Текст книги "Каждого ближнего. Как научиться любить без условий даже тех, кто этого не заслуживает"

Глава 6
Прыжки с парашютом

Бог был с нами, чтобы мы были друг с другом.

Мой сын Адам недавно закончил колледж; он совершенно бесстрашен. Он всегда готов поучаствовать в любом приключении, особенно если оно связано с риском для жизни. Занятия, которые не грозят ему потерей как минимум руки или ноги, его почти не интересуют.

В этом году он пошёл учиться прыгать с парашютом. Ему перестало хватать знакомых мне прыжков в тандеме – когда новичок прыгает в связке с опытным инструктором. Он занялся одиночными прыжками.

Понятно, что для получения лицензии парашютиста необходимо сначала пройти довольно долгий курс обучения на земле. Перед тем как сесть в самолёт, нужно много всего изучить, но и это ещё не всё. Каждый учащийся должен много раз прыгнуть с парашютом самостоятельно, но в сопровождении инструктора. Падая рядом с учеником, инструктор следит, чтобы тот не потерял самообладания и не наделал глупостей. В общем и целом, хотя обучение парашютному спорту длится дольше, чем я думал, оно всё равно длится не так долго, как мне бы хотелось.

Когда дети были маленькими, мы редко ходили на школьные матчи по футболу или бейсболу. Я записывал детей в спортивные команды, чтобы по выходным есть хот-доги с остальными папашами, но наши отпрыски мало интересовались командными видами спорта, и большинство матчей мы всё равно пропускали. Еженедельные вылазки на аэродром, где мы смотрели, как Адам прыгает с парашютом, были похожи на то, как я представлял себе посещение школьных футбольных матчей. Если, конечно, не считать того, что мой сын, полузащитник, в это время падал с высоты четырёх тысяч метров. Непроизвольная ошибка во время прыжка с парашютом куда радикальней меняет ситуацию, чем пропущенный мяч. Мне было, мягко говоря, неспокойно каждые выходные наблюдать, как Адам надевает парашют, садится в самолёт без двери и улетает.

Щурясь от солнца, я находил глазами самолёт и смотрел, как Адам выпрыгивает из него и камнем падает вниз.

На фоне ярко-синего неба он казался не больше муравья. Снизу свободное падение кажется достаточно медленным, но на самом деле парашютист летит к земле со скоростью 76 метров в секунду. С момента выхода из самолёта до момента раскрытия парашюта Адам пролетал расстояние, превышающее в высоту двадцать стоэтажных домов. Это очень много.

Адам, подмигивая, объяснял мне: чтобы раскрыть парашют, надо всего лишь сунуть руку за спину и, падая со скоростью 225 километров в час, нашарить небольшое металлическое кольцо, которое выбрасывает парашют, и потянуть за него. Я всегда представлял себе, что, если бы мне пришлось во время падения сунуть руку за спину, я нашарил бы там кое-что совсем другое.

Если основной парашют раскроется, он надуется и с силой потянет парашютиста вверх. Если он не раскроется, то эффект, наверное, похож на быстрое-быстрое увеличение карты в «Гугл Мэпс». Я знаю, как забывчив бывает Адам, поэтому, глядя, как он падает, я всегда невольно кричал ему снизу: «Тяни за кольцо! Тяни за кольцо!» – и показывал рукой за спину. Проходила вечность, прежде чем парашют, наконец, раскрывался. Было слышно, как Адам вопит от восторга, планируя на поляну возле взлётной полосы.

* * *

Кто-то слушает рождественскую музыку только в декабре, а я слушаю её постоянно. Кто-то перечитывает историю о Рождестве раз в год, а я – каждые пару месяцев. В ней говорится, что Бог сказал: «Дева во чреве примет и родит сына, и нарекут имя ему Еммануил». Несколькими строчками ниже говорится, что родители «нарекли ему имя: Иисус». Раньше я думал, что у Марии, видимо, родились близнецы.

Еммануил означает «с нами Бог». Я сам отец, и хорошо знаю, как это – хотеть быть со своими детьми. Послав Иисуса в мир, Бог показал, что ему недостаточно просто наблюдать за жизнью тех, кого он любит. Он хочет быть участником этой жизни. Он хочет быть вместе с теми, кого любит. Я тоже.

Я несколько месяцев подряд возил Адама на аэродром, и мне захотелось его удивить. Поэтому однажды, когда он ушёл на работу, я отправился учиться прыгать с парашютом.

На следующей неделе я привёз Адама на аэродром, он вышел из машины, надел свой парашют, застегнул ремни и забрался в самолёт. Тут-то и настал момент моего торжества: я набросил на плечи парашют, застегнул ремни и тоже забрался в самолёт. Адам уставился на меня, не веря своим глазам.

«Пап, что ты делаешь?» – спросил он недоверчиво.

«А что, только тебе можно?» – парировал я, подмигнул ему и поправил шлем.

Пилот завёл двигатель, и мы покатились по взлётной полосе. Когда мы с Адамом оказались на высоте нескольких километров, двигатели заработали чуть медленнее, а пилот зажёг зелёный свет, чтобы мы знали, что находимся над полем. Мы потянулись к двери.

Перед тем как прыгать с парашютом, нужно много всего сделать, например: уложить свой парашют, написать завещание и проститься с любимыми. Но когда вы уже стоите у двери, готовые к прыжку, всё это можно забыть, а помнить нужно только три вещи: вверх, вниз и на выход. Больше ничего. Вы поднимаетесь на носки, чтобы окружающие знали, что вы сейчас прыгнете, затем приседаете, как будто готовясь к прыжку, и отправляетесь на выход – из самолёта. Перед посадкой в самолёт вы несколько раз повторяете это упражнение на земле.

Выпав из самолёта, человек моментально пропадает из виду. Стоя в дверях самолёта, Адам прокричал мне: «Увидимся на земле!» Он приподнялся на носки, присел и выпрыгнул наружу. Выпрыгивая, он сделал сальто назад, чем вовсе меня не удивил, и исчез из виду. Я до сих пор не знаю, что на меня нашло, но я ощутил прилив адреналина и всепоглощающее желание быть вместе с Адамом, пока он падает.

В один скачок я оказался у двери, забыв про «вверх, вниз и на выход», и выбросился из самолёта со всей силой. Я прыгнул так энергично, что выскочил из своих кроссовок. Я не шучу. Если вы попробуете провернуть то же самое, то увидите, как это непросто – но возможно, если вы очень сильно хотите быть вместе с кем-то.

Я летел в свободном падении в одних носках и смеялся, когда до меня дошло, что я натворил. Спустя долгие шестьдесят секунд падения я протянул руку за спину и дёрнул за кольцо. Парашют раскрылся, и я приземлился в поле возле Адама. Пока я в носках шёл к севшему самолёту, чтобы забрать свои кроссовки, мой сын делал вид, что мы не знакомы.

Теперь я чуть больше знаю о том, как чувствует себя отец, который хочет быть вместе со своими детьми. Иисус сделал кое-что похожее на то, что сделал я. Он спрыгнул с небес, чтобы быть с нами.

Я наблюдаю за Адамом всю его жизнь. Я знаю о нём всё, а он довольно многое знает обо мне. И всё же есть большая разница: знать, что человек делает, или быть вместе с ним, когда он это делает. Бог знал, что мы заметим эту разницу. Так мне проще всего объяснить себе, почему Бог послал нам Иисуса. Он сделал это не потому, что сердился на нас. Иисус спрыгнул с небес и явился на землю Еммануилом, потому что хотел быть Богом вместе с нами.

За время своей юридической карьеры я много раз сдавал специализированный экзамен на право стать практикующим юристом, потому что каждый штат требует получения отдельной лицензии. В зависимости от штата такой экзамен занимает от двух до трех дней, и под конец этого срока мозг превращается в расплавленное масло, потому что тридцать с лишним часов вас дотошно проверяли и пытались подловить на ошибке. А теперь угадайте, сколько занимает итоговый экзамен на получение лицензии парашютиста? Тридцать секунд. Честное слово. Всё, что от вас требуется, – чётко выполнять инструкции всего тридцать секунд подряд.

Я встречал людей, которые очень любят Иисуса и утверждают, что до конца жизни будут делать всё, что он им велит. Я считаю, что это просто потрясающе. Мне хотелось бы сказать то же самое хотя бы вполовину так же уверенно – но не выходит. Легко обсуждать свои грандиозные планы насчёт веры, и план этих людей, безусловно, прекрасен. Но я с похожим настроем не раз садился на диету и ни разу не продержался столько, сколько задумал. Поэтому вот что я собираюсь делать со своей верой. Вместо того чтобы обещать верить в Иисуса всю свою жизнь, я пытаюсь честно выполнять инструкции Иисуса – по полминуты за раз.

Это происходит следующим образом. Я знакомлюсь с человеком, который мне неприятен, и говорю себе: а удастся ли мне любить этого человека в течение следующих тридцати секунд? И пока этот человек продолжает меня бесить, я про себя считаю: двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять… Перед тем как произнести «тридцать», я говорю себе: хорошо, а теперь я буду любить этого человека ещё тридцать секунд.

Так я поступаю со всеми трудными заповедями Иисуса. Вместо того чтобы с ними просто соглашаться, я пытаюсь следовать им в течение тридцати секунд за раз. Я пытаюсь любить человека, оказавшегося передо мной, так, как любил людей Иисус, – а не просто соглашаться, что нужно любить ближнего, и больше никогда этого человека не видеть (признаюсь, это было бы значительно легче). Я пытаюсь видеть в трудных людях, оказавшихся со мной рядом, тех, кем они могут однажды стать. Об этом потенциале я продолжаю напоминать себе по тридцать секунд за раз.

Легко соглашаться с тем, что Иисус говорил. Но как же трудно делать то, что он делал! Для меня соглашаться с Иисусом – пара пустяков, а выполнять его заповеди – тяжкий труд, и прежде всего потому, что это ужасно неприятно делать. Я постоянно вынужден расти: решение за решением, разговор за разговором. Я вынужден отбрасывать гордость. Но при этом я не принимаю никаких решений раз и навсегда; я принимаю каждое на тридцать секунд.

Что верно в парашютном спорте, то верно и в жизни.

Обычно первая неудача нас не ломает, зато ломает вторая.

Когда вы учитесь на парашютиста, на занятиях очень редко обсуждается, что делать, когда всё идёт по плану и парашют раскрывается как надо. Совсем наоборот: бо́льшую часть времени вас готовят к тому, что делать, если всё пойдёт не по плану. Мне нравится этот подход.

Среди прочего вас заставляют выучить одно правило, которое сначала кажется противоречащим здравому смыслу.

Парашют крепится к ремням подвесной системы сотнями тонких верёвочек. Когда он раскрывается, нужно посмотреть вверх и убедиться, что все верёвочки находятся на своих местах. Если хотя бы одна верёвочка зацепилась и прошла поверх парашюта, нужно отрезать весь парашют, вновь войти в свободное падение, а затем выбросить запасной парашют.

Помню, услышав это, я подумал: да вы что, издеваетесь? И не подумаю отрезать почти идеальный парашют из-за одной неправильной верёвочки! И так сойдёт! Однако вот в чём дело: если хотя бы одна верёвочка проходит поверх купола, в воздухе парашют будет выглядеть нормально, но приземлиться вы не сможете. Причём вы не поймёте этого, пока не снизитесь и не ударитесь с размаху о землю. То же самое и в жизни.

Не раз и не два я пытался лететь на своей вере, в то время как несколько верёвочек были не на местах. Возможно, вы тоже переживали что-то похожее. Это был занятный опыт, и со стороны я смотрелся отлично. Большинству людей даже казалось, что я лечу ровно так, как надо. Я не притворялся и никого не обманывал. Хотя я знал, что верёвочка-другая прошла не там, где надо, мне казалось безумием отрезать всё целиком и начинать сначала. Эта мысль звучала безрассудно и небезопасно. Возможно, вам тоже так кажется. Но Иисус думал иначе.

Он хотел, чтобы мы стали новыми существами. Он хотел, чтобы мы отрезали все верёвки и каждый день начинали заново, вместе с ним. Конечно, он говорил не столько о парашютах, сколько обо всём, что нас сдерживает в жизни. Когда в нашей жизни что-то не на своём месте, мы некоторое (недолгое) время можем хорошо смотреться, но приземление будет удручающим. Если вы видите, что у вас верёвочка-другая проходит не там, где нужно, – режьте всё целиком. Страшно? А как же. Но режьте всё равно.

На занятиях инструктор рассказывал нам ещё кое-что. Он говорил, что если не раскроется ни основной парашют, ни запасной, то у нас в запасе примерно сорок пять секунд, прежде чем мы ударимся о землю. Я удивился, когда узнал, что, оказывается, парашютиста убивает не удар о землю. Удар о землю ломает человеку все кости. Но после этого тело вновь подбрасывает в воздух – и убивает человека уже второй удар, потому что сломанные кости протыкают все внутренние органы. Я понимаю, что картина рисуется довольно жуткая, но это правда.

Я юрист, поэтому, получив такую информацию, я выработал стратегию. Если оба мои парашюта не раскроются, при ударе о землю я схвачусь за траву, так что меня не подбросит вверх.

Что верно в парашютном спорте, то верно и в жизни. Обычно первая неудача нас не ломает, зато ломает вторая. Нам всем случалось со всей силы разбиться о землю, будь то на работе, в отношениях или в надеждах. Будь то большой публичный провал или ещё больший личный провал – первая неудача не сломит наш дух и не убьёт веры: это сделает второй удар. Второй удар – это когда после ужасного несчастья или неудачи те люди, от которых мы ждали помощи, отстраняются от нас. Когда они выражают своё неодобрение или обращаются с нами с вежливым равнодушием.

Если мы хотим быть похожи на Иисуса, то вот наша простая и требующая отваги задача: ловить людей, которых подбросило вверх. Когда у людей неприятности, протяните им руку с любовью и принятием, как это сделал бы Иисус. Когда они разбиваются о землю, бегите к ним с раскрытыми объятиями. Бог хочет быть вместе с ними, когда они совершают ошибки и терпят неудачи, и он хочет, чтобы мы приняли в этом участие.

Я продолжаю по выходным надевать парашют и залезать в самолёт вместе с Адамом. Говоря откровенно, я вовсе не так люблю парашютный спорт, как Адам, но зато очень люблю самого Адама. Выясните, что хотят делать люди, которых вы любите, а затем отправляйтесь делать это с ними вместе. Например, если бы Адам хотел по выходным печь пиццу, я бы выращивал для него помидоры. Будьте вместе. Не нужно собирать информацию о людях, которые потерпели большую неудачу или в чём-то нуждаются, – будьте вместе с ними. Ловите их. Не пытайтесь их учить. Это вовсе не одно и то же.

Для этого не нужен план. Не нужно выжидать правильного момента. Нужно просто прийти, взять парашют, а когда придёт время – выпрыгнуть из своей обуви вслед за другими, так же как Иисус спрыгнул с небес, чтобы быть с нами.

Иногда мы слишком усложняем любовь к людям. Можно больше этого не делать. Всё просто: вверх, вниз и на выход.

Глава 7
День в музее

Неважно, как выглядит наша вера со стороны; важно, чем она является.

Вы когда-нибудь бывали в музее мадам Тюссо? Это музей восковых фигур. Таких музеев в мире несколько, и я побывал в каждом из них. Иногда, покупая билет, я спрашиваю кассиров, где мне взять фитиль и спички, – просто чтобы полюбоваться их реакцией. Но в целом я хожу в этот музей не потому, что меня интересуют восковые люди. Я обожаю смотреть на настоящих людей, которые пришли поглядеть на восковых людей. Рекомендую вам как-нибудь попробовать это развлечение самим. Клянусь, это стоит денег, заплаченных за билет.

В музее есть все: Авраам Линкольн, Джордж Вашингтон, Элвис. Больше всего залы напоминают сходку мертвецов. Если бы я был директором музея восковых фигур, я бы поставил в одном из залов фигуру очень волосатого воскового человека, который удаляет лишние волосы при помощи воска. Никто, конечно, не понял бы юмора, но мне эта шутка кажется гомерически смешной.

Некоторое время назад мне нужно было слетать в Вашингтон, округ Колумбия, на деловую встречу. На мне был чёрный костюм, строгое пальто и мой лучший пристежной галстук. Седые волосы и усы дополняли картину: я был похож на сенатора. Со мной пошли дети, и им было скучновато, так что я предложил им сходить в музей восковых фигур. Они никогда ещё не бывали в восковом музее, поэтому охотно согласились.

Мы приехали в музей мадам Тюссо и сбежали по лестнице в зал, где стоят все восковые фигуры. Ради шутки я принял позу и застыл между третьим и четвёртым экспонатом, шепнув детям: «Смотрите, что будет». Все трое яростно замотали головами: «Папа, давай ты наконец будешь вести себя как взрослый?» Я приложил палец к губам и прошептал: «Я это и делаю».

Я услышал, что кто-то идёт, и замер. Ко мне направлялись две маленькие старушки. Вывернув из-за угла, они подошли ко мне и встали неприятно близко. Одна из них лизнула палец и потрогала меня за щёку. Я боялся, что меня стошнит, но удержался. Вторая старушка потянулась к моим усам и подёргала за них. Несколько раз они изумлённо переводили глаза с меня друг на друга: «Совсем как настоящий!»

Я юрист, поэтому знал, что шевелиться нельзя. Я был почти уверен, что у одной из них или сразу у обеих случится сердечный приступ, меня засудят и мой дом перейдёт чужим людям за долги. Поэтому я замер и стойко сносил издевательства, как настоящая восковая фигура. Спустя минуту или две, которые показались мне вечностью, старушки перешли к следующей фигуре и начали щипать её за лицо и дёргать за одежду. Я шагнул вперёд, помахал им и одними губами произнёс: «Я не восковой». Одна из старушек уронила сумочку и застыла на месте. В это время Линдси, Ричард и Адам уже мчались к выходу, чтобы быстрее поймать такси и сбежать.

Знаете, что я понял о себе в тот день? Что я отлично умею позировать. Наверное, именно поэтому я хороший юрист. Дело в том, что я замечательно умею притворяться. Вы, наверное, тоже. Большинству из нас время от времени случается притворяться – если вы честны с собой, вы знаете, что я прав. Но люди, которые становятся любовью, больше никем не притворяются. Они искренни во всём, что касается их жизни и веры.

* * *

Когда я заканчивал школу, в ходу был трюк для тех, кому было только восемнадцать, а сойти хотелось за совершеннолетних[2]2
  В США возрастом совершеннолетия, после которого можно покупать алкоголь и посещать бары, считается 21 год; при этом водительские права можно получить с 16 лет. – Прим. перев.


[Закрыть]. Те, чей год рождения заканчивался на цифру девять, могли взять свои водительские права, бритвой соскоблить девятку, перевернуть её вверх ногами и приклеить назад в виде шестёрки. Это сразу же добавляло им три года к возрасту. Делать это было противозаконно, нарушителям грозила тюрьма, но зато можно было мгновенно повзрослеть на три года.

Сегодня водительские права устроены сложнее, чем раньше, так что этот трюк уже не проходит. Но всё равно многие вырезают куски из своей жизни, переворачивают их вверх ногами и делают вид, что они уже стали кем-то, хотя на самом деле это ещё не так. Мы все в той или иной степени это делаем, и вовсе не со зла. Мы знаем, кем хотим стать, но на пути к цели легко поддаться соблазну сделать вид, что мы уже старше или умнее. Легко даже сделать вид, что мы верим в Бога сильнее, чем на самом деле.

Чем дольше длится этот обман, тем лучше он нам удаётся – во всяком случае, нам так кажется. Бога, разумеется, не обмануть, а зачастую не обмануть и окружающих людей. По правде говоря, нам, к сожалению, обычно удаётся обмануть только самих себя.

Мы так привыкаем врать другим и слушать свои собственные россказни, что в конечном итоге начинаем верить, что уже достигли цели. Вот почему некоторые из нас покупают дорогие вещи, которые не по карману, – нам кажется, что мы уже можем их себе позволить. Вот почему мы берёмся руководить другими людьми или выходим на сцену, хотя ещё не до конца разобрались с основами собственной веры. Мы как будто перевернули девятку, превратив её в шестёрку. Но Бог насквозь видит все подделки, которые есть в нашей жизни.

* * *

В Библии рассказывается о семейной паре, Анании и Сапфире. Они жили в общине, которая заботилась о нуждах всех своих членов, и хотели внести посильный вклад в общее дело, поэтому продали своё имение. Когда я впервые читал эту историю, меня потрясла щедрость этих людей. Я не знаю никого, кто бы продал свой дом или участок и отнёс бы деньги в местную церковь. Газонокосилку, пару прочитанных книг, старый ноутбук или матрас – может быть, но все деньги, вырученные от продажи своей земли? Я ни о чём подобном не слыхал.

Наш дом в Сан-Диего стоит возле большого холма. Милая Мария заставляет меня ходить гулять на этот холм, чтобы я хоть немного занимался спортом. Я поднимаюсь на холм и спускаюсь с него три раза подряд, и это меня полностью выматывает.

Однажды я хотел произвести на Милую Марию впечатление и доказать ей, что я в прекрасной форме. Я всю неделю говорил ей, что в субботу поднимусь на холм пять раз вместо трёх. В понедельник и вторник я сказал ей: «В выходные я поднимусь на этот холм пять раз!» В среду и четверг я повторил ей то же самое: «В выходные я поднимусь на этот холм пять раз». В пятницу я снова сказал: «Я поднимусь на холм пять раз!» Наконец, наступило утро субботы. Я завязал ботинки и отправился на холм. Когда я вернулся, Милая Мария спросила, сколько раз я поднялся на холм. Я выпятил грудь, выставил вперёд раскрытую пятерню и сказал максимально мужественно: «Я поднялся на холм пять раз!»

Потом я на секунду задумался.

Вообще-то, я поднялся на холм только три раза, как обычно.

И ведь я не пытался обмануть жену или прихвастнуть. Я просто столько раз повторил себе, что в субботу поднимусь на холм пять раз, что сам в это поверил.

То же самое происходит с нашей верой. Мы надеемся, что с нуждающимися людьми случится что-то хорошее. Мы надеемся, снова надеемся и ещё раз надеемся. Иногда при этом наш мозг начинает думать, что мы действительно помогли нуждающимся. Но надеяться помочь и на самом деле помочь – не одно и то же. Не обманывайтесь: надежды остаются надеждами.

Анания и Сапфира очень любили Бога. Они продали своё имение и отдали апостолам все вырученные деньги – ну или почти все. Я уверен, что в понедельник и вторник Анания сказал Богу и всем знакомым, что продаст свою землю и отдаст все вырученные деньги общине. Наверное, в среду и четверг он повторил то же самое: «Я отдам все вырученные деньги». Думаю, что и в пятницу он сказал: «Я всё отдам». В субботу утром Анания пришёл к своим друзьям с деньгами. Они спросили, сколько он принёс, и он с гордостью ответил: «Всё!» Возможно, вы помните, что случилось дальше. Он утаил часть денег, оставив их себе. Это был совершенно разумный поступок. Я так поступаю постоянно. Но для Анании это закончилось плохо.

Иногда кажется, что потерпеть полную неудачу в мире – необходимое условие, чтобы преуспеть в отношениях с Богом.

Анания притворялся человеком, которым ещё не стал, и он и его жена упали замертво. Звучит излишне жёстко. Мы идём в церковь, жертвуем мелочь из кармана и чувствуем себя прекрасно. Мы переводим немножко денег на благотворительность, получаем взамен браслетик и тоже чувствуем себя превосходно. Даже если Анания и Сапфира отдали только четверть вырученных от продажи своей земли денег, они наверняка пожертвовали за один раз больше, чем я за свой самый щедрый год. Так почему же они упали замертво?

Думаю, никто точно не знает ответа. Предполагаю, что Бог увидел их притворство и оно ему не понравилось. Анания и Сапфира говорили всем вокруг, что уже стали теми людьми, которыми на самом деле пока не стали. Вероятно, они хотели быть такими людьми, которые без колебаний отдали бы общине все вырученные деньги. Они не пытались никого надуть. Наверное, они так часто говорили о своём желании отдать все деньги, что поверили, что уже сделали это. Но на самом деле они ещё не стали тем, кем хотели. И я тоже. Это проблема, с которой сталкиваются все притворщики.

Когда Анания и Сапфира отдали деньги человеку по имени Пётр, он произнёс пугающие слова: «Ты солгал не людям, а Богу». Все мы лжём Богу куда чаще, чем готовы признать. Каждый раз, когда мы выдаём себя не за тех, кто мы есть на самом деле, мы возвращаемся в музей восковых фигур.

Не думаю, что Бог считает своей первоочередной задачей убивать всех людей, совравших про свои с ним отношения. Если бы все, кто врёт о своей вере, падали бы замертво, то кто бы остался в живых? И тем не менее история Анании показывает: Богу очень важно, чтобы мы честно признавались себе и другим в том, кто мы такие, а не притворялись кем-то, кем только надеемся стать.

Мне кажется, Богу мы нужны на любой стадии развития. В Библии полно историй о людях, которые понаделали в жизни крупных ошибок. Иногда кажется, что потерпеть полную неудачу в мире – необходимое условие, чтобы преуспеть в отношениях с Богом. Люди, которые становятся любовью, честно признаются, что они из себя представляют прямо сейчас, и живут в постоянном предвкушении того, кем станут с помощью Бога.

* * *

Когда в Голливуде снимают кино, у режиссёра есть ассистент с чёрно-белой «хлопушкой», который стоит перед актёрами и щёлкает, когда включаются камеры. Впоследствии это помогает синхронизировать аудио и видео. Вам, наверное, попадались плохие фильмы, в которых аудиодорожка не совсем совпадает с видеодорожкой. То, что вы слышите, не сочетается с тем, что вы видите. Обычно отставание совсем небольшое, но оно сильно отвлекает от просмотра.

Мой сын Ричард – потрясающе талантливый и творческий человек. Как-то он помогал мне с одним из видеороликов, потому что видео – его специальность. Когда мы снимали материал, у нас не было хлопушки, так что Ричард просто велел мне хлопнуть в ладоши, чтобы потом было проще синхронизировать аудио и видео. Теперь, если во время выступления я начинаю рассказывать о том, каким человеком мне хотелось бы стать, а не о том, кто я на самом деле, я хлопаю в ладоши. Это напоминает мне, что нужно синхронизировать слова с действиями.

Очень здорово мечтать, что мы сделаем со своей жизнью и кем станем. Но нужно при этом синхронизировать свои мечты с реальностью. Иначе можно случайно поверить, что мы уже достигли тех целей, о которых пока только мечтаем.

Вы когда-нибудь замечали, что когда люди фотографируют друг друга, тот, кто снимает, обычно тоже улыбается? Проверьте сами, если не верите. Думаю, то же самое происходит с Богом, когда он видит нас. Он не пытается вывести нас на чистую воду, когда мы ошибаемся или притворяемся. Он не вешает фотографии наших провалов на холодильник. Бог не считает нужным наказывать нас напоминаниями о прошлом; он с любовью следует за нами. Он не кривится, глядя на наши неудачи – он восхищается нашими попытками.

Дело вот в чём: когда мы притворяемся кем-то другим, нередко это происходит потому, что мы недовольны собой. Иногда нам кажется: чтобы начать жить полноценной жизнью или следовать своим прекрасным планам, нам требуется разрешение, любовь или одобрение других людей. Это и хорошо, и плохо. Если это заставляет нас сильнее стремиться к любви и одобрению Иисуса – это хорошо. Но если мы игнорируем ту уникальную личность, какой создал нас Бог, и пытаемся быть кем-то, кем хотят видеть нас другие, – это плохо. Глядя на вас, Бог не хочет видеть на вашем месте никого другого.

Каждый раз, как мы притворяемся, каждый раз, как мы неискренни, любовь Бога к нам тоже начинает выглядеть притворной. Бог не хранит где-то в запаснике нашу восковую копию, которая умнее, выше, ниже, худее или крепче нас. Он не хочет, чтобы мы выглядели иначе. Он хочет, чтобы мы стали любовью, а для этого недостаточно постоянно повторять, кем мы хотим стать. Недостаточно смотреть в зеркало и подбадривать себя самовнушением. Только любовь способна привести нас к цели.

Бог не качает неодобрительно головой, глядя, как мы блуждаем на пути к нему. Он с любовью протягивает руки нам навстречу. Если бы мы могли слышать его мысли, наверняка бы услышали, как он шепчет: «Ты сможешь. Просто продолжай идти ко мне».

Хотите сделать Богу приятное? Откажитесь от видимости близости к Богу ради той силы, которую даёт истинная близость к Богу. Перестаньте говорить о больших целях и начните жить с большой верой. Один из друзей Иисуса сказал, что нужно жить жизнью, достойной нашего призвания. Это призвание – любить Бога и окружающих людей и одновременно вживаться в истинную версию себя самих. Мы – это не идея, которую Бог надеялся когда-нибудь усовершенствовать. Мы – это одно из самых творческих выражений Божьей любви.

Откажитесь от воска. Не притворяйтесь; синхронизируйте мечты и реальность. Начните быть собой.