Текст книги "Пустая лодка. Беседы по высказываниям Чжуан Цзы"

Когда Чжуан-цзы пришел посетить его, министр выслал стражу, приказав его арестовать. Но, проискав три дня и три ночи, его так и не нашли. Великолепно!

Полиция способна находить только воров – они могут понять друг друга. Мышление полицейского и мышление вора не отличаются друг от друга: полицейские – это воры в услужении государству. Их умы, их способы мышления одинаковы, различны только их хозяева. Вор служит самому себе, полицейский служит государству, но оба они – воры. Вот почему полицейским удается ловить воров. Если на поиски вора вы пошлете садху, он не найдет его, потому что он будет смотреть на других через призму своего ума.

Один рабби в праздничный день проходил мимо молодого человека. Тот курил, а курение в этот день было запрещено. Поэтому рабби остановился и спросил его: «А известно ли тебе, молодой человек, что сегодня праздник, и тебе не следовало бы курить?»

«Да, я знаю, что сегодня праздник», – сказал молодой человек. Он все равно продолжал курить, мало того – выпустил дым в лицо рабби.

«А знаешь ли ты, – спросил рабби, – что курить запрещено?»

Молодой человек высокомерно ответил: «Да, я знаю, что это запрещено». И продолжал курить.

Рабби поднял глаза к небу и произнес: «Отец, этот молодой человек прекрасен. Возможно, он и нарушает закон, но никто не может заставить его лгать. Он правдивый человек. Он говорит: „Да, я знаю, что это религиозный день, и да, я знаю, что курение запрещено“. Припомни на судном дне, что этого молодого человека невозможно было заставить солгать».

Это прекрасный рабби. У него ум садху. Он не видит дурного, он всегда видит только прекрасное.

Полиция не могла отыскать Чжуан-цзы, это было невозможно. Они могли бы найти его, если бы он был честолюбивым человеком, если бы он устраивал заговоры, если бы он размышлял о политике – тогда он мог бы быть пойман. Полиция, вероятно, искала в тех местах, где его не было, но их пути, вероятно, неоднократно пересекались. Но он был нищим, нечестолюбивым человеком. Он не строил заговоров. У него и мыслей не было об этом, он был похож на дуновение ветра. Полиция искала и искала много дней, но не смогла найти его.

Вы можете найти только то, чем являетесь вы сами. В других вы всегда находите себя, потому что другие – это всего лишь зеркала. Для того чтобы поймать Чжуан-цзы, нужен Лао-цзы. Никто другой не смог бы отыскать его; для кого он мог быть понятен? Был нужен Будда; Будда догадался бы, где его искать. Но полицейский? – Невозможно! Это было бы возможно, только если бы Чжуан-цзы был вором. Взгляните на полицейского: на то, какой он, как он говорит, на жаргон, который он использует, – он даже более вульгарен, чем язык воров. Полицейскому необходимо быть вульгарнее вора, в противном случае воры одержали бы победу.

Как-то раз полиция задержала одного человека, и на суде его спросили: «Скажите, когда вас задержали, что вам сказал полицейский?»

«Могу ли я произнести это здесь, в суде? Вас это не оскорбит? Возможно, это вас шокирует».

«Пропустите нецензурные выражения и повторите нам то, что он сказал», – ответил судья.

Человек подумал и сказал: «Тогда… полицейский не сказал ничего».

Полицейские вернулись к Хуэй-цзы и сообщили, что они не смогли найти Чжуан-цзы. Такого человека не было.

У них, видимо, был его портрет, какой-то способ его опознания, какие-то предположения о том, где его искать, как поймать его. Но у Чжуан-цзы нет отличительных признаков, у него нет лица. Он струится от момента к моменту, он текуч. От момента к моменту он отражает, откликается существованию. У него нет постоянного жилища, он бездомен, безлик. У него нет имени. Он не прошлое, он всегда настоящее, а все изображения принадлежат прошлому.

Это красиво и полно смысла. Хотя это и звучит абсурдно, но говорят, что невозможно сфотографировать человека, подобного Будде. Дело не в том, что вы не можете сфотографировать его, – но к моменту, когда снимок готов, Будда уже изменился. Таким образом, фотография всегда отражает прошлое и никогда не соответствует настоящему. Вы не можете поймать нынешнего лица Будды. Тот момент, когда вы поймали его, уже прошел. Тот момент, когда вы что-то понимаете, уже миновал.

Одно из имен Будды – Татхагата. Это имя действительно чудесно, оно означает: «Подобно ветру, он возник, и его не стало». Как ветер – возник, и как ветер – исчез. Вы не можете сфотографировать дуновение ветра. До того, как вы его поймали, оно уже исчезло, его больше нет.

Чжуан-цзы не мог быть найден, потому что полиция искала его в прошлом, а он был в настоящем. Он был существованием, а не умом. Ум можно поймать, но существование поймать нельзя. Нет таких сетей. Ум может быть пойман очень легко, и все вы давно уже пойманы так или иначе. Из-за того что у вас есть ум, вас поймают – жена, муж, магазин, богатство, социальный пост, да все что угодно. Существуют миллионы сетей. И вы не можете быть свободны до тех пор, пока вы не освободитесь от ума. Вы будете попадаться снова и снова. Если вы уйдете от жены, вас немедленно поймает другая женщина. Вы не можете сбежать. Вы можете сбежать от этой женщины, но вы не можете сбежать от женщин. Вы можете сбежать от этого мужчины, но куда вы пойдете? Не позднее, чем вы оставите одного, в вашу жизнь войдет другой. Вы можете покинуть этот город, но куда вы направитесь? Другой город поймает вас. Вы можете отказаться от одного желания, но станете рабом другого. Ум всегда порабощен, он давно уже пойман. Когда вы отбрасываете ум, тогда полиция уже не может отыскать вас.

У Чжуан-цзы не было ума. Он был ни о чем не думающим нищим или императором. Это одно и то же. И он не мог быть пойман.

Когда Чжуан-цзы прибыл в Лян,

министр приказал страже схватить его,

но, хоть они и искали его три дня и три ночи,

найти так и не смогли.

Тем временем, на третий или на четвертый день Чжуан-цзы сам явился к Хуэй-цзы и сказал: «Таких людей, как я, невозможно поймать. Они всегда появляются сами по себе. Они свободны. Ты не можешь поймать такого человека, ты можешь его только пригласить. Он сам решает, появляться или нет».

Когда есть ум, вы всегда пойманы. Ум насилует, принуждает вас, вы его арестант. Когда ум отсутствует, вы свободны: вы вольны появляться, вы вольны исчезать по собственной воле. Это ваше личное дело.

Я разговариваю с вами не потому, что вы задали вопрос, а в соответствии со своим желанием. Я с вами что-то делаю, но не из-за вас, а потому что я так решил. Когда нет ума, есть свобода. Ум – это основа всего рабства.

Чжуан-цзы появился сам и рассказал прекрасную притчу. Вслушайтесь самой глубиной вашего сердца.

«Живет на юге птица —

нестареющий Феникс…

…мифическая птица.

– Слыхал ли ты об этом?»

Китайский миф, он прекрасен и преисполнен смысла. Миф – это неправда, но он правдивее всякой правды. Миф – это аналогия, он указывает на что-то такое, на что невозможно указать никак иначе. То, что можно выразить только через иносказание, через поэзию. Миф – это поэзия, это не описание. Он указывает на истину, а не на некий случай во внешнем мире; он принадлежит миру внутреннему.

«Живет на юге птица…

Слыхал ли ты об этом?»

Для Китая Индия – это юг, и эта птица живет здесь. Говорят, что, когда исчез Лао-цзы, он исчез на юге. Никто не знает, когда он умер… он никогда не умирал. Такие люди никогда не умирают, они просто уходят на юг – они исчезают в Индии.

Говорят, что Бодхидхарма пришел с юга. Он покинул Индию и искал ученика, которому должен был передать сокровище Будды. После девяти лет ожидания он смог его передать, и, рассказывают, что вслед за этим он вновь исчез на юге. Индия – это юг для Китая. На самом деле, Индия – это родина всех мифов; во всем мире не сыскать ни единого мифа, который возник бы не здесь.

Наука зародилась в уме греков, миф же возник из индийского ума. И существуют лишь два способа видения мира: один – это наука, другой – религия. Если вы смотрите на мир сквозь науку, то это – взгляд через анализ, математику, логику.

Афины, греческий ум, подарили миру науку, метод анализа, логики и сомнения, придуманный Сократом. Религия – это совершенно иной способ видения мира. Она воспринимает мир через поэзию, через миф, через любовь. Конечно, она романтична. Она не может привести вам факты, она дает вам лишь фантастические истории. Но поверьте, эти фантастические истории куда более реальны, чем любой факт, так как они открывают глубочайшую суть, самую сердцевину, они не интересуются происходящим вовне. Поэтому у Индии нет истории. У нее есть только миф, «Пураны»* – но не «Итихасы»**, не история.

Рама – не историческое лицо. Может, он был, может, нет, это недоказуемо. Кришна – это миф, но не исторический факт. Возможно, он существовал, а возможно, его и не было. Но Индию не беспокоит, историчны ли Кришна и Рама. Они полны смысла, они – великие эпические поэмы. А история, с точки зрения Индии, бессмысленна, потому что история содержит голые факты, и только; она никогда не выявляет глубочайшей сути. Нам интересна самая суть, ось колеса, центр вращения. Колесо продолжает вращаться – и это история, но ось, центр колеса, который всегда неподвижен, – это миф.

Чжуан-цзы сказал:

«Живет на юге птица —

нестареющий Феникс.

Слыхал ли ты об этом?»

Все, что рождено, – стареет. История не может поверить в эту птицу, потому что история имеет начало и конец, история означает промежуток между рождением и смертью. А промежуток между нерождающимся и неумирающим есть миф.

Рама никогда не рождается и никогда не умирает. Кришна никогда не рождается и никогда не умирает. Они есть всегда. Миф не связан со временем, он живет в вечности. История меняется со временем, миф же всегда сохраняет свое значение. Нет, миф не может устареть. Газеты, журналы – это история; вчерашняя газета безнадежно устарела. Рама – это не газетные полосы, он – не новости, он никогда не устаревает. Он всегда в настоящем, всегда полон смысла, всегда имеет значение. История продолжает меняться; Рама остается неподвижным в центре вращения.

Чжуан-цзы говорит:

«Живет на юге птица —

нестареющий Феникс…»

Видели ли вы когда-нибудь изображение Рамы или Кришны в преклонном возрасте? Они всегда молоды, у них не было даже бороды или усов. Видели вы когда-нибудь изображение Рамы с бородой? Ведь если только у него не было каких-то гормональных нарушений, она должна была расти; если он действительно был мужчиной – а он был мужчиной – то борода не могла не вырасти. Будь Рама историчен, у него была бы борода; но на всех изображениях он без бороды, потому что в тот момент, когда появляется борода, вы начали стареть. Рано или поздно борода поседеет. И приблизится смерть; но даже самая мысль о смерти Рамы невозможна, поэтому мы оголили его лицо, и оно полностью свободно от малейшего признака смерти. И это не только у Рамы; все двадцать четыре джайнских тиртханкара – без бороды и без усов. Будда и все аватары индусов не имеют ни бороды, ни усов. И это все для того, чтобы отметить их вечную молодость, их вечность, неподвластность времени.

«…нестареющий Феникс».

Существует время – во времени все меняется, – и существует вечность. В вечности не меняется ничего. История принадлежит времени, миф принадлежит вечности. Наука принадлежит времени, религия принадлежит вневременному, вечному.

В вас тоже существует и то, и другое – и время, и вечность. Внешне вы принадлежите времени, вы на поверхности колеса: вы родились, вы умрете; но это лишь на поверхности. Вы молоды, вы состаритесь. Вы здоровы, вы заболеете. Сейчас вы полны жизни, рано или поздно все придет в упадок, смерть одолеет вас. Но это только поверхность, это колесо истории. Глубоко внутри вас прямо сейчас существует вечность, существует безвременье. Там ничто не стареет – Феникс, юг, Индия, вечное. Там, где ничего не стареет, ничто не меняется, все неподвижно. Тот юг – в вас.

Вот почему я продолжаю утверждать, что Индия не является частью географии, она не является частью истории, она – часть карты внутреннего мира. В Дели ее нет, ее никогда там не было. Политики не имеют к ней отношения; она не имеет отношения к политике. Она – внутри вас. Она существует повсюду.

Когда бы человек ни проникал в глубину своей внутренней сути, он попадает в Индию. В этом причина непреходящей привлекательности, магнетизма Индии. Когда кто-нибудь начинает чувствовать неудовлетворенность собственным существованием, он направляется в Индию. Это поистине символично. Просто перемещаясь физически, вы не найдете Индии. Здесь нужно иное движение: когда вы начинаете двигаться от внешнего к внутреннему, на юг, в страну мифа и бессмертия, туда, где обитает Феникс – нестареющий Феникс.

«…Бессмертный Феникс поднимается в небо в южных морях

и летит к морям севера,

останавливаясь на отдых лишь на редких священных деревьях.

Он ест только

самые чудесные и изысканные плоды, и ничего кроме них,

и пьет воду лишь из источников с кристальной водой…»

Душа, глубочайшая сердцевина вашего существа, останавливающаяся на отдых только на священных деревьях, эта внутренняя птица и есть ваше существо. Она отдыхает только на редких священных деревьях.

«…Он ест только

самые чудесные и изысканные плоды, и ничего кроме них,

и пьет воду лишь из источников с кристальной водой.

Однажды сова,

потроша смердящую дохлую крысу,

увидела пролетающего над ней Феникса.

Подняв голову, она угрожающе ухнула

и прижала крысу к себе

в смятении и страхе…»

Чжуан-цзы говорит: «Я – Феникс, а ты – сова со смердящей дохлой крысой, которую ты потрошишь. И ты боишься, что я намерен занять твое место. Твое положение, твоя власть для меня ничто, для меня это дохлая крыса. Это не пища для меня. Честолюбие – неправильный способ жить; оно лишь для тех, кто уже мертв. Я исследовал честолюбие и нашел, что оно бесполезно».

Как-то раз, причитая и плача, к рабби пришла одна женщина, но рабби в это время молился. Тогда она попросила помощника: «Зайди, даже если придется прервать его молитву. Меня бросил муж. Пусть рабби помолится за меня, чтобы мой муж вернулся назад».

Помощник вошел и нарушил молитву. Рабби сказал: «Передай ей, пусть не волнуется, ее муж скоро вернется».

Помощник вернулся к той женщине и произнес: «Не волнуйся, не переживай. Рабби говорит, что твой муж скоро вернется. Иди домой и успокойся».

Счастливая, женщина ушла со словами: «Пусть Господь тысячекратно вознаградит рабби за его доброту».

Но как только та женщина ушла, помощник помрачнел и сказал одному из присутствовавших, что все это не поможет. Ее муж не вернется. Бедная женщина… Она ушла отсюда такой счастливой.

Стоящий рядом с ним удивился: «Но почему? Ты что, не веришь в своего рабби и в его молитву?»

«Конечно, я верю в моего рабби, и я верю в его молитву, – ответил помощник. – Но он лишь слышал просьбу этой женщины, я же видел ее лицо. Ее муж никогда к ней не вернется».

Тот, кто видел лицо с печатью честолюбия, со следами желания, вожделения – никогда не вернется. Это невозможно, это лицо настолько уродливо!

Чжуан-цзы видел лицо честолюбия. Поэтому он говорит: «Твоя власть, твое положение, твое министерство для меня – всего лишь дохлая крыса. Не ухай на меня и не мечись в ужасе».

Бессмертный Феникс поднимается в небо в южных морях

и летит к морям севера,

останавливаясь на отдых лишь на редких священных деревьях.

Он ест только

самые чудесные и изысканные плоды, и ничего кроме них,

и пьет воду лишь из источников с кристальной водой.

Однажды сова,

потроша смердящую дохлую крысу,

увидела пролетающего над ней Феникса.

Подняв голову, она угрожающе ухнула

и прижала крысу к себе

в смятении и страхе.

Министр,

почему ты так неистовствуешь,

цепляясь за свое министерство

и в ужасе ухая на меня?»

Это факт, но только лишь если вы знаете это… только тогда вы можете понять. Слушая слова Будды, или Иисуса, или Заратустры, вы всегда слышали: «Отбрось желания, и обретешь блаженство». Но вы не можете отбросить их, вы не в состоянии понять, откуда возьмется блаженство, если вы отбросите желания, – потому что вы пробовали только их вкус. Это могло быть ядом, отравой, но оно всегда было вашей единственной пищей. Вы всю жизнь пили из отравленных источников, и теперь, когда кто-нибудь говорит: «Хватит, достаточно!» – вы боитесь умереть от жажды. Вы не знаете о том, что есть кристальные чистые родники, вам неизвестно, что существуют деревья с чудесными плодами. Вы смотрите сквозь фильтр ваших страстей и желаний, поэтому вы не можете видеть этих плодов и деревьев.

Когда глаза ваши ослеплены желанием, они видят лишь дохлых крыс. Рамакришна любил говорить: «Люди часто не могут видеть ничего другого, кроме объектов своей страсти». Сова может сидеть на верхних ветвях самого высокого дерева, но будет высматривать только дохлых крыс. Когда она увидит внизу крысу, тут же придет в возбуждение. Но если вы предложите ей прекрасный плод, это ее не впечатлит, она его даже не заметит. Она не осознает этого. Эта информация никогда не достигнет ее сознания, потому что желания работают, как экран, как фильтр. Все время, беспрерывно, в вас входит только то, что позволяют ваши желания. Ваши желания подобны часовому, стоящему у двери вашего существа. Они впускают лишь то, чего жаждут сами.

Смените этого сторожа; иначе вы всегда будете питаться дохлыми крысами. Вы останетесь совой, и в этом несчастье: глубоко внутри вас сокрыт Феникс, а вы ведете себя, как сова. Это порождает неудовлетворение. Вот почему вы никогда не можете ощутить покой, вот почему вы никогда не можете почувствовать себя блаженным. Как может Феникс быть блажен рядом со смердящей крысой? Он вечный странник, и это – не пища для него.

Множество раз вы ощущали это. Занимаясь любовью с женщиной или мужчиной, вы множество раз чувствовали, что это не для вас. Феникс заявляет о себе, но сова намного шумнее. Из-за этого Феникс не слышен, голос его тонок и тих, ненавязчив. В редкие мгновения мира и медитации шепот Феникса достигает вашего уха: «Что ты делаешь? Это не для тебя. Что ты ешь? Это не твоя пища. Что ты пьешь? Это не питье для тебя».

Но сова очень шумна, и вы верили в нее так долго, что продолжаете следовать ей, просто так, по привычке. Это стало мертвой привычкой. Вы просто следуете ей, потому что это путь наименьшего сопротивления. Существует колея. Вам не нужно ничего делать. Вы просто продолжаете бежать по дорожке, продолжаете бежать по кругу – те же самые желания, те же самые страсти, те же самые амбиции. Не удивительно, что вы живете в муке, вы живете в сплошном кошмарном сне.

Позвольте же внутреннему Чжуан-цзы утвердить себя, дайте утвердиться внутреннему Фениксу. Прислушайтесь к нему, к его нешумному, негромкому голосу. Вам придется затихнуть, вам придется усыпить сову; только тогда вы сможете его услышать. Сова эта и есть эго, ум; Феникс – это душа. Он рожден в южных краях, он – творение моря, он – не часть земли. Не грязи, а широкого моря. Нестареющий, бессмертный. Он отдыхает только на редких священных деревьях, он ест лишь изысканные плоды и пьет воду только из кристальных пресных родников. Эти источники, эти родники существуют, и эти священные деревья существуют. Вы упускаете их из-за совы, и сова приобретает над вами власть.

Вся медитация – это не что иное, как попытка заставить эту сову замолчать, так, чтобы можно было расслышать тихий слабый голос. И тогда вы увидите, чем все это время занимались, – вы потрошили дохлую крысу.

Чжуан-цзы прав. У премьер-министра не было причин для испуга. Когда вы, когда ваш внутренний Феникс пробуждается к жизни – сова, премьер-министр, вначале очень сильно пугается. Ваш ум создаст все возможные препятствия для медитации, потому что он боится, премьер-министр боится – этот Чжуан-цзы, эта медитативность явились, чтобы вытеснить его.

Ваш ум схватит дохлую крысу и заухает в ужасе, будто кто-то собирается отобрать у него его пищу. Вначале такое обязательно произойдет – и вам нужно быть бдительным и замечать это. Лишь ваша осознанность будет помогать вам продвигаться все дальше и дальше.

Когда бы вы ни начинали медитировать, ум поднимает бунт. Он приводит вам какие угодно доводы: «Чем ты занимаешься, зачем ты зря тратишь время? Используй его! За это время можно сделать столько полезного! Твои планы столько времени ожидали, пока ты займешься их реализацией, а теперь ты тратишь время на какую-то медитацию. Забудь про нее! Те, кто утверждают, что медитация возможна, лгут. Все эти Будды, эти Чжуан-цзы – не верь им. Прислушайся к голосу рассудка», – уговаривает вас ум. Он сомневается во всем и во всех, но никогда не сомневается в себе самом.

Рассказывают, как один человек разговаривал со своим маленьким сыном. Ребенку задали на дом письменную работу, и теперь отец проверял ее. Орфографических ошибок там было столько же, сколько и слов, даже больше. Прочитав, отец сказал: «У тебя очень скверно с орфографией. Почему ты не смотришь в словарь? Когда ты сомневаешься, не ленись заглядывать в словарь».

«Но, папа, я никогда не сомневаюсь», – ответил ребенок.

Так поступает и ваш ум. Он говорит Будде: «Папа, но я никогда не сомневаюсь».

Ум никогда не подвергает сомнению самое себя, в этом-то и проблема. Он подвергает сомнению всех и каждого – он усомнится даже в Будде. Даже если Кришна постучится в вашу дверь, ваш ум будет сомневаться; если явится Иисус, он будет сомневаться. Он всегда был таким, вы никогда не переставали сомневаться.

Вы сомневаетесь во мне, но вы никогда не сомневаетесь в себе, потому что, как только ум начинает сомневаться в себе, он сразу же перестает существовать. Как только возникает сомнение в самом себе, основание разбивается, ум теряет уверенность. Как только вы начали сомневаться в уме, рано или поздно вы сорветесь в бездну медитации.

Баал Шем, мистик, умирал. Его сын, которого звали Гертц, был на редкость вялым, неосознанным человеком. Перед смертью Баал Шем предупредил его, что эта ночь будет последней.

Но Гертц решил: «Никто не может знать, когда придет конец». Он усомнился. Баал Шем был его отцом, и тысячи людей верили в то, что он – мессия, который приведет миллионы людей к спасению. Но сын его сомневался, и той ночью он заснул. Посередине ночи он проснулся. Его отец был мертв. Тогда он начал рыдать и рвать на себе волосы. Он упустил свой величайший шанс, и теперь уже не было возможности снова увидеть отца живым. Зато он никогда не сомневался в своем уме, он усомнился в Баал Шеме.

В горе и отчаянии Гертц разрыдался. Он закрыл глаза и в первый раз в жизни, теперь, когда его отец был мертв, начал говорить с ним. Его отец много раз время от времени звал его: «Гертц, иди ко мне». А он отвечал: «Да, я приду, но сначала мне надо доделать несколько важных дел».

Это подсказывает вам ваш ум. Я продолжаю звать вас: «Придите ко мне». – «Сейчас есть другие, более неотложные дела. Я приду попозже, подожди», – отвечаете мне вы.

Но смерть разрушила такую возможность. Поэтому Гертц зарыдал и, обращаясь к своему мертвому отцу, воскликнул: «Что мне теперь делать? Я в растерянности. Я во тьме. Но как же мне теперь избавиться от этого ума, который так обманул меня? Я никогда не сомневался в нем. Я сомневался в тебе. Я в этом очень раскаиваюсь».

Вдруг Гертц услышал внутри себя голос, голос Баал Шема, произнесший: «Взгляни на меня. Делай то же самое, что и я». Гертц увидел, словно во сне, как Баал Шем поднялся на вершину горы и бросился в пропасть. «Сделай то же самое», – велел он.

Но Гертц возразил: «Не понимаю». Вновь возникли сомнения: «Что он от меня требует? Это же самоубийство».

Баал Шем рассмеялся и сказал: «Ты продолжаешь сомневаться во мне, не сомневаясь в себе. Тогда сделай так». И Гертц увидел огромную гору, всю в огне, подобно вулкану: вокруг нее бушевал огонь, плавя камни, и вся гора раскалывалась на части. Баал Шем велел: «Или сделай так. Поднимись на эту гору и швырни свой ум в бездну, сожги его полностью».

Как гласит история, Гертц заявил: «Я подумаю об этом».

Когда вы говорите: «Я подумаю об этом», – вы начали сомневаться. Думает сомнение – не вы. А когда сомнений нет, действует вера, но тоже не вы. Сомнение думает, вера действует. Благодаря сомнению вы можете стать великим философом; благодаря вере вы можете стать Чжуан-цзы, Фениксом, никогда не стареющим, бессмертным Фениксом. Через сомнение вы можете проникнуть в таинства времени; через веру вы войдете в двери вечности.

Я слышал о двоих заблудившихся в лесу глухой ночью. Это был опасный лес, очень густой, полный диких зверей; тьма окружала все вокруг. Один человек был философом, а другой – мистиком; один – человеком сомнения, другой – человеком веры. Внезапно разразилась гроза, загремел гром, и ярко сверкнула молния.

Философ взглянул на небо, мистик посмотрел на тропу. В момент, когда сверкнула молния, тропа озарилась светом. Философ взглянул на молнию и начал гадать: «Что происходит?» – и потерял дорогу.

Вы заблудились в лесу, более густом, чем в той истории. Ночь еще темнее. Иногда вспыхивают молнии. Смотрите на тропу.

Чжуан-цзы – это молния, Будда – это молния, я – это молния. Не смотрите на меня, посмотрите на тропу. Если вы смотрите на меня, то вы уже все упустили, потому что молния не будет светить долго. Она длится лишь мгновение, и мгновение это редкостно – когда вечность проникает внутрь времени; это как вспышка молнии.

Если вы смотрите на молнию, если вы смотрите на Будду – а Будда прекрасен, лицо его очаровательно, глаза его притягательны – если вы смотрите на Будду, вы упустили тропу.

Взгляните на тропу, забудьте о Будде. Посмотрите на тропу. Но такой взгляд возможен лишь тогда, когда нет сомнений, а есть вера; когда нет мышления, нет разума.

Чжуан-цзы нельзя осмыслить. Не думайте о нем. Просто дайте этой истории проникнуть в вас и забудьте о ней. С помощью этой истории осветится тропа. Посмотрите на тропу и сделайте что-нибудь. Ступайте по ней, действуйте. Думание, мышление не поведут вас – только действие, потому что мышление происходит только в голове. Оно никогда не сможет стать тотальным, всеобъемлющим; лишь когда вы действуете, это дает полноту.

На сегодня достаточно.

* Индийские повествования о древности, не связанные с конкретным временем.

** Индийские летописи.