Текст книги "Королевство Бараглаф"

Глава седьмая
СНЫ

Минцера наклонилась к мальчику:

– Ну, давай же, Филин. Ты должен поесть.

– Я не голоден.

– Не может быть. Ты же растешь.

Филин вздохнул. Ему был знаком этот ее взгляд, такой жесткий и неуступчивый. Она не отступится, пока он не сделает то, что ей нужно. Он взял кусочек хлеба и пожевал корочку. Он не был голоден, во всяком случае – не очень голоден. К тому же еда была слишком острой и странной на вкус. Он съел еще кусочек хлеба. Хлеб был мягкий и белый и казался почти безвкусным, но это все же лучше, чем странные специи.

– Поешь немного мяса, мальчик, – настаивала Минцера.

Он послушно откусил несколько кусочков. Острые специи обожгли рот; а язык словно распух и стал шершавым. Он отодвинул от себя тарелку.

– Я больше не хочу.

Минцера внимательно посмотрела на него, потом сочувственно улыбнулась:

– Завтра попрошу повара приготовить для тебя что-нибудь не такое острое. – Она протянула ему стакан вина. – Вот, выпей это.

– Мне бы лучше воды, – попросил он. У него начала кружиться голова.

– Пей, – повторила она.

Он глотнул немного. Вино было очень горькое, и мальчик стал задыхаться. Закашлявшись, он случайно смахнул стакан с вином. Жидкость, красная, как кровь, залила светлую льняную скатерть. Филин смотрел на пятно, затаив дыхание. Потом он заметил маленькие темные кристаллики, оставшиеся там, где жидкость уже впиталась в ткань. Он взял несколько кристалликов со стола и потер пальцами. Они оказались твердыми, с заостренными краями, ярко-голубого цвета. Сердце у него забилось, потемнело в глазах. Его испуганный взгляд задержался на лице Минцеры.

– Ты отравила меня, – сказал он с упреком и без сознания рухнул на стол.

В глазах Минцеры мелькнула озабоченность, но она тут же взялась за дело. Подняла Филина и отнесла его в кровать, расстегнула одежду и завернула в одеяло. «Там было не так много, чтобы он потерял сознание», – подумала она. От страха у нее сжалось сердце. Как она могла ошибиться в расчетах? Миледи Исива спустит с нее шкуру, если мальчик умрет. Она позвонила в колокольчик и вызвала слугу.

– Принеси кувшин кофе, – приказала она.

Еще до того как слуга вернулся, Филин начал стонать. У Минцеры затеплилась надежда. Конечно, будет очень тяжело. Мальчик, скорее всего, будет всю ночь биться в судорогах и кричать. Но по опыту она знала, что те, кто кричат, не умирают от наркотиков.

* * *

Филин барахтался в своих снах. Какие-то образы мельтешили в его голове. Сначала он увидел Захира, который сидел неподвижно у стола в их лачуге. Потом Норка о чем-то горячо спорила с Хижаном, а тот плотно сжимал губы. Потом появился какой-то человек, которого он не знал, худой, темноволосый, с какими-то птичьими чертами лица и маленькими злобными глазками. На руке с длинными тонкими пальцами было кольцо с большим зеленым камнем. Ученый Король во главе стола, окруженный своими Советниками. Среди них были и знакомые лица: Ридев Ажер и рядом с ним Венихар Гобез-Ихав. В этой сцене было что-то важное, что-то, что Филин упустил. Он постарался зацепиться за нее, но наркотический дурман уже тащил его дальше. Он судорожно глотал воздух и будто бы тонул. Он бился в судорогах и кричал, но штормовая волна тянула его все глубже и глубже.

– Сколько ты дала ему? – спросила Миледи Исива ледяным тоном.

– Совсем немного, Миледи. Я ведь положила всего половину антитарры. Он съел два куска рагу и даже полстакана вина не выпил. Не должно было это подействовать на него так сильно. – Минцера взяла Филина за плечи, когда он снова забился в судорогах.

Миледи Исива переводила взгляд с управляющей на своего раба, раздраженно хмурясь:

– Хацет – это очень непростое вещество. Поддерживай в нем жизнь. Если сможешь заставить его выпить немного кофе, будет хорошо, но только не пичкай его этим. Зарехаф собирался поговорить со мной сегодня вечером. Мне не хотелось бы привлекать его внимание к мальчику. Постарайся, чтобы он вел себя тихо, и не бегай ко мне со всякими мелочами. Я вернусь, как только Премьер-министр уйдет.

* * *

Арра со свистом втянула в себя воздух. Она ухватилась за край стола, зрачки ее расширились, а взгляд стал рассеянным.

– Арра! – Голос Кетирана прозвучал так испуганно, что Провидица откликнулась.

– Пеантелла Домма, – прошептала она, тяжело дыша. Когда ее взгляд снова стал осмысленным, она закрыло лицо ладонями.

– Арра! – Кет схватил ее за плечи и бережно встряхнул. – Что с тобой?

– Хацет!

– Хацет? – Кет был на грани паники. – Кто-то дал тебе хацет?

– Не мне, Филину. Они дали Филину хацет. – Ей удалось глубоко вздохнуть. – О, Господи, какой он сильный! Я должна помочь ему.

– Филин? – Он встряхнул ее чуть сильнее. – Арра, во имя любви богов, говори понятнее.

Она взглянула на напряженное лицо Кетирана и заставила себя говорить отчетливо:

– Они дали Филину хацет.

Он взял ее за подбородок.

– Ради богов над нами и под нами, кто такой Филин?

– Мальчик; мальчик из моих видений. Он просил милостыню у Храмовых Ворот. Теперь он раб Гитивов. У него есть Дар Видений – неразвитый, но очень сильный. Кто-то дал ему хацет. – Она тряхнула головой. – Господи, как он силен. Он чуть не втянул меня. Кет, я должна помочь ему.

– Помочь ему? – прошептал Ученый Король. – Как?

– Я выведу его из его кошмаров. Иначе он умрет или сойдет с ума.

– Выведешь?.. – Он провел достаточно времени в Школе Келланда, чтобы знать, что это граничит с самоубийством. – У тебя нет якоря; ты не находишься в физическом контакте с мальчиком; он нетренирован и силен.

– Ты должен понять две вещи, – сказала она мягко. – Во-первых: я видела его во сне; он важен. Я еще не знаю, зачем точно, Кет, но он нам нужен, он – часть чего-то. Во-вторых: он чуть не утянул меня с собой, прямо сейчас. Я – тренирована, я была не в трансе и не спала, но я чуть не пошла за ним. Если Дом Гитивов собирается пристрастить его к хацету, если они будут продолжать давать ему дозы, он может утянуть меня в свое безумие. Я не могу быть начеку все время; а если бы я была в трансе или спала – или даже просто переутомилась, Кет! – я бы не смогла удержаться. Я должна спасти его, Кет, по крайней мере, нужно попытаться.

Кетиран взял ее лицо обеими руками, с нежностью посмотрел на женщину:

– Будь осторожна, Арра, – прошептал он наконец. – Я не перенесу, если потеряю тебя.

Вниз, вниз… Наркотик окунул Филина в кошмары: воющий призрак Захира, «…ты виноват… это все ты виноват», Киса в ужасе хватается за горло и задыхается… задыхается… Миледи Исива ухмыляется и превращается в кричащего ястреба, впивающегося когтями в его глаза… Работорговец Антаг преследует его и хохочет…

Потом он услышал музыку – мягкие переборы лютни. Он пошел за ней, и музыка распалась на бессмысленные отрывки. Он поймал один из них и постарался удержать его в памяти. Он использовал этот обрывок звука, чтобы вспомнить образ женщины, Арры. Это было укрытие от кошмара. Он представил ее, представил горящие свечи, и снова… снова появилась музыка. На этот раз он пошел осторожнее. Когти кошмара раздирали его, но он бережно удерживал музыку. Наркотик все еще выбрасывал самые потаенные его страхи в море сна, но он отталкивал их, как мусор, а звуки лютни уносили его от опасности, как течение уносит шлюпку со спасшимися от обломков разбитого корабля.

Дыхание мальчика стало легче. Его спящий мозг больше не барахтался в штормовом океане. Сменились и образы. Сейчас он видел огромное каменное здание. Колонны, словно огромные деревья, поддерживали затененный потолок. Свет в дальнем конце зала притягивал его. Филин направился к нему, и его душа наполнилась спокойствием. Когда он приблизился к источнику света, то увидел, что это свеча. Рядом сидела женщина, Арра. Лютня в ее руках плавно пела, но при его появлении она приглушила ее голос.

– Филин, – произнесла она.

– Арра.

– У тебя очень сильный Дар, – сказала она ему.

– Я не понимаю.

– Твои сны, видения, которые у тебя были, – это особый, данный тебе талант. В моей стране его называют Даром Видений. Дар Видений – очень редкая вещь, а такой сильный, как у тебя, и того реже. – Лицо Арры затуманилось. – У меня на родине тебя бы учили и лелеяли, а не отдавали бы в рабы к жестокой, тщеславной женщине.

Филин молчал.

– У нас мало времени, – сказала Арра. – Послушай меня: постарайся не дать им снова накормить себя хацетом. Это то горькое вещество, которое ты почувствовал в пище и вине. Твой Дар делает тебя очень чувствительным к нему. Если они дадут его тебе насильно, вспоминай это место; делай то, что ты делал, чтобы выстроить мой образ и прийти сюда. Это мирное место, если ты сможешь укрыть свой спящий мозг здесь, ты сможешь устоять перед самым сильным наркотиком.

– То, что мне привиделось, это правда?

Она покачала головой.

– Нет, особенно то, что ты видишь с хацетом. Наркотик выпускает на волю твои самые сильные страхи, а потом швыряет их тебе, будто это реальность. Филин, ты можешь сказать мне, для чего ты понадобился Исиве Гитив? Ты знаешь?

– Нет. Она сказала, что я неотразим и что «у бедного ублюдка нет шансов устоять», но я не знаю, что – или кого – она имела в виду. Я сказал Ридеву Ажеру, что из меня решили сделать наживку, но не знаю, для кого.

– Наживку, – хмурясь, повторила Арра.

– Арра, а мы сможем еще так поговорить?

– Не знаю, – призналась она. – Не думаю. Я надеюсь, они больше не станут давать тебе хацет, а без импульса, который дает наркотик, или без соответствующей тренировки у тебя не хватит силы войти со мной в ментальный контакт. – Вдруг весь мир вокруг них содрогнулся. – Больше нет времени, – сказала она. – Помни: никакого хацета.

Филин закашлялся и стал отплевываться, когда кто-то начал вливать ему в рот теплый кофе. Он повернул голову и слабо попытался вырваться из рук, удерживавших его в сидячем положении. Потом он часто заморгал, стараясь отделаться от пелены, мешающий видеть. Он пришел в себя.

– Пей кофе, Филин, – сказала Минцера. – Это тебе поможет.

– Там опять есть хацет? – спросил он. Горло у него саднило, и поэтому голос был хриплым.

Минцера чуть вздрогнула.

– Нет. Но скажи мне: откуда ты знаешь про хацет, трущобная крыса?

Филин быстро соображал.

– Мой брат – наркоман, и он пристрастился к Сонному Дурману. Однажды, когда я был еще маленьким, один из его друзей решил, что будет забавно дать мне наркотик. И он дал мне хацет. Я чуть не умер. Захир – это мой брат – сказал, что некоторые люди очень чувствительны к хацету.

– Я дала тебе не очень много, – медленно произнесла Минцера.

– Чтобы убить меня, много и не нужно.

– Ну ладно, в этом кофе нет хацета. Пей его.

Филин повиновался. По вкусу кофе напоминал тот напиток, который Норка иногда варила ему. Он представил себе воровку, она смеялась и шутила с ним. От этих воспоминаний на глаза внезапно навернулись горькие слезы.

– Филин, – взволнованно спросила Минцера, – что случилось? – В ее голосе было больше нежности, чем обычно.

– Я хочу домой. Пожалуйста, Минцера, я хочу домой. – Видя ее сочувственный взгляд, Филин совсем потерял самообладание. Он зарылся лицом в подушку и заплакал, будто настал конец света.

Арра пришла в себя и почувствовала, что Кетиран держит ее за обе руки. Лицо его было воскового цвета.

– Все в порядке, – сказала она тихо. – О, боги, как я устала!

– А как этот Филин?

Она пожала плечами.

– Он выживет.

– На этот раз, – добавил за нее Ученый Король. – Арра, я могу пойти к Исиве и потребовать, чтобы она отдала мне мальчика. Хотя я не уверен, что это будет мудро с политической точки зрения – Дома Советников очень ревностно относятся к своим привилегиям. Я уверен, что они представят мое вмешательство в самом невыгодном свете. Но если так ты будешь чувствовать себя в большей безопасности, я сделаю это.

На мгновение взгляд Арры сделался отсутствующим. Ее внутреннему зрению предстали серебристые тени, что означало, что она видит будущее – или возможное будущее: мелькающие образы каких-то бед и раздоров в Домах Советников.

– Нет, – прошептала она. – Он важен, наш Филин, но важен именно там, где он есть. Я думаю, что ему суждено работать против Исивы. – Она покусывала костяшки пальцев. – Жаль, что я не могу увидеть это более отчетливо!

– Подожди немного, – пожал он плечами. – Ты благополучно вернулась; мальчик не умер и не сошел с ума. Давай делать по одному чуду за раз.

– Он сказал, что чувствует себя наживкой, – размышляла она.

– Наживкой? – Ученый Король насторожился. – Арра, ты его видела? Он красивый?

– В общем, да. В тот день, когда Венихар пытался купить его, он выглядел гораздо хуже.

– Что он пытался сделать? – Кет чуть не подавился. – Я хотел сказать, он ведь такой правильный. Среди придворных он известен своей щепетильностью по отношению к рабам и мальчикам. С чего бы ему…

Арра рассмеялась.

– Филин – это друг той девочки, Мышки, маленькой художницы. Вен понимал, что это наверняка подмочит его репутацию, но, кажется, не очень волновался.

– Наживка, говоришь, – размышлял Ученый Король. – Если вычеркнуть Венихара Гобез-Ихава из списка тех, для кого могла бы предназначаться такая наживка, первым на ум приходит Ридев Ажер. Нет, вряд ли Исива Гитив пытается урвать концессии у шелкового клана, в этом кроется что-то большее. – Арра была задумчива. – Я бы скорее подумала о… – Она замолкла на полуслове, так как перед ее внутренним взором мелькнул образ: тонкая изящная рука с маникюром, а на пальце кольцо с зеленым драгоценным камнем. – Кто носит кольцо с зеленым камнем? У Ридева голубой.

Король пожал плечами:

– Так о ком бы ты скорее подумала?

– О Зарехафе, твоем Премьер-министре.

Кетиран приподнял брови:

– Все возможно. Ладно, Арра, уже поздно, пойдем спать.

Гораздо позже, когда Филин, выплакавшись, заснул, вернулась Миледи Исива. Скрип пера Минцеры, которая делала записи в большой учетной книге, служил фоном для спокойного дыхания мальчика. Миледи Исива немного передвинула лампу, чтобы свет падал на подушку. Его лицо во сне было спокойным, несмотря на то что на щеках виднелись следы высохших слез. Она повернулась к управляющей:

– Ну?

– Вы видели, как он выглядел до этого. Так продолжалось очень долго. Но, в конце концов, ребенок успокоился. Я влила ему в рот немного кофе, и он проснулся. Выпил еще чашку, и ему стало легче. Миледи, он узнал этот наркотик и спросил, нет ли в кофе еще хацета. Он сказал, что очень чувствителен к хацету, и даже маленькая доза может убить его. Потом заснул.

Исива удивленно вскинула брови:

– А слезы откуда?

– Сказал, что очень хочет домой. А потом плакал, плакал да и заснул. «Пожалуйста, Минцера, я хочу домой», – сказал он мне. Никогда я не чувствовала себя таким чудовищем.

Миледи Исива цинично улыбнулась:

– Он милый.

– Не думаю, что он притворяется.

– Конечно, нет. Именно поэтому он чудесен. Очень жаль, что так вышло с хацетом. Я надеялась, что смогу таким образом дополнительно контролировать его, но рисковать не стоит. Завтра ему станет лучше? Пора ему встретиться с Цитанеком.

* * *

В серые предрассветные часы Филину снова приснился худощавый человек с зеленым кольцом на руке. Во сне человек сидел за столом в убогой таверне; к нему подсел другой человек – Ридев Ажер. Между ними происходил какой-то серьезный разговор, но хотя Филину очень хотелось узнать, о чем они беседовали, он никак не мог заставить себя услышать их голоса. Перед пробуждением сцена изменилась. Человек с зеленым кольцом был все еще там, но на этот раз он стоял перед высоким стрельчатым окном в библиотеке Миледи Исивы. Он обернулся будто бы на звук открывающейся двери, и во сне Филин наблюдал, как меняется выражение его лица. Он как будто бы увидел кого-то впервые. Потом Филин проснулся.

Он был один. Одним рывком мальчик поднялся, оделся, потом добрался до двери и подергал ручку. Дверь оказалась не заперта. Со всей осторожностью, на какую был способен, он проскользнул через буфетную для прислуги, спустился на один лестничный пролет, прошел через пустую библиотеку и попал в парадную. Там он застыл: у дверей стояли Элхар и Цезарь – двое телохранителей Миледи Исивы.

Цезарь вздрогнул, как сторожевой пес, учуявший запах, и повернулся к мальчику. При свете лампы был виден шрам от кнута, рассекший его щеку. Элхар сначала не заметил Филина. Он стоял, прислонившись к двери, и чистил ногти кончиком кинжала. Цезарь смотрел на него вопросительно, как смотрит подчиненный на начальника. Элхар пожал плечами. Когда он поднял голову, в ухе у него блеснула серебряная серьга.

– Доброе утро, Филин, – поприветствовал Элхар мальчика.

– Доброе утро, Элхар и Цезарь. Я думал пойти прогуляться перед завтраком.

– Ну так подумай еще, – предложил Элхар.

Филин печально улыбнулся:

– Я думаю, я, пожалуй, пойду еще посплю, пока остальные не встали.

– Вот уже гораздо лучше.

Филин повернулся и пошел назад. Вдруг он обернулся и посмотрел на мужчин:

– Кто-нибудь из вас мог бы пойти со мной, чтобы убедиться, что я не убегу.

– И оставить наш пост? – Элхар покачал головой. – Тебя, может быть, Миледи и простит, но с нас она шкуру спустит.

– Вы ее любите – Миледи, я имею в виду?

– Филин, иди спать.

В голосе Элхара прозвучали угрожающие нотки, поэтому Филин кинулся вверх по лестнице. Он снова заполз под кучу одеял. Он был уверен, что не сможет больше заснуть, но когда в следующий раз открыл глаза, было уже настоящее утро.

Глава восьмая
НАМЕКИ

Мышка сидела в кухне «Троллопа», когда туда вошел Акулья Наживка. Из общего зала вырывался оглушающий шум. Осел помогал обслуживать посетителей. Хорек провожал кого-то из клиентов, освещая ему дорогу, а Киса и Норка еще не пришли. Мышка делала последние штрихи к портрету Филина, который она нарисовала пером и чернилами. Акулья Наживка наблюдал, как она работает.

– Надо тебе показать, как пишется твое имя, – сказал он, безуспешно стараясь придать своему голосу легкость и беспечность. – О, боги. Бедный Филин.

Мышка серьезно взглянула на него.

– Акулья Наживка, откуда у тебя этот шрам на лице?

– От ножа.

– Ты его в драке получил?

– Оставь это, Мышка, – посоветовал он.

Мышка продолжала пристально разглядывать его, от чего мужчине было не по себе. Можно было не сомневаться, что она пыталась запомнить образ, чтобы позже использовать его. Потом она раскрыла свою кожаную папку, достала оттуда три рисунка и разложила их рядышком на деревянной скамье. Когда Акулья Наживка взглянул на них, у него перехватило дыхание.

– Малыш, – прошептал он, – ты играешь в опасную игру. Что с тобой станет, когда ты уже не будешь такой милой и безобидной маленькой девочкой?

Мышка молча выбрала средний листочек и поднесла его край к пламени лампы. Бумага загорелась, скручиваясь и чернея. Она держала его до тех пор, пока не остался только один необгоревший уголок, а потом бросила горящий листок в кучку холодной золы в камине.

– Ты сам нанес себе шрам?

Он стиснул зубы.

– Мышка, – предупреждающе сказал он.

– Шрам, конечно, отвлекает внимание, но он не уменьшает сходства. Я же, в конце концов, это заметила.

– Мышка.

– Вы родственники? Почему ты прячешься?

– Мышка! – Он схватил девочку за плечо, и в его янтарных глазах зажглись отчаяние и решимость. Он понизил голос. – Тебе опасно даже задавать такие вопросы, а уж тем более знать на них ответы. Оставь это. Мое прошлое умерло – совсем. Пусть я буду Акульей Наживкой. Пожалуйста, Мышка.

Мышка убрала два оставшихся рисунка в кожаную папку. Потом она вынула угольный карандашик и дала его Акульей Наживке.

– Покажи мне, как писать мое имя.

Они все еще писали, когда пришли Киса и Норка.

– Есть какие-нибудь вести от вашего благородного друга? – спросила у грузчика Норка.

– Пока нет, – ответил он. – Я пришел сюда, потому что Осел прислал мне весточку, что ему нужно поговорить со мной. Вы не знаете, чего он хочет?

Норка пожала плечами:

– Понятия не имею. Судя по шуму, народ расходится. Если это так, то Осел скоро сюда придет.

В этот момент в дверь вошел Хорек. И почти тотчас из общего зала выскользнул Осел.

– Что тебя тревожит, Осел? – спросил его Акулья Наживка.

– Тебе что-нибудь говорят имена Элхар, или Дедемар, или Ридев? – спокойно спросил его Осел.

Лицо Акульей Наживки окаменело.

– А что? – он едва двигал губами. – Почему ты спрашиваешь?

– Подслушал, как Элхар и Дедемар разговаривали сегодня днем. Они говорили о ком-то и называли ее Миледи, которая была недовольна из-за того… – Он запнулся, пытаясь отделить реальный разговор, который слышал, от тех догадок, которые потом строил сам. – Из-за того, что пропал их бумажник. Тот, которого звали Элхар, назвал это «уликой» и почти обвинил второго в том, что она пропала. Они говорили об убийстве, которое прошло гладко: Морской Ястреб был убит, но при нем не нашли бумажника, хотя стража тщательно обыскала его. Поэтому Миледи злилась из-за напрасно потраченных на наемных убийц и на улики денег, а это, похоже, немаленькие деньги.

– Это все? – спросил Акулья Наживка.

– Нет. Элхар еще сказал Дедемару, что ему надо бы бросить Миледи кость. Тогда Дедемар попросил передать ей, что ее Щенок встречается сегодня после полуночи с Ридевом в таверне «Сытая кошка».

– В «Сытой кошке»? – переспросила Киса. – Это там, где работает Сорока. Раньше это место называлось «Жирная кошка». Уже, наверное, полночь, Пошли скорее!

– Нет! – крикнул Акулья Наживка. – Киса, это не игра. А если и игра, то ставки в ней, черт возьми, слишком высоки!

– Ты что-нибудь понял из всего этого? – спросил Осел.

– Достаточно, чтобы убедиться, что детям в это соваться нельзя! Это большая политика. Нет ничего более опасного, чем интриги Домов Советников.

– Так это связано с заговором против Короля? – спросил Хорек. – Кто такая Миледи?

– Ты что, не слышишь? – сказал Акулья Наживка. – Это все очень опасно!

– Мы слышим, – мирно сказал Осел. – Просто мы не согласны с тобой.

Акулья Наживка вглядывался в их непримиримые лица. Боль и беспокойство исказили его черты, и он взъерошил свои темные волосы.

– О, боги, – пробормотал он. – Как я смогу жить дальше, если допущу, чтобы кого-нибудь из вас убили? Норка, – и обратил молящий взор на воровку. – Интриги Советников – это хуже, гораздо хуже, чем драка в Воровской Гильдии. Никому из вас там не место, особенно Мышке и Кисе.

Норка спокойно смотрела на грузчика.

– Но мы-то сейчас думаем о Филине.

– Но это с ним никак не связано!

– А Филин думал, что связано, – сказала Норка, и голос ее был спокойным, почти мягким. – И еще он сказал, что мы нужны Королю.

– Да мне наплевать на Короля! – закричал Акулья Наживка.

– И совершенно напрасно, – сухо вставила Мышка.

– Король всегда мишень, или заложник, или марионетка. Это все дается ему вместе с короной, и одним предупреждением его не спасти. Но если вы будете замешаны во все это, кто-нибудь из вас обязательно пострадает.

– Да брось, – сказал Осел. – Ты нас не переубедишь. Но если откажешься нам помогать, то мы будем еще более уязвимы. Кто такая Миледи?

Акулья Наживка боролся со своей совестью, но в конце концов развел руками, признавая поражение.

– Это Миледи Исива Гитив, как я полагаю. По крайней мере, Элхар – это человек Гитивов. Исива – это Советник Дома Гитивов. Она очень злобная и все время плетет какие-то интриги. Ридев – это Лорд Советник Дома Ажеров. Ажеры и Гитивы все время грызутся между собой.

– А кто такой Щенок Миледи? – спросил Хорек.

– Этого я не знаю, – снова вздохнул Акулья Наживка. – Хотя я думаю, что мог бы это разузнать.

– Хорошо, – быстро отозвалась Норка. – Я пойду с тобой.

– Нет.

– Тогда я пойду за тобой.

– Нет, – твердо повторил Акулья Наживка. – Или я пойду один, или вообще не пойду.

– Очень хорошо, – ответила Норка. – Кто хочет пойти со мной? Хорек? Киса?

– Норка! – закричал в ярости Акулья Наживка. – Ну зачем тебе это нужно? Ты лее все равно не узнаешь Советника Ажера.

Воровка пожала плечами:

– Ну а наших трущобных я смогу узнать, как ты думаешь?

Акулья Наживка взглянул на нее и невесело рассмеялся.

– Подумать только, а я-то удивлялся, как тебе удалось убедить мерзавца Хижана делать то, что тебе нужно. – Он изысканно поклонился ей, а потом подал знак следовать за ним. Оглянулся на остальных. – А вы, ради всех богов, оставайтесь здесь.

– Так кто такая Сорока? – спросил Акулья Наживка, когда они укрылись в тени, не заходя в переполненную таверну.

– О, Господи, ничего-то ты не знаешь, – сказала Норка. – Вообще-то все называют ее Адиса. Она работает там барменшей.

– А, так это она. А почему вы называете ее Сорокой?

– Она очень любит мелкие, круглые, блестящие штучки, – сухо сказала Норка. – Преимущественно серебряные. Ну что, мы войдем?

– Как? Разве ты не собираешься карабкаться по стене и залезать в окно?

Воровка не обратила внимания на его язвительный тон.

– Дверь открыта, – сказала она вежливо.

– Какая ты наблюдательная. Как бы я справился без тебя? – Он взял ее за руку, и они вошли.

В «Сытой кошке» было полно народу. Найти столик, откуда открывался бы полный обзор, было невозможно, и они просто топтались у стойки бара. Они потягивали пиво, незаметно оглядывая толпу, при этом все время поддерживали непринужденный разговор. Когда кружка у Норки опустела, она поставила ее на поднос проходящей официантки и взглянула на Акулью Наживку..

– Пошли.

– Что, уже?

Норка язвительно улыбнулась и кивнула. В ответ на его лице появилось такое звериное выражение, что Норка едва не отступила назад.

– Ты думаешь, он здесь? – грозно спросил он.

Она похлопала ресницами.

– Столик у двери; мужчина с заостренной бородкой, что сидит с тощим парнем, у которого зеленое кольцо на пальце.

Акулья Наживка потрепал ее по щеке. Что-то опасное таилось в глубине его глаз, и в его голосе прозвучал металл:

– Моя умная девочка. Пойдем.

Им нужно было пройти мимо столика, за которым сидели те двое мужчин. Когда они поравнялись, молодой человек окликнул их:

– Послушай, приятель, не слишком ли она молода для тебя?

– Ты что, из ума выжил? – прошипел его спутник.

Акулья Наживка нагло оглядел его с ног до головы, прежде чем ответил.

– Она уже довольно опытная.

– Это же варварство…

– Мой приятель слишком много выпил, – вступился человек с острой бородкой.

Норка перебила их обоих.

– Да брось их, – сказала она твердо, – мне надо поесть.

Худощавый юноша поднялся, вытаскивая кошелек из внутреннего кармана.

– Если все дело в деньгах…

– Цитанек, сядь на место! – Старший мужчина схватил своего спутника за руку.

То, что увидела Норка, добавило ее голосу убежденности:

– Убери это! Если ты сверкнешь здесь своим империалом, то нас всех могут за него убить. – Они все стояли, застыв, как на рисунке Мышки, пока юноша со вздохом не убрал кошелек в карман.

– Послушай, – Норка утешающе потрепала его по руке. – Ты такой добрый. Я благодарна тебе; но золото ведь есть не будешь, во всяком случае, в Трущобах. – Потом она снова повернулась к Акульей Наживке. – Пойдем, любовничек.

Акулья Наживка остановился, как только они вышли на улицу, где их не видели другие посетители. Норка тянула его дальше.

– Пойдем, – торопила она.

Он колебался.

– Пойдем же, надо бежать.

– Зачем бежать? – спросил он, спеша за ней. – О, боги. Норка, только не это! – Но они помчались по хорошо им известным извилистым переулкам.

Они перешли на шаг, когда были уже очень далеко от таверны. В бледном свете луны Норка заметила блеск в глазах Акульей Наживки. Он внимательно наблюдал за ней. Она ухмыльнулась, совершенно не чувствуя раскаяния.

– Да, я проверила его карман, – ответила она на его взгляд. – Ну так что? Я же воровка.

– Вот и вся твоя конспирация.

Она дернула плечом.

– Он бы и так нас запомнил. А кто он, этот Цитанек?

Акулья Наживка покачал головой.

– Я не уверен, – медленно произнес он.

– Это, наверное, означает: «Я догадываюсь, но тебе не скажу»?

– Да. – В его голосе появилась какая-то опасная мягкость. – А ты, моя милая воровка, сегодня впутала меня, хуже не придумаешь. Возвращайся в «Троллоп» и вели остальным идти по домам.

– А ты пока что будешь делать?

Но Акулья Наживка уже растворился в ночи.

Поздно вечером Ридев Ажер сидел в своем роскошном кабинете, потягивая бренди и размышляя. Он думал, что теперь у него есть все недостающие кусочки, и что он может собрать мозаику. Филин, красивый мальчик, – это наживка. Логично было предположить, что Исива собирается использовать мальчика, чтобы получить у него некоторые уступки. Но почему-то это казалось слишком очевидным, слишком прямолинейным для столь утонченной женщины, как Миледи Гитив. Значит, если не он, тогда кто? До него дошли слухи, что Венихар Гобез-Ихав предлагал за мальчика пять империалов. Но Исиве ничего не нужно от Дома Ихавов. Да ей бы и не потребовалась такая дорогая наживка, чтобы отвлечь Лорда Советника от его ремесленников. Мальчик мог предназначаться Премьер-министру. Но если это так, то вряд ли эта уловка сработает. Старый дядюшка Зарехаф скорее всего не пожертвует своими тонко сплетенными интригами ради мимолетной страсти, каким бы привлекательным ни был мальчик. Возможно, верна Другая теория. Молодой родственник Исивы, Цитанек, имел вполне подходящее происхождение и, судя по его поведению сегодня вечером в таверне, был достаточно сострадательным юношей, что делало его очень уязвимым, несмотря на все его склонности. Скорее всего, мальчика готовили для Цитанека. Это был красивый план, и он даже мог сработать. Но если план хорош для Исивы, то, конечно же, может подойти и для него. Самый щекотливый вопрос – как достать мальчика? Потом будет довольно легко устранить всех соперников и претендентов и устроить небольшой несчастный случай Ученому Королю. Все это требовало очень тонких действий, но Ридев был уверен в своих силах. Он улыбнулся; если вести себя умно, то он, может быть, даже сможет заручиться поддержкой своего дядюшки, и тогда это будет действительно изящный план. Довольный собой, Ридев отставил в сторону недопитый стакан с бренди и пошел спать.