Текст книги "Вера, сомнение, фанатизм. Обязательно ли во что-то верить?"

Являюсь убежденным католиком. Никто не может поколебать мою веру, но почему здесь мне немного не по себе?

Вы попали не в ту компанию! Бегите отсюда как можно быстрее, потому что ваша вера уже пошатнулась. У веры нет корней; она просто навязанное явление. Насколько твердо вы верите, не имеет значения. На самом деле, чем больше вы боитесь потерять веру, тем с большим рвением вы верите. Всегда, когда кто-нибудь говорит: «Это мое твердое убеждение», – знайте, что он боится. В противном случае, что бы это значило? Почему он должен хвастаться своей убежденностью? Если он знает, то знает.

Вы знаете, что солнце взошло, что это день. Вы не скажете: «Я твердо верю, что это восход солнца». Вы просто говорите: «Я знаю, это восход». Вы не скажете: «Я твердо верю, что солнце взошло, никто не сможет поколебать мою веру». Если вы скажете это, люди подумают, что вы сошли с ума. Если вы скажете это, люди подумают, что вы, должно быть, слепы, не видите солнца, только слышали о нем. Кто-то другой, наверное, рассказал вам, что солнце встало, и вы говорите: «Я твердо в этом убежден».

Только для того, чтобы защитить себя, вы возводите вокруг мощные укрепления. Но реальный опыт не нуждается в защите. Реальный опыт не нуждается в выпячивании твердой веры. Кто-то просто знает или не знает, все очень просто.

Вы говорите: «Я убежденный католик». Это чистая случайность, что вы появились на свет в католической семье. Если бы вы родились и воспитывались у индуистов, вы были бы убежденным индуистом. Если бы вы родились в Советской России и были воспитаны коммунистами, вы бы стали убежденным коммунистом. Убежденность была бы та же самая, все остальное может в корне отличаться. Убежденность просто показывает, что вы не очень разумны.

Умный человек не верит; он пытается познать, он исследует. Умный человек не является ни католиком, ни протестантом; умный человек не является ни индуистом, ни мусульманином. Умный человек говорит: «Я не знаю еще, как я могу заявлять, что правильно, а что неправильно? Как я могу говорить, что Библия права, а Коран нет, или наоборот?» Умный человек уверенно скажет только одно: «Я не знаю, и, если я действительно хочу знать, я должен отказаться от всех предубеждений». Он остается непредубежденным, открытым.

Из-за того, что вы являетесь католиком, вы закрыты; из-за того, что вы являетесь джайнистом, вы закрыты; из-за того, что вы являетесь буддистом, вы закрыты. Вы не исследователь, вы не искатель. Вы не любите истину, вы любите безопасность. Вера дает вам безопасность. А если вы хотите познать истину, вам придется начать с агностицизма, вам придется начинать с незнания. Каждое истинное изыскание начинается только с незнания. Каждый должен ясно сознавать: «Я не знаю. Но я должен искать, я должен исследовать, я должен находить, и я должен начать без какой-либо изначальной концепции».

Вот почему вам становится немного страшно, вы испуганы. Вы, возможно, до этого не находились в таком обществе – эти люди опасны! Не говорите мне потом, что я вас не предупреждал!

Поэтому, пожалуйста, бегите отсюда; здесь вы вряд ли находитесь в хорошей компании.

Вы слышали историю о Ферраре – пилоте времен Второй мировой войны?

Он не сбил ни одного британского самолета, и вся эскадрилья над ним из-за этого подшучивала. Однажды во время патрулирования Феррара заметил пять британских транспортных самолетов. Он ворвался в их строй и сбил все пять. Ему так не терпелось рассказать об этом своим товарищам-пилотам, что Феррара в спешном порядке приземлился, выпрыгнул из самолета и бросился к полковнику, стоящему перед столом с картами.

– Я только что сбил пять британских транспортных самолетов! – отрапортовал итальянец с гордостью.

– Ну и ну, не повезло же тебе, старина! – ответил офицер. – Не в том месте ты, старина. Не там приземлился!

Вы говорите: «Никто не может поколебать мои убеждения».

Но почему вы говорите это? Почему, в первую очередь, эта мысль пришла вам в голову? Я не спрашивал, никто не спрашивал. «Никто не может поколебать мои убеждения». Вы уже колеблетесь внутри, я вижу, что вы трепещете! И это естественно, потому что вы знаете: вы не знаете, эти убеждения всего лишь заимствованы вами у других. Священники сказали вам, а вы поверили. Вы поверили, потому что на самом деле вы не заинтересованы в истине, поэтому вы сказали: «Пусть будет так». Вы на самом деле не слишком заботились о достижении истины, поэтому вы сказали: «Пусть будет так».

Людей настолько не волнует истина, что они говорят: «Что бы вы ни сказали, это, должно быть, справедливо. Кого это волнует? Мне не настолько это интересно, чтобы меня это тревожило». Так обстоят дела во всем мире: некоторые – христиане, некоторые – индуисты, некоторые – мусульмане. Если вы заглянете в них поглубже, вы обнаружите, что их не заботит, есть Бог или нет, их не заботит, что есть истина. Они легко приняли веру, которую исповедуют окружающие их люди. Это формальность, дающая ощущение безопасности в окружающем обществе. Спокойно ощущать себя частью толпы, спокойно чувствовать, что другие считают вас религиозным. Вы не религиозны!

Совсем не так просто быть религиозным. Это одно из наиболее опасных приключений в жизни – быть религиозным. Это значит отбросить все убеждения и отправиться в неизведанное без единой карты.

Хорошо, если вы позволите нам разрушить ваши убеждения. Это разумно и будет полезно для вас, если вы перестанете цепляться за свои убеждения. И, похоже, кое-что уже сдвинулось с места.

Вы говорите: «Почему я чувствую себя здесь немного испуганным?» У вас появилось подозрение, что ваш католицизм – подделка. Существовал только один христианин, и он был распят на кресте. С тех пор никаких христиан не было. На самом деле, будьте Христом и не будьте христианином. Не унижайтесь, называя себя христианами. Вы предназначены быть Христом! Вы предназначены быть Буддой, а не быть буддистом. Что такое буддист по сравнению с Буддой? Просто верующий, не искатель, не исследователь. Отправляйтесь в путешествие… море зовет вас. Отправляйтесь в одиночку и поезжайте без карты и без священных писаний. И если вы сможете бросить все ваши писания, и карты, и идеологии на этом берегу, другой берег окажется не столь далек.

Тот, кто абсолютно свободен от знаний, достоин немедленно получить от Бога бесценный дар познания. Только те, кто отказывается от знаний, становятся способными к познаванию.

Я знаю, что я не верующий, но мне интересно знать, не философ ли я?

Философия – это нечто несуществующее, и быть философом – значит сбиться с истинного пути. Философия только думает, но никогда не переживает на собственном опыте, а существуют вещи, о которых нет смысла думать: либо вы это пережили, либо нет. Как вы можете думать об истине, в которой вы не убедились на собственном опыте? Как может слепой думать о свете, и оттенках цвета, и радуге, и цветах, и бабочках? О чем бы он ни подумал, он все равно ошибется. Чтобы знать, что такое оттенки цвета, чтобы знать, что такое свет, чтобы знать, что такое звезды, нужны глаза, а не размышления. Иметь глаза – это абсолютно иное, чем думать. На самом деле, думают только слепые. Те, у кого есть глаза, переживают на собственном опыте.

Философия – это не-жизненный подход к жизни; следовательно, она никогда не придет ни к какому умозаключению. Она все ходит и ходит по кругу, но остается на том же самом месте. Одно из древнейших занятий человека – быть философом, и оно всегда ценилось очень высоко. Но причина данной оценки в том, что философ думает о высоком, в то время как весь мир погряз в обыденном. Это мир слепых людей, и если один слепой начинает думать о свете, другие незрячие будут поклоняться ему. Но нет смысла думать о свете. Нет смысла думать об истине, нет смысла думать о любви. Нет смысла думать о красоте. И действительно, как только вы выберете нечто высокое для обдумывания, вы почувствуете себя неловко. Например, если кто-то, указывая на красивый закат, обратится к вам: «Что вы думаете об этом?» Или на красивую радугу: «Что вы думаете об этом?» Обычно вы говорите: «Это прекрасно», – потому что вы никогда не задумывались о том, знаете вы, что такое красота, или нет. Вы просто следуете мнениям других людей, и это скопление других мнений – все, что у вас есть, ничего собственного, все позаимствовано. Если кто-то будет настаивать: «Что вы имеете в виду, когда говорите, что закат прекрасен? Что такое красота?» – вы незамедлительно почувствуете себя в затруднении. Невозможно сформулировать, что такое красота. Невозможно сформулировать, что такое добро. Невозможно сформулировать, что такое любовь.

Вы можете любить, но вы не можете сформулировать, что она такое. Вы можете быть переполнены любовью, вы можете быть преобразованы любовью, но все равно вы никогда не будете в состоянии думать о ней. Думание – очень низкая категория, по сути, самое дно; невозможно опуститься ниже.

Философия – это не что-то значительное. Я ненавижу само это слово, потому что она помогает людям скрыть свое невежество. Она никогда не дает им прорваться к свету, к жизни, к любви, к существованию. Она преграждает им путь. Она становится Великой китайской стеной. Мысли могут создавать такие барьеры, что, даже если вы стоите перед прекрасным цветком, вы не сможете увидеть его. Ваши глаза покрыты слоями мысли. Чтобы ощутить всю красоту цветка, вы должны быть в состоянии медитации, не в состоянии мышления. Вы должны быть молчаливыми, предельно молчаливыми – ни единого проблеска мысли, и тогда красота низвергается, изливается на вас отовсюду. Вы погружаетесь в красоту восхода, звездной ночи, прекрасных деревьев.

…Прошлой ночью опять шел дождь, очень сильный. Было так тихо – все, должно быть, спали крепким сном. Было за полночь, но в темноте ночи, в безмятежности ночи танец дождя был необычайно прекрасен. Вы должны быть восприимчивы к этому.

Философия – это агрессия, с помощью агрессивного подхода вы можете стать ученым, но вы никогда не выйдете за пределы материи. Вы можете анализировать материю, можете изучать ее составляющие, можете сопоставлять их, вы можете даже воспроизводить ее, но материя находится вне вас.

Красота – это нечто внутри вас. Чтобы увидеть красоту розы, вы должны обладать красивым сердцем. Свет не только снаружи. Чтобы увидеть свет, вам нужны восприимчивые глаза. Вы, возможно, никогда не задумывались, что случится, если весь мир вдруг ослепнет, – будет солнце по-прежнему изливать свой свет? Обычная логика ответит – «да», это не имеет значения; слепы вы или у вас есть глаза, солнце взойдет. Но те, кто глубоко проник во все эти проблемы, приходят к абсолютно разным выводам. Если все люди на Земле будут слепы, там вовсе не будет света. Солнце – только половина явления. Пока у вас нет восприимчивых глаз, не может быть никакого света, не может быть никакой тьмы.

В тот момент, когда вы выходите из комнаты и запираете дверь, вы совершаете чудо, о котором не подозреваете. Все фотографии в комнате, все вещи в комнате, все картины – все исчезает. Цвет не может существовать без глаз, которые видят его.

Цвет – это отклик глаз, так что в тот момент, когда вы запираете вашу комнату, она становится бесцветной – абсолютно все в ней. Зеленый больше не зеленый; красный больше не красный. Но если вы заглянете в замочную скважину, все цвета мгновенно вернутся на свои места. Как только появился глаз, недостающее звено снова на своем месте.

Никто не может думать о том, что имеет существенную ценность.

Это основное отличие всего философского наследия от моего подхода. С великим почтением я хочу отметить, что все великие философы были великими слепыми – действительно великими, потому что они умудряются думать о том, чего не могут видеть; они умудряются представлять себе то, к чему не могут прикоснуться.

Из всех басен Эзопа вы должны были слышать самую известную.

Пятеро слепых отправились посмотреть на слона. Все пятеро – философы, и, естественно, они начинают ощупывать слона. Кто-то коснулся ноги слона и говорит:

– Боже мой, слон похож на колонну в храме.

Другой, тот, кто ощупывал большие уши слона…

Конечно, это история, скорее всего, появилась в Индии, потому что у африканского слона уши небольшие. Вот каким образом вы можете догадаться, где берет свое начало история о слоне. У индийского слона, действительно, очень большие уши. Тот слепой, который касался ушей, сказал:

– Ты кретин! Прекрати нести всю эту чушь о колоннах в храме. Слон похож на большое опахало.

Еще до того как появилось электричество, богатые люди использовали очень большие опахала: двое слуг стояли по обеим сторонам и без остановки обмахивали своего господина опахалами. Те опахала были почти такими же большими, как уши слона. И так далее, и чем дальше, тем больше: все пять слепых философов спорили и спорили. Один человек наблюдал за этим. Самый обычный, простой человек, не философ, просто зрячий человек. Он не мог себе представить, как эти люди собираются прийти к общему умозаключению. Они препирались, ссорились, спорили. В конце концов он не выдержал и сказал им:

– У вас у всех очень большие проблемы. Ваши доводы вам не помогут. Что вам нужно, так это глаза, а не доводы. Слона нужно видеть, это не повод к размышлению.

Слово «философия» происходит от двух слов – philo и sophia. Philo значит «любовь», а sophia – «мудрость» или «знание». «Любовь к знанию». На Востоке нет ничего аналогичного философии. На Востоке существует абсолютно иной подход. Это не путь философа, это путь мистика. У нас на Востоке нет системы, аналогичной философии. То, что есть у нас, в корне отличается. Во все времена между учеными Запада и Востока отсутствовало взаимопонимание. Все начали называть это явление «восточная философия». Такого не существует в природе.

У нас на Востоке есть слово даршан, которое означает способность видения, не думания; это означает способность видеть. Даршан нельзя перевести как «философия». Я ввел в обращение слово для обозначения этого явления. Меня не интересуют языки, меня не интересует грамматика, меня не интересуют словари и энциклопедии. Мой интерес экзистенциальный, а не лингвистический. Я ввел в обращение свое собственное слово – philosia, любовь к узнаванию, не любовь к знанию.

Если вы решили стать кем-либо, станьте любителем узнавания истины. Станьте любителем познавания истины. Станьте частью безграничного переживания, которое я называю philosia. Доверяйте больше вашим глазам, чем вашему уму. Доверяйте больше вашему сердцу, чем вашим мыслям. Больше доверяйте вашему естеству, потому что это то самое естество, которое готовится познать самый центр мироздания.

Избегайте философии; это болезнь души. В тот момент, когда вы поймете разницу между философией и philosia, вы будете поражены, что такая маленькая разница между двумя словами ведет вас разными маршрутами. Философия еще больше обращает вас к уму; она делает ваш ум еще более изощренным. Она дает вам более упорядоченные доказательства. Она может помочь вам в создании идеальной системы мышления, но это будет только сотрясание воздуха; это не будет соответствовать действительности.

Philosia выведет вас совсем на другой путь – путь мистика, все поиски которого направлены на обретение нового взгляда на вещи. Его поиск предназначен для глаз. Его поиск для открытого сердца – быть восприимчивым. Конечная цель его поиска состоит в том, чтобы прийти в согласие со своим существом, с сердцебиением существования. Когда ваше сердце бьется в унисон с сердцем Вселенной, вы знаете без знаний, вы мудры без мудрости, потому что вы получаете опыт без каких-либо объяснений.

Если вы хотите понять меня, то должны понять разницу между этими двумя словами. Философия все глубже погружает в ум, а это значит – все глубже в беспорядок. Philosia ведет вас за границы ума, в состояние не-ума. Philosia в самой своей основе – медитация. Это открытие третьего глаза как бы внутрь вас… Третий глаз – это просто новый способ получать подарки от существования. Я использую иносказание. Не воспринимайте это буквально.

Философия неизбежно бывает агрессивной. Одна из книг выдающегося философа современности, Бертрана Рассела, называется «Завоевание счастья», что указывает на скрытую агрессивность философии. Philosia не завоевание, но, наоборот, желание быть завоеванной природой, счастьем. Она – глубокое доверие, открытость, восприимчивость.

Философ неизбежно становится серьезным. Чем глубже продвигается он по пути философии, тем более серьезным он становится, потому что тем дальше он уходит от жизни, от любви, тем дальше он уходит от красоты, от празднования, от ликования, от смеха. С мистиком происходит прямо противоположное. Он продвигается все ближе и ближе к детской невинности. Он полон улыбок, заливается смехом, глядя на окружающее его чудо существования.

Мы настолько слепы, что никогда не замечаем окружающие нас чудеса. Вы посадили семечко, прошли дожди, семечко исчезает, умирает в почве, а на его месте начинают пробиваться два зеленых листочка – и вы не видите в этом никакого чуда? Вы не видите волшебства? Из этого маленького семечка вырастет большое, огромное дерево, покрытое множеством цветов и фруктов. Выросшее из одного семечка дерево каждый год будет давать миллионы семян. Ученые утверждают, что с течением времени одно-единственное семечко может сделать зеленой всю Землю. Сколько чуда в маленьком семечке! Но мы живем, принимая все как само собой разумеющееся. Это и есть наша слепота.

Не принимайте все как должное, и тогда на каждом шагу, каждую минуту вы будете обнаруживать вокруг себя чудеса за чудесами.

Мистика переполняют величие и волшебство существования, которое он знает, но он не превращает свое знание в знания. Он никогда не становится философом. Он всегда остается видящим.

Задавший вопрос – музыкант. Это гораздо лучше и намного выше, чем философ. Возможно, вы об этом не задумывались… Музыка состоит из звука и тишины. Философия настолько прозаична, одни слова, слова и слова.

Слово – это вторичное явление. Звук первичен. Вы можете слушать музыку водопада, вы можете слушать музыку ветра, играющего в ветвях сосен… ничего не сказано, но сколько услышано. Ветер, проходя через ветви сосны, не произносит слов, но создает звук. Осенью, во время листопада, когда все тропинки засыпаны опавшими листьями… вы гуляли когда-нибудь в это время в лесу? Сама ваша ходьба порождает звук, потому что тропинки завалены опавшими листьями. Чуть повеет ветерок, и эти старые листья затевают танец, приходят в движение. Существование полно звуков, но оно никогда не произносит ни единого слова. Птицы поют, но они всего лишь издают звуки. Они ничего не говорят, но их песни бесконечно прекрасны. Они трогают вас до самой глубины вашего сердца.

Музыка – это система гораздо более высокого порядка, чем философия, потому что музыка – это нечто между философией и philosia; иначе говоря, это нечто между словами и тишиной, возможно, как ночлег на середине пути. Если вы повернете назад, вы можете стать философом. Если пойдете вперед, сможете стать мистиком. Повернуть назад означает утратить звуки и заблудиться в словах. Идти вперед значит утратить даже звуки и вступить в молчание, потому что музыка состоит из них обоих – из звука и тишины. Это ритм, танец в неразрывном единении звука и тишины.

Музыкант может легко стать медитирующим, он очень близко. Нет ничего ближе медитации, чем музыка – безмолвная, освобожденная от смысла, но преисполненная чрезвычайной значимости. Она ничего не говорит, но многое показывает, ничего не обозначает, но приводит вас в величайший восторг. Двигайтесь от музыканта к мистику. В тот день, когда ваша музыка будет состоять только из тишины, вы попадете домой.

И это не опечалит вас. Музыка несерьезна, это игривость, это песня, это танец. Она бесконечно прекрасна. Она может трогать сердца людей. Войдя в музыку, не застревайте там. Вот где запнулась современная музыка. В ней слишком много звуков, она забыла о тишине между ними. Вы должны изменить гештальт.

Если вы знаете о гештальт-психологии… это особый подход. Слово гештальт стоит того, чтобы попытаться его понять. В любой книге по гештальт-психологии вы найдете рисунок, просто эскиз, линейный набросок женщины. Если вы посмотрите на него и будете продолжать какое-то время всматриваться, наступит момент, когда… женщина станет старой. Если вы продолжите всматриваться, снова наступит момент… женщина станет молодой и прекрасной.

В этих линиях скрыты оба рисунка, просто меняется ваш гештальт, смещаются акценты. Вы смотрите на линии с одной стороны – они складываются в портрет старой женщины. Но так как ваш ум не может долго останавливаться на одном ощущении – он постоянно находится в движении, – он меняет свой гештальт, и те же самые линии, из которых складывался портрет старой женщины, создают прекрасную молодую девушку. Странно то, что вы не можете видеть оба изображения вместе. Вы не можете их видеть, потому что используются одни и те же линии. Вы можете увидеть либо старую женщину, либо молодую, но вы не можете видеть их одновременно, вместе, потому что их не две. Слово гештальт означает смещение акцента.

Есть одна великая суфийская книга – я бы назвал ее величайшей книгой в мире, потому что в ней ничего не написано; она абсолютно пуста. Ей почти двенадцать столетий, и первым человеком, который приобрел ее, был Мевлана Джелалуддин Руми.

Его ученики были очень заинтригованы, им было очень любопытно, потому что он никогда не читал эту книгу в чьем-либо присутствии. Когда все уходили, он закрывал дверь и доставал книгу, которую обычно держал под подушкой, и тогда читал ее. Естественно, это вызывало всеобщее любопытство.

– Что это за таинственная книга? – допытывались люди всеми возможными способами. Иногда некоторые ученики залезали на крышу, разбирали черепицу и заглядывали вниз, чтобы увидеть, что читает Джелалуддин Руми, но они никак не могли это выяснить.

В тот день, когда Джелалуддин Руми умер, их больше волновала та книга, чем он сам… а ведь они любили этого человека. Они любили его так, как суфии никогда не любили какого-либо другого мастера. Мевлана означает «любимый мастер». Это слово используется только в отношении Джелалуддина Руми и никого более. За двенадцать столетий в мире суфизма не было более очаровательного, более прекрасного, более любящего, более гуманного создания, чем Джелалуддин Руми.

Но даже его ученики забыли, что их мастер умер. Они бросились, вытащили книгу из-под подушки, заглянули в нее и были поражены – книга была абсолютно пуста! В ней нечего было читать. Но те, кто были очень близкими, самыми преданными учениками, поняли смысл.

Слова должны быть отброшены.

Только так вы можете получить тишину.

Все учение этой книги заключено в одном – будь молчалив. Сначала пусть уйдут слова, потом звуки, и остается пустота, ничто, чистое пространство. Эта чистота и есть то, для чего существует медитация. За двенадцать столетий книга ни разу не была издана, потому что ни один издатель не был готов напечатать ее. Очевидно, издатель задавался вопросом… в ней нет ничего, что можно было бы напечатать. В конце концов суфийский мастер напечатал ее сам. Теперь она доступна любому, но в ней только пустые страницы. Она носит название Книга Книг.

Двигайтесь от звука к молчанию.

Так вы не станете серьезными и мертвыми, как ваши святые.

Я слышал…

Как-то один человек сказал доктору Джонсону:

– Вы философ, доктор Джонсон. Я в свое время тоже пробовал стать философом, но я не знаю, как это сделать. Жизнерадостность, понимаете ли, всегда мне мешала.

Вы не можете стать философом и сохранить свое жизнелюбие. Так что лучше отбросить всякое философствование и дать раскрыться всем бутонам вашего жизнелюбия. Пойте, как птицы. Играйте на гитарах, но помните: гештальт происходит только в тишине. Танцуйте до упаду, и вы сможете становиться все ближе и ближе к действительности, потому что действительность упоительна. Это иллюминация изо дня в день.

Просто наблюдайте существование, и вы будете удивлены. Что есть у этих бедных деревьев? Ни банковского счета, ни дома, чтобы жить, ни одежды, чтобы прикрыть наготу. Но понаблюдайте, как они радуются жизни, понаблюдайте за их цветами, за их ароматом. У них нет никакого имущества, но у них есть они сами. У вас, возможно, много чего есть, но у вас нет самих себя.

Вы – дом, в котором полно вещей, но нет хозяина. Разбудите хозяина. Будьте более бдительными, осознанными, восприимчивыми, и вы придете к познанию величайших тайн, окружающих вас со всех сторон. Когда кто-то чувствует, что находится в окружении тайн, глубокая благодарность поднимается из самого сердца. Эта благодарность и есть единственная подлинная молитва. Все остальные молитвы ложные, придуманные самим человеком. Только благодарность, которая возникает внезапно, сама собой, не придумана вами. Это случайность, как и любовь. И как только она случается, она начинает разрастаться все шире, все больше. Вскоре она достигает самых далеких звезд. Вся ваша жизнь становится не чем иным, как молитвой. Ваши действия становятся молитвой, ваш отдых становится молитвой, ваша работа становится молитвой, ваш сон становится молитвой, вы сами становитесь молитвой. Это не то, что нужно делать в церкви или в храме. Это что-то, что есть везде, где бы вы ни находились.

Никто никогда не слышал ни о каком философе, который пришел бы к какому-либо умозаключению. Никто никогда не слышал ни о каком философе, который пришел бы к просветлению, пришел к самореализации. Это что-то неслыханное, как если бы кто-то пожаловался на нераскрывшийся парашют. Философы – самые заблудшие люди на Земле, и следовать за ними все равно, что следовать за слепыми людьми. Найдите кого-то, кто видит, кто видящий, кто живет жизнью… чье сердце танцует вместе с ветром, дождем, солнцем, чье сокровенное существо достигло синхронности со всем, что его окружает: от самой маленькой травинки до самой большой в мире звезды. Он находится в гармонии со всем. Он больше не находится снаружи, он внутри.

Философ находится снаружи. Он стоит в стороне и думает обо всем. Мистик совершает прыжок в существование, проникает внутрь, ему не нужно думать. Он ощущает вкус, запах, он видит, он любит, он живет.

Истина должна быть прожита, а не познана. Жизнь должна быть выжата до последней капли сока, который содержится в ней. Это не то, что нужно обдумывать – выпей ее.

Важны последние слова Иисуса, обращенные к его ученикам. Последний ужин, последний раз, когда Иисус ел и пил со своими учениками, прежде чем он был схвачен и посажен в тюрьму… Он знал, что его собираются схватить; кругом об этом ходили слухи. Он осознавал, что, вполне возможно, его могут распять. Поэтому после ужина он сказал ученикам несколько слов:

– Возможно, я не смогу увидеться с вами снова. Запомните одно: вы были со мной не для того, чтобы слушать то, что я говорю; вы были со мной, чтобы вкушать меня, чтобы пить меня, чтобы жить мной. Я, возможно, уйду, но вы можете продолжать пить меня.

Как только вы узнаете секрет, как вкушать, пить, впитывать, целое существование станет доступным для вас. Мастер – только небольшое окно во Вселенную. Как только вы приходите к мастеру, окно исчезает, и вы оказываетесь лицом к лицу с существованием. Рама окна не должна быть важна. Это то, что случилось с миллионами людей: они поклонялись оконной раме; никто не смотрит, что там, за окном.

Окно – всего лишь приглашение увидеть то, что находится за ним, но люди поклоняются окнам: кто-то поклоняется Будде, кто-то поклоняется Иисусу, кто-то поклоняется Рамакришне. Все это окна, но они не созданы для поклонения; они для того, чтобы выйти за их пределы. Они дают вам видение, philosia. Затем оставьте их и продолжайте двигаться в существование настолько глубоко, насколько это возможно. А это возможно только в тишине.

Пусть ваша музыка постепенно будет становиться все более и более близкой к медитации. Философия – это своего рода болезнь, очень опасная, почти неизлечимая. Я бы хотел, чтобы вы были не философами, а, к примеру, танцорами, певцами, флейтистами, потому что они очень близки моему миру медитации.

Я делаю акцент на увеличении вашей жизнерадостности, вашего смеха, потому что этот мир не для несчастных. Этот мир не для людей, которые слишком привыкли к тревоге, тоске. Этот мир принадлежит тем, кто живет от момента к моменту в нескончаемом восторге. Жизнерадостность, несерьезность, чувство юмора – на мой взгляд, это краеугольные качества религиозного существа.

Соломон Рабинович пошел к своему врачу для профилактического осмотра.

Доктор сказал:

– Для человека восьмидесяти семи лет у вас все хорошо. Зачем вам обследование?

Солли объяснил, что он собирается жениться на двадцатилетней девушке. Переубедить его не удалось, так что окончательной рекомендацией врача стало следующее:

– Тогда, если вы рассчитываете на плодовитый брак, возьмите еще и постояльца.

Когда они снова встретились через восемь месяцев, старик сказал:

– Поздравьте меня, доктор, моя жена беременна.

Доктор помолчал мгновение, а затем сказал:

– А, да, так вы последовали моему совету и взяли постояльца?

– Конечно, – усмехнулся Солли, показав беззубые десны. – Она тоже беременна.

Просто будьте жизнерадостны.

Существование ничто не любит так сильно, как жизнерадостность.

Горбачев и Рональд Рейган летят вместе на самолете, как вдруг Рейган говорит:

– Если я брошу из самолета одну долларовую купюру, я сделаю кого-то счастливым.

– Хорошо, – говорит Горбачев, – а если я выброшу сто купюр по рублю, я сделаю счастливыми сто человек.

– В таком случае, – говорит Рейган, – я выброшу миллион долларовых купюр и сделаю счастливыми миллион человек.

– Вперед! – парировал Горбачев, – а после этого я выброшу из самолета вас и сделаю счастливым весь мир.

На бракоразводном процессе судья спрашивает у мужа:

– Итак, вы не разговаривали со своей женой в течение целых трех лет – почему?

Муж ответил:

– Я не хотел перебивать ее.

Священник наносил визит молодой вдове, переехавшей в его приход. Поговорив с ней некоторое время, он вопросительно поднял брови и сказал:

– Позвольте уточнить. Вы говорите, что у вас есть один ребенок в возрасте двух лет и один в возрасте трех, и при этом вы говорите, что ваш муж умер семь лет назад.

– Да, – ответила женщина, – но я-то нет.

Философ замкнут на самом себе. Он не слышит пения птиц. Вы слышите их? Без какой-либо цели, просто для чистой радости, только затем, чтобы находиться в существовании… Никто не просил их петь. Песня исходит из их внутреннего источника жизнелюбия. Никто не просил деревья цвести так красочно и так ароматно. Но дерево приносит все эти прекрасные цветы просто из благодарности к существованию – безмолвная молитва и прекрасный дар.