Текст книги "Найти себя. Как выйти за рамки стереотипов и обрести свой путь"

Глава первая
Любознательность

Майкл Шписсбах – человек, берущий от жизни всё. В 1972 году его приняли в коллегию адвокатов, и с тех пор он работал поверенным корпораций, президентом крупной телевизионной компании. Проворачивая многомиллиардные сделки, Майкл чувствует себя как рыба в воде. Шписсбах участвовал в бизнес-проектах в более чем 70 странах и по праву считается авторитетом в мире международного бизнеса. Именно он проводил переговоры по первой в истории инвестиции в объект, находящийся за пределами нашей планеты, – канадский спутник Anile C1. У Майкла разносторонние интересы, простирающиеся от космологии до сравнительного религиоведения и боевых искусств. Его захватывает так многое, что он сам стал исключительно интересным человеком.

«Мы то и дело переживаем столкновения – с людьми, событиями, предметами, – говорит он. – Мы смотрим на происходящее с эволюционной точки зрения: опасно ли это для нас? Полезно ли? С точки зрения грубого взаимодействия опыт ограничен: чтобы его приобрести, надо с чем-то столкнуться физически. Но если открыть двери любознательности, выйти за пределы того, что есть, и поискать то, чего нет, границы исчезают».

У Шписсбаха такой подход к миру начал проявляться в молодости: «Не знаю, сколько мне тогда было – десять, может, двенадцать. Я читал одну книжку с желтыми страницами, больше похожую на комиксы. В ней были всякие истории: одна про Картера, который открыл могилу Тутанхамона, в другой рассказывалось о племени маори в Новой Зеландии. Я помню, как меня это восхитило, помню чувство, что хочу туда отправиться, хочу увидеть пирамиды. Это была физическая “страсть к путешествиям” – стремление выбраться за пределы квартала, которым по многим причинам ограничивалась моя вселенная».

Преподаватель искусствоведения, у которого Майкл занимался на последних курсах, поднял это стремление на новый уровень.

«В колледже мне надо было получить несколько зачетов по гуманитарным предметам, а у меня тогда не было к ним никакой склонности. Вообще никакой. Куратор, к которому я пошел, спросил:

– Вас интересует музыка?

– Я люблю музыку, но ничего в ней не понимаю.

– А искусство?

– Изобразительное – вполне.

Он сказал:

– Если выбирать что-то из этой области, то только занятия у доктора Вебера.

Эти несколько слов, сказанных человеком, которого я даже не знал близко, коренным образом изменили всю мою жизнь. Я попал к Веберу по счастливой случайности и обнаружил, а потом и убедился, что есть что-то большее, чем я осознавал. Это доставило мне столь огромное удовольствие, что хотелось испытывать его как можно сильнее. В данном случае этим большим оказалось искусство: палеолит, Индия, Китай, Япония, современность. Это был совершенно иной путь, чтобы расширить кругозор, посмотреть на все совсем не так, как меня учили.

Однажды доктор показал слайд с фресками из Альтамиры[4]4
  Пещера в Кантабрийских горах (Испания) с наскальными росписями эпохи позднего палеолита (эпоха Мадлен, 15–10 тыс. до н. э.). Прим. ред.


[Закрыть] – очень грубый набросок, такая сетка для крестиков-ноликов, если не знать, что ему 25 тысяч лет, – и спросил студентов, что это такое. Каждый ответил согласно своей системе координат.

– Это поле для игры в крестики-нолики.

– Нет.

– Это рама со стеклами.

– Нет, рам тогда не было.

– Это загон для скота.

– Нет, животных еще не приручили…

Вебер провел каждого из нас через процесс удаления стандартных мыслей. Сам он предположил, что на картине было то, чего художник никогда не видел и не испытал физически, чего в жизни не существовало: отображение нефизического события, мысли. Он подсказал мне подход. На что вы смотрите? С чем сталкиваетесь? Что переживаете? Не ограничивайтесь первой инстинктивной реакцией. Преступите ее границы, проанализируйте ее.

Художник хочет отдать все, чтобы найти свое искусство, даже не зная, чем оно в конце концов окажется, – таково мое определение художника. Важен сам процесс поиска. Это осознание того, что существует нечто большее, чем вы знаете, и что вы хотите это отыскать. По-моему, Эйнштейн говорил, что любопытство важнее знаний, и я думаю, что он имел в виду именно это – вы что-то ищете и сами не знаете, что именно».

Со временем Шписсбах сформировал подход к миру, который дал ему толчок к дальнейшему развитию: «Когда мне перевалило за пятьдесят, я почувствовал, что у меня достаточно времени и возможностей, чтобы рассказывать: до этого возраста человек в основном должен слушать и набираться опыта. Я решил поставить все в своей жизни под вопрос, во всем усомниться, вернуться к самым истокам. Это привело меня к определенным выводам, к системе, которую я назвал «судебным реализмом». Оглянувшись в прошлое и во всем усомнившись, я заключил, что мы все рождаемся с разными операционными системами. Эти «встроенные» в нас схемы мышления определены интересами различных групп – родителей, духовенства, политиков, преподавателей. Все они имеют институциональное предубеждение против любопытства, ибо полагают, что обладают чувством уверенности, которое означает безопасность, и внушают его нам – с добрыми намерениями или нет. Выходя за пределы уверенности в область любознательности, вы подвергаетесь риску.

Чтобы стать судебным реалистом, надо быть открытым всему, к чему приведут доказательства. Я считаю, что большинству удобнее не рисковать, потому что риск может привести к вещам, к которым люди, по их мнению, с детства не предрасположены. Вы никогда не знаете, чем обернутся ваши поиски, – есть вероятность, что все будет очень, очень плохо, но не исключено, что будет очень хорошо. А может получиться нечто среднее или некая смесь. Но, скорее всего, это будет не то, с чем бы вы столкнулись, имея заранее принятые допущения.

Вуди Аллен как-то сказал, что 99 процентов успеха – показать себя. Вы должны выглядеть необычно. Вас должны заметить. Вам надо проявить себя – если просто сидеть, как растение, ничего не произойдет. И в том, что вы не знаете, что именно произойдет, – часть удовольствия».

Может быть, Майкл Шписсбах использовал ресурс любознательности в большей степени, чем любой другой из моих знакомых. Это оказало огромное влияние на его самоисторию, сослужило хорошую службу карьере и открыло перед ним горизонты. Благодаря ресурсу любознательности он сделал то, к чему другие могли лишь приблизиться. Однако гораздо важнее, что любознательность дала ему колоссальное чувство удовлетворения, восхищения жизнью и богатый опыт, которым все мы должны и можем воспользоваться.

Пытались когда-нибудь? Проиграли? Неважно. Попытайтесь еще раз. Потерпите еще одно поражение. Но пусть оно будет лучше{1}1
  Samuel Beckett Quotes, BrainyQuote, www.brainyquote.com/quotes/authors/s/samuel_beckett.html.
  Здесь и далее сноски, заключённые в фигурные скобки, относятся к примечаниям автора.


[Закрыть].

Сэмюэл Беккет

Любознательность – это врожденное желание искать новое, наслаждаться удивлением, подстерегающим нас за каждым углом, если мы открыты, чтобы его увидеть. Когда человек включает любопытство, он делает осознанный шаг в неизвестное и рад этому.

Когда я представляю себе любопытство, перед глазами всегда встает сцена из самого начала фильма Close Encounters of the Third Kind Спилберга[5]5
  «Близкие контакты третьей степени» – научно-фантастический фильм 1977 года. В 1978-м был выдвинут на «Оскар» в восьми номинациях, из которых выиграл одну – за операторскую работу. Прим. ред.


[Закрыть]. Мальчик видит, как сияющий свет приземляющегося корабля пришельцев проникает через трещины дверной рамы. Пылающая дверь на мгновение завораживает – и он делает шаг к ней. Не знаю, есть ли лучшая иллюстрация любознательности. По ту сторону двери есть нечто: друг или враг, провидение или проклятие, но вы просто обязаны выяснить, что там.

В основе любознательности – любовь учиться. Я имею в виду не образование как таковое, хотя любопытный человек и в школе получит больше пользы. Я говорю о жизненных силах, которые дает постоянное желание узнать больше. Если вы любопытны, взаимодействуя с миром, то радуетесь новому, смело принимаете вызовы и рады выходу из зоны комфорта. Любопытство заставляет вас что-то открывать, глубже погружаться в то, что уже известно, по-другому относиться к знакомым впечатлениям.

Недавно было проведено интересное исследование о ценности междисциплинарных знаний. Один из их основополагающих принципов – если собрать экспертов из разных областей вместе, они могут создать новые перспективы, до которых специалисты по отдельности никогда бы не додумались. Когда в сфере X есть проблема, чтобы с ней разобраться, привлекают профессионалов в этой области. Но если подключить к работе группы еще пару человек из сферы Y, они смогут дать более творческие и продуктивные решения.

Это любознательность за работой. Сторонние специалисты не имеют большого опыта в области X, не владеют терминологией и смотрят на проблему с совершенно другой точки зрения. Их наблюдения могут быть бесполезны, если применять их для решения проблемы «в лоб». Но, увидев проблему в ином свете, они включают любопытство людей, имеющих необходимые навыки для создания настоящего решения: вооруженные любопытством и новой неожиданной перспективой, они могут преодолеть свои психологические барьеры.

Много лет назад я видел это своими глазами, когда немного работал с великим судебным адвокатом Эдвардом Беннеттом Уильямсом[6]6
  Эдвард Беннетт Уильямс (1920–1988). Известен тем, что был готов принимать участие в самых сложных делах и обслуживать любых клиентов вне зависимости от их политических и иных взглядов. В годы маккартизма защищал как двух голливудских сценаристов, обвинявшихся в принадлежности к подрывным коммунистическим организациям, так и сенатора Дж. Маккарти на сенатских слушаниях по вынесению ему порицания. Автор книги One Man’s Freedom («Свобода одного человека»), в которой излагал свои принципы. Прим. ред.


[Закрыть]. Он нанял меня в качестве консультанта-антрополога для нескольких судебных процессов. Вскоре после начала нашей работы я понял, что в основном это выглядит так: я что-то ему показываю, а он выходит из себя. «Боб, это нельзя использовать! – часто говорил он, повышая голос. – В суде есть такая вещь, как доказательственное право». Я понимал, что он знает, что говорит. Из-за обывательских представлений о работе суда я рассказывал ему подробности, которые он никогда не смог бы использовать во время заседаний. Пристыженный, я попросил дать мне возможность прослушать курс доказательственного права: Уильямс заседал в совете юридического факультета Джорджтаунского университета.

Я радовался своей инициативности лишь секунду, потому что услышал: «Боб, скажи, когда начнешь учиться, и я в тот же день тебя уволю, потому что от тебя не будет никакой пользы. В суде я не могу использовать то, что ты мне рассказываешь, но если это хоть раз наведет меня на мысль и поможет в каком-нибудь деле – это то, зачем ты здесь». Уильямс – легенда в своей профессии. И одна из причин его необыкновенной эффективности – в том, что он был достаточно любопытен, чтобы нанять антрополога просто потому, что я мог случайно сказать что-то ценное.

Мы формируем наши инструменты, а потом они формируют нас{2}2
  Ian Austen, Early Media Prophet Is Now Getting His Due, The New York Times, July 25, 2011, www.nytimes.com/2011/07/26/books/marshall-mcluhan-mediatheorist-is-celebrated.html.


[Закрыть].

Маршалл Маклюэн

Есть два типа любознательности: давайте назовем их активной и пассивной. Активная – это сознательный поиск новых, незнакомых впечатлений. Майкл Шписсбах – активно любознательный человек, потому что находится в бесконечной погоне за новым. Его подход, «судебный реализм», требует активного соприкосновения с неизвестным, и он знает: для него это самый эффективный способ приблизиться к пониманию того, как устроен мир.

Пассивная любознательность не подразумевает направленных познавательных усилий. Пассивно любопытный человек занимает позицию, которая допускает возможность открытий. Мне кажется, таких людей в мире намного больше, и я причисляю к ним себя. Я довольно давно описываю себя как биллиардный шар во Вселенной. У меня есть некоторые масса и скорость, я прихожу в движение и периодически с чем-то сталкиваюсь. От этого меняются направление и предмета, с которым я столкнулся, и меня самого. Как пассивно любопытный человек, я не ищу ничего конкретного, а просто позволяю себе двигаться туда, где интуитивно чувствую что-то интересное. Благодаря такому подходу я создал несколько лучших моих работ, значительно расширил свои горизонты и могу честно сказать, что в большинстве случаев наслаждаюсь тем, что делаю.

Не имеет особого значения, активно или пассивно вы пользуетесь врожденной любознательностью: во многом это вопрос темперамента. Но очень важно само то, что вы ею пользуетесь. Любопытство – один из пяти ресурсов, потому что если ваша жизнь – не вечный поиск, вы не поймете, на что, способны и как узнать о своих возможностях. Люди, изолирующие себя и не желающие видеть возможности, редко достигают чего-то по-настоящему значимого. Да разве может быть иначе? Если вы избегаете всего нового, как можно ожидать, что вы проложите новые пути? Тех, кто поддерживает статус-кво, история не прославляет, и, хотя периодически возникает повышенный спрос на ностальгию, никакая культура не расцветет на ретроградстве.

По моему опыту, по-настоящему искусные мастера в любой области – Уильямсы и Шписсбахи нашего мира – очень любознательные люди. У них крайне сильно развито чувство любознательности, которое побуждает открывать, переосмысливать, смещать акценты, менять направление. Спрашивая «а что если?», «почему?» и «как?», они видят мир так, как не дано увидеть менее любопытным, и в результате совершают то, о чем другие никогда бы и не подумали.

Они могут быть очень одаренными, но – я подчеркиваю – сама любознательность не талант. Не забывайте об этом, когда будете читать эту книгу. Мне не попадались люди без хотя бы малой толики любопытства, и я никогда не встречал отчетов или статей о синдроме, который его подавляет или убивает, – это врожденная черта. Любопытство встроено в каждого и работает в фоновом режиме, как антивирусная программа в компьютере. Оно проявляет себя, когда мы задаем вопрос, заглядываем за угол, стремимся попробовать что-то новое (даже такие банальные вещи, как блюдо, которое никогда раньше не пробовали, или новое место для отдыха). Если вы не считаете себя любопытным, скорее всего, вы сами сделали этот выбор, осознанно или нет.

Любознательность – чудесный инструмент. Если вы любопытны, то видите мир как поле бесконечных возможностей. Удивление и восторг подстерегают за каждым углом – равно как и шанс расширить кругозор и усилить свои позиции.

Так почему же многие избегают любознательности? Если говорить начистоту, одна из причин – лень. Чтобы быть любопытным, нужны значительные усилия. Куда как проще принимать все как есть, делать все как всегда и идти избитыми путями. Большинство людей понимают, что любопытство может привести к новым открытиям, но понимают также и то, что новое практически неизбежно заставит их лишний раз поработать. Поэтому они расслабляются и довольствуются проверенными решениями. Не упражнять любознательность – все равно что не заниматься физкультурой. Вред проявится не сразу, зато прямо сейчас не устанешь.

Много лет назад я состоял на государственной службе и у меня был чрезвычайно умный начальник. Он разбирался в политике, ведении переговоров и управлении программами – я уверен, что, несмотря на все свое любопытство, никогда в этом не разберусь. Но он был лишь тенью человека, которым мог бы стать, потому что относился к работе исключительно лениво и без интереса. Сталкиваясь с проблемой, он инстинктивно подгонял решение под рамки того, что уже делал раньше. У него была горсть готовых ходов, и он не хотел искать новые. Дело совсем не в умственных способностях: человек был необычайно одарен. Просто он не желал лишний раз беспокоиться и в результате достиг в жизни намного меньше, чем мог бы.

Однако даже очень мотивированные люди могут поддаться искушению рутины. Близкое знакомство с предметом – один из ключевых элементов человеческого опыта. Нельзя постоянно жить в мире нового: у нас просто не хватит времени на любопытство, потому что мы будем постоянно пытаться во всем разобраться. Я считаю себя исключительно любопытным человеком, но, вставая утром с постели, хочу идти в ванную так же, как вчера, так же чистить зубы и пить кофе в том же кресле. Я не встаю в какие-то дни с кровати слева, а в другие справа или не перелезаю через спинку. Мне совершенно не интересно завтракать попеременно в столовой, на кухне и на крыльце. Эти маленькие традиции обеспечивают мне комфорт – важную часть моего душевного склада. Центральная нервная система человека в своей основе консервативна, и, если в нее постоянно будет поступать только новая информация, она просто не справится.

Таким образом, привычка имеет фундаментальное значение. Прежде всего, она поднимает настроение: мы любим старых друзей, старые свитера, старые привычки. У нас есть много любимых блюд, песен, которые мы регулярно включаем, историй, которые хотим рассказывать и слушать. Неудивительно, что люди привыкают к знакомому и загоняют любознательность в угол. Как сказал бы вам мой начальник, если делать все как всегда, появляется сильное чувство безопасности.

Но все это лишь до тех пор, пока вы не захотите вырасти и стать незабываемым литературным героем, о котором мы говорили выше. Как только у вас появится такое желание, придется включать любознательность так часто, как позволяет вам мозг. Исследование поддерживает в нас жизнь. Подумайте о простом факте: если бы человечество поддерживало статус-кво, оно бы давно вымерло, не сумев приспособиться к переменчивой среде. Не менее важно и то, что поиск нового дает вам почувствовать связь с чем-то вне и больше вас, а это позволяет вам играть полноценную роль в происходящих вокруг изменениях.