Текст книги "Василий Крачковский. Моя…"

Василий Крачковский. Моя…

– Перед моей очередной поездкой за океан мама заказала себе спортивный костюм. Причем непременно китайский. «Не знаю, есть ли у китайцев в принципе такие размеры», – засомневался я. В магазин со мной пошла Рита, жена Михаила Шуфутинского. Просим самый большой размер, который есть. Приносят. Ну и что? Даже на стройную Риту не налез бы. «Покажите, какой надо!» – суетятся китайские барышни. А мы с мамой мерки заранее сняли – объем талии, груди. Сообщаю продавцам параметры и вижу, как их раскосые глаза становятся квадратными. Но все же обещали поискать, велели зайти завтра. И что вы думаете? На следующий день вынесли прекрасный ансамбль из тончайшего шелка для борцов сумо! Они в таких вне ринга ходят. Моя очень его любила. Кофточку, правда, носила чаще.

Элегантно одеться и покушать – вот, пожалуй, две самые сильные ее страсти помимо работы. Вес стал тяготить только в последние годы. Ноги сильно отекали, диабет, да и других проблем хватало. В какой-то момент мама почти решилась на липосакцию. Но в итоге испугалась и передумала. На самом деле есть надо было, конечно, меньше. «Ночной дожор» – то, от чего мама так и не смогла отказаться. В шутку даже пугал ее замком на холодильник с таймером. Но охота пуще неволи.

Приемы-фуршеты Моя не особенно жаловала, больше любила то, что готовила сама. Даже выпустила книгу домашних рецептов. Борщ варила, крутила котлеты, а какой у нее получался холодец! Обожала угощать! И с собой еще кучу всего упаковывала. Наварит огромные кастрюли, а потом раздает, соседям относит.

– Зачем столько? – спрашивали маму.

– Люблю готовить много!

Может, отчасти это синдром детей войны…

Мама очень хотела найти могилу своего отца. Мой дед Леонид Белогорцев, кстати тоже актер, погиб в 1945 году в Веймаре: его военная машина наехала на мину. Мама ездила туда, ходила по местному кладбищу, но могилы не нашла. Рассказывала, как разрыдалась, тушь на глазах потекла и сложно было читать надписи на надгробиях…

Думаю, надо еще раз попробовать отыскать деда. Похоронка на него долго хранилась у бабушки, потом у нас. Бабушка, Мария Фонина, служила в Московском театре имени А.С. Пушкина. То есть мама родилась в артистической семье, но поначалу ничто не предвещало продолжения династии – увлекалась историей, работала в университете, в лаборатории, не знаю, правда, что именно там делала. Шапочки, наверное, свои любимые вязала. И еще ради интереса изредка участвовала в съемках массовых сцен.

Встретились родители на картине «Половодье», где мама снималась в эпизодике, а папа был звукооператором. Отец почти на шестнадцать лет ее старше и считался одним из лучших специалистов по звуку. С Андреем Тарковским работал, с Леонидом Гайдаем – первыми среди первых.

Поженились родители после знакомства довольно быстро. Мама бесспорно талантливая, но если бы папа не повел ее за руку по кинематографу, не знаю, появилась ли бы такая актриса – Наталья Крачковская. У мамы ведь не было актерского образования – абсолютный самородок. Знаю, что папа познакомил ее с Гайдаем, она поначалу играла в эпизодах и в конце концов оказалась в обойме. Сотрудничество стало безусловно звездным.

Отец часто брал меня с собой на «Мосфильм», я видел в третьем цеху декорации легендарных «12 стульев». Даже транспортер, с которого свалилась артистка Крачковская. Мама, человек упертый, отказалась от дублерши в сцене, где ее героиня, преследуя Бендера, едет на черной транспортировочной ленте. Она спокойно докатывалась до конца и падала на кипу гимнастических матов. Но на очередном дубле маты постелить забыли, и мама рухнула на голый пол. Синяков себе наставила! По-моему, даже съемки останавливали. Кстати, в роли мадам Грицацуевой она не в натуральном весе – фигуру специально утолщали. Ну а потом, видно, все-таки решила: хорошей женщины должно быть много, и достигла аппетитных форм естественным путем.

– Ваши мама и отец еще пересекались на съемочных площадках?

– Странно, но после «12 стульев» родители работали вместе всего лишь однажды – на фильме «Женитьба Бальзаминова». В этой картине я тоже попал на пленку. Снимали в Суздале. Мама там играла в двух эпизодах: в одном изображала женщину с пониженной социальной ответственностью, проститутку то есть, второй – не помню какой. Мне только год исполнился, конечно, мама повезла с собой. В картине есть момент, когда Вицин приходит к двум братьям и из большой будки вылезает огромная собака. В общем, в одном из дублей Георгий Вицин заходит во двор, крупным планом – будка, выбирается собака, а следом выползаю на четвереньках я… Позже родители вспоминали, что никто не заметил, как я туда забрался.

С Вициным мы спустя много лет пересеклись у Театра киноактера, когда я с сыном приехал за мамой. Увидев моего Вову, он так обрадовался, что линия продолжается: столько работал с отцом – Владимиром Васильевичем Крачковским, а теперь, оказывается, есть на свете полный его тезка! Подписал сыну фото: «Вовчику от Гоши». Тому поколению очень важно было знать, что их киношное сообщество не просто сохраняется – растет… Молодым я не очень это понимал: ну, пришел в гости Моргунов или Вицин – что такого? Или, допустим, папа много общался с Юрием Никулиным. Но в детстве такие контакты воспринимаются разве что как приятный бонус – в цирк на Цветном мы заходили со стороны кулис, а это гораздо интереснее, чем слушать взрослые разговоры. Сейчас понимаю, каким кладезем знаний и мудрости были все эти люди.

Маму одно время в титрах писали как Крачковскую-Белогорцеву, чтобы не путать с Ниной Крачковской, моей родной тетей, которая уже была известной актрисой. Обе значились в штате Театра киноактера. Представляете, сколько же случалось дурацких недоразумений, когда приглашали на пробы или даже съемки Н. Крачковскую из Театра киноактера?! По фактуре они не просто разные – почти антиподы. Вызывают Нину, женщину с узким лицом и длинными темными волосами, а приезжает Моя!

– Вы понимали, что Наталья Крачковская знаменитость?

– К маминой известности я относился индифферентно, в то время многие даже очень популярные актеры не выпячивали себя. Тем более что на летних каникулах меня окружали такие же «чьи-то дети». Бабушка по маминой линии, как уже упоминал, работала в Театре имени Пушкина. Там же служила актрисой жена Мариса Лиепы и по дружбе помогала бабушке доставать через Большой театр путевки в Анапу. Поэтому на море я года три подряд отдыхал с Илзе и Андрисом. Еще ездил в знаменитый пионерский лагерь «Экран». Это было настоящей сказкой! Корпуса оформляли сами киношники, то есть профессиональные декораторы. Пара отрядов жила в теремке – здании под старину, этажа в три высотой, с двумя громадными лестницами. Не так давно я работал с Гошей Шенгелия – он, как и его отец Леван Шенгелия, тоже режиссер – и вспоминали тот лагерь. Несколько лет назад Гоша готовился к съемкам, выбирал натуру и поехал в «Экран». Потом признался: «Вернулся домой и напился – там страшная разруха. Наш знаменитый теремок сгорел…»

В лагере царила особая атмосфера. Зарницы устраивали с пиротехникой и танками, которые пригоняли откуда-то со съемок. Мы визжали от восторга. На родительские дни в основном приезжал отец – мама часто снималась или находилась на гастролях. Хотя и вместе меня порой навещали. Привозили конфеты и клюкву в сахаре.

В остальном мое детство было обычным. Проходило оно в родном дворе на Ленинском и Дворце пионеров на Воробьевых горах. В последнем достойном месте я много кружков перепробовал, когда родители все-таки озадачились направлением имевшейся у меня энергии в правильное русло. Не то чтобы я как-то беспокойно рос, но был крайне любознательным мальчиком. Обожал всякие технические штуки, интересовался созданием пороха. Однажды свалился с третьего этажа… Моя, кстати, много лет ничего об этом случае не знала и даже спустя годы отреагировала весьма остро.

А дело было так: крутил я на балконе какую-то штуку (папа привез из Африки символ чего-то там – фигурку, привязанную веревочкой к палке), она оторвалась и повисла на ветке – деревья растут очень близко к дому. Думал, дотянусь, но не вышло – спикировал вниз. Мама в тот момент увлеченно готовила на кухне и полета моего, к счастью, не увидела. У нас тогда была боксериха Сильва, и мы не запирали дверь – собака сама выходила на прогулку и сама возвращалась. В общем, после приземления (обошлось даже без синяков), я обежал дом, взлетел на этаж… Как раз открывается дверь и выходит собака. Моя с кухни спрашивает:

– Вась, ты куда?

– С Сильвой пойду погуляю! – говорю, не моргнув глазом. Спустя несколько лет, когда признался маме в том своем падении, она, бедная, рухнула в кресло и начала причитать: «Какой ужас, если бы я знала!.. Если бы только знала… Я б тебя убила!»

Вопрос, куда направить мою энергию, возникал перманентно. И когда после школы наступила пора решать, родители оказались в тупике. Ну чем я увлекался? Возился с мопедом в основном. Разбирал, чинил непосредственно на балконе. Еще у нас был «Москвич-407», старше меня. Отец в последние годы машину не водил и как-то говорит мне: «Хочешь кататься? Пожалуйста, вот автомобиль». «Москвич» я перебрал почти целиком и ездил какое-то время.

На самом деле если бы не папин посыл, с таким удовольствием железяками и электроникой не увлекался бы. Одно из ярких воспоминаний детства – папа, сидящий с паяльником, и мамины страдания по поводу того, что не помнит, куда засунула то, что он напаял. Отец помогал соседям чинить любую технику: нам постоянно приносили то радиоприемники, то электрические мясорубки. Выходил такой журнал «Радио», папа его выписывал. До сих пор на даче кипы подборок хранятся, чуть ли не с первого номера. Конечно, я тоже читал, плюс отец подсказывал часто, советовал. Захотел сделать электрическую гитару – папа говорит: «Давай!» И ведь сделал… ну, почти!.. У меня на даче сейчас гараж больше дома, потому что машины чиню сам, в автосервис не обращаюсь.

А вот профессии отец особенно не учил, но я много видел, впитывал. Так что Ленинградский институт киноинженеров, диплом которого получил, мог не оканчивать. Хотя без корочки на работу не взяли бы. Раньше звукорежиссер был ближе к технарю, инженеру, сейчас же те, кто придумывает эксклюзивное звучание, называются саунд-продюсерами. Даже на «Оскаре» есть номинация. Просто кнопки нажимать – одно, придумать звуковую картину целиком – совсем другое. И тут, конечно, важно, чтобы между режиссером, композитором и звукорежиссером сложился некий ансамбль. Тогда люди десятилетиями сотрудничают.

Я, к примеру, с Максимом Дунаевским работаю всю жизнь. Первой картиной стала «Мэри Поппинс, до свидания». Последняя совместная работа – «Возвращение мушкетеров» Юнгвальд-Хилькевича. С ним мы тоже общались, Георгий Эмильевич прислал мне сценарий своего следующего проекта, но умер. Я не смог присутствовать на похоронах, работал, а прошла пара недель – и умирает мой дядя, муж Нины Крачковской, известный режиссер-документалист Владлен Трошкин. Приезжаем на Троекуровское кладбище, оказывается, его хоронят рядом с Хилькевичем. Сейчас и мама там. Жена моя Наталья, приезжая, замечает: «Наталья Леонидовна, у вас тут отличная компания…»

– Они ведь правда всенародные любимцы. Наталья Леонидовна была довольна своей актерской карьерой?

– В какой-то момент мама устала от комедийного амплуа и очень хотела сняться в драматической роли. Но тут и режиссеры ее не поддерживали, да и я: «Мам, когда на тебя на экране смотришь, плакать совсем не хочется».

Они общались с Савелием Крамаровым, вместе на гастроли ездили. Работали как-то вроде в Польше, и ему предложили там сделать операцию – косящий глаз выправить. Моя его спрашивает:

– И что, не согласился?

– Чтобы я сам себя профессии лишил? – резонно ответил Крамаров. Правда,

...

конец ознакомительного фрагмента