Текст книги "На первый взгляд"

Глава седьмая

Съемка затянулась до восьми. Все разбежались, как только она закончилась, но сидеть в поезде наедине с мрачными мыслями было для меня слишком. Я осталась в гримерке – очистить несколько кисточек. Фелисия успешно избегала меня целый день. Работа во «ВТренде» должна была развить мои таланты и научить ютьюберов работать в команде, но кое-кто не позволил этому случиться. Тайлер.

Кендалл вручила мне ключ от гримерки и сказала, что я могу оставаться столько, сколько нужно. Я отправила папе СМС, что задержусь. Пребывание здесь, в моем святилище, должно помочь мне. Я стерла цветные полоски с запястья, чтобы заменить их другими – на этот раз коричневыми и черными – с помощью теней-карандаша.

Удалю остатки тональника с ручки кисточки и уйду. Дело в том, что вагон ночного поезда на Лонг-Айленд не входит в список моих любимых мест. По правде говоря, остаться здесь до ночи было не лучшим решением.

Стучат, а я думаю о жутких поездах, курсирующих в полуночной тьме. Можно ли выбрать худший момент? Дверь чуть открывается, и я с невероятным облегчением (и шоком) вижу Тайлера.

– Привет. Я думала, ты вернулся в отель.

– Вернулся. Но эта штука не смывается. Я принял душ. Дважды. Использовал пенку для умывания. Но проиграл.

Было видно, что бронзер и консилер все еще у него на коже. Неплохо смотрится, признаться.

– Тебе просто нужно средство для снятия макияжа на масляной основе, – жестом приглашаю его внутрь и указываю на стул, потом иду в кладовку за чашей с ватными дисками.

Он сидит тихо, пока я смачиваю их в жидкости. Трудно не вдыхать пьянящий свежий запах его тела (никакого одеколона, только мыло).

А потом говорит:

– Конкурс на лучшего повара.

– Что?

– Мое любимое воспоминание на День благодарения, – он пытается заглянуть мне в глаза, но я смотрю на его щеку.

– О, – единственным звуком, который я слышала за последние три часа, было мирное гудение компьютера Кендалл. Звуки и слова звучат как-то неправильно. Особенно его слова. Я не хочу еще раз пройти через это. Все кончено. Мы не снимаем видео заново. – С этим ты немного опоздал, но ничего.

Тогда он отвечает:

– Я не знал, что финал так важен для твоих видео.

– Всегда важно знать, когда что-то заканчивается.

– А может, я не хотел, чтобы это заканчивалось.

А я в эту минуту хочу одного – чтобы сердце билось тише, хотя бы как часы, но до этого далеко. Он снова лжет. Если бы действительно не хотел, остался бы в студии и продолжил разговор. Но я абсолютно уверена – это лучшее извинение, на которое он способен. Нельзя от него отмахнуться. Я промокаю одну из его щек, а потом легонько провожу по ней диском, стирая бронзер.

– Это круто. Кто выигрывал эти конкурсы?

– Я. Хотя там всегда были двое против одного. Крайне нечестно. Но я выкладывался на все сто. Даже говорил со странным британским акцентом. Думал, что стану казаться значительней.

– Как тот тип на ТВ, который кричит на обанкротившихся рестораторов?

– Ха. Он самый. Только я на этом не остановился – схватился за скалку, чтобы придать веса моим доводам.

Вообразив это, я смеюсь.

– Лучше всего у меня выходила начинка. Несколько лет назад я набил индейку яблоками, клюквой и дрожжевым хлебом. Гар… – он обрывает себя, прежде чем произнести имя брата. – Никто не мог сравниться со мной.

– Забавно. И вкусно, наверное, – очистив одну щеку, опускаю смоченный в средстве диск на вторую. – Спасибо, что рассказал.

Консилер смывается даже слишком легко. По правде говоря, я удивлена, что у Тайлера не получилось снять макияж с первого раза. Он вообще пытался?

– Я никогда еще не делала этого с парнем.

Он поднимает бровь так высоко, что ватный диск падает с лица.

– Макияж не делала, – быстро говорю я. – Парню. Кендалл пришлось работать с моделями. Это странно.

Хватит болтать, Лэси.

Его щека теплеет под моей ладонью.

– Прости, что разочаровал.

– Нет. Дело не в тебе…

– Да ладно. Наберись смелости и признай: во мне.

– Ха. Хорошо. В тебе.

– Тебе бы хотелось видеть на моем месте какого-нибудь гота с подведенными глазами. Тогда бы у тебя было больше возможностей.

– Не. Ты тоже ничего, – моя ладонь скользит от его лица к шее. – Отлично. Теперь можешь идти. От пудры ни следа не осталось.

– О. Здорово. Спасибо, – он остается на месте.

Мы молчим. И это молчание далеко от непринужденного. Я очищаю еще три кисточки, пока он пишет СМС в том же хорошо знакомом ритме: около двадцати быстрых щелчков, медленный плавный возврат, еще шесть медленных отрывистых нажатий. Его нога отбивает этот ритм – личный бит, и внезапно мне действительно становится любопытно.

– Ты что, песню пишешь?..

– Нет.

– Просто ты уже пару дней пишешь СМС с одной мелодией.

Он внимательно смотрит на меня – это оценивающий, удивленный взгляд. Я думаю, не зашла ли слишком далеко, потому что он не говорит ни слова. Подхожу к туалетному столику – мне нужно больше раствора для очистки кистей. Надо найти место, в котором связь лучше – мой телефон сходит с ума. Дюжины СМСок высвечиваются на экране. Всплывает иконка голосовой почты: шесть сообщений. Все от папы. Плохо.

Я собираюсь позвонить, когда телефон вибрирует в моей руке и на экране появляется надпись: «Дом». А еще я вижу, который сейчас час. Без четверти одиннадцать. Почему так поздно? Я почти не общалась с родителями в течение дня. Отправила папе одну СМСку, когда приехала во «ВТренде», чтобы знал, что со мной все в порядке.

С четвертой попытки нажимаю на кнопку «Ответить» – рука трясется.

– Подожди, – говорю я Тайлеру. Хотя не похоже, что он вообще собирался мне отвечать.

– Привет, пап!

– Где ты? Ты должна была быть дома вечером.

Я вздрагиваю. По пальцам могу пересчитать неприятности, случившиеся со мной за последние десять лет.

– Я еще на работе.

– Мы всю ночь пытаемся до тебя дозвониться. Твоя мать звонила с работы.

– Извини, здесь плохая связь, – я сдвигаюсь в угол, хотя от этого сигнал становится еще хуже. Не хочу, чтобы меня отчитывали перед Тайлером. Он всего на год старше, но в этот момент я чувствую себя пятилетней. – У нас был безумный день. Я забыла о времени.

– Возьми такси, – говорит он.

– Папа. Не сходи с ума. На Пенн-стейшн меня не поджидает убийца с топором.

– Возьми такси. Ты так увлеклась, что не заметила, что уже середина ночи?

– Да еще даже одиннадцати нет! Такси на Лонг-Айленд обойдется в сотню долларов, если не дороже. Давай я поеду на поезде? Еще не настолько поздно…

– Нет! – кричит он так громко, что приходится отвести трубку от уха. Тайлер слышит его и смеется.

– Ладно, ладно. Я возьму такси.

– С тобой еще кто-то?

Я забиваюсь в самый дальний угол комнаты.

– Нет.

Папа начинает говорить еще что-то, возможно, хочет, чтобы меня вернула домой команда спецназа, но я дую в трубку, жалуюсь на плохую связь и отключаюсь.

– Могло быть лучше, – бормочу я. – «Родители спешат на помощь».

Тайлер поднимается, все еще смеясь.

– Это худшая разновидность родителей.

Я закрываю гримерку, и мы покидаем «ВТренде». Дождливая летняя ночь не мешает Нью-Йорку веселиться. Люди выходят из ресторанов, стоят в очередях у кофеен или ночных клубов. У них впереди целая ночь, и мне хочется к ним присоединиться. Внезапно, в первый раз за долгое время, я хочу остаться на улице, окруженная людьми, шумом и огнями. С пульсирующим вокруг меня городом, огромным и безумным.

Машины с ревом пролетают мимо, все с пассажирами. Я иду к краю тротуара и жду, чтобы подозвать одну. Под дождем ожидание может затянуться на всю ночь.

– До завтра, – машу я Тайлеру.

– Тебе не обязательно брать такси.

– Ты слышал моего отца. Четко и ясно. Никаких поездов.

– Нет. Я хотел сказать… – Тайлер указывает на серебристо-синий автобус. В темноте он кажется больше. – Меня привез мой водитель. Я собирался вернуться в отель, но мы можем сперва проскочить мимо твоего дома. Если хочешь.

– Кедрвуд – это не проскочить. Это час езды в другую сторону.

– Еще лучше.

Я рада, что сейчас ночь – в соответствии со своим ютьюбовским ником я чувствую, как щеки заливает румянец.

– Только если тебе и правда нетрудно.

Его автобус гудит на обочине. Водитель, который, наверное, целый день за рулем, нажимает на кнопку, и двери с шипением открываются.

– Конечно, нет, – говорит Тайлер. – Давай отвезем тебя домой.

* * *

Надо предложить моим родителям, чтобы они обставили одну из своих детских по образцу гастрольного автобуса рок-звезды. Учитывая, что я никогда не расскажу им, что побывала внутри. Но все равно. Тут так круто.

Мы с Тайлером проходим мимо водителя (Джима), который машет мне и спрашивает, какой у меня адрес. Я быстро называю номер дома в начале моего квартала. Нет смысла пугать папу, подкатив прямо к дому на этом рычащем монстре. Особенно если автобус Тайлера постоянно появляется на страницах желтой прессы. На фотографиях Тайлер обычно заводит в него девушек.

– А он вообще протиснется на мою улицу? – спрашиваю я.

Джим польщено улыбается, кладет книжку с кроссвордами на приборную доску и включает зажигание. Он кажется очень терпеливым, и я думаю, что это – одно из рабочих требований.

– Еще не встречал улицы, по которой бы он не проехал. Располагайся.

Тайлер ведет меня через перегородку в уютную гостиную. Я вижу искусственный камин с подсветкой внутри и маленькую, но вполне функциональную кухоньку. Стена за плитой даже выложена терракотовой плиткой – моя мама такой бы гордилась.

За кухней короткий коридор – в стенах ниши, скрытые черными занавесками. Тайлер раздвигает их, показывая заправленные кровати, по четыре с каждой стороны.

– На случай если кто-нибудь присоединится ко мне в дороге.

Дальний конец коридора занавешен синей шторой – там, предполагаю я, находится спальня Тайлера. Он жестом приглашает меня в гостиную, и я сажусь на черный диван. На деревянном полу лежит плетеный сине-коричневый коврик. По правую сторону от меня синтезатор и акустическая гитара, слева – ударная установка.

– Дом вдали от дома, – диван обволакивает меня как бархатные зыбучие пески.

– Не. Просто дом, – Тайлер кидает мне бутылку воды. Достает что-то из холодильника и возвращается с маленькой пиццей, завернутой в фольгу.

Я принюхиваюсь.

– Мммм. Шоколадная?

– Я уже съел настоящую пиццу, но ты можешь взять десертную.

– Спасибо. Выглядит вкусно, – пробую кусочек и…

– Боже мой, – выдыхаю я. – Из какого она ресторана и почему я не ела ее всю мою жизнь?

Он улыбается.

– Я сам ее сделал.

– Ты умеешь готовить?

– Говорит она шокированно. Мой кузен сел на безглютеиновую диету перед нашим вторым мировым туром и нанял личного повара. Слабак продержался два дня, прежде чем налег на пирожное «Твинкис». Но у повара был контракт и он остался с нами, а я научился паре вещей.

– Это точно. – Упоминание о кузене напрягает меня, но я делаю вид, что ничего не случилось, и задаю более странный вопрос:

– Как ты умудряешься есть пиццу и выглядеть так… – я останавливаюсь прежде, чем «горячо» срывается с губ. – Хорошо?

– Гантели и бег, – он подмигивает мне. То же самое он сказал Эмили в самом начале. – Мне нравятся тренировки.

– А мне – твой автобус, – говорю я, стараясь сменить тему. – Ты здесь все время живешь?

Я не могу представить, как это – жить одной так рано. Или еще хуже – совсем не общаться с родителями.

Тайлер падает на кушетку напротив меня. Теперь между нами восемь футов, но кажется намного больше. Он выглядит так, будто хочет рассмеяться, но лишь прочищает горло.

– Нет. У меня есть жилье в Лос-Анджелесе и квартира в Техасе. Я – самостоятельный, – говорит он, словно пытаясь меня убедить. Берет со стола пульт и включает огромный телевизор с плоским экраном, вмонтированный в стену. Пробегает по каналам, находит какой-то ситком.

– Наверное, круто посмотреть мир.

– Да. Ни на что это не променяю.

Я поворачиваюсь к окну, прижимая палец к каплям дождя, идущего с той стороны. Льет как из ведра. Шоссе на Лонг-Айленд превратилось в калейдоскоп пятен: красных – стоп-сигналов и желтых – фонарей. Я достаю ноутбук. Не могу просто сидеть и целый час пялиться на стены. Сегодняшнюю съемку я смонтирую завтра на работе. А сейчас вернусь к дурной привычке зависать на «Мельнице Сплетен о Гуру».

«Мельница Сплетен» – это крупнейший форум, на котором смешивают с грязью икон Интернета. На нем полно слухов и вранья, но все написано так убедительно, что начинаешь задумываться: а вдруг это правда? Особенно сплетня о том, что МелиссаЛюбитФитнесс-и-Красоту увеличила грудь. Страшно и лестно встретить здесь свое имя: мишени «Мельницы» – самые популярные ютьюберы. Это двусторонний меч. Возвращаться сюда – не тайная слабость, а скорей, ужасная привычка, от которой мне нужно избавиться.

И вот я вижу ее. Мою первую тему. Три влога для «ВТренде» – и я на «Мельнице Сплетен», не круто ли? Первое упоминание не так уж плохо. Несколько человек высказались о нас с Тайлером. Одна девчонка заявила, что я подвожу губы хуже чем клоун. Я открываю свое последнее видео, чтобы посмотреть, так ли все плохо на самом деле.

Я не сознаю, что ситком закончился и телевизор выключен. Не слежу за временем и понятия не имею, когда это Тайлер прошел через комнату и сел рядом. Он пихает меня коленкой, и я дергаюсь так, что чуть не роняю ноут. Я захлопываю его.

– Когда ты сел рядом?

– Когда ты начала красить брови. Очень мило.

Какой стыд.

– Они никогда не получались у меня идеально-ровными. Тут много комментариев на эту тему.

– Нельзя угодить всем.

– Хорошо говорить, когда ты уже это сделал. Ты уже на вершине.

– Эй, я работаю над возвращением. Значит, меня на ней нет. И твоя «вершина» – не то место, где можно остаться навсегда.

Может, он и прав, но мне хочется верить в постоянство.

Он достает мобильник. Вместо обычной азбуки Морзе открывает Твиттер.

– И если ты решила с дьявольским упорством лезть на эту «вершину», вот совет, как добраться быстрей: сообщай миру о любой мелочи.

– О. Я пробовала. Не помогает.

– Наверное, маловато освещала ланч. Добавляйся в друзья, и я покажу тебе, как надо.

Я прикусываю губу.

– М-м-м… Не буду.

Он хлопает меня по руке.

– Эй. Не очень-то ты идешь на контакт. Все Эмили расскажу.

– Ладно, ладно, – я достаю мобильник и ищу его в Твиттере.

Разглядываю его страницу и аватар, пытаюсь соединить Тайлера из Твиттера и парня, сидящего рядом. Последняя фотография – маленький рояль – с подписью: «Краешек моего нового “ВТренде”» – набрала три тысячи лайков и полторы тысячи ретвитов.

На остальных надпись: «Отрываюсь».

Хотя еще есть: «Делюсь самым сокровенным…»

– Что это значит? «Делюсь самым сокровенным»?

Он наклоняется ближе, чтобы понять, о чем я.

– А. Это. Всегда одни и те же вопросы. Неважно, как сильно я прошу журналистов быть креативней. Хотя я уважаю Эмили, – он смотрит мне в глаза долгим взглядом. – Она еще не спросила, есть ли у меня подружка. У меня все это спрашивают.

Мое сердце пропускает удар. Я отвожу глаза и смотрю на ноутбук. Его, может, и тошнит от этого вопроса, но конечно, фанатки сгорают от желания узнать правду. Вдруг я осознаю: парни не понимают природы женской души, когда дело касается любви к кумиру. Я решаюсь объяснить ему.

– Читатели хотят знать. В основном девчонки. Фанаткам так легче. Они счастливы, выводя твое имя в блокноте и зная, что ты свободен.

– Им-то что?

– Это психология, – я пожимаю плечами. – Не могу объяснить, но для твоей обычной фанатки это вопрос первостепенной важности, способный надолго занять любопытный женский ум. Крепись. Эмили тебя еще спросит.

Он медленно кивает.

– Интересно. Спасибо за предупреждение.

Я возвращаюсь к его профилю.

– У тебя только двенадцать друзей. Лузер.

– Я не добавляю фанатов, потому что конца им не будет. Не хочу засорять ленту новостей.

– Вот это высокомерие, – смотрю, на что он подписан: его студия звукозаписи, прогноз погоды, несколько музыкантов из известных групп и кулинарный канал.

Он жмет на кнопку, отправляя запрос в друзья. Открывает свои уведомления и мой профиль, добавляет меня. Я – его тринадцатый друг. Против воли я чувствую радость и страх: он так избирателен. И тринадцать – несчастливое число.

Я вжимаюсь в диван.

– Ой, не читай. У меня столько мусора в ленте, – обычно я публикую информацию о раздачах, анонсы новых видео и шутки, понятные только нам с Синт.

– Ты только что прочитала мои тайные мысли. Настал час расплаты, – говорит он, улыбаясь. Я наклоняюсь к нему, чтобы увидеть, на что он смотрит. Это твит – «Гуляем по торговому центру».

– Не был там лет десять, – замечает он.

– Звучит жалко.

– Не так жалко, как твое #ThrowbackThursday.

Под тегом – моя фотография. Мне семь и я одета как Ариэль в русалочке. Вот только родители не разрешили надеть бюстгальтер из раковин, так что на мне черная футболка, зеленые плавники и красная помада. Я широко улыбаюсь, сжимая в руках игрушечных Флаундера и Себастьяна.

– Притворись, что ты этого не видел.

– Поздно. Это въелось в мою память.

Я продолжаю скроллить его новости, и теперь он заглядывает мне через плечо.

– Дай-ка я тебе эту объясню, – он показывает на твит «Космические шаттлы – это круто».

– Ты что, ботан? – спрашиваю я и ставлю лайк.

– Нет. Я должен был сходить в музей авиации и космонавтики. По работе.

Никто не должен ходить туда. Никто. Даже если ему приставят к голове ствол и скажут: «Иди в музей, или я тебя пристрелю!».

– Это часть смены имиджа. Нужно было показать, что я интересуюсь вещами… отличными от тех, которыми, все думают, я интересуюсь, – его щеки пылают, и мне это нравится.

– Ботан.

Он улыбается.

– Ш-ш-ш, тихо ты. О. Вот это эпично, – он смотрит на фото с ежегодного летнего слэма на пляже Джоунс. Мы с Синт ждем музыкантов после концерта. Я дремлю на обочине.

– Сколько слюней, а?

– Это не слюни, а дождь.

– Слюнявка.

– Все равно круче музея авиации и космонавтики.

– Верно. Но это – просто Оскар. Думаю, надо сделать эту фотку частью шоу. Будем транслировать ее в перерыве.

– Злюка, – я пытаюсь выхватить у него телефон, но он поднимает его высоко над головой.

В этот момент в гостиную, улыбаясь, входит Джим. Когда это автобус успел остановиться?

– Хорошая новость, Лэси. Мы протиснулись на твою улицу.

– Спасибо, что подвезли до дома, парни, – говорю я, поднимаясь.

– Обращайся, – Джим смотрит на Тайлера – тот встает и провожает меня до двери.

Я машу им.

– Завтра увидимся!

Жду шипения дверей – как будто чайник кипит – потом легко сбегаю по ступенькам. Тайлер кричит вслед:

– У меня ее нет, кстати.

Я чувствую на себе его взгляд даже на середине соседской лужайки. Поворачиваюсь на каблуках в мокрой траве и поднимаю бровь, перенимая его манеру задавать вопросы.

– Я знаю, ты не обычная фанатка, но если хочешь занять свой любопытный женский ум, у меня нет подружки.

Глава восьмая

Я понимаю, насколько легко мне было находиться в присутствии Тайлера, только когда его нет рядом. Сегодня очередь Фелисии делать видеоблог о репетиции в Челси. По крайней мере я могу сконцентрироваться на видео для своего канала. Я пытаюсь не думать о том, почему он сказал мне, что у него нет подружки. Неужели я ему нравлюсь? А может, я для него какой-то странный вызов? В любом случае мы вместе работаем. Ничего не случится. Никогда. Тут есть что обсудить с Синт, но мы не разговаривали уже несколько дней. Я спросила ее, как прошел ужин с сотрудниками, но она не ответила.

После того как я все утро монтировала видео и загружала фотографии на канал, я сажусь за тьюториал. Пятнадцать минут уходит на то, чтобы добиться превосходного освещения и разложить косметику в нужном мне порядке.

Но камера не включается.

Надо зарядить батарею. Снова.

Причина 492 почему я хочу найти спонсора: мне нужна новая камера.

Я вставляю батарею в зарядное устройство и иду на улицу за кофе.

Когда я возвращаюсь, Кендалл сидит в гримерке с телефоном у уха. Она прижимает палец к губам и машет мне, чтобы я зашла. Потом жестами просит закрыть дверь. Она сидит за столом так ровно, будто человек на другой стороне провода может оценить ее осанку.

– Да, да, конечно. Я буду. Спасибо огромное. Я это очень ценю. Да, обязательно. Спасибо! Пока, – она кладет трубку, откидывается назад и выдыхает так сильно, что пачка салфеток для лица падает на пол. Я не уверена в том, что она замечает меня, пока я не ставлю перед ней чашку кофе. Ее глаза распахиваются.

– Эй, Лэси! Тебе совсем-совсем не стоило этого делать. Спасибо! – она пьет с благодарностью.

– Что это было? – спрашиваю я, жуя соломинку.

– Подработка, – ее глаза сияли.

– Можно спросить, с кем?

– Можно, но… – она смотрит на дверь, встает и берет сумку. – Давай-ка устроим ранний ланч.

* * *

– К счастью, никакой еды, – говорит Кендалл, пока мы рассматриваем черно-золотой интерьер Sephora на Пятой Авеню.

– Мне другой пищи и не надо, – признаюсь я. Мы заходим внутрь и идем мимо бесконечных рядов яркой жидкой подводки, блестящих хайлайтеров и теплых бронзеров. Кендалл берет две корзины, и по широкой лестнице мы поднимаемся на второй этаж.

Второй этаж.

Это как слоеный торт с начинкой из косметики.

– Ты в теме, – говорю я, указывая на ее конский хвост: сегодняшний шарф в черно-белую полоску совпадает с цветовой гаммой этажа.

– Упс. Пожалуй, подсознательно я знала, что приду сюда сегодня.

– Что нам нужно? – спрашиваю я, пока мы поднимаемся по лестнице в отдел средств для ухода за кожей.

– О, это вопрос с подвохом, – отвечает Кендалл. – Нужно все и сразу. Мне мало того, что у меня уже есть.

Она поднимает одну корзину.

– Эта – для гримерки. Не радуйся слишком сильно. В основном мы будем заменять просроченную косметику. Журнал платит.

Она гремит другой корзиной.

– А эта для моего независимого проекта.

Она заглядывает в кошелек и достает клочок бумаги.

– Мне не хватает косметики нужных цветов, так что я решила прикупить кое-что. Еще мне нужен увлажняющий крем для жирной Т-зоны.

– Хорошо. А теперь делись. Для кого это все?

– Кэти Брэдли попросила меня сделать ей макияж для ток-шоу на следующей неделе. Сама попросила.

– Правда? Это потрясающе. Наверное, ей действительно понравился образ, который ты придумала для «Золотого глобуса».

– Ну, в этот раз должно быть лучше. Это очень важно. У меня нет права на ошибку. У нее выходит новый фильм. Костюмированная драма. Для нее это новый опыт, и она очень нервничает. А когда Кэти Брэдли нервничает, ее требования становятся немного безумными.

– И все равно – это круто, – я останавливаюсь опробовать помаду Yves Saint Laurent.

– Нет ничего, ничего лучше, чем работать с человеком. Создавать образ.

– А съемки для журнала?

– Они только раз в месяц. Ты видишь, что я делаю все оставшееся время в гримерке. Ни-че-го.

– Но там можно экспериментировать – это же здорово, – говорю я, защищая любимую комнату.

– Конечно, но через некоторое время я устала разрисовывать себе лицо. Я люблю работать с кожей разных оттенков и разными типами глаз. В преображении людей есть что-то волшебное. У макияжа – плохая репутация. То, что мы любим краситься, не делает нас дурными. Нет. Мы становимся более креативными. Подарить кому-нибудь прекрасно очерченные скулы, сделать бледное лицо румяным, а глаза большими и сияющими, – она вздыхает, – это восхитительно. А когда клиенты светятся перед зеркалом от счастья, глядя на мою работу? Ничего лучше нет.

– Я никогда об этом не думала в таком ключе. Иногда мои подписчики просят меня повторить определенный образ или использовать определенную косметику, но дело в том, что только определенные оттенки сочетаются с моим цветом кожи.

– Я бы с ума сошла все время пользоваться одними и теми же тенями. Кстати говоря… – она отодвигает корзины и протягивает мне телефон. На экране снимок Кэти Брэдли.

– Новое фото и новый цвет, тут есть с чем поработать.

Кэти превратилась в медовую блондинку с мелированием в медные тона. А еще она перестала носить линзы, которые делали ее глаза голубыми. Вернулась к их естественному изумрудно-зеленому цвету.

– Хммм, – я изучаю проход с Urban Decay и выбираю Chopper и Half Baked, два цвета, просто созданных для Кэти. Кендалл берет хайлайтер от BECCA и бронзер NARS. Для белой кожи актрисы мы выбираем тональный крем NARS Sheer Glow Foundation трех самых светлых оттенков. Кендалл собирается их смешать, чтобы получить превосходный тон.

Покончив с этим, мы ходим по магазину уже свободней и пополняем запасы косметики для гримерки. Новые щеточки для бровей, расчески для ресниц, чтобы убирать комочки туши, и несколько новых палеток просто так.

– Эй, ты должна мне помочь с Кэти Брэдли, – говорит Кендалл, когда мы идем к кассе.

Я смеюсь.

– Подожди. Почему ты говоришь это так, будто не шутишь?

– Потому что не шучу, наверное.

– Спасибо, но не думаешь ли ты…

– Лэси? – я разворачиваюсь и вижу перед собой двух девочек со сверкающими брекетами – они смотрят на меня, разинув рты.

– Ой, божечки, это она. Это ЛэсиБлаш, – девочка пониже сжимает руку подруги. Они едва не опрокидывают витрину с лаком для ногтей, спеша ко мне.

Именно этого момента я ждала четыре года. Когда он наконец наступил, все стало казаться таким нереальным и похожим на сон, будто вообще не происходило. Все во мне онемело, и возможно, так мой рассудок сохранял спокойствие, но мне казалось, что я иду по патоке. В этом не было никакого смысла.

– Я – Эмбер. Обожаю твои видео. В них, типа, вся моя жизнь, – говорит та что повыше, с косичками. Она нервно смеется от волнения, и ее голос дрожит.

– А я – Мэдисон. Мы нашли твой канал только после Переворота Тайлера Лэнса во «ВТренде». Но мы устроили пижамную вечеринку и пересмотрели все твои видео, так что теперь в курсе, и решили… – они обмениваются взглядами. – Что ты должна быть нашей лучшей подругой.

Подписчики? Да. Свершилось.

Скажи. Им. Что-нибудь.

Кендалл подталкивает меня вперед.

– Привет, – говорю я. – Это здорово. Просто восхитительно познакомиться с вами. – Настал мой собственный фанатский момент. Я люблю своих подписчиков и хочу, чтобы они знали, насколько, и при этом не сошли с ума.

– Я сделала твой «закатный летний взор» сегодня, – говорит Эмбер, поворачивая голову туда-сюда.

– Прекрасно получилось.

Может, они хотят сфотографироваться? Не будет ли это наглостью, если я спрошу?

Затем Мэдисон спрашивает:

– Ты будешь выкладывать новые части «Будь готова со мной»? Это – мои любимые видео.

– Конечно, – отвечаю я, хотя и знаю, что будет трудно снять хотя бы одно в ближайшее время. Правда в том, что у меня нет времени. Я ухожу из дома в семь утра и возвращаюсь только к восьми вечера. Но, возможно, стоит начать делать их в выходные или снимать «Будь не готова со мной: моя ночная рутина».

Эмбер вздыхает.

– Я так завидую, что ты работаешь с Тайлером Лэнсом. Он – совершенство. Ты с ним часто тусишь?

– Ну… иногда.

Они обе пищат, как будто он только что вошел в зал.

– Ужасно нечестно, но ты этого заслуживаешь.

Прежде чем я успеваю спросить, чего именно (его углекислого газа?), Эмбер говорит:

– Нужно сфотографироваться! – она поворачивается ко мне: – Можно?

– Конечно. С удовольствием. Киньте мне ссылку, окей? Тогда я смогу ее ретвитнуть.

– Ура! – Мэдисон достает свой iPhone, и Кендалл фотографирует нас на фоне радуги из лаков для ногтей. Потом я подписываю их палетки теней от Smashbox.

– Передавай привет Тайлеру Лэнсу, – хихикают они.

Первая встреча с фэнами не могла пройти лучше. Я знаю, Кендалл желает мне добра, но я не смогу ей помочь с Кэти Брэдли. После съемки Тайлера я поняла одно: мне не стоит делать макияж никому, кроме себя. Из-за того, что я выбрала рубашку Тайлеру, меня едва не уволили. И, судя по Эмбер и Мэдисон, все и так неплохо. Мой мир – Ютьюб, а вовсе не визаж.

– Они очень милые. Такое часто бывает? – спрашивает Кендалл.

– Сегодня первый раз, – я сияю. – Ой… Насчет Кэти. Спасибо, но к такому я никогда не буду готова.

Кендалл пожимает плечами.

– Дай знать, если передумаешь. О, стоило сказать. Ток-шоу, на которое ее пригласили, – это «Добрый вечер». Ты ведь говорила, что там работает твоя лучшая подруга. Если ты придешь, вы сможете там затусить.

– Было бы здорово, – беззаботно говорю я. Хотя сомневаюсь, что у Синт хватит времени на то, чтобы со мной поздороваться.