить, размякнуть, поддаться любому соблазну, любому обману. Попасть в когти женщинам. Вот что делает с вами вино, когда вы молоды. Но когда вы стары, очень-очень стары, вот как я, – вас осаждают сны. Вы не знаете, до чего это ужасно. Вы молоды и спите только ночью, спите крепко; потом вас начинает клонить ко сну днем; а в старости вам хочется спать даже и утром. И просыпаешься усталый, усталый от жизни. И никогда не бывает так, чтобы дрема и сны оставили вас в покое. Сон подкрадывается к вам во время вашей работы, каждые десять минут, если вы не разгоните его ромом. Я теперь пью для того, чтобы быть трезвым. Но сны побеждают. Ром теперь не такой, как раньше. Я уж выпил сегодня десять стаканов, с тех пор как вы приехали. И все равно как если бы я хлебнул воды. Подите-ка принесите мне еще стаканчик. Гинесс знает, где он. Вот вы сами увидите, какая это гадость, когда старый человек пьет.

Элли. Вы не будете пить. Вы будете грезить. Мне нравится, когда вы грезите. Вам не нужно быть в мире действительности, когда мы с вами разговариваем.

Капитан Шотовер. Я слишком устал, чтобы сопротивляться. Или слишком слаб. Ведь я снова переживаю детство. Я вижу вас не такой, какая вы на самом деле. Я не могу припомнить, какой я на самом деле. Я не ощущаю ничего, кроме этого дурацкого чувства счастья, которого я боялся всю мою жизнь; счастья, которое приходит, когда уходит жизнь; счастья уступать и грезить, вместо того чтобы сопротивляться и действовать. Это сладость гниющего плода.

Элли. Вы боитесь этого почти так же, как я боялась расстаться с моими мечтами, боялась того, что мне придется что-то делать. Но теперь все это для меня уже кончено: все мои мечты пошли прахом. Я бы хотела выйти замуж за очень старого, очень богатого человека. Я бы с удовольствием вышла замуж за вас. Гораздо приятнее выйти за вас, чем за Менгена. Вы очень богатый?

Капитан Шотовер. Нет, перебиваемся со дня на день. Да у меня и жена есть, где-то на Ямайке. Чернокожая. Моя первая жена! Если только не умерла.

Элли. Какая жалость! Мне так хорошо с вами! (Берет его руку и почти бессознательным движением поглаживает ее.) Я уж думала, мне никогда не будет хорошо.

Капитан Шотовер. Почему?

Элли. Разве вы не знаете?

Капитан Шотовер. Нет.

Элли. Сердце разбилось. Я влюбилась в Гектора, не зная, что он женат.

Капитан Шотовер. Сердце разбилось? Так, может быть, вы из тех, кто настолько довольствуется самим собой, что только тогда и может быть счастлив, когда судьба лишит его всего, даже надежды?

Элли (хватает его за руку). Да, похоже, что так. Вот я сейчас чувствую: нет ничего на свете, чего бы я не могла сделать, – потому что я ничего не хочу.

Капитан Шотовер. Это и есть единственная настоящая сила. Это и есть гений человека. Это лучше рома.

Элли (отбрасывает его руку). Рома! Ну зачем вы все испортили?

Из сада в дверь но правому борту входят Гектор и Рэндел.

Гектор. Прошу прощения. Мы думали, тут никого нет.

Элли. (вставая). Это, надо полагать, означает, что вы хотите рассказать мистеру Рэнделу историю с тигром. Идемте, капитан. Я хочу поговорить с отцом, и лучше вам быть при этом.

Капитан Шотовер (поднимаясь). Глупости! Он уже лег спать.

Элли. Ага! Вот я вас и поймала. Настоящий мой отец лег спать. Но отец, которого вы мне выдумали, в кухне. И вы отлично знали это с самого начала. Идемте. (Тащит его в сад, к двери по левому борту.)

Гектор. Вот удивительная девчонка! Водит Старого Моряка за собой на цепочке, как комнатную собачку.

Рэндел. Ну вот, теперь, когда они ушли, может быть, мы с вами потолкуем по-дружески?

Гектор. Вы в моем доме. По крайней мере, все считают его моим… Я к вашим услугам.

Гектор садится на стул у чертежного стола, повернувшись лицом к Рэнделу, который стоит, небрежно прислонившись к верстаку.

Рэндел. Я полагаю, мы можем быть вполне откровенны. Я имею в виду леди Эттеруорд.

Гектор. Вы можете говорить откровенно. А мне нечего сказать. Я ни разу ее не видел до сегодняшнего дня.

Рэндел (выпрямляясь). Что? Ведь вы муж ее сестры?

Гектор. Ну, если уж на то пошло, так ведь вы – брат ее мужа.

Рэндел. Но ведь вы с ней, по-видимому, очень близки?

Гектор. Как и вы.

Рэндел. Да. Но я с ней действительно близок. Я знаю ее уже много лет.

Гектор. По-видимому, ей понадобилось много лет для того, чтобы достичь с вами той интимности, которая со мной завязалась через пять минут.

Рэндел (оскорбленный). Поистине, Ариадна – это предел (Отходит, надутый, к окну.)

Гектор (хладнокровно). Она, как я уже говорил Гесионе весьма предприимчивая женщина.

Рэндел (оборачивается в возбуждении). Видите ли, Хэшебай, вы то, что женщины называют красивый мужчина.

Гектор. В дни, когда меня обуревало тщеславие, я старался сохранить эту видимость. И Гесиона настаивала, чтобы я продолжал это и сейчас. Она заставляет меня напяливать эти дурацкие штуки (показывает на арабский костюм), потому что ей кажется, что у меня нелепый вид во фраке.

Рэндел. Вы отлично сохранились, дружище. Так вот, уверяю вас, в моем отношении нет ни капли ревности.

Гектор. Казалось бы, много уместнее было бы поинтересоваться, нет ли этой капли у вашего брата?

Рэндел. Что? Гастингс? Насчет Гастингса вы не беспокойтесь. Он обладает способностью работать по шестнадцать часов в день над какой-нибудь скучнейшей мелочью, и ему это действительно доставляет удовольствие. Поэтому-то он и выдвигается всюду. Пока Ариадна заботится о том, чтобы он вовремя поел, он будет только благодарен всякому, кто поддержит ее хорошее настроение.

Гектор. А так как она обладает фамильным обаянием Шотоверов, то претендентов находится более чем достаточно.

Рэндел (свирепо). Она поощряет их. Ее поведение – это сплошной скандал. Уверяю вас, дорогой мой, что в моем отношении нет ни капли ревности. Но она своим легкомыслием заставляет говорить о себе везде, где бы она ни появилась. Вот ведь что. А на самом деле она совершенно равнодушна к мужчинам, которые увиваются вокруг нее. Но кто это может знать? И получается что-то довольно некрасивое по отношению к Гастингсу; некрасивое и по отношению ко мне.

Гектор. Она убеждена, что ведет себя столь безупречно…

Рэндел. Безупречно! Она только тем и занимается, что с утра до вечера устраивает сцены. Берегитесь, дружище! Она вам наделает хлопот, – то есть, верней сказать, наделала бы, если бы всерьез заинтересовалась вами.

Гектор. Значит, она не интересуется мною?

Рэндел. Ни чуточки. Ей просто хочется прибавить еще один скальп к своей коллекции. Настоящее ее чувство отдано уже давно – много лет тому назад. Так что советую вам поостеречься.

Гектор. Скажите, вы очень страдаете от этого чувства ревности?