Текст книги "Найти себя. Как выйти за рамки стереотипов и обрести свой путь"

Открытость дает нечто очень ценное для мира, где изменения занимают часы, а не эры: динамичность. Если вы член рабочей группы, студент, размышляющий о начале карьеры, или просто пытаетесь получить максимум от хобби или любимого дела, то, скорее всего, знаете, как кипит жизнь. К старому клише «Нет ничего более постоянного, чем перемены» надо добавить поправку: «Нет ничего более постоянного, чем нарастающие перемены». В мире, где принятые утром принципы после обеда становятся древними обычаями, быть закрытым просто невыгодно. Рид Гарретт Хоффман, основатель огромной социальной сети LinkedIn, очень ясно это понимает благодаря собранному по крупицам предпринимательскому опыту. В его глазах договор между работодателем и сотрудником сильно изменился. Раньше негласное соглашение было таким: усердный, лояльный и достойный доверия сотрудник не потеряет работу и станет регулярно продвигаться по службе, а работодатель будет уверен, что сотрудник останется у него бесконечно долго. Сейчас работодатели смотрят на персонал намного критичнее, обрезают «жир» везде, где только можно, и ищут любую возможность для автоматизации и аутсорсинга, а сотрудники регулярно меняют работу и даже профессию.

Хоффман довольно много знает о стартапах (кроме LinkedIn он был одним из первых инвесторов Facebook и входил в правление Zynga и Mozilla) и уверен, что единственно верный подход к коллективу применяется именно там. Он называл такой подход «жизнь как стартап» и вынес эти слова в заголовок своей книги, написанной в соавторстве с предпринимателем Беном Касночей[8]8
  Хоффман Р., Касноча Б. Жизнь как стартап. Строй карьеру по законам Кремниевой долины. – М.: Альпина Паблишер, 2012. Прим. ред.


[Закрыть]. В интервью Томасу Фридману авторы говорят:

Иногда после официального выхода программы разработчики оставляют пометку «бета», чтобы подчеркнуть, что продукт не завершен и готов к дальнейшим улучшениям. Для бизнесмена «закончено» – неприличное слово, великие компании постоянно развиваются. Это слово должно стать неприличным и для каждого из нас. Все мы незавершенное произведение. Каждый день приносит нам возможность больше узнать, больше сделать, стать чем-то большим, расти в жизни и карьере. Всегда приходится приспосабливаться и развиваться – это вечная «бета-версия»{7}7
  Thomas Friedman Interviews Reid Hoffman and Ben Casnocha, обзор на Amazon.com, www.amazon.com/Start-up-You-Future-Yourself-Transform/dp/0307888908/ref=sr_1_1_title_0_main?s=books.


[Закрыть].

В статье о книге в New York Times Фридман добавил:

Что бы вы ни думали, отправляясь на собеседование, будьте уверены, что работодатель задаст себе вопрос: «Будет ли ежедневная, ежечасная отдача от этого человека больше, чем от индийского рабочего, робота, компьютера? Поможет ли он фирме выжить, не просто делая работу сегодня, но и придумывая ее на завтра? Сумеет ли он приспособиться ко всем этим переменам, чтобы моя компания адаптировалась и больше экспортировала на стремительно растущие глобальные рынки? В чрезвычайно взаимосвязанном мире все больше компаний не станет нанимать людей, не соответствующих этим критериям{8}8
  Thomas L. Friedman, The Start-up of You, The New York Times, July 12, 2011, www.nytimes.com/2011/07/13/opinion/13friedman.html?_r=1.


[Закрыть].

Хоффман, Касноча и Фридман, по сути, отстаивают активное использование ресурса открытости. Если вы открыты, то несравнимо лучше адаптируетесь, потому что обращаете внимание на признаки неизбежных или желательных изменений. Если вы открыты, то не будете считать себя или работу завершенной, потому что понимаете, куда движется мир вокруг вас и как надо меняться вместе с ним. Говоря словами авторов, вы «постоянная бета-версия». Если вы открыты, то с большей вероятностью принесете результаты любому предприятию, в котором участвуете, потому что обращаете внимание на окружающие вас условия и думаете, как изменить их к лучшему.

Сложно спорить с тезисами, выдвинутыми Хоффманом и Касночей. Учитывая скорость изменений, не мысля в категориях стартапа, вы практически гарантированно останетесь на обочине, куда бы ни шли. Не приходится сомневаться, что эта ситуация – надолго. Быстроту изменений подпитывает информационный взрыв и его последствия, и, наверное, лишь глобальный катаклизм способен заставить работодателей и других отказаться от информации. Поэтому открытость становится не просто полезной, а незаменимой чертой{9}9
  Reid Hoffman and Ben Casnocha, The Start-up of You: Adapt to the Future, Invest in Yourself, and Transform Your Career (New York: Crown Business, 2012).


[Закрыть].

Я пришел с мечтой. Но мечты туманны. У них нет определения. Это определение приходит из повседневности, а повседневность полна ошибок и шансов{10}10
  Allie Walker, How to Evolve Creativity Through Chaos [Need to Know], PSFK, ww.psfk.com/2012/05/need-to-know-nick-barham.html.


[Закрыть].

Дэвид Эмбри, исполнительный директор Athletepath

В октябре 2011 года Джим Коллинз, автор бестселлера Good to Great: Why Some Companies Make the Leap… and Others Don’t[9]9
  Коллинз Дж. От хорошего к великому. Почему одни компании совершают прорыв, а другие нет… – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013. Прим. ред.


[Закрыть], опубликовал в New York Times вдохновляющее эссе о значении удачи в успешных компаниях. В этой статье он подробно рассказал о своем девятилетнем исследовании предпринимателей, создавших предприятия, десятикратно превзошедшие конкурентов в своей отрасли (он называет их «десятикратниками»). Один из них – Билл Гейтс, создавший Microsoft благодаря стечению «счастливых» обстоятельств: он родился в семье с определенным уровнем достатка, ходил в школу, где была ЭВМ (редкость в то время), достиг совершеннолетия именно в тот момент, когда технологии позволили создать персональный компьютер, а его друг Пол Аллен показал ему статью о микрокомпьютерах в Popular Electronics, после чего они поспорили, можно ли приспособить язык бейсик для ПК. Кроме того, он учился в Гарварде, располагавшем вычислительными ресурсами, позволившими ему развить свои идеи.

С одной стороны, Билл Гейтс достиг всего благодаря невероятному везению. Все сошлось в одной точке и дало ему основать Microsoft. Однако Коллинз напоминает, что Гейтс – далеко не единственный, у кого имелись такие условия: могли быть тысячи людей с тем же исходным набором. Так почему же у нас есть только один Microsoft? Коллинз объясняет:

Различие между Гейтсом и людьми со схожими преимуществами – не в удачливости. Он пошел дальше, воспользовался стечением счастливых обстоятельств и получил огромные дивиденды. Это важное различие{11}11
  Jim Collins and Morten T. Hansen, What’s Luck Got to Do with It? The New York Times, October 29, 2011, www.nytimes.com/2011/10/30/business/luck-is-just-the-spark-for-business-giants.html?_r=1.


[Закрыть].

Случайности, счастливые и не очень, происходят с каждым, хотим мы того или нет. Но если присмотреться, «десятикратники» – это люди вроде Гейтса. Они узнают удачу и хватают ее. Это лидеры, которые берутся за везение и получают от него гораздо больше.

Коллинз описывает открытость, доведенную до самой благоприятной крайности – того, что я называю «направленным везением». Его идея в том, что вы исходите из определенного плана, но позволяете внешним факторам привести вас к результату. Он согласуется с планом, но вы не можете его предугадать. Я никогда не беседовал с Биллом Гейтсом, но я почти уверен, что, когда он начал интересоваться компьютерами, то не представлял себе масштаба Microsoft. Однако Гейтс был открыт для потенциальных возможностей, и произошел счастливый случай.

Если вы регулярно используете ресурс открытости, счастливые случайности становятся не просто возможными, но вполне вероятными. Скорее всего, это не будет уровень Билла Гейтса, но шанс получить больше, чем рассчитываешь, резко возрастает. Я называю такое везение направленным, потому что в таком случае вы играете активную роль: движетесь в определенном направлении и при этом открыты для случайностей.

Недавно я разговаривал с женщиной, которая больше десяти лет занималась брендированием в одной крупной корпорации, а потом решила уйти и открыть свое дело. Она знала, что хочет создавать бренды для малых предприятий, и на основе корпоративного опыта составила список услуг, ожидая, что ее работа будет в основном заключаться в консультировании. Двигаясь в этом направлении, она осталась открытой для эволюции своего бизнеса. Вскоре группа женщин-предпринимателей попросила ее выступить на торжественной церемонии. Все прошло так удачно, что последовало еще несколько таких заказов. Оказалось, что моей собеседнице такие выступления удаются, о чем она, кстати, и не подозревала, а люди готовы платить за советы в этой области. Сегодня выступления приносят ей больше половины дохода, она нашла новое любимое дело, а ее компания существенно выросла.

Эта история – направленное везение в миниатюре. План – очень важная часть успеха, но быть открытым для возможных результатов его воплощения – ключ к продолжительному творчеству.

В предыдущей главе я говорил, что есть два вида любознательности: активная и пассивная{12}12
  Hans Weise, From England to the Forests of Africa, Peace Chain, peace-chain.tripod.com/id119.html; Jane Goodall Biography, Bio.com, www.biography.com/people/jane-goodall-9542363?page=1; Early Days, Jane Goodall Institute, www.janegoodall.org/janes-story; Robin McKie, Chimps with Everything: Jane Goodall’s 50 Years in the Jungle, Observer, June 26, 2010, www.guardian.co.uk/science/2010/jun/27/jane-goodall-chimps-africa-interview.


[Закрыть]. С открытостью то же самое. Об активной ее форме мы говорили выше: она предполагает приспособление своего образа мыслей и реакции к поступающим сигналам, чтобы с радостью встречать новые возможности. Пассивную же форму достаточно точно выражает слово «терпение».

В этом контексте потерпеть – значит дать себе достаточно времени, чтобы открыть то, что в данной ситуации очень важно. В некотором смысле это противоречит тезису Рида Хоффмана, что всем нужно работать с психологией стартапа – реагировать, зачастую не располагая достаточной информацией. Но в долгосрочной перспективе терпение хорошо дополняет активную открытость. На самом деле быстро корректировать с ее помощью курс лучше всего, если в арсенале имеется терпение, которое позволяет быть открытым для важных решений, когда настает их время.

Чего можно достичь благодаря терпению? Наверное, лучший пример дала Джейн Гудолл, посвятившая десятилетия исследованиям шимпанзе. Когда антрополог Луис Лики послал ее в национальный парк «Гомбе» на берегу Танганьики, ей было всего двадцать шесть. Гудолл не получила научного образования, но ее очень интересовали животные и у нее было очень важное качество – терпение. «Я помню мой первый день, – рассказывала она в интервью. – Я смотрела с берега на лес, слышала голоса птиц и обезьян, вдыхала запах растений и думала, что все это совершенно невероятно. Затем я пошла через лес, меня заметил шимпанзе и бросился наутек».

Так продолжалось довольно долго. Шимпанзе знали, что среди них чужак, и не имели никакого желания ни общаться с ним, ни что-то ему показывать. Гудолл не могла подойти ближе, чем на полкилометра, потому что обезьяны убегали. Но она инстинктивно чувствовала, что, если потерпеть, все изменится, и решила каждое утро по расписанию появляться в одном и том же месте – на пригорке, рядом с местом, где обезьяны ели. Она была уверена, что, если стать частью среды, шимпанзе в конце концов привыкнут и начнут вести себя естественно.

Это потребовало от нее большого терпения. Проходили недели и месяцы, но обезьяны продолжали ее сторониться. Однако примерно через год после того, как она обосновалась в «Гомбе», кое-что начало меняться. Шимпанзе стали подпускать ее ближе и вести себя более естественно. Еще через год они приняли ее по-настоящему и стали с ней взаимодействовать, хотя поначалу это и сводилось к выпрашиванию бананов.

Пассивная открытость позволила сделать наблюдения, изменившие мир, а ведь менее терпеливый ученый мог бы их просто не дождаться. Именно Гудолл обнаружила, что шимпанзе используют и даже изготавливают инструменты: до этого считалось, что на такое способен только человек. Комментируя открытие Гудолл, Луис Лики так подытожил последствия этого прорыва: «Теперь придется либо дать новое определение инструмента и человека, либо признать шимпанзе людьми».

Гудолл первой узнала, что шимпанзе всеядны, а не травоядны, используют хитроумные охотничьи стратегии, что у них есть ярко выраженные личностные качества и они вступают в близкие отношения, а их социальные связи и патологии во многом похожи на наши. Ее работа – одно из самых продолжительных непрерывных полевых исследований в истории – оказала колоссальное влияние не только на наши знания о мире приматов, но и на наше понимание самих себя. А ведь это стало возможным только благодаря пассивной открытости. Кроме того, это прекрасный пример того, о чем мы говорили выше: действовать, в начале пути не зная результата. Джейн Гудолл не имела представления, как пойдет проект и достигнет ли она вообще чего-нибудь. Не менее очевидно, что она не пыталась вызвать результат искусственно. Результат же оказался гораздо лучше, чем кто-либо мог себе представить.

История Джейн Гудолл – нечто экстраординарное даже в ее сообществе, и для большинства из нас проявленное ею терпение – сверхъестественно. Однако, признав, что мы, скорее всего, даже не приблизимся к терпению, позволяющему больше года наблюдать за чем-то на расстоянии, чтобы вступить хоть в какой-то контакт и получить осязаемый результат, надо извлечь из этого урок. Пассивная открытость – желание искать не заметные сразу знаки и изменения – привела к одному из значительнейших открытий.

У меня есть друг, который называет себя «учеником» в области своих интересов – прессе. Он имеет в виду, что постоянно следит за этим бизнесом, учится у других людей, активно действует и всегда реагирует на изменения. Но серьезные шаги он предпринимает очень обдуманно, после пассивного открытого наблюдения. Думаю, неслучайно он одна из наиболее творческих личностей в своей отрасли.

Открытость, терпение, восприимчивость, уединение – это все.

Райнер Мария Рильке

Может быть, одно из лучших и наверняка одно из самых занимательных проявлений открытости в действии – импровизация. Импровизирующие артисты ошеломляют нас способностью с ходу выдумывать забавные истории. Чтобы быть таким творческим и сообразительным, надо быть открытым. Дейв Моррис из Виктории в Британской Колумбии – рассказчик, поэт, преподаватель и оратор. Но прежде всего он импровизатор, выступающий в одиночку, с партнером или целой труппой. «Суть импровизации – быть открытым человеком, – считает он. – Первое правило – говорить “да”. К вам что-то приходит, и вы говорите этому “да”».

Моррис великолепно проиллюстрировал ценность слова «да» во время выступления в TEDxVictoria. Он попросил аудиторию отвечать на все его вопросы утвердительно.

– Хотите, вместе расскажем историю?

– Да!

– История будет про рыцаря?

– Да!

– Про рыцаря в блестящих доспехах?

– Да!

– Он должен спасти даму сердца?

– Да!

– Ему придется сразиться с драконом?

– Да!

– Дракон огнедышащий?

– Да!

– Он ее отважно и мужественно спасет?

– Да!

– И после этого они будут жить долго и счастливо?

– Да!{13}13
  TEDxVictoria – Dave Morris: The Way of Improvisation, видео на YouTube, 10:50, опубликованное пользователем TEDxTalks, January 7, 2012, www.youtube.com/watch?v=MU0-pWJ0riQ.


[Закрыть]

Он поаплодировал авторам такой захватывающей истории и попросил сделать то же самое, но на этот раз отвечать «нет».

– Хотите вместе сочинить историю?

– Нет!

Моррис развел руками и сказал:

– Ну и ладно, тогда я пошел.

На этом небольшом примере Дейв показал контраст между открытостью и замкнутостью. Если вы открыты и говорите «да», можно рассказать волшебную, полную приключений историю. Если быть закрытым и говорить «нет», даже не начнешь. «Дело еще и в том, чтобы выразить то, что у тебя в голове, – сказал он мне. – Быть открытым для приходящего – это в том числе освобождать голову. Говоря «да» новому, ты избавляешься от того, о чем думаешь сейчас. Если заранее знаешь конец, то идешь туда напролом, игнорируя намеки и опрокидывая все на своем пути. Надо быть открытым для партнера и зрителей. Чем больше ты им открыт, тем сильнее связан со своими импульсами, с самим собой. Теснее связан с тем, кто ты есть».

Моррис учит импровизации детей и взрослых. Он объясняет, что открытость – «дверь, через которую можно и входить, и выходить», и важно не только брать импульсы и идеи, пропуская их через себя, но и отдавать частицу себя. «В импровизации очень важно использовать личный опыт и не бояться им делиться: быть открытым и отдавать – противоположность открытости к приходящему. Когда вы проводите шоу в одиночку, кроме зрителей в вашем распоряжении есть только это.

Импровизация в группе – совсем другое дело. Там начинает действовать открытость к чужим идеям. Может быть, вы ставите сценку из вашей реальной жизни: например, с вами порвала девушка, и вы изображаете все точно как было. И в этот момент другой артист вносит что-то от себя, и приходится отказываться от собственной версии событий и переключаться на эту вымышленную историю. Я учу людей, что единственная правда – на сцене. То, что происходит в вашей голове, – всего лишь вариант. Надо от него избавиться и сосредоточиться на том, что действительно происходит».

Это подчеркивает то, о чем я говорил: открытость позволяет создавать вещи, которые вы никогда бы не создали, оставаясь закрытыми. Наша жизнь очень похожа на истории, которые придумывают артисты на сценах по всему миру. Если не замыкаться в своих мыслях, быть открытым для других вариантов развития событий, можно создать нечто гораздо более богатое и интересное. Если бы Моррис просто долго и нудно рассказывал историю расставания, ему бы, наверное, просто посочувствовали. Но он позволил истории зайти туда, куда ее хотели привести другие, и зрители устроили ему овацию стоя. Это верно для каждого из нас, и неважно, что «сцена» – зал заседаний, супермаркет, собрание школьного совета или любое другое место, где происходит что-то для нас существенное.

Когда я намекнул, что многое из того, чему Моррис учит на курсах импровизации, касается и жизни в целом, он ответил: «Конечно. Жизнь – плод импровизации».

Глава третья
Чувствительность

Каждому хочется верить, что у человека, которому мы доверили разрезать наше тело, все чувства в порядке, ведь наш организм – большая ценность. Но в случае некоторых хирургов дело обстоит совсем не так. Они достигают превосходных результатов, выключая одно из чувств и увеличивая пользу от другого.

Адам Фехнер – хирург и специалист по бесплодию в университетской клинике Hackensack в Монклере, работающий с роботизированной системой Da Vinci. Когда Фехнер был ординатором, роботизированная хирургия еще оставалась новинкой и, как он мне сказал, «многие хирурги шли другим путем», потому что она была слишком далека от их медицинского опыта. Однако Фехнер понял, что при определенных видах операций система может быть весьма полезна, и искал возможность отточить свои навыки.

«При стандартной полостной хирургии, лапаротомии, – объяснил он, – делается большой надрез брюшной полости и все можно потрогать руками, осветить. Но без микроскопа и смотришь с расстояния полуметра».

Лапаротомия дает хирургу очень близкий физический контакт с пациентом, но приводит к длительной госпитализации, очень долгому восстановительному периоду и оставляет заметные шрамы.

«Потом на смену пришла лапароскопия, – продолжил Фехнер. – Вы делаете пару небольших отверстий в теле пациента, в одно из них вставляете камеру, а в другое – инструменты. И то и другое вы держите в руках, стоя рядом с пациентом. Перемещая камеру, можно увидеть то, что нужно, и сделать надрез. Ощущения сохраняются: это как палка, которой можно ткнуть в ткань и увидеть реакцию».

Внедрение новой методики сократило пребывание в больнице, многие пациенты выписываются в тот же день, а через неделю возвращаются к нормальной жизни. Шрамы очень маленькие и почти незаметные: если женщина до операции носила бикини, ей не придется от них отказываться. Но есть и ограничения. «При лапароскопии инструменты можно только поворачивать, открывать и закрывать, но нет движения запястий, – говорит Фехнер. – При сложных операциях или когда надо накладывать много швов, дело осложняется».

Роботизированная хирургия сочетает главные преимущества обеих методик: широкий диапазон движений врача, которые обеспечивает открытое вмешательство, и короткое время восстановления и небольшие шрамы, как при лапароскопии.

«В этом случае у вас по-прежнему всего несколько отверстий – обычно пять. В одно из них помещается камера, которая дает трехмерное изображение высокого разрешения, обычно с большим увеличением. Преимущество в следующем: вместо того чтобы держаться за инструменты, вы управляете роботом с консоли и можете делать более точные движения. К тому же робот устраняет дрожь».

Роботизированная хирургия как бы дарит хирургу дополнительные руки, и это выводит сенсорные ощущения на совершенно новый уровень. «При лапароскопии у вас две руки, поэтому одной надо держать камеру, а другой – инструменты. Благодаря роботу вы контролируете четыре руки: одна управляет камерой, а еще тремя вы можете производить манипуляции. В левой у меня всегда зажим, а правой я могу переключаться между расширителем и ножницами. Если на пути мочевой пузырь, его можно ухватить одной из правых рук, отвести в сторону и придерживать, продолжая работать второй правой рукой. То есть у меня остаются две руки, и я могу управлять камерой».

Фехнер признает, что ему пришлось серьезно учиться и понадобилось время, чтобы привыкнуть пользоваться преимуществами дополнительных рук во время операции. Думаю, с этим должен будет справиться любой, если вдруг у него в распоряжении окажутся еще две конечности. Инструменты легко могут столкнуться друг с другом или повредить пациенту.

Но, наверное, самым большим вызовом стало отсутствие тактильных ощущений – ведь при роботизированной хирургии руки больше не держатся за конец инструмента. «Когда я удаляю миому, то матку чувствую как обычную мышцу, а опухоль плотная и твердая. При открытой операции можно все пощупать и понять, остались ли опухоли где-то еще. При лапароскопии обнаруженную выпуклость можно потрогать инструментом. Робот такой возможности не предоставляет».

При роботизированной хирургии осязание играет гораздо меньшую роль. Зато трехмерная камера высокого разрешения дает потрясающую картинку и поднимает хирургию на новый уровень.

«Зрение берет верх над осязанием. Вы видите, как ткань реагирует на прикосновение робота, и понимаете, что там. Осязание во многом исчезло, но благодаря изображению вы все почти ощущаете. Видя выпуклость матки, вы не знаете, миома это или нормальное утолщение, но, прикоснувшись инструментом, можно посмотреть, как она деформируется. Разница как между шариком с водой и песком: если кто-то их ткнет, вы сможете их отличить, потому что один податливее другого. Визуализация дает вам информацию, которой в другом случае нет. Вы видите анатомию, как никто другой до вас. Это как при открытой процедуре смотреть в бинокль».

Зрение и осязание, несомненно, самые важные чувства для хирурга. Роботизированные системы, такие как Da Vinci, убирают одно из них, но доводят другое до такой степени, что улучшают процесс в целом.

Это захватывающее доказательство того, чего можно достичь, если понимать потенциал ресурса чувствительности и стремиться как можно лучше использовать его.

По-видимому, слова языка в их письменной или устной форме не играют никакой роли в моем механизме мышления. Физические сущности, которые, вероятно, служат элементами мышления, – это определенные знаки и более или менее ясные образы, которые можно «произвольно» воспроизводить и комбинировать между собой. Эта игра в комбинации, видимо, остается важной чертой плодотворного мышления до появления какой-то связи с логической конструкцией, выраженной словами или другими знаками, посредством которых мы общаемся друг с другом{14}14
  Ronald D. Kriz, Envisioning Scientific Information: Three Visual Methods: Envisioning Gradients, Function Extraction, and Tensor Glyphs, Virginia Polytechnic Institute and State University, www.sv.vt.edu/classes/ESM4714/VizMtd.html.


[Закрыть].

Альберт Эйнштейн