Текст книги "Судный день Орбитсвиля"

16

– Ну, теперь вы сами можете убедиться, что ловушка вот-вот захлопнется.

Монтейн с посеревшим и осунувшимся лицом обращался к членам общины, собравшимся на третьем этаже офиса. Никлин отметил, что проповедник выглядит удрученным и нерешительным как раз тогда, когда требуется сплотить и воодушевить своих последователей.

– Мне не надо напоминать вам, что дьявол сейчас довольно потирает руки, – продолжал Монтейн. – Мы должны покинуть это проклятое место как можно скорее, друзья мои, иначе будет поздно.

Никлин слушал и впервые с момента знакомства с Кори Монтейном не испытывал никакого желания высмеять его слова. Светящиеся голографические часы показывали 12:06, но за окном царил непроглядный мрак. Вместо обычной для полудня картины залитых солнцем зданий и вырисовывающихся вдали холмов, за окном ровно светились огни ночного города. Внутренние часы подсказывали Джиму – произошло какое-то серьезное нарушение естественного порядка вещей. Но еще большее беспокойство вызывало то обстоятельство, что впервые в жизни у него возникло подозрение – за дело взялись сверхъестественные силы.

– Как скоро мы сможем отправиться, Кори? – крикнул кто-то.

– Как только предоставится возможность, – отрешенно ответил Монтейн.

– Я пойду в Департамент Космических Перевозок…

Договорить ему не дали. Монтейн с великим изумлением наблюдал, как с яростными криками вскочила по меньшей мере половина его слушателей.

– У нас нет времени думать о каких-то там сертификатах, – кричал Крейг, начисто забыв о подобострастном тоне, с каким он всегда обращался к проповеднику. – Надо взломать запоры и отправляться немедленно.

Его слова сопровождались одобрительным шумом. Монтейн попытался успокоить аудиторию, воздев, как обычно, руки вверх. Но на сей раз магический жест оказался не столь эффективным, и наступившую тишину вряд ли можно было назвать таковой.

– Правильно ли я вас расслышал, Джок? – спросил Монтейн. – Вы предлагаете оставить здесь большинство наших собратьев? Ведь многие все еще находятся в своих домах по всей Области Первого Портала. – Проповедник указал на панель связи, где мигали оранжевые огоньки – сотни абонентов дожидались ответа. – Что мы им скажем? Предложим остаться, отдаться в руки дьявола?

– Лучше пусть спасется хоть часть, чем никто, – настаивал Крейг, оглядываясь в поисках поддержки.

– Я думаю, мы все несколько торопим события, – вмешался Скотт Хепворт. – Мы стали свидетелями небольшого нарушения в окружающей солнце силовой клетке, но кроме этого ведь ничего не изменилось. Возможно, включился какой-то механизм, который время от времени поправляет картину чередования света и тьмы. Не забывайте – мы находимся на Орбитсвиле два столетия, по космическим масштабам это ничто. – Хепворт обвел всех увещевающим взглядом: – Мой совет – давайте не будем поддаваться панике.

«Вот голос здравого смысла. Только все дело в том, что никто уже не верит в него, даже я». Никлин взглянул на Монтейна.

– Скотт абсолютно прав, – громко сказал проповедник, пытаясь восстановить свой авторитет. – Мы вызовем всех наших соратников прямо сейчас, но тем временем я хотел бы…

Голос его дрогнул и замолк. Тихая вспышка озарила все вокруг, и за окнами во всем своем великолепии вновь засиял полуденный мир.

Он материализовался из мрака в одно мгновение. Все вокруг выглядело привычным, безмятежным и незыблемым. В воздухе парили птицы, ветер медленно колыхал флаги над главным пассажирским отделением. Мир открылся людям на несколько секунд, в течение которых они обменивались недоуменными и ошеломленными взглядами, а затем вновь погрузился в темноту. Его проводил хор испуганных криков и удивленных возгласов.

Никлин тоже вскрикнул, он почувствовал, как пол уходит из-под ног, и решил, что вот-вот все они будут похоронены под обломками здания. Но уже в следующий миг его глаза обнаружили удивительнейший факт – офис и все находящееся в нем по-прежнему выглядело целым и невредимым и покоилось на своих местах. Через мгновение Никлин ощутил, как пол под его ногами вновь обрел стабильность. Это ощущение, обычное для космического полета, было, конечно же, совершенно незнакомо Никлину.

– Это временное прекращение действия силы тяжести, – кричал Хепворт, подтверждая своими словами наихудшие подозрения Джима. – Только и всего. Не следует проявлять слишком большое беспокойство.

Никлин уставился на неопрятную фигуру ученого. Понимает ли Хепворт, сколь глупо и нелепо пытаться выдать исчезновение гравитации за незначительное происшествие, что-то вроде отключения электроэнергии. Ничего похожего на Орбитсвиле никогда прежде не происходило. Даже внезапное и незапланированное наступление ночи, какой бы ужас оно ни вызвало, не могло сравниться с тем животным страхом, который объял людей с потерей веса. Ведь свет – это всего лишь свет, и каждый знает, как легко его включить и выключить. Но гравитация – это совсем иное! С гравитацией такой номер не пройдет. Никто не мог воздействовать на нее. Когда гравитация исчезает, все, от малого ребенка до глубокого старика становятся искушенными знатоками физических основ мироздания, глубоко проникая в суть фундаментальных законов. Они вдруг осознают, что если с одним из условий их существования что-то не в порядке, то под вопросом оказывается само их существование.

За окном вновь вспыхнул солнечный мир, словно Газообразное Позвоночное решило поддержать и одобрить ход мыслей Джима. Но не успел Никлин с облегчением выдохнуть воздух из легких, как мир опять погрузился во тьму. Вспышка света была мгновенной, словно молния или термоядерный взрыв. Никлин напрягся в ожидании ужасающего взрыва. Но вместо этого повисла напряженная тишина, она сопровождалась чередой быстрых вспышек – день, ночь, день, ночь, день, ночь… Календарный месяц сжался в десяток стробоскопических секунд. Раз или два во время этого стаккато сила тяжести ослабевала, но не столь резко и сильно, как в самый первый раз. А затем все кончилось столь же внезапно, как и началось. За окном воцарилась ночь, мирная ночь. Лампы под потолком прекратили нервозно вспыхивать, и обыденный микрокосм офиса озарил ровный спокойный свет.

– Боже, – совершенно спокойно произнес женский голос. – Это конец света.

«Вернее было бы сказать, что наш Орбитсвиль потерял свою устойчивость, – заметил про себя Никлин. – Впрочем, это одно и то же…»

Хепворт шмякнул кулаком по столу:

– Кто-нибудь знает, где сейчас Меган Флейшер?

Упоминание имени пилота явилось тем катализатором, который обратил рефлексию в действие. Не было сказано ни слова, внешние признаки страха отсутствовали, но все вдруг пришли в движение, засуетились. Никлин понимал, что все движимы одной-единственной целью – предупредить своих близких, своих родственников и друзей, собрать все необходимое и погрузиться на борт корабля. Никлин точно знал, что творится в головах окружающих его людей, ибо внезапно стал частью их.

Орбитсвиль был домом для многих миллионов, и в течение двухсот лет он служил людям верой и правдой. Казалось, его горы и степи, его реки и океаны обладают надежностью и постоянством старушки Земли. А ведь вряд ли можно было бы вообразить более эфемерный объект – сферическая пленка загадочного вещества диаметром почти миллиард километров и толщиной всего восемь сантиметров.

Никлин всегда относился к тем счастливчикам, кто совершенно равнодушен к подобного рода вопросам. Он отгородился от них крепкой стеной, решительно, раз и навсегда, отогнал их прочь вместе с другими тревожными и неразрешимыми проблемами. Тем не менее в глубинах его подсознания всегда таилась неприятная мысль, что он живет на внутренней поверхности пузыря. И вот эта тревога вышла наружу. Часовой механизм бомбы сработал, и Никлин перешел в качественно новое состояние, состояние, в котором его действия определялись одним – стремлением покинуть Орбитсвиль прежде, чем произойдет то, что человеческий мозг не в состоянии представить.

В этом состоянии Джим воспринимал происходящее как-то туманно и искаженно. Значение одних событий преувеличивалось, а других преуменьшалось. В какой-то момент Никлин осознал: Кори Монтейн не способен решиться на активные действия, а подопечные вышли из-под его власти. Проповедник выглядел так, словно он потерпел сокрушительное поражение. Казалось, что он полностью сбит с толку и не вполне доверяет собственным органам чувств. И тут Никлин понял: в глубине души Монтейн полагал, что этот день не наступит никогда. Бесконечные приготовления к побегу с Орбитсвиля стали сутью его жизни, и он находил все новые и новые причины, дабы оттянуть решающий шаг.

В какой-то момент Никлин обнаружил, что стоит в тесной телефонной будке. Он не помнил, как здесь очутился, не понимал, зачем он здесь. Несколько секунд Джим тупо смотрел на аппарат, затем, придя в себя, попросил соединить его с номером Уайтов в отеле «Первопроходец». Почти тотчас на экране возникла огненно-рыжая голова Чэма Уайта. На его лице застыла неестественная улыбка человека, приговоренного к смерти.

– Джим! – сипло сказал Чэм. – Джим Никлин?! Что происходит, Джим?

Никлин нетерпеливо качнул головой.

– Сейчас не время говорить. Вы хотите вырваться?

– Вырваться?

– Вырваться с Орбитсвиля. На корабле. Хотите?

В этот момент кабину залил солнечный свет. Расположение силовых линий вновь изменилось. Изображение Чэма тоже посветлело.

– Я боюсь, Джим! – В карих глазах Уайта сквозил неприкрытый ужас.

– Мы все боимся! – резко ответил Никлин. – Именно поэтому я и спрашиваю вас, хотите ли вы убраться отсюда. Так что?

– Мы с Норой уже думали об этом. Мы часто вас видели в телерепортажах, поэтому эта мысль не раз приходила нам в голову, но серьезно мы никогда не обсуждали ее. Мы никогда не думали, что дойдет до этого. У нас нет билетов или что там требуется…

– Корабль отправится полупустым, – отрезал Никлин, поражаясь способности Чэма, подобно Монтейну, тратить время на бессмысленные мелочи.

– Зинди с вами?

Чэм оглянулся.

– Она в спальне с матерью.

– Тащите их на корабль, – приказал Никлин. – Я говорю с вами как друг, Чэм. Тащите их на корабль, и Бога ради, поторопитесь! Я жду вас у центрального трапа. Вы поняли меня?

Чэм кивнул с несчастным видом.

– Что нужно собрать?

– Собрать? Если вы станете чти-либо собирать, то неминуемо погибнете, черт бы вас набрал! – Никлин ткнул кулаком в лицо Чэма, рука прошла в изображение, исказив его. – Отправляйтесь на корабль немедленно и не позволяйте никому задерживать вас!

Джим уже отошел от телефона, когда смысл последней фразы дошел до него. Наверняка очень многие захотят пробраться на борт «Тары». Люди, не имеющие никакого отношения к общине. Люди, для которых весь этот проект был лишь развлечением. Но теперь все изменилось – грянул Судный день Большого О.

«Половина населения Бичхеда захочет отправиться с нами, – прошептал про себя Никлин. – И никто не остановит их».

В следующий момент он обнаружил, что находится в душной комнате напротив центрального кабинета офиса. Здесь хранилось разнообразное имущество членов общины.

Открыв свой ящик, Джим извлек из него бластер, о котором не вспоминал с того далекого утра в Альтамуре. Когда они покидали особняк Фугаччиа, Никлин взял с собой оружие исключительно потому, что счел неразумным оставлять без присмотра столь опасную игрушку – вдруг она попадет в руки любопытного ребенка. Теперь бластер уже не казался ему ненужной обузой. Оружие выглядело удобным и очень опасным – качества, наиболее уместные в данной ситуации.

Никлин проверил индикаторы, перекинул ремень бластера через плечо и быстро вышел.

Когда он вместе с другими членами общины выбрался из здания, на улице сиял день. Солнце светило уже целые десять минут, и то, что этот срок казался Никлину довольно долгим, неоспоримо свидетельствовало, насколько подорвана его вера в естественный порядок вещей. Когда Никлин вышел из-под широкого навеса и взглянул на небо, его окатило волной тошнотворного страха.

Всю свою жизнь он видел в небе темно-синие и голубые полосы, указывающие на области дня и ночи на противоположной стороне Орбитсвиля; полосы имели правильную геометрическую форму и строгий порядок чередования. Теперь же их было не узнать – так сильно они исказились. И тут по телу Никлина пробежал озноб ужаса – они двигались! Время от времени разные участки неба вспыхивали, несколько мгновений мерцали и колыхались, затем успокаивались, и полосы возвращались в исходное состояние. Глядя на это удивительное явление, Никлин догадался, что именно оно вызвало лихорадочную смену света и тьмы в районе Бичхеда. Солнечная клетка сокращалась подобно огромному сердцу, бьющемуся в предсмертных конвульсиях. «Это действительно конец света».

Борясь с подкатывающей к горлу тошнотой, Никлин взглянул в сторону корабля и увидел, что толпа в несколько десятков человек, в основном рабочие космопорта, уже скопилась у центрального трапа. Люди топтались на месте, не делая никаких попыток миновать Кингсли и Винника, преградивших путь на трап, но в любую минуту они могли ринуться вперед. А снаружи шумела огромная толпа. Люди трясли прутья решетки и кричали на охранников, нервно топтавшихся с этой стороны ограды. Часть бульвара Линдстром, видимая с той точки, где стоял Никлин, была до отказа забита автомобилями.

Кори Монтейн, выглядевший теперь, когда решение было навязано ему свыше, более уверенным, помчался к своему прицепу. За ним устремились Нибз Аффлек и Лэн Хуэртас. Остальные направились к трапу.

Никлин не двинулся с места, словно отгородившись от всего происходящего невидимой стеной. Но затем до его сознания дошли крики со стороны главного входа. Джим повернул голову и тут же увидел Дани Фартинг. Она сопровождала группу взрослых и детей, пробиравшуюся через соседний служебный вход. Несколько охранников стали оттеснять толпу, создавая коридор, но в любую минуту их могли смять. Никлин заметил, как крепкий, массивный человек прорвался через ворота и столкнулся с двумя охранниками, только что вышедшими из будки. Завязалась драка, стоявшие рядом женщины завизжали.

Группа переселенцев, некоторые из которых волокли чемоданы, уже отделилась от толпы и спешила к кораблю. У взрослых были абсолютно безумные лица, зато немногочисленные дети, защищенные броней своей невинности, выглядели всего лишь возбужденными, и не отрывали глаз от блестящего корпуса «Тары».

И тут Никлин спохватился, что у Чэма и Норы Уайт нет пропусков. Он ринулся к выходу. К тому моменту, когда Джим добежал до ворот, борьба между охранниками и их пленником подошла к концу. Руки задержанного склеили за спиной специальной лентой и отвели его в сторону.

Один из охранников, белобрысый верзила, хмуро глянул на Джима.

– Вы не имеете права носить оружие, мистер.

Никлин взглянул на небо.

– Вы хотите арестовать меня?

– Уводите побыстрей своих людей, – буркнул охранник. – Нам только что сообщили – толпа в несколько тысяч человек движется из центра города по Гарамонд-парку. Сейчас они ломают ограду в северной части и совсем скоро будут здесь.

– Спасибо.

– Что уж там. Я всего лишь не хочу оказаться в центре побоища, только и всего.

– Мудро.

Никлин подбежал к Дани, схватил ее за руку:

– Я хочу взять Зинди и ее родителей. Им нужны значки.

Она внимательно взглянула на него, извлекла из кармана три золотистых диска и протянула ему:

– Времени почти не осталось, Меган уже на корабле.

Никлин не сразу сообразил, что так зовут пилота звездолета.

– А что с теми, кто оплатил полет? – спросил он, подавляя очередной приступ паники. – Скольких еще нет?

Дани взглянула на часы, работающие в режиме обратного отсчета.

– Четверых. Они должны прибыть с минуты на минуту… – она вгляделась в неистовствующую толпу. – Вот они!

Никлин прошел через служебный вход. Сдерживающие людской напор охранники пропустили молодую пару с детьми на руках. Поднявшись на носки, Джим оглядел толпу и с огромным облегчением увидел в море голов огненную шевелюру Чэма Уайта.

– Пропустите еще троих, – велел он охраннику.

– Проклятая работа, – пожаловался тот, вытирая пот со лба. – Еще минута, и мы не выдержим.

Никлин бросился на стену из человеческих тел. В первую секунду он даже растерялся – с такой готовностью она расступилась перед ним, но тут же сообразил, что причина – в болтающемся за его спиной бластере. Он схватил протянутую руку Чэма и вытянул его из толпы. Нора и Зинди следовали за ним по пятам. Обе были очень бледны и совершенно растерянны. Нора не отрывала глаз от лица Никлина, словно видела его впервые, Зинди же прятала взгляд.

– Сюда, – сказал Никлин, подталкивая Чэма и женщин к узкому проходу.

– Не торопитесь! – к ним подошел охранник с сержантскими нашивками на рукаве. – Никто не войдет сюда без пропуска.

– Об этом позаботились.

Никлин передал каждому из Уайтов по золотистому значку и втолкнул их в дверной проем, что до предела возбудило толпу. До этого момента людей удерживали остатки уважения к установленным правилам, но после того, как на их глазах трое из их числа совершенно неожиданно получили право проникнуть на космодром, они в негодовании ринулись вперед. Охранников прижали к ограде, возникла свалка. Каким-то образом охранникам все-таки удалось выбраться и запереть изнутри служебный вход.

– Чего вы ждете? – крикнул сержант Никлину и Дани. – Вон отсюда!

Никлин вместе с остальными побежал к кораблю. Никлин увидел, как Монтейн с Кингсли тащат вверх гроб с останками Милли Монтейн. Часть переселенцев толпилась у подножия трапа, остальные недружным стадом поднимались за парочкой с гробом. Несколько человек, включая Скотта Хепворта, бежали в сторону причальных линий.

Никлин едва успел разглядеть все детали этой суматохи, как без всякого предупреждения мир вновь погрузился во тьму. Последовала еще одна лихорадочная смена солнечного света и ночной тьмы. Серия вспышек следовала с частотой два-три раза в секунду. Мир превратился в огромную театральную сцену, молнии озаряли искаженные лица застывших персонажей. Со всех сторон раздались испуганные крики – это опять начала свои шутки гравитация. Казалось, сама земля поднимается и опускается под их ногами. Стробоскопический кошмар продолжался целую вечность, а точнее, секунд десять, после чего безмятежное солнце вновь озарило мгновенно успокоившийся мир.

Замершие в невероятных позах люди освободились от поразившего их паралича и вновь устремились к кораблю, спотыкаясь и чуть не падая. Дани и Зинди бежали рядом, подгоняя детей. Нора Уайт по-прежнему не отрывала взгляда от Никлина, словно в его силах было прекратить этот кошмар.

Никлин взглянул в сторону причальных линий. Там, судя по всему, возникла стычка между членами общины и человеком в серой форме портового служащего. Служитель загородил дверной проем застекленной будки и яростно размахивал руками. Понимая всю серьезность этого спора, Никлин побежал к причальной будке.

Когда он оказался рядом, к нему обратился Скотт Хепворт:

– Этот тип, представь, называет себя хозяином причальных линий и отказывается выпустить корабль.

– Вышвырни его оттуда, мы сами сделаем все, что требуется.

– У него пистолет, и, похоже, он намерен им воспользоваться. Я полагаю, этот болван настроен совершенно серьезно. – Щекастое лицо Хепворта покраснело от гнева и бессилия. – Кроме того, мы не знаем код.

– А как насчет замков на самих линиях?

– Мы их взорвем.

– Отлично! – Никлин снял ружье.

Человек шесть поспешно отскочили в сторону, освобождая Никлину пространство. Служащему было лет пятьдесят, у него было длинное лицо, короткая стрижка и маленькие усики. Он стоял, горделиво расправив плечи и выпятив грудь. В его новенькой форме не было ни одного изъяна, выделялась лишь старомодная кобура. Похоже, ее только что извлекли с какого-то военного склада, где она пылилась в ящике и ждала своего часа – вдруг он все-таки наступит.

– Приятель, сейчас не время для игр. Запускай линии и поживее!

Служитель презрительно оглядел его с ног до головы и качнул головой:

– Я ничего не стану делать без соответствующего разрешения.

– Вот мое разрешение, – Никлин поднял бластер. – Оно нацелено вам прямо в пупок.

– Любопытная штука! – Служитель положил руку на свой старомодный револьвер и улыбнулся, всем видом демонстрируя, как хорошо он разбирается в оружии. – Это даже не очень точная копия.

– Вы абсолютно правы.

Никлин поднял ствол своего бластера и нажал на спуск. Сине-белый луч пронзил крышу будки, мгновенно превратив в пар часть водосточного желоба, навес и пластиковые балки. Даже Никлин, уже имевший возможность оценить мощь этого оружия, был ошеломлен масштабом разрушений.

– Это совершенно отвратительная копия, – улыбнулся он человеку в форме, съежившемуся и обхватившему голову руками. – Ну, а теперь перейдем к причальным линиям.

– Я не верю, что вы осмелитесь выстрелить из этой штуки в человека.

Служитель выпрямился и попытался снова принять неприступный вид, но удалось ему это уже не столь убедительно.

Никлин шагнул ему навстречу.

– Мне уже доводилось убивать из этой штуки и я с превеликой радостью рассеку вас на две половины – верхнюю и нижнюю.

Какую-то секунду не было слышно ничего, кроме свиста ветра, затем послышались шум и крики с северной стороны порта. Никлин взглянул туда, где проходила граница парка и порта, и увидел движущиеся пестрые пятна – приближалась обещанная толпа. Он быстро перевел взгляд на служащего и сразу же понял, что настроение того изменилось.

– Я всегда стараюсь честно выполнять то, за что мне платят деньги, но в моем контракте ничего не говорится, как я должен действовать в таких ситуациях. Вы ведь не испытываете ко мне недобрых чувств?

Никлин прищурившись смотрел на него и не двигался с места.

– Я вообще не испытываю никаких чувств. Так вы собираетесь выпустить корабль и тем самым остаться в живых?

– Я выпущу корабль. Как только вы погрузитесь, он будет отправлен.

Хепворт приблизился к Никлину и положил руку ему на плечо.

– Джим, ты ведь понимаешь, что он сделает? Как только мы окажемся на борту и задраим все входы-выходы, он спрячется в укрытии и оставит нас с носом. А если мы снова откроем люк, то будет уже поздно…

– Я знаю, что он собирается сделать, – резко ответил Никлин, по-прежнему целясь в служителя. – Поднимайтесь на борт. Я пойду за вами, держа под прицелом этого шутника, так что оставьте мне свободное пространство, чтобы, пятясь, я не упал. Понятно?

– Хорошо, Джим. – Хепворт направился к кораблю, за ним потянулись остальные.

– Я не стану делать никаких глупостей. – Человек взглянул туда, где в конце длинного ряда ангаров уже можно было различить отдельные фигуры. – Что делать?

– Как только я поднимусь по трапу, запускайте причальные линии. Не стоит ждать, пока задраят люк. Как только я окажусь наверху – спускайте корабль.

Губы служителя скривились в подобии улыбки.

– Но это опасно.

– Для вас, – отчеканил Никлин. – Этот момент действительно будет очень опасным, но прежде всего для вас. Вы, может, полагаете, я стану возиться с запорами люка и сниму вас с прицела? Так вот, люк будет открыт до тех пор, пока я не почувствую, что нос корабля начал опускаться в Портал. Если движение застопорится хоть на мгновение, я нажму на спуск.

– Если я берусь за дело, то все будет в порядке!

Служитель повернулся к панели управления.

Никлин начал отступать. Он слишком много времени потратил на разговоры, но нужно было убедить служителя, что он не шутит. Краем глаза Джим увидел наблюдавших за ним портовых рабочих. Они стояли неровным кругом на приличном удалении, не осмеливаясь приблизиться. Но к звездолету очень быстро приближались еще тысячи непрошенных желающих принять участие в событиях. Беспорядочный шум, возвещавший об их прибытии, подсказывал Никлину – эти люди мыслят и действуют как толпа, а толпа знает, что она бессмертна. Если кто-то упадет на причальных линиях, «Тара» не взлетит никогда…

– Трап в двух шагах за твоей спиной, – услышал он голос Хепворта.

– Понял.

Никлин ступил на наклонную плоскость и возблагодарил Бога – поверхность трапа была ровная, со специальным покрытием, предотвращающим скольжение. С каждым шагом он все лучше и лучше видел, что происходит вокруг. Казалось, на космопорт накатывает гигантский человеческий вал. Никлин добрался до люка. По-прежнему не опуская бластера, он осторожно ступил на внутренний трап. В то же мгновение корабль пришел в движение, и платформа внешнего трапа начала удаляться.

– Гидравлическая система дверей под давлением, Джим. – Хепворт сидел на корточках перед панелью управления. – Скомандуешь, когда закрывать.

– Необходимо дождаться, пока нос корабля не опустится вниз, – ответил Никлин. – Наш друг в стеклянной будке слишком легко согласился. Он еще не закончил своего дела.

– Но на задраивание люка требуется время. Если мы проскочим через поле диафрагмы, когда люк будет еще открыт…

– Не трогай кнопку, пока я не разрешу! – твердо сказал Никлин, пытаясь за внешней уверенностью скрыть тревогу.

В это мгновение первая волна надвигавшейся со стороны парка толпы обогнула доки. Некоторые побежали к кораблю, яростно размахивая кулаками. Но большая часть бросилась к будке управления причальными линиями.

Где-то внизу раздавался натужный скрип направляющих – их валы перемалывали накопившийся за два года мусор, который в обычных условиях перед запуском тщательно вычищали. Что, если в этом мусоре найдется достаточно крупный кусок металла и движение застопорится?

Никлин затаил дыхание, когда в поле его зрения появилось черное озеро. Значит, корабль уже над Порталом. Люк находится посредине корпуса, так что звездолет вот-вот опустит нос. Сердце стучало словно молот. И вот картинка, которую Никлин видел сквозь прицел, начала поворачиваться.

– Я закрываю, Джим! – крикнул Хепворт.

– Нет! Оставь люк в покое!

– Ждать больше нельзя!

Солнечный мир кренился все больше и больше. Никлин оперся о комингс люка и по-прежнему не отрывал прицела от стеклянной будки управления. Раздался громкий чавкающий звук, и люк начал закрываться.

– Прости, Джим, это было необходимо.

Мир медленно исчезал из поля зрения Никлина. Он увидел, как служитель в будке сделал резкое движение, и в следующее мгновение скрип направляющих прекратился.

– Ублюдок, – выдохнул Никлин.

Нервная система подала команду пальцу на спуске, но тот не шелохнулся. Узкая солнечная щель сжалась до размеров линии и наконец исчезла совсем. Люк закрылся, и тут же сработали автоматические запоры.

«Что со мной? – с удивлением подумал Джим. – Этот ублюдок был уже почти мертв, но я сам вернул его к жизни!»

В следующее мгновение ему пришлось ухватился за дверную скобу, чтобы не упасть с трапа, – корабль двигаться! Почти сразу же с невероятным облегчением Джим почувствовал, что тело его стало невесомым.

«Тара» начала свой полет.